В 70-ых годах прошедшего века между Тотьмой и Вологдой курсировали два пассажирских "колёсных" парохода «Т.Г. Шевченко» и «Н.А.Добролюбов». "Колёсный пароход — это пароход, приводимый в движение паровым двигателем, мощность с которого приводит в движение гребные колеса, чтобы продвигать судно по воде"./Каталог речных судов./
Тихоходные, двести пятьдесят километров от Вологды до Тотьмы, они тащились сутки. Я с таким нетерпением рвался домой, где не был почти пол года, а пароходы стояли и пережидали туман, которого уже час как не было.
Казалось, такими темпами мы никогда не приедем. Мысленно ты уже давно с близкими в родных краях, а пароход и время как–будто замирали на зеркальной водной глади.
Тотемская пристань была очень важна для всех жителей Присухонской равнины, этой территории в пол Европы. через неё проходила единственной дорога из присухонских лесов в цивилизцию, к центрам знаний и культуры.
После двух- трёх поездок на этих "колёсниках", когда все журналы и газеты в салоне отдыха были перечитаны, а в шашки и шахматы наигрался до заучивания на
изусть сыгранных партий. Для доехать нужно было запастись терпением на оставшуюся часть пути, ведь всё когда-то проходит. Самое лучшее это было бы – проспать всю дорогу. Я так и делал, когда были свободные места в общей каюте 3-го класса на пятьдесят человек. Обычно все места там были заняты и хорошо, если ночь коротал ужимаясь на ступеньке какой-то лесенки.
А больше пароход ничего и не предлагал. Сервис очень скудный. Кают двухместных было очень мало да и студенту они были явно не по карману.
Лето компенсировало всё. http://proza.ru/2022/10/13/163
* * *
Только однажды сутки на пароходе промелькнули мгновением, это когда ехал домой после защиты диплома и ехал не один, а с девушкой знакомиться с родителями. Устроившись в каюте и распределив места с попутчиками, идем подышать перед сном и полюбоваться закатом. Проходим мимо открытого бокового люка машинного отделения, который, сколько я плавал, всегда был задраено. А сейчас всё машинное отделение как на ладони. Завораживающе размеренно, блестя отшлифованными до зеркального блеска поверхностями, движутся массивные рычаги, шатуны и валы, преобразующие возвратно–поступательное движение паровых поршней во вращение гребных колёс. Классический шатунно-кривошипный механизм. Предлагаю спутнице – посмотрим, потому что больше его в действии мы можем никогда уже и не увидеть.
Заменяют повсеместно пароходы с двумя гребными колёсами по бокам, что ходили в СССР более комфортабельными и скоростными винтовыми теплоходами, которые экономичней за счёт более высокого к.п.д. двигательной установки.
Поясняю девушке про направляющие, про подшипники скольжения, ползуны, систему смазки, в общем демонстрирую свои знания новоиспечённого инженера по обработке металлов резанием.
А знания давали тогда нам в вузах капитальные. Мы студенты СССР тогда понятия не имели, как это сдавать экзамены за деньги, сейчас это практикуется сплошь и рядом. В результате приходят на предприятия специалисты с нулевым багажом знаний. Заодно объясняю спутнице, что если замереть и прислушаться к себе, то можно почувствовать, как всё что не закреплено на пароходе и мы сами тоже чуть–чуть по инерции покачиваемся в противофазе движению массивных шатунов, поршней и рычагов парохода. Явная неуравновешенность движущихся частей, но..., …переходим на верхнюю палубу. Приятный сумрак вечера, тёплый летний ветерок от движения парохода сдувает комаров. Солнце уже закатилось, облака разогретые на солнце поджариваются до фантастических форм, подсвеченные снизу, оранжево-алым светом последних из-за горизонта солнечных лучей... Продолжаю на прерванном-...представляешь какая надёжность у тех механизмов. При наших грандиозных планах такая техника и нужна. Ресурс у неё практически вечный, – восхищаюсь, не замечая вечерних красот.
– Посмотри, какая прямая река,– вставляет спутница в мой технический по содержанию монолог. * * *
- Так, а где это мы плывём? А, Опоки. Это не река, это искусственный канал. Давно выкопали, чтобы спрямить слишком крутые изгибы реки,– объясняю я.
– «Между речными изгибами вырыли люди канал…»,– дипломированный филолог цитирует поэта Рубцова Николая.Браво! Вскидываю бровь на девушку, улыбаюсь и горжусь.
– Да,– говорю,– наверняка, это отсюда, наверняка, поэт имел в виду именно эти изгибы и этот канал, потому что сам тысячу раз проплывал здесь и видел тоже самое, что и мы.
Народы СССР на одном голом энтузиазме и плохонькой технике совершали трудовые подвиги под лозунгом «мы рождены чтоб сказку сделать былью» из «Марша авиаторов». И у нас двух молодых специалистов, получивших бесплатное высшее образование, было именно такое настроение, что нас ждут трудовые подвиги и свер-шения. Русские добивались оптимизации многих нежелательных явлений, возникаюших на стадии ввода обрудования в экспуатацыию непосредстенно при рабочем процессе. Загодя не призведя увязку громозких рассчётных режимов работы
плучили серьёзные сбои.
–Посмотри, обращаю внимание девушки, за бортом не вода, а какая-то грязевая суспензия, размывают волны берега рукотворного русла уже семьдесят лет и всё никак не насытятся. * * *
ССР в те времена паслось разного скота по берегам рек гораздо больше. Теперь это редкость. Вместо деревень и скотных дворов стоят заросшие борщевиком догнивающие избы и постройки, а кое-где и заброшенные церквушки-звонницы, о которых пронзительно написал знаменитый ныне вологодский поэт Николай Рубцов:
«Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны!
Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!»
Да, не зря поэту почитатели его таланта «ставят памятники на селе».
Негромкая лирическая поэзия Рубцова западает в душу, запоминается и ведёт по жизни. Другие поэты гремели своими стихами про ракеты, полёты к звёздам, а кто их в ХХI веке помнит? А Рубцов сказал вполголоса "матушка возьмёт ведро, молча принесёт воды" и в каждой женщине с ведром нам видится такая вот матушка.
* * *
– Да, как–то встретит меня твоя матушка? По твоим рассказам, она у тебя строгого нрава,– задаётся вопросом и задумывается девушка.
– Я думаю, всё будет нормально, не старайся понравиться, будь естественной, как всегда и всё будет нормально. Принято у нас так, таков обычай – знакомиться с родителями, а обычаи мы блюдём. Кстати, завтра ты увидишь один, скажем так, советский обычай. Какой? Завтра днем будем проплывать мимо нашего посёлка – смотри. Нигде больше такого не увидишь,– обещаю я девушке.– Надеюсь, погода не подведёт, а мы то уж точно не проспим.
* * *
Уже белая короткая июньская ночь. На пароходе зажгли ходовые огни. Берега от этого стали трудно различимы. Звёзды на небе тусклые летние, в воде почти не отражаются, только за пароходом тянутся и дрожат в воде отражения его огней. Да вода шумно лижет в темноте борта. Идем в каюту, тихарясь, чтобы не разбудить попутчиков, забираемся на полки. Прислушиваясь к своему телу, ощущаем инерционое покачивание его в противофазе движению механизмов парохода. И под это убаюкивающее, почти не заметное покачивание погружаемся в сон... С боков ритмичн шлёпают плицами по воде гребные колёса, под потолком в коробе глухо ёрзает рулевая цепь, за стенкой сзади тяжело и ритмично чухает паровая машина, временами звонит какой–то колокольчик, но все эти звуки не нарушают дремотную тишину, застывающую над ночной рекой...
* * *
Вид на наш посёлок с названием "Советский" (старожилы называют ещё Пятовка) с реки открывался внезапно, как только пароход огибал Дедов остров с его вековым сосновым бором. Да, именно тот Дедов остров, на котором Фёдор Конюхов время от времени собирает юных путешественников и организует для них мастер классы. Тот Дедов остров на реке Сухона, куда Иван Грозный сослал одну из своих жён и для которой на острове были построены каменные палаты, частично сохранившиеся и по сей день. До конечной пристани Тотьма от острова остаётся 7 км, и их пароход обычно проходит с популярной эстрадной музыкой. И сейчас под музыку над рекою мощно разыгрывался солнечный июльский день. Сидим на верхней палубе, ждём обычая советского, по названию посёлка.
Так, остров обогнули,– волнуюсь я,– день хороший, музыка громкая, условия идеальные. Сейчас, как в известной песне, «из-за острова на стрежень, на простор речной волны выплываем...» Теперь не подведите, пацаны, покажите обычай нашего посёлка! Ребята в вашем распоряжении не больше пяти минут, иначе проскочим.
* * *
Да! Да! Вот они, родные! Сорвались от костра стайкой. Вот резвыми молодыми ножками взлохматили гладь воды на мелководье и нырнули с разбега, в разверзающиеся после отмели глубин реки. Вынырули, плывут сажёнками, синхронно, постепенно строясь клином за самым сильным, наперерез пароходу. С десяток голов чернеют над водой. Да, это только в нашем посёлке я видел подобную картину – встречать пассажирский пароход массовым заплывом. В мои школьные годы заплывы были более массовыми, выплывало гораздо больше десятка любителей покачаться на волнах. Что способствовало появлению этого обычая и почему он держался два с лишним десятка лет? Ну, во–первых, это удачное расписание – пароход проплывал мимо посёлка в хорошее время дня, между 11 и 12 часами, и вечерний где- 17.00, когда многие на пляже, на реке (лето же). Во–вторых, наличие удобной песчаной отмели после Дедова острова, которая являлась хорошим естественным летним пляжем и местом для купания. И, в–третьих, наличие самих пацанов в большом посёлке лесозаготовителей, у которых ещё не было такого увлечения гаджетами и домосидения с айфонами. Посёлок был на хорошем счету, давал стране миллионы кубов древесины. В клубе, помню, стояло переходящее знамя министерства, а среди трактористов и вальщиков леса были орденоносцы даже уровня Ордена Ленина.
* * *
От нас вверх по Сухоне шли, в основном, гружёные лесом под завязку баржи гружёные лесом часто ниже ватерлинии. Буксир тащил караван из трёх барж тысячниц (1000 т груза). Везли, в основном лес, судострой 9 м, пиловочник 4 и 6 м, берёзу на фанеру, балансы на бумагу, рудничную стойку, осину на спичку, особые военные заказы.
Из тайги сваленные хлысты леса вывозили узкоколейной железной дорогой.
В годы "прихватизации" люди никогда, нигде не сделавшие ничего полезного, какими-то хитрожопыми приёмами сделались хозяевами УЖД. Но они не стали поддерживать её в рабочем состоянии, с тем чтобы долгие годы иметь с УЖД кусок хлебушка с маслом. Долгие годы и понемногу такая идиология их не устраивала. Им, прорвашимся к кормушке, хотелось сразу и многого. И до чего же стервецы додумались. Разобрали УЖД на составные части. Себе взяли только рельсы и сдали их металлургам на переплавку. Всё.
Накупили себе джипов и рассекали на них присухонскую грязь.
Потом все куда-то исчезли. Но лишив посёлок УЖД они убили в нём на корню всякую производственную деятельность. Работы не стало. И ни районные, ни областные власти во главе с губернатором ничего не могли сделать. Получили 3000 безработных и дыру в бюджете, да огромный массив переспелого леса
гниющего на корню, не принося прибыли никому. Новые русские повели Россию к краху. Будь же тогда жив СССР такого бы безобразия не допустили. Аферисты эти были бы осуждены и показательно расстреляны за вредительство.
Работы не стало. И ни районные, ни областные власти во главе с губернатором ничего не могли сделать. Получили 3000 безработных и дыру в бюджете, да огромный массив переспелого леса, гниющего на корню.
Так вот, представьте, стоят поселковские пацаны в 60–ом году вокруг костра в жаркий летний день, греются, накупавшись до посинения. И тут из–за острова выплывает белый пароход с песней, к примеру, «Ландыши» во все динамики в исполнении Гелены Великановой и танцующими парочками на верхней палубе. Воспринималось это как явление из другой более яркой жизни. Естественно, у пацанов возникало желание рассмотреть пароход и пассажиров поближе. Отсюда и пошли заплывы сначала самых смелых и любопытных, со временем переросшие в массовые. А потом пассивное разглядывание парохода дополнилось извечным стремлением пацанов показать и себя этой публике на пароходе и начались показушно–бесстрашные качания на волнах. Да и статус самого выплывающего рос в глазах остальных пацанов.
* * *
Сам пароход мимо проплывал, как помню меньше пяти минут, а волны от него ещё долго не затухали. Был там и девятый вал, и двадцатый. Когда с гребня волны проваливаешься во впадину и так раз по двадцать – ощущение захватывающее. Особенно, когда после прохождения парохода, ты несколькими сильными гребками выгребаешь в зону непосредственно за пароходом. Вот там болтало основательно, так как волны от обоих колёс накладывались (интерференция, о!) и местами гасли, а местами усиливались многократно. Частенько, минуя корму за левым бортом, мы своими уханьями вспугивали на ней уединившиеся парочки... При выплывании к пароходу пацаны соблюдали меры предосторожности – под колеса не лезли и за все годы не припомню ни одного несчастного случая, связанного с пароходом. Все пацаны были хорошими пловцами, плохие в норматив пять минут просто не укладывались. Да, бывало, у кого-то сводило ногу, но остальные помогали ему выплыть. Сам сколько раз захлёбывался, когда хаотичные буруны от волн захлёстывали рот на вдохе. Зная что делать, не паниковал – откашляешься, продышишься и качаешься дальше.
* * *
С вахтенными парохода у пацанов складывались разные отношения. Были злые вахтенные, которые ругались в матюгальник-рупор. Пацаны отвечали им разными шкодами типа голой заднюшки ему из воды и обидными речёвками: «Эй на вахте, лом не проплывал. Шкипер баржи х…й покажи.» Были и хорошие добрые вахтенные, как тот пожилой с усами, который просто молча, поймав взгляд, погрозил пальцем, а потом вынул из кармана огромное яблоко, жестом предупредив, лови. А я не поймал, думал утонуло, но яблоки, оказалось, в воде не тонут. Засунул в плавки (а куда ещё такое большое) с левого боку. Съели потом у костра с пацанами, каждый куснул по разу. Участие в таких заплывах помогало утвердиться в мальчишеском коллективе. Сегодня пацаны плывут всё незнакомые. На всякий случай машу рукой, приветствую. Кто-то отвечает и показывает на меня другим. Узнали что ли? Да, меняются поколения, а обычай живёт.
* * *
Клин пацанов остался позади. Спутница недоумённо хмыкает:
-Мальчишки, конечно, молодцы. Но как–то всё буднично, не видно, что это давняя традиция вашего посёлка. Режиссёра бы сюда опытного, или прессу, они бы из этого конфетку сделали.
-Были здесь и режиссеры и не то что корресподенты – вся писательская организация области здесь проплывали и не раз.
-И результат?
-Ни строки. Наверное, здесь нужно самому поплавать в детстве и отслеживать это явление лет тридцать. Разовый просмотр интереса не вызывает. Ну плывут пацаны - эка невидаль. Вот, если бы они, как те негры, с дерева, привязанные за ноги, вниз башкой сигали,- разочарованно подвожу я итог... Возможно проплывали наши осенью, когда для купания уже несезон.
* * *
Проплываем мимо нашего дома, который виден с парохода, как из 20-го ряда партера. С верхней палубы машу рукой маме. Мама, оторвавшись от грядок, ответила, а потом из–под руки стала рассматривать мою спутницу. Девушка под пристальным маминым взглядом смутилась и бочком, бочком спряталась за мою спину, но на маму и на огород поглядывает и удивляется:
– Сколько у вас всего насажено и порядок какой в огороде. Труженица какая у тебя мама.
– Поливаю в огороде,– мама о том же и сейчас вспоминает,– вижу Жорка с парохода одной рукой мне машет, другой девушку обнимает. И так это девушка сверкнула на меня очками-то. Ох, думаю,– «нравная». Присматриваюсь повнимательнее… А она, вижу, засмущалась и за Жорку прячется. Скромная. Слава богу. Повезло мне с этой снохой. * * *
Наверное, именно тогда эти две самые близкие мне женщины как–то с первого взгляда прониклись друг к другу уважением и пониманием на всю жизнь.
Сначала Люба обращалась к маме по имени отчеству. А нас в доме летом много: сыновья, дочери, зятья, снохи, внуки и мы все,– «мама да мама». Глядя на нас и Люба, нарезая салат, за делами, неосознанно для себя,– мама, а где у вас соль?– спрашивает. Получилось это естественно и непринуждённо. Так и привилось. И мама быть мамой не против.
А вот, когда подвыпивший зять, объясняясь с мамой, бил себя в грудь кулаком и клялся: «Мама, всё путём, мама, всё в поряде». Мама ему в ответ указала: «Какая же я тебе мама, у тебя своя мама есть.»
В общем, смотрины прошли удачно и девушка вот уже больше сорок лет мне жена и «Моя Дорогуша». * * *
Дорога до Тотьмы от Вологды была ещё со времён Ломоносова. Но газовики её основательно разбивали. И только в 80–ых годах за дорогу взялись основательно. Теперь по асфальту путь до дома занимает 3 часа. Заменяется со временем всё устаревшее, отжившее на более передовое, прогрессивное. И пароходы–колёсники заменили более скоростными, более экономичными и комфортабельными винтовыми теплоходами. И то ли потому, что от винтового волны значительно слабее, то ли с ростом информированности пароход перестал быть явлением, но обычай «выплывать»» постепенно сошёл на нет. Так совпало, но к тому времени и СССР распался. Весь грузопоток взяла на себя дорога. Теперь днями, неделям, месяцами мимо дома не проплывает ни одного парохода. Пароходов на Сухоне вообще не стало, умер и обычай – больше уже никто не встречает пароходы массовым заплывом в наше время. И я спрашиваю себя,– а тянет ли это "выплывание" на обычай? Ведь обычай освящён веками. А это, скорее, практика такая, мода пацанская проходящая советских времён, увлечение мальчишеское временное, как и сама идея социализма. Свычай, опробованный, но, как и СССР списанный, к сожалению многих, в архив... Да, тоскуем, ностальгируем по тем временам, но, главное потому, что тогда мы были молоды, сильны, бодры. Это так естественно и так по-человечески - цепляться за старое, уходящее, держаться за него памятью, жить прошлым.
Обычаи же, проверенные временем, такие как смотрины, традиция почитать старших и традиционно ценить в невесте скромность, приветливость, хозяйственность – живут. И пусть живут вечно.
Кутьин Ю.А. 2016