Сидя в глубокой и тёмной яме, я не вижу, но слышу Тебя. Мягко шуршат в осенней, похожей на свежие стружки листве Твои ноги, обутые в лапти мужика. Те же, кто посадил меня в яму, валят на неё лес, кладут кустарник и землю. Они считают, что я не достоин даже слышать Тебя!
Но яркий серебряный луч, исходящий от Тебя, проникает в моё сердце как нитка в ушко иголки. И, ободрённый им, я снова вышиваю Твой образ на тёмном покрывале своих заблуждений. А рядом вышиваю лес и ненавистную мне яму...
Ты оживляешь созданную мной картину, ведь Ты для того и существуешь, чтобы творить бытие из небытия. И вот я стою уже возле ямы, в которой томятся мои враги...
– Выпусти их, – просишь Ты, указуя на яму.
Я пытаюсь возражать, но Тебя уже нет со мной...
Пока я колеблюсь и трушу, Ты молишь меня голосами моих врагов о помиловании... И я выпускаю своих врагов!
Они кланяются мне до земли, называя спасителем и незнакомцем.
– А того, кто засадил нас в яму, мы бы как следует проучили! – утверждают они.
Я говорю им всю правду о себе, они же заливают мою речь весёлым смехом неверия...
Твои лапти, как прежде, шуршат в осенней листве. Ты принял вид седобородого старца с лукошком, собирающего, как ни в чём не бывало, в лесу грибы.