Г Л А В А В Т О Р А Я
Вскоре мы перебрались в новое жилье – большую часть крестьянской хаты, что представляло собой одну просторную комнату с печкой для приготовления еды и выпечки хлеба.
Хозяйка хаты Мирониха – под таким именем она запомнилась мне, была бездетной вдовой. Наша жизнь здесь началась с обучения матери, не знающей, с какой стороны подойти к печке – мудреному крестьянскому очагу.
Мирониха с большим терпением и с нисходящей с лица иронической усмешкой была рада успешному продвижению ее науки. Неделю спустя, мама уже сама без каких либо трудностей разжигала очаг и, держа дрожащими руками ухват, один за другим вставляла и вытаскивала из печи глиняные горшки, содержащие в себе заранее подготовленные продукты или уже сваренную пищу.
Вообще все, окружающее нас, было новым. Не могу объяснить, почему мы, уехав из города Первомайска, не везли с собой никакого багажа с одеждой, обувью, постельным бельем и другими жизненно необходимыми вещами? Ведь, как оказалось, в село Котюжаны мы ехали вовсе не гостить, а на постоянное жительство!
Мать об этом никогда не вспоминала. В семье Казаченко мы пользовались не только гостеприимством, но и всем тем, что было в этой достаточно обеспеченной семье. И вот теперь, когда мы оказались в полупустой комнате, отсутствие малейших мелочей представляло проблему и ужесточало нашу жизнь.
Правда, Казаченки дали нам две железные кровати, стол, табуретки и еще что-то, не помню, но этого было далеко недостаточно, чтобы в какой-то мере восполнить навсегда утерянное первомайское благоустройство.
Теперь мы черпали пищу из глиняных мисок деревянными ложками, не обжигающими губы. Спали – я с матерью в одной постели, сестры – в другой. Жестковато, но вскоре стало привычным и вовсе неощутимым после ежедневных с раннего утра до конца светового дня босоногих познавательных экскурсов по многим закоулкам села.
Не помню, когда приехал отец. Помню, как, держась за руку матери и прижимаясь к ней всем телом, был невольным свидетелем их последнего диалога, из которого мне запомнилось одно: отец уходит от нас.
Дрожа всем телом, мать плакала, утирая платком набежавшие слезы, другой рукой гладила мою голову от чего, и я расплакался, а вслед мне разревелись и сестры.
После ухода отца мы снова сменили жилье, на сей раз на хату престарелых родителей Янка Казаченко, что было рядом с его домом, в центре села.
Жилье само по себе представляло однокомнатную половину хаты, как и у Миронихи, но помимо крестьянской печи здесь была еще и обыкновенная печка с чугунной плитой, что матери очень нравилось.
Мама облегчено вздохнула: теперь проще будет с очагом. Близость семьи Казаченко во многом облегчало нашу жизнь. Помимо этого у матери и у нас появилась возможность знакомства и общения еще с одной семьей, проживавшей по соседству с Казаченками.