Она шарахается автомобильных гудков.
Любит звоночки коночек.
В. Маяковский
1
Утром 17 февраля 1906 года молодой офицер Николай Петрушевский сел за чтение газет в своей маленькой, съемной квартире на окраине Коломны. Устроившись за маленьким столиком у окна с видом на речку Пряжку, он взял в руки газету “Новое время” и начал читать.
"На днях конфискованы почти все издания московского книгоиздательства «Искра» В магазине была произведена выемка многих изданий, причем был конфискован только что выпущенный из печати марш «За свободу». Один из владельцев..." (*
Николай нахмурился и перелистнул страницу.
"Группа студентов с.-петербургского университета по собственной инициативе устраивает каждое воскресенье на Васильевском острове бесплатные христианские евангельские чтения... "
Николай зевнул и перевел взгляд на полосу с частными объявлениями.
" Писатель-психолог просит дам описать ему их медовый месяц. Discretion. Морская, 30, кв. 15. Е.И.Д. "
— Так, так... — постучал пальцами по столику Николай.
"ОЧАРОВАТЕЛЬНАГО ОФИЦЕРА С БЕЛЫМ ОКОЛЫШКОМ, проезжавшего в конке по Каменоостровск. в 12 час. дня, 15 февр., убедительно просят быть в понедельник..."
Николай перелистнул страницу, но коротко взглянув на настенный календарь, перевернул страницу обратно.
— Проезжавшего в конке в 12 часов дня по Каменноостровскому... — проговорил он вслух и дочитал объявление до конца.
"... убедительно просят быть в понедельник, 20-го, в 12 ч. у часовни Спасителя, по той же конке. Просят не мучить и непременно быть. Не раскаитесь."
Николай отложил газету и задумался: "А ведь я проезжал там позавчера именно в это время с поручением полковника Левицкого в фуражке с белым околышком..."
Он стал оживлять в памяти все обстоятельства прошлой поездки. Он вспомнил, как ехал на империале, как недалеко от часовни был поворот, как лихой возница не сбавил скорость, и конка заскрежетала по камням мостовой, а вагон закачался.
— Поберегись! — закричал дискантом мальчик-форейтор. Фуражка Николая чуть не слетела, и он придержал её рукой. А внизу, на мостовой, от конки отшатнулся народ... На мгновение он встретился глазами с дамой в черном легком пальто, которая, не успев отойти, замерла совсем рядом рельсами, и конка понесла его дальше.
Она смотрела на него из-под высоких тонких бровей светлыми лучистыми глазами. Странное дело, но за это мгновение он разглядел её всю до мельчайших деталей. Он обернулся — и она обернулась на уезжающую конку, потом подняла воротник и, придерживая его рукой, пошла по проспекту.
"Да, порою мы вглядываемся в человека всю жизнь и не видим его, а иногда в одно мгновение видим его всего..." — прошептал ему внутренний голос.
— Пустое, — глухо проговорил вслух Николай, встал и прошелся по комнате, разминая суставы. Он всегда считал, что романтизм чужд его прагматичной душе. Сосед за стеной заиграл на скрипке. Николай сделал нетерпеливое движение, вернулся к столику и вновь рассеянно пробежался по объявлениям.
" Доктор
молодой, красивый желает жениться на особе с капиталом от 50 тыс. рублей, с хорошим характером. Намерение открыть хирургическую лечебницу. Г.Ростов на Дону, до востребования №14500. "
Это объявление уязвило его, напомнив о стесненном финансовом положении, в котором он находился уже многие месяцы.
— Не раскаитесь, — проговорил он вслух и задумался. "А, что ж, в самом деле, не сходить ли? — добавив про себя. — Сия фраза может означать, например и то, что она имеет средства..."
Однако сомнения одолевали его. Во-первых, Петрушевский не любил навязчивых женщин. Он привык волочиться долго и упорно. Чем дольше он добивался, тем жарче разгорался. Во-вторых, по Каменноостровскому мог проезжать и другой офицер с белым околышком. “Обо мне ли речь?” — спрашивал он себя.
2
В понедельник утром, 20 февраля, Николай всё-таки шёл по направлению к Сенной вдоль ограды Екатерининского канала. За ночь снег засыпал все дороги, завалил скаты крыш, но все ещё мело, мело. Чернели баржи, вмерзшие в лёд, покрытые белыми шапками снега. Из приоткрытой двери трактира низким контральто Вареньки Паниной пел граммофон:
Жалобно стонет ветер осенний,
Листья кружатся поблекшие.
Сердце наполнилось чувством томления,
Помнится счастье ушедшее...
Петрушевский шел и думал о том, что жизнь молодого петербуржца начинается в Коломне, продолжается на Сенной, а заканчивается на Каменоостровском. Но всегда кто-то идёт обратной дорогой, теряя состояние, семью, здоровье, честь...
Перейдя через Сенной мост, он вышел на Садовую, сел в конку и, заплатив пять копеек, двинулся в путь. Несмотря на непогоду, Сенная площадь бойко торговала, гудела, звонко кричали мальчишки-газетчики:
— "Русское слово!" "Новое время!"
— Рабочий Черемухин стрелялся со словами: "Нет правды на земле!"
Николай смотрел на заснеженный город и сгорбленных пешеходов, суетливо снующих по Невскому проспекту. Снежный вихрь на углу дворца Белосельских-Белозерских поднялся столбом до самой крыши, словно две души, танцевавшие давным-давно в его позолоченных залах, вышли из преисподней, переплелись и закружились в безудержном ностальгическом вальсе. Атланты Аничкова моста еле удерживали испуганных вздыбленных коней.
В половине двенадцатого конка подъехала к часовне Христа Вседержителя, отделанной благородным желтоватым песчаником. Она стояла напротив моста через Малую Невку в обрамлении туго переплетённых ветвей деревьев. Метель утихла. Николай заглянул в широкие окна. Внутри царил полумрак, горели свечи. Он поднялся по ступеням и, потянув за медное кольцо стеклянной двери, вошел внутрь.
Поставив свечу под иконой Спаса, он встал, собираясь с мыслями. Ему показалось, что Христос, освещенный немногочисленными свечами, смотрит, словно, мимо него. Тонкая рука в черной перчатке зажгла свечу от его свечи. Он вздрогнул — подле него стояла женщина в черном легком пальто с вуалью на лице.
— Вы? — прошептал Петрушевский, вглядываясь в силуэт против света большого окна. Незнакомка молчала."Она или нет?" — мелькнуло у него. Ему показалось, что он узнал её. Неожиданно для него сердце его застучало, гулко отдаваясь в висках. Он увидел, как под вуалью блеснули её глаза. Через мгновение, слегка пожав плечами, словно извиняясь, она повернулась и вышла из часовни. Чуть замешкавшись, Николай вышел вслед за ней — она не ждала его, а шла, не оборачиваясь, в сторону Каменноостровского моста, придерживая рукой поднятый воротник.
В недоумении стоял он и смотрел на исчезающую вдали фигурку женщины, но только он собрался уходить, как черное ландо на красных колесах, запряженное парой гнедых, вихрем налетело на него и остановилось, перегородив путь.
Кучер спрыгнул с козел и почтительно открыл лакированную дверцу, украшенную замысловатым вензелем. С подножки сошла девица с коротко остриженными рыжими волосами, зелеными глазами и в горностаевой шубе.
— И все-таки вы приехали! — услышал он веселый, низкий женский голос. Диссонанс ожидаемого и увиденного слегка закружил ему голову. Опешив, он рассеянно сунул ей букет замерзших роз. Они сели в экипаж, наполненный новомодным ароматом духов L`Origan Coty, и покатились в сторону Троицкого моста. Ехали быстро. Молодая особа, сидящая напротив него, весело щебетала. Она, представилась Анной Тихомировой, была не дурна собой и светилась счастьем. Фамилия показалась Петрушевскому знакомой. Не её ли отец Иван Тихомиров — владелец чистых трактиров в самых бойких местах столицы?
За окнами проплывали громады Каменноостровского проспекта. Петрушевский улыбался, шутил, но в душе ему было не по себе. Он чувствовал — того, что он ждал от этой встречи, ему теперь вовсе не нужно. Что-то неуловимое и настоящее ускользнуло от него. В Петропавловской крепости раздался полуденный выстрел. Встревоженные чайки кружились над замерзшей Невой.
26 февраля 2016
(* - используются реальные объявления из газет тех лет. Объявления найдены на сайте "Газетные старости"(www.starosti.ru)