Нераскрываемые преступления - 3. Библейский код

Пролог

Полумрак комнаты освещают только горящие на столе свечи. Молодая пара только что отужинала, и теперь девушка уверено ведёт своего парня к заранее разобранной постели. Звучит музыка, кажется это вальс Дога. Её любимая музыкальная композиция. Девушка принесла кассету с собой. Сказала, что хочет, чтобы он любил её под эту музыку. Он не мог отказать.
Когда они встретились днём в ресторане, он долго думал, что спит, настолько всё происходящие было нереально. Молодая красавица подсела за его столик и почти сразу недвусмысленно заявила, что от него хочет. Причём предупредила о безвозмездности её предложения.
Чёрное шёлковое с блёстками платье упало на пол. Мужские руки ощутили нежную молодую кожу. Голова закружилась. Эти чёрные волосы! Эти большие выразительные глаза! Ангел манит его за собой, завлекая в водоворот любовных страстей. Ангел? Вряд ли! На пике наивысшего наслаждения девушка вдруг зарычала как дикий зверь. Вальс зазвучал как-то особенно тревожно и даже, как показалось молодому человеку, жутко. Руки девушки легли на его шею, но уже не нежно, а жестко и агрессивно. Внезапно ему показалось, что это мёртвая хватка когтистых лап. Не успел парень сказать и слова, как резкий рывок в сторону окунал его в темноту. Вечную темноту.

Глава 1

Пётр Керенский стоит на невидимом полу. Вокруг ничего, только звёзды и, кажется, безграничное пространство. Голос Томченко прогремел со всех сторон, отдавшись оглушительным эхом.
- Иди!
- Куда? – не понял молодой следователь. – В какую сторону?
- Выбери направление сам.
Пётр кивнул и пошёл прямо.
Скоро на горизонте, прямо по всей невидимой линии, загораживая звездопад, показались неясные очертания теней.
- Подойди к ним!
Голос старшего товарища стал требовательнее. Керенский медленно пошёл вперёд, вглядываясь в лица людей. Именно лица, потому что, в отличие от остальных обитателей запредельного мира, эти были не просто чёрными тенями. Скорее они были белые. Ну, не сами люди, конечно, их одежды. А лица… Пётр не сразу поверил своим глазам, а когда поверил, скривился от отвращения.
- Что это?
- Это мёртвые, – невозмутимо просветил его голос Сергея. – Смотри внимательнее.
- Зачем?
- Они пришли к тебе.
Некоторые из присутствующих стояли уже совсем скелетами, остальные выглядели ещё отвратительнее. Провалившиеся щёки, тёмные бездны глазниц, обнажённые зубы. Один человек, наверное, в момент смерти сломал челюсть, поскольку, как показалось Керенскому, его нижние зубы доставали несчастному до самого носа. У другой женщины с лица свисала гниющая кожа. По спине молодого следователя прошла волна холодного ужаса.
- Смотри. Узнаёшь своих предков? Это Керенские. Они пришли тебе помочь.
- В чём?
- А в чём угодно. Спроси их, и они тебе ответят.
Однако только Пётр осмелился открыть рот и пробурчать что-то невнятное, невыносимой трелью зазвонил телефон. Среди мертвецов началась паника. Сам Керенский выглядел не лучшим образом. Заткнув уши, он попытался докричаться до старшего товарища. Вдруг всё вокруг завертелось с бешеной скоростью. Звёзды, мертвецы слились в общую массу.

- Чёрт возьми! Ну, не дадут провести урок спокойно.
Вроде бы голос Томченко, однако, уже не громогласный. Да и он, молодой следователь, сидит в кресле. Нет ни мертвецов, ни звезд, ни бесконечной черноты.
- Да. Алло.
Кажется, Сергей взял телефонную трубку.
- Что? Опять?
Похоже, разговаривает с Артемьевым.
- Господи, что же это за потрошительница на нашу голову?
-
- Ну, конечно, приедем. Куда мы денемся?
Звякнула положенная на рычаг трубка.
- Давай, выходи из прострации. У нас новый сексуальный жмурик.
Пётр тряхнул головой и медленно сполз с удобного кресла.

* * *
На дворе стояла середина зимы 2005 года. Время возвращения России к нормальной жизни. Экономический подъём стал уже ощутим даже в регионах, что уж там говорить о Москве. Ушли в прошлое финансовые пирамиды, всеолигархический беспредел и дефолт. Понемногу успокоилось всё и в сфере, так возмутившей поначалу народ, монетизации льгот. Несколько лет упорной работы по отстраиванию потерпевшего крушение великого корабля, принесли свои плоды. «Верным путём идёте, товарищи».

А в чистом поле система Град,
За нами Путин и Сталинград.

Эта песня почему-то так и не стала популярна, но вот в машине у Керенского она звучит постоянно. Как и теперь. Сидящий на пассажирском месте Томченко, скривился, только заслышав первые нотки ненавистной мелодии.
- Слушай, выключи эту чушь собачью! – где-то на втором куплете, наконец, не выдержал он.
- Это не чушь собачья, а патриотическая песня, – невозмутимо отозвался Пётр.
- Меня уже тошнит от этой патриотической песни.
- Беременных тоже тошнит на первых месяцах, потом ничего, проходит.
- Договоришься у меня.
Молодой следователь хохотнул, затем нахмурился.
- Здесь что ли поворачивать?
- По-видимому.
Заехав во двор элитного Московского района, коллеги увидели скопление милицейских машин и «скорую», как всегда бывает на местах преступлений.
- Думаю, ты правильно свернул, – кивнул Сергей и первым вышел из машины. – Кто здесь главный?
- Я!
Из толпы оперативников показался высокий пожилой господин с редкими волосами и небритым лицом.
- Полковник Семён Голый, а вы кто такие?
- Следователь ген. прокуратуры, старший советник юстиции Сергей Томченко.
- Пётр Керенский. Что у вас здесь?
- Убийство. Молодой человек со свёрнутой шеей. По всей видимости, он тр… занимался любовью с кем-то. Возможно с убийцей.
- Какой это уже случай? Пятый? Шестой? – покосился Пётр в сторону старшего товарища.
- Если не седьмой!
Полковник понял, что господам известно точное число жертв, просто они, не желая разглашать секретные сведенья, дают ему, районному начальнику, знать, что дело сложнее, чем могло бы показаться на первый взгляд.
- Убитые в основном представители так называемой золотой молодёжи, – продолжал тем временем Керенский, – однако на ограбление не похоже. Ничего не было украдено ни в одном из случаев.
- Похоже, маньячка, – предположил Голый.
- Или маньяк, – поправил Томченко. – Как там у нас с сексуальной ориентацией наших мальчиков?
- Поднимемся наверх, – предложил Пётр.
Разговор продолжился в подъезде на лестнице.
- В первых двух случаях такую интимную деталь установить не удалось. Ну не у родителей же, в самом деле, об этом спрашивать? А вот в остальных, кажется, всё в порядке. Парни встречались с девушками. Вели довольно разгульный образ жизни.
- Квартиру ещё не опечатали? – прервал молодого помощника Сергей.
- Нет ещё, – отозвался полковник. – Только отпечатки сняли.
- Ничего?
- Размечтались!
Следователь кивнул.
Как только зашли в квартиру, Томченко первым делом направился в спальню. За ним последовали и все остальные.
- Место преступления, я полагаю?!
- Да. Именно.
На постели мелом было выведено очертание человеческого тела.
- Во всех случаях на простынях были обнаружены характерные следы. Думаю здесь тоже?
Сергей обошёл постель со всех сторон. Затем, молча, лёг на вторую половину кровати точно в ту же позу что и убитый.
- Что вы думаете по этому поводу? – не выдержал Голый.
Следователь поднялся.
- Есть такое насекомое – Богомол. Во время соития самка этого вида отгрызает голову своего самца. По инерции тот ещё какое-то время продолжает трахать её, после чего испускает дух. В них это природой заложено.
- Хотите сказать, молодого человека убила самка Богомола переростка? – усмехнулся, было, полковник, однако, заметив, что его собеседник остался невозмутим, откашлялся. – Вы серьёзно так полагаете?
- Нет. Просто ляпнул первое пришедшее в голову.
Не объяснять же, в самом деле, районному начальнику, что и не такое видали. Мол, у нас тут несколько лет назад человеко-обезьяна по лесам бегала и людей почём зря кушала.
Осмотрев всё доскональнейшим образом, Томченко вышел на улицу. Керенский нашёл его, стоящим на крыльце, в невесёлом расположение духа.
- Чего ты начал этот разговор о Гомоболах?
- Богомолах!
- Без разницы. Я всё очень хорошо понимаю, тебе опротивело уже вести обычные дела об убийствах, но «нераскрываемые преступления» закрыты!
- То, что нашего отдела больше нет, не значит, что вместе с ним пропали и дела с резолюциями «раскрытию не подлежит».
- Скорее всего! Однако, не думаю я, что в данном случае речь идет о созданном в секретной лаборатории паразите. Уверен, здесь дело рук человеческих.
- Маленьких нежных женских ручек, – добавил старший товарищ.
Пётр кивнул.
- Ищите женщину!?
Коллеги оглянулись на голос. Это был Голый, неслышно подошедший сзади.
- Ищем. И будем искать, – отозвался Сергей и пошёл к машине.
Керенский поспешил за ним.
- Почему ты не воспользуешься силой «твердыни»? Окунись в себя и просто посмотри, кто его убил.
Пристегнувшись, Томченко замер.
- Не могу.
- Почему?
Ну, как объяснить молодому помощнику, что он просто испытывает животный страх перед этой ужасной бездной?! Каждый раз, погружаясь в себя, Сергей мысленно прощается со всеми, кого знал, просит прощения у всех, кого обидел, и прощает всех, на кого обижен сам. Нет, ему, человеку, не опускавшемуся ниже третьего уровня, не объяснить, что такое, рискуя разрывом аорты, выбираться на поверхность, когда обволакивающая тьма тянет вниз, туда, откуда не возвращаются. Что такое, наконец очнувшись, пытаться справиться с бешеным сердцебиением. Нет, и пытаться не стоит. Нарвёшься на глухую стену непонимания.
- Поехали лучше, – наконец сказал следователь и откинулся на спинку сидения.
Пожав плечами, Пётр завел машину, и не спеша, тронулся с места.

* * *
- Вызывали? – спросил Томченко, заходя в кабинет Артемьева.
- Опаздываешь, – недовольно протянул начальник.
Керенский уже находился на месте. Он сидел необычайно строго и собрано, листая какую-то папку.
- Извините, – кашлянул Сергей
Зам. генерального взял у Петра бумаги.
- Что вы с этим «основным инстинктом» собираетесь делать?
- Не имею не малейшего представления. Убийства как две капли воды походят друг на друга. Везде некое заведение, девушка, знакомство, прогулка, секс, ну как у всех молодых парочек и…
- …И труп, – закончил речь Томченко Артемьев.
- Да, и труп, – плюхаясь рядом с молодым коллегой, кивнул тот.
- Ну, а места знакомств ничем не связаны?
- Мы проверяли. Место выбирается наугад, вразброс. Причём, если сегодня это произошло в центре, то завтра может быть в элитном посёлке на окраине Московской области. Критерий один: молодые парни состоятельных родителей, но не с целью ограблений. Можете это себе представить?
- Нет, не могу, – честно признался зам. генерального. – В моей практике это первый подобный случай. А непосредственно за секс она берёт деньги?
- А вот этого мы не знаем. Спросить-то не у кого.
- Да, да, да. А свидетели их знакомства имеются?
- Есть, – кивнул Керенский. – В паре случаев это произошло на дискотеках, но разве ж там кто-то слышит, о чём разговаривают близтанцующие? Может, и договаривались они об оплате. А может, просто повиляла задом красотка, вот и понял парень, что от него хотят.
- А ты, похоже, знаток этого процесса, – покосился в сторону помощника Сергей.
- Бывали дни весёлые, – отшутился тот.
- Так, хватит! – прервал личный разговор подчинённых Артемьев. – А этот последний, как его?
Он покопался в папке.
- Гротов Александр, где с убийцей пересёкся?
- Голый мне как раз сегодня сообщил, что, похоже, в ресторане, неподалёку от дома погибшего.
- Какой? – не понял начальник.
- Голый! Это фамилия. Полковник местного отдела милиции, – пояснил Пётр.
- А-а-а. Ну, так вот. Ресторан это же не дискотека! Там, наверняка, кто-то, что-то да слышал. Опросите свидетелей. Мне вас, что ли учить?
Старший следователь тяжело вздохнул.
Некоторое время назад, он, получив сведенья от Голого, бросился искать Керенского, чтобы вместе отправиться по адресу проводить следственные действия, но разве теперь докажешь начальнику, что не он автор немудрёной стратегии на будущее.
С тех пор как закрылись «нераскрываемые преступления», Артемьев почему-то начал относиться к Томченко иначе. Стал направлять его, поучать. Как будто вместе с любимым отделом закрылись и его мозги. Или зам. генерального считает, что следователь просто забыл, как раскрываются рядовые дела об убийствах?! Сергей не знал, с чем это связано, но последние два года только и слышно: «Съездий туда-то», «Допроси того-то», «Да, и не забудь ордер на арест»! Всякий раз, слыша такое, Томченко про себя повторял странную тавтологию: «Осточертело до чёртиков». И пусть логически он понимал, что такого выражения нет, но тут уже не до логики. Это ощущение, лучше всего характеризующееся этими необычными словами.

Глава 2

В довольно просторном кабинете стояло тягостное молчание. Воздух был пропитан напряжённостью и даже тревогой. Дверь закрыта. У стены стоит стол, за которым неподвижно сидит совершенно лысый человек. В замкнутом помещении сильно накурено. Курит, и уже, по-видимому, довольно долго, стоящий у окна, «Троцкий».
- Аливчеев, – окликнул его учитель.
- Да, профессор.
- Вы тоже это чувствуете?
- Да, профессор.
- Что по-вашему происходит?
Ксандр знает, что происходит. Конечно, знает. Он всё знает. Однако в правду, даже самую очевидную, иногда не хочется верить. Всегда есть наше национальное русское «авось». Авось обойдется.
- Астральный мир напряжён до предела! Кажется, всё вокруг ожидает именно этого!
Не обойдется!
- Что же делать?
«Троцкий» сломал сигарету пальцами и задвигал челюстью.
Каждый житель планеты Земля знает эту ситуацию, когда в воздухе пахнет грозой, начинает дуть сильный ветер, поднимая столбы пыли. Где-то уже гремит гром. Серое небо давит на мозги. В астрале дело обстоит примерно так же. Ты не знаешь этого, ты не видишь, но уже чувствуешь неминуемую грозу. Скоро прольётся дождь. Кровавый дождь!

* * *
Как только Томченко и Керенский приблизились к входу в ресторан, стало понятно, что это заведение не для простых смертных. По бокам массивной двери стояли охранники, некие гибриды шкафов с колокольнями.
- Вы куда? – спросил один, как только наши герои ступили на первую ступеньку парадного входа.
 У него был короткий ежик. Второй, пониже, в чёрных очках, продолжал, молча, что-то жевать. По-видимому, просто жевательную резинку, поскольку ни бутерброда, ни даже семечек в руках у парня не наблюдалось. Сергей представился и попросил его пропустить. Амбал выпустил пар через уши, но поделать ничего не смог. Господа из прокуратуры проследовали внутрь.
В помещении всё сверкало чистотой. Молодые официантки бегали меж столиками, оперативно разнося заказы, но, главное, следователи мгновенно поняли, почему их не очень-то желали впускать. Девушки обслуживали клиентов топлес, да и ниже ничего кроме белых фартучков не было надето.
- Ресторанчик поплавок на волнах качается, – мечтательно запел Пётр.
- Подбери слюни, – шепнул Томченко. – Надо бы направить в это заведение правоохранительные органы. Девочкам, небось, нет и пятнадцати.
- Ну, это ты загнул, хотя, пожалуй, дело тут и впрямь нечисто.
Тут зоркий глаз молодого следователя приметил аппетитную попку.
- Можно я её допрошу?
- Шуруй. Только закрой рот, Казанова!
Коллеги направились к девушке.
- Здравствуйте. Извините, пожалуйста, я следователь генеральной прокуратуры Пётр Керенский, а это мой помощник Томченко. Можно с вами переговорить?
Сергей начал пристально разглядывать стеклянный кувшин, стоящий на столике. Не потому, что он показался ему подозрительным. Нет. Просто вдруг резко захотелось шарахнуть им молодого помощника по темечку.
- Ой!
Девица попятилась и осела на стул.
- Оденьтесь, – гаркнул Сергей, – и давайте побеседуем без свидетелей.
Через минуту они уже сидели в подсобном помещении. Здесь было всё иначе. Никакого великолепия, с которым был обставлен зал ресторана. Металлический столик, какие-то ящики вместо табуреток.
- Они нас сюда привозят, – оглянувшись, сообщила официантка. – В ближнем зарубежье отлавливают прямо на улице и привозят.
- И что дальше? – сочувственно произнёс Пётр.
- Сначала насилуют всем штабом, затем… ну, знаете, особые клиенты?
Сергей кивнул. Он сразу как вошёл, понял, что это за ресторан.
- Сколько лет?
- 17!
- Ясно. Петь вызывай Го…
Томченко запнулся, почувствовав, что фамилия полковника в данной ситуации прозвучала бы двусмысленно, но Керенский и так всё понял, начав набирать номер по сотовому.
- А вы как нас обнаружили?
- Да мы тут, в общем-то, по другому делу, – признался старший следователь. – Как зовут?
- Аня.
- Анна, вы помните, несколько дней назад, в вашем ресторане произошла встреча двух молодых людей? Вероятно, девушка подсела к парню. Это было… Сейчас скажу точно…
- Я помню! – оборвала собеседника девушка. – Мне сразу показалось, что-то не то там было! Обычно девицы в наше заведение не ходят по понятной, думаю, причине, а тут сидела, сидела, высматривала чего-то. Ну, я прикинула, может, лесбиянка? Какая мне-то разница! Если выберет меня – один хрен. Я уже тут много чего переделала, так что однополой любовью меня не испугать. Но девушка подсела к парню, и это было уж вовсе офигительно. Не знаю, о чём они говорили, но через некоторое время вышли вместе.
- А не знаешь, кто мог слышать их разговор?
- Так Танька и слышала. Она обслуживала столик рядом.
- А где Таня?
- Да где-то тут ошивается, если не у клиента.
В это время Пётр хлопнул крышкой мобильника.
- Вызвал?
- Сейчас ОМОН подоспеет.
- Лучше заварушку здесь переждать!? – полувопросительно, полуутвердительно произнесла Аня.
- Да, пожалуй. Боюсь, ребята у входа вызвали охрану, как только пропустили нас внутрь.
- Эх, жаль, не увижу, как омоновцы уложат их мордами об асфальт, – разочаровано протянул Керенский.
Троица не видела, как всё прошло. Только слышала. По всему зданию прокатились вопли, выстрелы, звон бьющегося стекла. Скоро, высадив дверь, в комнатку, превратившуюся для наших героев в убежище на период штурма, ворвался человек в чёрной маске и с автоматом наперевес.
- Свои, – тут же закричал Томченко, поднимая руки.
- Лежать!
- Да говорят же – свои, – обозлился Пётр, благоразумно укладываясь на пол.
В этот момент появился ещё один омоновец. Всех троих мгновенно обыскали.
- Надо верить людям, – хмыкнул Сергей.
- Извините, – протягивая следователям отобранные секунду назад удостоверения, вытянулся в струнку опер.
- Где девушки?
- Усаживаем в машину. До специального разбирательства посидят в обезьяннике.
- Аня, за мной! Покажешь мне свою Таньку.
В зале на всех входах и выходах уже стояли люди с оружием и в масках. В средине по ковровой дорожке колонной спускались с верхнего этажа полуобнажённые девицы.
- Вон она – Танька, – показала пальцем девушка.
Томченко прищурился.
- Которая?
- К дверному проёму подходит.
Следователь вдруг сорвался на бег.
- Подождите, эй! Как тебя? Таня!
Юная особа вздрогнула, не ожидая, видимо, услышать своё имя, и обернулась.
- Следователь генеральной прокуратуры Томченко, – показал удостоверение Сергей, не столько, разумеется, девушке, сколько стоящим на выходе оперативникам. – Надо поговорить.
На улице было довольно холодно. Несколько метров, которые пришлось преодолевать бывшим проституткам от здания ресторана до машины, оказались довольно непростыми для них. Все в этот момент завидовали Таньке. Девушка, закутанная в тёплый плащ следователя, пила горячий кофе неподалёку от умело замаскированного борделя.
- Анна сказала, что ты обслуживала столик рядом со странной парочкой несколько дней назад, – начал разговор Томченко.
- Когда?
Следователь назвал дату.
- Ты чё? Думаешь, я их запоминаю? Там знаешь, сколько парочек в тот день было?
- Петь!
Керенский вытащил фото покойного.
- Знаешь его?
- Ну да. Теперь помню. С девчонкой большеглазой болтал. Кажется он её цепанул.
- В каком смысле? То есть он её снял как клиент?
- Ты чё, русского языка не понимаешь? Говорят же тебе, он её цепанул.
- Это означает, понравился ей, – быстренько пояснил молодой следователь.
- А-а-а. Ясно. Значит, они не были раньше знакомы?
- Думаю, она его знала. И знала, что он частенько бывает здесь, а вот он вряд ли обращал на неё внимание. Во всяком случае, выглядел озадаченным, когда она к нему подсела. А дурочка несколько часов здесь его прождала, просидела.
- Почему дурочка?
Девушка закатила глаза.
- Да по нему сразу было видно, что парень Казанова. Богатенький мальчик, такие на простых девчонок не зарятся, а она, похоже, чистая девочка. Знаете, из тех, кто верит в любовь-морковь до гробовой доски, в другие сказки.
«Ага, и грохнула она его очень «чисто». Который случай уже, а вычислить мерзавку не можем».
Отогнав несвоевременные мысли, Сергей продолжил.
- А вы уверенны, что она не потребовала с него деньги за ночь?
- Ты чё, не слушал меня? Какие деньги? Это наш удел – деньги. Она его ждала! Его! Нравился он ей, понимаешь ты?
- Ясно. Хорошо. Можешь идти.
- А… а вы меня не прикроете? Я не хочу в кутузку.
- Конечно, – поднялся Пётр. – Вы наш ценнейший свидетель. Не правда ли?
Старший следователь вынужденно кивнул.
«Очень хорошо. Не хватало ещё отмазывать проституток. С них всё равно, как с гуся вода. Завтра же будет отпущена и снова на дороге встанет. А этот у меня всё-таки когда-нибудь получит затрещину».

* * *
Некоторое время спустя, друзья уже сидели в соседнем парке. Погода стояла на редкость зимняя. За последние годы редко, когда бывало так холодно и ясно. Снег сверкал на солнце и не думал таять. По белым дорожкам неспешно прогуливались пожилые пары, и носилась молодёжь. Вот группа детей затеяла игру в снежки. Керенский улыбнулся.
- Ты помнишь, когда в последний раз так веселился?
- Нет. С кем мне веселиться?
- И в детстве?
- В детстве – это был не я!
- А кто?
- Другой человек. Тот, что как дурак вызвался добровольцем в Афганистан. Потом он погиб. Его рота попала в окружение. Командование что-то напутало. Оказалось, что они несколько часов отстреливались от своих же.
- А потом что?
- Все полегли. От тех тоже мало чего осталось. Очнулся я в полевом госпитале и понял, что погиб. Там, вместе с Сашкой и другими. Вот теперь живу незнамо кем и незнамо зачем. А может, и не живу вовсе. Не знаю.
- А девушка у него была?
Томченко кивнул.
- И что?
- Я его её лишил.
- Ясно. А сейчас есть?
Следователь посмотрел на молодого помощника и его взгляд говорил красноречивее всяких слов:
«А не пошёл бы ты сейчас далеко».
Пётр вздохнул.
- А что ты думаешь о деле?
- Не знаю. Последняя ниточка оборвалась. Мы по-прежнему не знаем ни кто она, ни как её найти.
- А фоторобот?
- Ну, это-то, несомненно. Сразу по возвращении в отделение. Надо только договориться с проститутками. С этой Аней и второй.
- И хорошо! Будет от чего оттолкнуться.
- Бог с тобой, Петь! Ты наивен до невозможности. Сейчас, в России, следователи фотороботы делают для очистки совести. Имитация кипучей деятельности. Надо бы уже знать, что по фотороботам невозможно в наше время и в нашей стране кого-либо найти! Под составленный нами портрет, подпадут сотни девушек. Это всё равно, что искать иголку в стоге сена.
- Но парни тогда будут осторожнее. Не будут встречаться с теми, кто хоть немного походит на наш портрет.
- Да, в случае, если мы покажем его по ТВ. А если мы это сделаем, придётся, заодно, сказать, что в городе действует серийная маньячка-убийца. Ты знаешь, что начнётся? Нет, подобное лучше держать в секрете до последнего. Вот попадется ей какой-нибудь сын члена Мосгордумы или правительства, когда всем всё станет известно, тогда и рассмотрим твоё предложение.
- А тебе не кажется, что девушка именно этого и добивается? Огласки! Кто знает, может у нашей маньячки просто мания величия?
- Эта версия посещала меня. Но если это так, то она неправильно выбирает себе жертвы. Отцы убитых в основном банкиры, а такая публика не заинтересована в огласке. Они не будут бить в набат, опасаясь за собственную репутацию. Нет, тут необходим человек известный, и когда она это поймет, полетит голова какого-нибудь Димы Билана.
- Так что же делать? Ждать у моря погоды?
- Ну, пока да! Ждать и молиться, чтобы каждый новый день не приносил с собою нового жмурика со свёрнутой шеей.

* * *
Яркое солнце жарит невыносимо. Он и ещё несколько ребят, едут в кузове большого военного грузовика. Товарищи возвращаются домой, но никто не выказывает радости. Сидят угрюмо. Молчат. Он лежит, прислонившись к бортику кузова. Кепка надвинута на лоб, защищая глаза от света. Может, Он спит? Может и так. Он и сам не знает точно, снится Ему то, что мелькает сейчас перед глазами, или просто вспоминается. Такое бывает: против воли лезут плохие воспоминания и их не отогнать, как ни старайся. Он знает это чувство, когда хочется приставить дрель к виску. Каждую ночь в этих горах Он как бы заново переживал прошедший день. Слышал крики, выстрелы, взрывы. Вот опять какой-то бедолага подорвался на растяжке. Или это уже взлетел на воздух их собственный грузовик? Может, это они кричат? В конце концов, они ещё на проклятой территории. Открывает глаза. Нет, похоже, всё спокойно. То же солнце, те же горы. Опять прислоняется лбом к горячему дереву, и видит уже иную картину.
Учебка. Последний день. Ребята притащили пару, тройку девчонок облегчённого поведения. Вечеринка была в самом разгаре, только девица, предназначавшаяся Ему, печально сидела одна. Он молча курил, слушая, как развлекаются товарищи. Наконец молодая особа не выдержала, подошла к Нему и толкнула так, что парень ударился спиной о косяк. Ни чуточки не смущаясь, девушка стянула трусики, задрала платье и легла на свободную кровать в развратной позе. Парень отшатнулся и снова ударился о тот же косяк, затем вылетел из казармы.
«Шлюха, шлюха, шлюха», – крутилось в голове, но на язык вылезти не рискнуло.
Ко всему прочему дико разболелась голова. В ночи появился силуэт полуголого Сашки.
- Ты чего удрал?
Дальнейшее помнилось плохо. Кажется, Он с размаху засветил приятелю в глаз. Или нет. Или просто очень захотелось это сделать, а потом, вследствие мигрени, желание превратилось в реальное воспоминание. Во всяком случае, впредь товарищи ни разу не обсуждали ночные события. Да и некогда уже было. Дальше был Афган. Дальше была смерть. Для всех.

Он открыл глаза и в первый момент не понял, не осознал, где находится. Вроде бы должен был проснуться в грузовике под палящим солнцем Афганистана, но нет. Он лежит в тёплой постели. За окном предрассветная синь, однако ещё темно.

Скоро рассвет,
Выхода нет.

Некстати вспомнилась строчка из известной песни. А может и, кстати, по крайней мере, первой мыслью, после осознания себя как личности, была: «А может, сигануть сейчас, из окна?» Интересно, кто-нибудь вспомнит его на панихиде добрым словом, или просто захоронят на муниципальные средства в общей могиле, на коих, как известно, не ставят крестов?
Нашарив на тумбочке у кровати сигареты с зажигалкой, Сергей, забыв обо всех предосторожностях, закурил прямо в постели.
Пить Томченко бросил в прошлом году, когда, надравшись до поросячьего визга, попытался сразиться с ехавшим прямо на него, асфальтовым катком.
Запустив к потолку струйку дыма, следователь вспомнил возвращение домой. Всё та же улица, всё тот же дом. Он больше не тот! Поднялся на этаж, позвонил, дверь открыла мама. В квартире были родители, лучший друг и девушка. Его девушка Лена. Всё такая же скромная, невысокая, улыбающаяся. Когда-то Сергей влюбился в эту детскую открытую улыбку, но самое поразительное даже не улыбка, тот особый взгляд, её сопровождающий. Как будто девушка за что-то просит прощения. Она всё делала, как будто извиняясь за некие неведомые окружающим прегрешения. Вот и сейчас смотрит на него так же. Восхищается его формой и подтянутостью. Молодой человек кивает, что-то отвечая, но сам себя не слышит. Потом было застолье. Сергей немного выпил. Немного, по сравнению со школьным приятелем Славиком, который незаметно для окружающих и самого себя, нажрался вусмерть и брякнулся прямо там, в гостях у друга. Парня еле-еле дотащили до дивана. Лена тоже хлебнула, и побоялась идти одна. Хотя, конечно же, не побоялась, просто захотела, чтобы молодой человек проводил её до дома. У подъезда девушка вдруг тихо сообщила, что родители работают в ночную смену, и очень мило покраснела. Всё случилось в лучших традициях красивых романтических фильмов. Молодые занимались любовью долго и нежно. Сергею впервые за два года показалось, что он абсолютно счастлив, но затем наступил сон, а во сне он увидел её – развратницу из казармы. Страшная, костлявая, с кривыми зубами и взъерошенными волосами, она сидела голая на кровати, и мерзко хихикая, манила его пальцем к себе.
- Ну, что же ты не идешь? – наконец спросило чудовище, неожиданно тонким и мягким голосом, сделав чмокающее движение ртом.
«Её голос! Лены!».
Сергей проснулся в холодном поту посреди ночи. Дернулся и непроизвольно стянул на себя одеяло. Оказалось, что на другой половине постели лежит обнажённая молодая красавица. Лунный свет из окна заливает её голубоватым, призрачным сиянием. Голова чуть откинута, светлые волосы раскинуты по подушке, на лице гуляет полуулыбка. Видимо, ей снятся сладкие сновидения. Парень отшатнулся и с шумом «скубарился» с кровати. Лена подскочила и бросилась к возлюбленному, но тот снова отшатнулся. Перед глазами стояла безобразная старуха, в голове всё перепуталось. Сославшись на то, что скоро придут родители девушки, Сергей быстро оделся и бросился вон из квартиры. Некоторое время он старался не встречаться с Леной, а когда всё же столкнулся с ней у друзей, нацепил на лицо маску бездушия и резко бросил:
- Ты ещё не поняла? Я попользовался тобой.
Затем, оставив девушку рыдать на лестничной клетке, убрался восвояси. Всю ту ночь Сергей проплакал, как ребёнок, а на утро… переродился.
Следователь Томченко подошёл к окну и выкинул окурок в форточку.
Он знал, что Лена, которую про себя всю жизнь и до сих пор называет Еленой Прекрасной, вышла замуж за какого-то банкира, а в прошлом году овдовела. Муж – Анатолий Брилов, взлетел на воздух вместе со своей дорогой иномаркой. Конкуренты постарались. Сергей тогда благодарил небеса за то, что не ему поручили расследовать заказное убийство.
Взглянув на часы, следователь увидел на электронном табло три пятёрки. Говорят, удача будет. Какая к чёрту удача?

* * *
Стоило Томченко в тот день появиться на работе, как его тут же вызвали к начальнику.
«Ну, вот, сейчас опять начнётся»!
Керенский уже был на месте. Сергей устало проплёлся в кабинет и плюхнулся рядом с помощником.
- Ну, как дела? – поинтересовался Артемьев
- Да никак!
- Сделали фоторобот, – сообщил Пётр.
- И что? Вы фоторобот сажать собираетесь?
«Началось. Опять этот покровительствующий тон. Ненавижу».
Видимо, следователь скривился, поскольку зам. генерального вдруг обратил на него своё внимание.
- Вам что-то не нравится, господин Томченко?
Господину Томченко многое не нравится, а в особенности то, что начальник считает его младенцем.
- Нет. Всё хорошо.
- Где фоторобот?
- Вот.
Керенский протянул листок.
 
- Создавался с помощью группы проституток. Дамы не сошлись в глазах, форме носа, губ…
- …Волосах, лбу, овале лица и ушах, – закончил за молодого следователя Сергей.
- А может быть ворона, а может быть собака, – прокомментировал Артемьев, рассматривая рисунок. – И это всё, что у вас есть?
Подчинённые кивнули.
- Здорово. Так! Сколько ещё подобных инцидентов мы собираемся терпеть?
- Ну, не знаю, – протянул Пётр.
- А я знаю. Один. Я вам предлагаю рыть носом землю, потому что если всплывет ещё хоть один «мажор» со свёрнутой шеей, я буду сам принимать меры.
- Что вы собираетесь делать? – робко поинтересовался Томченко.
- Я отдам эту бумажку на телевиденье и дам интервью. Полагаю, хоть отдалённое сходство с подозреваемой, фоторобот имеет.
- Нельзя этого делать. Если открыть все масштабы дела, начнётся паника, а скрыть что-либо не удастся. Журналюги тут же всё вскроют, и получится ещё хуже.
- Да понимаю я всё! Поверь Сергей – это крайняя мера.
Следователь кивнул.
- Мы справимся.

Глава 3

Под светом молодого серпа луны, укрытая тёплым покрывалом снега, спит Москва. Хотя вряд ли такой огромный мегаполис может когда-либо спать. По широкой улице туда-сюда, сверкая фарами, мчатся автомобили. Сияют световые рекламы. Дорогие заведения, работающие до последнего клиента, всегда готовы распахнуть перед вами двери, если у вас в портмоне хрустят зелёненькие. В случае если ваш кошелёк туго набит отечественной волютой, вам столица предложит рестораны поскромнее. Впрочем, самый дорогой город мира позаботится и о тех, у кого, по-русски говоря, дыра в кармане. Вы с лёгкостью можете найти себе забегаловку по вкусу. Есть такие, обслуживающие быстро дёшево и сердито. Однако Владислав – хозяин ресторана, относящегося к первой категории. У молодого человека выдался сегодня странный денёк. Сразу четверо клиентов устроили скандал официантке из-за того, что цены у них почему-то выше, чем в забегаловке напротив, и вместо, как полагается, надписи руб. после нулей стоит УЕ. В ходе проверки выяснилось, что господа, так называемые гострабайтеры, и, естественно, за душою у них ни гроша. После того как задурил первый посетитель, Владислав пожал плечами, мало ли на свете идиотов, но когда дебоширы косяком пошли, хозяин грешным делом заподозрил массовый побег из «Кащенко».
Молодой человек чувствовал себя на дороге уверенно. Его серебристая иномарка слушалась водителя абсолютно. Руки свободно лежали на руле. Чувствовалось, что Владислав не первый год за баранкой. Вот только видимость что-то сегодня ни к чёрту. Стоило ему выехать на оживлённую трассу, как повалил густой снег. Вдали показался большой рекламный щит. Некая юная модель, улыбаясь во всю ширь, представляла новую продукцию неизвестной молодому человеку фирмы.
Если бы кто-нибудь в этот момент проходил по тротуарной дорожке пешком, он наверняка услышал бы странное потрескивание глубоко под землёй. Правда, наверное, мало кто обратил бы на это внимание. Щит с изображением улыбающийся девушки вдруг дрогнул и покосился, а из почвы под ним стал, как будто, выбираться крот. В следующий момент щит, со скрежещем звуком, рухнул на проезжую часть.
Владислав с воплем рванул руль и на полной скорости вылетел на встречную полосу. Свет фар ослепил водителя, затем сигнал и… Молодой человек даже не почувствовал удар, просто кто-то внезапно выключил для него белый свет.
Так давным-давно, после неизменной сказки на ночь, поступала мама.
- Спокойный ночи, дорогой, – звучал её нежный голос, и рука щёлкала выключателем.
Становилось темно.

* * *
У занавешенного чёрной шторой окна, молча курил «Советник». Остальные тоже стояли, ничего не говоря. Тишину нарушало только монотонное тиканье часов. Наконец Аливчеев не выдержал:
- Пора что-то решать, господа.
Штатский вздрогнул.
- Я думал о том, что мы могли бы обратиться к масонам. Возможно, у мастера Людвига есть соображение на этот счёт?
Аливчеев повёл бровью. Значит ситуация и впрямь критическая, ранее связь с масонством была неприемлема для «советника».
- Обращение за помощью к Людвигу означало бы преклонение, – поднялся Задоски. – Никогда ещё официальные структуры не шли на контакт со всевозможными братствами.
Штатский развернулся, собираясь что-то ответить следователю в резкой форме, но тут открылась дверь. На пороге показалась группа учёных во главе с профессором Нарштейном.
- Что? – рявкнул «советник» со всем, не растраченным на Задоски, пылом.
- Проблемы, – отозвался профессор.
- Говорите.
Нарштейн прошёл в комнату и развернул на столе карту Москвы.
- Трещина прошла по нескольким оживлённым трассам города. На одной из них зацепило рекламный щит, спровоцировав крупное ДТП.
- Разлом земной кары посреди Москвы? – удивился штатский. – Это возможно?
- Как долго мы сможем держать это в тайне? – спросил Аливчеев.
- За дорогами столицы ведется круглосуточное наблюдение, – напомнил Задоски. – Так что не долго.
- Нужно принимать меры немедленно, – взорвался профессор. – Люди всё чаще перестают себя контролировать. Это следствие вашей деятельности.
- И вашей, – напомнил «советник».
- Вашей, вашей. Я больше не собираюсь в этом участвовать. Чем больше мы пытались это предотвратить, тем хуже становилась ситуация. Нет, теперь я попытаюсь остановить это безумие.
- Что вы имеете в виду?
- Я обращусь в СМИ. Я выведу вашу деятельность на чистую воду.
- Вы хотите выступить по телевиденью и призвать граждан страны к спокойствию? – хохотнул кто-то их стоящих сзади.
- Да любой из тех, кто вас услышит, воспримут ваше заявление в штыки. Решат, что неизвестной дедушка совсем спятил, – вторил ему штатский.
- Посмотрим, кого после моего выступления признают умалишённым!
После оглушительного хлопка дверью, «советник» схватился за голову.
- Он не блефует, – сказал кто-то.
- У него большой авторитет в научных кругах. Никто не откажет в телеэфире профессору Нарштейну.
- Чёрт, – высказался штатский.

* * *
В до краёв наполненном людьми зале, мелькали огни, и играла музыка. Все дискотеки похожи одна на другую. Везде танцы, если, конечно, это вихляние можно назвать танцами. Везде молодые пары, фривольно ласкающие друг друга. А иногда и более того. Например, сейчас Пётр Керенский наблюдает, как парочка влюблённых уже потихоньку начинает переходить ко второй стадии этого увлекательного занятия. Молодой следователь поморщился. Он никогда не понимал страсть к сексу в публичных местах, и смотреть на это ему тоже не доставляло удовольствие.
В этот момент в поле его зрения появилась молодая красивая девушка. Брюнетка с большими чёрными глазами обхаживала молодого человека, который, казалось, не очень-то хотел танцевать с ней. Все его мысли занимала блондинка неподалёку. Пётр стал не спеша пробираться к девушке. Голос Влада Сташевского пел некогда известную, а ныне хорошо забытую песню.

Ах, вечера вы золотые, вечерочки, вечерки.
Девчонки наши зажигают огонёчки огоньки.
И обнимают, подливают нам глоточки от тоски
Ах, вечера вы вечерочки, вечерочки, вечерки.

- Извините. Можно вас на танец? – спросил Керенский, подойдя к девушке сзади.
Как только та обернулась, он понял, что не ошибся, мгновенно утонув в этих бездонных чёрных глазах. Девушка тоже в первый момент хотела что-то сказать, как показалось парню, нелицеприятное, но затем захлопнула ротик и улыбнулась.
- Привет, красавчик! Не возражаю.
Вдруг песня, как по заказу, сменилась на довольно нехарактерную для дискотек «Эти глаза напротив», в исполнении Ободзинского. Публика в замешательстве застыла, а вот Пётр, напротив, закружил партнёршу в танце, с удивлением отметив, что девушка тоже неплохо вальсирует. Внезапно музыка снова сменилась. Видимо, что-то, где-то очень удачно заело. В стороне послышался звук удара, затем падения. Девушка прильнула к Керенскому, тот улыбнулся.
- Не волнуйся. Кому-то морду набили. Бывает такое.
- Может, уйдём? А то, как бы не попасть под раздачу.
Парень хохотнул.
Выйдя из здания, молодые люди направились к машине Петра.
- Позвольте!?
Керенский открыл перед дамой дверцу и посадил её на пассажирское место. Затем обошёл вокруг машины, сел сам и тронулся с места.
- Так как вас зовут, вы говорите?
- А я не представлялась!
- Так представьтесь!
- Диана!
- Вы цыганка, Диана?
- Нет. Почему ты решил?
- У вас что-то есть во внешности.
- Я колдунья!
С завыванием протянула девушка.
- Ясно.
- Ой, останови здесь, пожалуйста.
- Где?
- Вот тут. У перекрёстка.
- Я тебя домой отвезу.
- Нет. Мне тут дойти-то.
- Ну, хорошо.
Пётр притормозил. Диана вышла.
- Когда мы увидимся?
Девушка заглянула обратно в машину и поцеловала парня, сунув ему в руку некую бумажку.
- Когда захочешь.
Затем пошла прочь, даже не обернувшись. Скоро в сумраке позднего вечера силуэт девушки пропал, как мираж или наваждение. Керенский посмотрел на бумажку, оставшуюся в кулаке. Визитка с телефоном. Молодому человеку вдруг показалось, что фонари вдоль дороги стали гореть ярче.

* * *
В длинной, шикарно обставленной зале, царило возбуждение. На многоэтажных ложах, расположенных на манер сидений на стадионах, покоились красные мягкие диваны. На полу – ковёр. Над головой – огромная сверкающая люстра. Стены, казалось, были отделаны золотом. А на полукруглых деревянных дверях, находящихся по обеим сторонам залы, были вырезаны змеи. Почтенная публика, сидящая на диванах, переговаривалась между собой на латыни. Вдруг один из присутствующих встал и, заняв место за кафедрой в центре залы, заговорил по-русски. Это был немолодой человек с пышной седой бородой и жёлтым, скорее всего золотым, медальоном на груди.
- Здравствуйте, братья мои. Добрый вечер всем собравшимся. Снова мы собрались в моей стране и снова по неприятному поводу. Все мы знали о предсказании и о коде. Давно знали. С тех пор как Майкл Дроснен вскрыл конверт.
- А некоторые и раньше, – донеслись с места слова, произнесённые на английском языке.
- А некоторые и раньше, – подтвердил выступающий, бросив взгляд на сидящего с опущенной головой старца, – но не об этом речь. Нужно что-то решать, братья. Пророчество сбывается с ужасающей точностью. Теперь уже нет сомнения, все линии сойдутся в часе Х. Последнем для нашей планеты и нас с вами часе.
- Как, Людвиг? – задыхаясь от страха и ярости, начал другой человек, говоря по-французски. – Как мы допустили такое?
- Просто, брат Роулинг. Война с Камуром затуманила нам глаза, да и мы с вами до последнего времени придерживались разных взглядов.
- А может обратиться за помощью к Камуру? – с надеждой спросил на иврите самый молодой, из собравшихся здесь.
- Нельзя этого делать. У нас слишком шаткий союз.
- Думаете, они откажут нам в помощи?
- Не откажут, но это всё равно как-то да отразится на двусторонних отношениях, что не желательно.
- Что же делать?
- А что мы можем?
- Но мы уже спасали мир раньше, – напомнил тот, кого назвали Роулингом.
Мастер Людвиг усмехнулся.
- Помнится, в последний раз мы его чуть сами не уничтожили.
- А как же Карибский кризис?
Зал зашумел. Людвиг принялся успокаивать возбуждённую толпу.
- Успокойтесь, братья мои. Пока я здесь председательствующий, всяческие выкрики с мест и перешёптывания недопустимы.
Понемногу порядок восстановился, и великий мастер продолжил:
- Мы собрались здесь сегодня, чтобы обсудить проблему, но я до сих пор не услышал ни одного дельного совета по выходу из создавшейся ситуации.
- А может обратиться к профессору Ксандру? – предложил кто-то на турецком.
- Эта «ошибка природы» уже сделала всё, что могла, – возразили ему на итальянском. – Они все делали всё, чтобы только себя, любимых, спасти.
- Согласен! Сотрудничество с такими людьми позорно для нас, но за ними сила государств. Не только России. Над проектами работало большинство крупнейших стран мира.
- «IPNJ», – сообщил пожилой гладковыбритый господин по-английски. – Наши люди уже почти вышли на эту организацию, но они, кажется, заметили нас и затаились.
- Вы уверены, что к ним не подкопаться?
- Мы пытаемся, но они стали ещё более осторожны, а на всех их научных открытиях стоит гриф «секретно». Даже наша верхушка не имеет доступа к этим документам.
- У вас, что, нет связей в американском правительстве? Даже точно знаю, что есть. Подключайте наших братьев из высших эшелонов власти.
- Мы делаем всё, что возможно в этой ситуации. Ещё чуть-чуть и «IPNJ» будет у нас под колпаком. Дайте только время!
- Его у нас нет, брат Питерсон. Скоро Новый Год, а там неизвестно, сколько ещё нам будет отпущено.
- Мы успеем! Обещаю! За нами создатель! С его помощью мы справимся!
Людвиг кивнул и поднял руки вверх, давая понять, что обсуждение закончилось и всем пора приступить к своим обязанностям.

* * *
Пётр Керенский сидел в тёмной комнате на диване. В голове его копошились разные мысли, но главной было воспоминание о ней – девушке с большими чёрными глазами. С блаженной улыбкой он поглядывал то на листочек бумаги с её данными, то на телефон. Наконец он решился и, схватив трубку, начал набирать номер.
- Алло, – послышалось с того конца.
- Диана?
- Ну, я. Это кто?
Голос странный, недружественный, даже агрессивный. Пётр на секунду растерялся.
- Вы так и будете там молчать?
- Э… это Пётр. Помните, мы на дискотеке познакомились?
- А, ну да! Красавчик? Привет. Как жизнь?
- Нормально. Ты сегодня свободна?
- Для тебя я всегда свободна!
- Хорошо. Может, сходим куда-нибудь?
- А, может, я к тебе приду?
- Смело. Ты уверена?
- Адрес, пожалуйста!
- Записывай.
- Сейчас. Диктуй.
Спустя несколько часов, в дверь квартиры молодого следователя позвонили. Керенский вышел открывать в элегантном тёмно-синем костюме. Когда дверь отворилась, он понял, что не ошибся в выборе одеяния. В проёме стояла уже не девчушка в короткой маячке и джинсах с низкой талией, в коей она была на дискотеке; теперь – это стройная девушка в чёрном платье с блёсками и правильно уложенными, чуть вьющимися волосами.
- Ты меня впустишь?
Пётр мотнул головой. Наверное, он выглядел очень глупо, стоя с раскрытым от удивления ртом, не в силах произнести ни звука.
- Да, конечно!
Молодой человек отошёл, пропуская гостью в своё скромное жилище. Диана вступила в довольно узкий коридор, кроме того, в квартире обнаружились только две комнаты. Обстановка тоже была несколько странной. Зал, по всей видимости, служил хозяину спальней и кухней одновременно. Диван, хронически не застеленный, рядом расположился маленький столик с грязной тарелкой. Видимо, днём он здесь ещё и смотрит телевизор.
- Симпатично, – сыронизировала девушка.
Керенский прикрыл дверь в зал.
- Нам вот сюда!
В спальне всё было иначе. Двуспальная кровать, аудиосистема с колонками и аквариум с золотыми рыбками.
- А почему ты спишь в зале, а не здесь?
- Там я являюсь собой, а здесь изредка превращаюсь в джентльмена.
- Изредка?
- Ну, чуть чаще.
Диана хохотнула.
- Может, мы сходим куда-то? – поинтересовался Пётр.
- А ты знаешь лучшее место для секса?
От такого заявления молодой человек опешил, а девушка расхохоталась.
- Ты что, покраснел что ли?
- Нет, – тут же опомнился Керенский и потянулся к красавице.
- Э, нет! Погоди!
Диана вывернулась и, подбежав к своей сумочке, вытащила оттуда лазерный диск.
- Поставь.
- Что это?
- Моя любимая музыка.
Пётр подчинился, и комната наполнилась упоительным вальсом Дога. Молодой человек медленно подошёл к девушке.
- Ты «мой ласковый и нежный зверь».
- Ты так полагаешь?
- Не зря же ты выбрала именно эту музыку.
- Она мне просто нравится.
Керенский поцеловал любимую.
- Зачем ты надела это платье, если никуда не собиралась идти?
- Оно очень приятное на ощупь и, кроме того…
Диана взялась за бретельки.
- Очень легко снимается.
Чёрный шёлк соструился с тела красавицы на пол. Пётр улыбнулся и внезапно предложил:
- Потанцуем?
- В смысле…?
- Нет, в вертикальном положении. Хорошая музыка. Я подумал, почему бы нам с тобой не потанцевать?
Девушка, казалось, озадачена, но затем тоже улыбнулась и дала взять себя за обнажённую талию. Скоро в тесной спальне, довольно неплохо, вальсировала молодая пара. Мужчина в тёмно-синем костюме и женщина в одних туфлях на высоком каблуке и чёрных кружевных трусиках.
- У тебя найдётся что-нибудь выпить? – вдруг спросила гостья.
- Думаю, да.
Керенский скользнул на кухню, а Диана присела на кровать и отрешённо уставилась куда-то в сторону, рассматривая одной ей видимую точку на шкафу. В лице её, только что светившемся, поселилась некая печаль, задумчивость. Хотя может, это автору только показалось. Он ведь, как посвящённый в некоторые тайны, всегда пристрастен к своим героям, пытаясь разглядеть в их лицах порой то, что на них никогда и не отражалось. Вот вернулся Пётр с бутылкой, и девушка снова расцвела. Они разлили по бокалам шампанское и чокнулись. Парень приблизился к Диане и поцеловал её. Та потянулась к пульту управления и сделала музыку громче. Нежные руки коснулись женского тела. Диане вдруг показалась, что она делает это впервые. Почему её кожа реагирует как-то странно на эти ласки? Раньше всё было иначе. Механически. Рутинно, если хотите. Такое было лишь раз, ещё в школе, когда она вместе со своим парнем тайно проникла в кабинет директора. Тогда вот также билось сердце, также сводило живот, бегали мурашки, и также кожа отвечала на прикосновения жаром. Соприкосновение тел, слияние душ. Девушка перестала думать. Она не могла понять, что происходит. Обычно её мозг всё время концентрировался на конечной цели, на последнем рывке, заканчивающемся для партнёров летально, но на этот раз Диана отключилась. Не было ничего, кроме возбуждения, стонов и страсти. Что-то грозилось вырваться изнутри наружу. Вырваться и улететь высоко, откуда с ехидной улыбочкой наблюдать за всем происходящим. В момент, когда всё тело девушки сотряслось в последней сладостной конвульсии, когда волна захлестнула её полностью, стон поднялся к потолку и руки опустились на лицо молодому человеку. Она ласкала его, волосы, лоб, глаза, щёки затем опустилась на шею. Пётр Керенский сглотнул и перевёл дух.
Зазвонил мобильный телефон. Затем домашний. Ну, кому это неймется?

* * *
Томченко сидел на диване. Его глаза были закрыты, он концентрировался.
Вот уже несколько недель всё было спокойно. Не появилось ни одного трупа со свёрнутой шеей, но Сергею почему-то казалось, что это затишье перед бурей. Нельзя дать маньячке шанс нанести новый удар. Необходимо быть на шаг впереди убийцы и предупредить её действия. Нужно знать имя наметившейся жертвы.

Как давно уже он не открывал дверь в твердыню мироздания?! Как давно не ходил по её запутанным коридорам, всякий раз принимающим разные формы? Сейчас это грот с каменными стенами. В руках у следователя лучина. Он чувствует, что близок. Где-то рядом мерцают тревожные огоньки. Он почти уверен, что ощущает мысли убийцы. Вот только какие-то они неоднородные. Томченко почему-то никак не может выделить их из общего потока разных мыслей. Наконец он чувствует сильную энергетику, исходящую из очередного ответвления. Тёмный коридор заканчивается, он куда-то пришёл. Чья-то квартира. Как всегда это не комнаты, это их очертания, поэтому следователь имеет возможность видеть сквозь стены. В спальне над очертаниями кровати парят два слитых в экстазе человеческих тела. Они поднимаются всё выше и выше под потолок. Это тени – лиц в сознании не видно никогда, однако Сергей должен их разглядеть. Помнится, учитель говорил, что в самом низу появляются люди. В самом низу! Там, где начинается бездна! И он должен спускаться. Очертания начинают окрашиваться в кроваво красный цвет и расплываться. Ниже. Появляются какие-то странные звуки. Это кровь пульсирует в висках, а других звуков тут больше нет. Абсолютная, пугающая тишина. Ноги начинают вязнуть в чём-то липком. Внизу мельтешит пламя преисподней и слышатся крики корчившихся в адских муках грешных душ. Наконец, лица начинают появляться. Женщина, мужчина. Керенский!!! Следователь на миг теряет концентрацию и проваливается в пол, как в зыбучей песок. Начинает тонуть. Пытается выбраться. Он должен! Не ради себя! Ради молодого помощника! Сейчас он может навсегда потерять лучшего друга. Сергей уже знает, как это будет. Любовница свернёт ему шею, и он на его глазах полетит вниз. Туда, где вечный огонь. Собрав все силы в кулак, Томченко наконец выбирается из трясины и начинает не менее тяжёлое восхождение на поверхность.

Очнувшись, следователь схватился за телефон. Кровь, не останавливаясь, шла у него отовсюду, откуда только могла идти. Не отвечает! Домашний тоже молчит! Сергей сорвался с места и помчался к машине, надеясь, что ещё не слишком поздно.

* * *
Стремглав вбежав на этаж друга, Томченко принялся колотить в железную дверь, видимо, в волнении, напрочь позабыв о существовании такого устройства, как звонок.
Он мчался по ночной Москве на полной скорости, боясь опоздать. Чуть при этом не влетел в столб, едва вписавшись в поворот, но вот он здесь, ждёт у двери и молится, чтобы кто-нибудь ему открыл.
Скоро дверь, не спеша, отворилась. В проёме появился Керенский. Сергей облегчёно выдохнул.
- Где она?
- Кто?
Кажется, его молодой помощник ещё не возвратился из царства морфея.
- Твоя ночная спутница.
Пётр изменился в лице. Он отодвинул следователя в сторону, сам вышел из квартиры и прикрыл дверь.
- По-моему тебя не должно касаться, с кем и когда я встречаюсь.
- Это она Петь! Убийца!
- Ты что, спятил?
- Нет, к сожалению. Я концентрировался на убийце и её жертве, и увидел вас в пикантном, так сказать, состоянии.
- Ты что, за нами подглядывал?
- А ты что, меня не слышал?
- Слышал я весь этот бред! Должен сказать, что у тебя сбой в системе. Отремонтируйся сначала, а уж потом приходи с обвинениями!
- Меня мои способности никогда не подводили!
- Да? А ты когда последний раз посещал своё сознание? Может, за это время у тебя там всё поржавело?!
- Слушай, ты…
- Нет, я тебя уже слушал. Давай-ка теперь ты послушай меня! Уйди по-хорошему, ладно? Завтра рано вставать, да и Диана там заждалась уже.
- Ага, Диана значит! Ну, ну!
- Вздумаешь её преследовать, расскажу твоей официантке. Посмотрим, какую выволочку она тебе устроит тогда.
Томченко хмыкнул.
- Будь, по-твоему. И всё же, аккуратнее там, хорошо?
- Ну, разумеется. Я же, как никак, тоже Потенциалист и не из последних в нашем деле!
Керенский пожал руку старшему товарищу и вернулся в квартиру. В спальне лежала его случайная знакомая. Она проснулась и теперь смотрит на него ехидными глазами.
- Что-то случилось?
«А ведь и правда – есть сходство с фотороботом», – мелькнуло в голове у Петра, но, отогнав абсурдные по его убеждению мысли, вернулся под одеяло.
- Нет, всё в порядке. Начальник приходил.
По лицу девушки скользнула тень.
- Начальник говоришь? Интересно!
Керенский прищурился и лёг на подушку. Странно всё это! Ой, как странно!

Глава 4

Поздним вечером, шлёпая по растаявшему прямо под Новый Год снегу, брёл человек с растрёпанными седыми волосами.
Профессор Нарштейн был доволен. Всё произошло на удивление легко и согласно его планам. Завтра всё решится и пусть тогда все эти учёные, во главе с «советником», катятся ко всем чертям. Он уверен – всё ещё можно исправить, но только если эти «патриоты» перестанут путаться под ногами.
Сзади зажглись фары автомобиля. В следующий момент мир для Нарштейна перевернулся. В миг он оказался лежащим на асфальте лицом в грязный снег. Завизжали тормоза. Удара не было. Нет. Рефлекс сработал. Только сейчас профессор понял, что в последнюю секунду отпрыгнул от несущейся за ним машины. Затем поднял голову и увидел, что она разворачивается, дабы пойти на второй заход.
«Они всё-таки на это решились! Безумцы! Им мало той дестабилизации, которую они уже устроили?»
Нарштейн вскочил на ноги и побежал в сторону от дома. Фары настигали, однако где-то здесь, рядом, есть заграждение.
Сквозь лобовое стекло водитель ясно увидел, как, буквально в сантиметре от него, «цель» перепрыгнула перетянутую через дорогу цепь. Дальше ехать было некуда. Киллер вышел из автомобиля и побежал за учёным, который с прытью юноши нёсся по улице. Прогремели выстрелы. Две пули отправились в свободный полёт в сторону неба. Только теперь профессор Нарштейн счёл за благо остановиться и поднять руки.
- Скажите вашим нанимателям, что они совершили ужасную ошибку. Послушайте, вы же сами…
Договорить ему не удалось, рукоятка пистолета соприкоснулась с затылком. Учёный потерял сознание ещё до удара лицом о землю.

* * *
Сергей Томченко перешагнул порог забегаловки, расположенной напротив его дома.
Некоторое время назад, ему позвонила Анна, его знакомая, работающая здесь официанткой, и попросила о встрече. Это следователя немного озадачило, обычно он звонил ей, когда хотел расслабиться. В следующий момент, его озадачило ещё сильнее, после того, как она отказалась придти к нему. Такого не было никогда, чтобы любовница назначила Сергею свидание у себя на работе. Иногда он приходил в кафе, но всегда сам.
Теперь, теряясь в догадках, Томченко открыл дверь и тут же увидел Анну. Женщина обслуживала столик и незаметно для остальных кивнула своему другу, давая понять, что скоро к нему подсядет. Следователь присел и заказал воду, минеральную, без газа.
- Я хотела с тобой поговорить, – подойдя, вздохнула Анна.
- Это я уже понял. Что-то случилось?
- Нет. Просто я вчера встретилась со школьной подругой.
- И что?
- Мы поговорили, и я вдруг почувствовала пустоту, понимаешь?
- Нет, – честно ответил Сергей.
- У неё есть семья, дети. Дом, в конце концов.
Томченко отпил глоток. И посмотрел на женщину исподлобья.
- Ты хочешь, чтобы я купил тебе дом? Может быть, ещё у пруда в Подмосковье?
- Я замуж хочу! За тебя желательно!
Стакан громко ударил по столу, но этого всё равно никто не услышал. Шумная публика продолжала вести между собой разговоры, смысл которых давно уже сводился к одному: «Ты меня уважаешь?». Официантки разносили подносы и попутно посылали матом, то и дело норовивших к ним пристать клиентов, постоянная обстановка всех московских притонных заведений.
- Ты понимаешь, что ты говоришь? – наконец пролепетал Сергей. – Ты же меня хорошо знаешь.
- Я специально хотела встретиться на нейтральной территории, чтобы ты не сумел меня уговорить. Теперь выбирай.
- Это ультиматум?
- Понимай, как знаешь. Я не хочу рвать с тобой. Видит бог, как я этого не хочу! Но придется, если ты не изменишь что-нибудь в наших отношениях!
- И как ты себе это представляешь? Фата, белое платье, вальс Мендельсона?
- Серёж, мне не 18 лет! Я детей хочу! Скоро поздно будет!
- А я хочу вернуть мой отдел, дела, которых меня лишили. Не всё в жизни бывает так, как этого хотят люди.
- Значит, ты отказываешься?
Следователь потёр переносицу.
- А у меня есть время подумать?
- Есть. Ты можешь думать, сколько тебе будет угодно, но только, пока я не получу окончательного ответа, видеться с тобой не буду.
Свежий воздух ударил в лицо. После душной забегаловки хотелось вздохнуть полной грудью, что Томченко и сделал. Затем присел на скамейку в парке и запрокинул голову. Звёзды! Как давно он не обращал на них внимания! Вдруг вспомнился фрагмент из фильма «Люди в чёрном»: «У нас никогда не хватает времени смотреть на них, а они такие красивые»! Что, правда, то, правда. Звезды и на самом деле очень красивые. Такие яркие! Сегодня особенно почему-то. Как не пытается история погасить в людях любовь к свободе, у неё ничего не получается! Но вот звёзды тускнеют! Медленно, но верно. Да и как им не тускнеть, думалось ему, если люди сами способствуют этому, то и дело приводя на троны разных тиранов и диктаторов. Если верить тому, что: «За грехи всех жизней наших, время смут карает нас», становится понятно, откуда берутся всякие Петры I и Иосифы Сталины, сажавшие людей в тюрьму за вольнодумство. В советское время можно было думать только так, как велит Центральный Комитет. Мысль влево, мысль вправо – расстрел!  Вот звёзды и тускнеют.
Из задумчивости Сергея вывел звонок мобильного.
- Да.
- Привет, это я! – прозвучал несколько взволнованный голос Керенского.
- Да, Петь, слушаю тебя внимательно.
- Ты на завтра выходной взял?
- Ну, да.
- Отменяется. Кажется, у нас появилось «нераскрываемое преступление».
- Кто сказал?
- Артемьев. Подробности завтра. Сам ещё ничего не знаю.
- Ладно, свидимся. Пока.
Вот это ничего себе! Вчера он думал, что скорее ад замёрзнет, чем начальник поручит им расследовать «нераскрываемое преступление» и вот теперь вытаскивает подчинённого из заслуженного выходного! Неужели кто-то ненароком подстрелил Юрия Л. во время приема им ванны с пеной? Хохотнув, Томченко положил телефон в карман и побрел к дому. Надо лечь сегодня пораньше, чтобы завтра с утра быть в форме.

* * *
Появившись на следующий день на работе, Сергей первым делом забрёл в свой старый кабинет. Тот самый, где он когда-то складывал в стопку папки с нераскрытыми делами и шутил с Керенским по поводу кофе. Ничего не изменилось. Его стол такой же, как тогда, когда он видел его в последний раз. Прошёл, потрогал рукой, случайно посадил занозу. Улыбнулся, вспомнив как много лет назад, уложил на него Петра, шутливо придушив галстуком за то, что он сбросил папки на пол. Это были его, Томченко, папки, с его, Томченко, нераскрытыми делами, и только он, Томченко, имел право столь непочтительно обращаться с ними. Так он и заявил молодому помощнику, после того, как тот принял вертикальное положение.
Следователь не был здесь с тех самых пор, как закрылся его отдел и теперь с интересом разглядывал такую родную и такую далёкую обстановку. Убогонький кабинетик! Как он его любил, а, порою, и ненавидел всей душою. Разное бывало, но это был его кабинет, его стол, его жизнь.
- Я знал, что ты будешь здесь!
Обернулся на голос и увидел начальника.
- Скучаешь? Знаешь, а я ведь тоже.
Поверить невозможно. Артемьев с сентиментально влажными глазами!
- Кто вы и что вы сделали с замам генерального прокурора?
Улыбнулся.
- Ладно, я тебя не для воспоминаний на работу вызвал. Пройдём в мой кабинет, дело есть.
Вот теперь это больше похоже на начальника.
В просторном кабинете уже заседал Керенский. При появлении старших товарищей он лишь на секунду оторвался от чтения папки с какими-то материалами.
- Что случилось? Инопланетяне штурмуют Землю?
- Нет.
Артемьев занял место за своим столом.
- Ты ещё помнишь такого человека – профессора Нарштейна?
- Ещё бы! Работал над сверхсекретной программой по пересечению параллельных вселенных! А что?
- Он пропал.
- Как это? Подождите, как пропал? Я думал он погиб при взрыве оборудования в здании университета.
- Нет, до последнего времени был жив и здоров, – включился Пётр. – Настолько здоров, что потребовал недавно для себя телеэфир.
- Что?
- Мероприятие было назначено на вчера, но позавчера профессор таинственным образом исчезает. Ни звонка, ни какого-либо другого упоминания о себе.
- А ведь неделю назад он обещал журналистам сенсацию, – подхватил зам. генерального. – Собрали пресс-конференцию, пригласили специалиста, по просьбе самого Нарштейна, кстати сказать, и вот, на тебе!
Сергей задумался.
- Но это ещё не всё, – прервал затянувшуюся паузу Керенский. – Давайте дальше.
Артемьев кивнул.
- Узнав о случившемся, я решил сам всё проверить, не полагаясь ни на кого. Я отправился по адресу, где проживал профессор и опросил соседей. Оказалось, что недавно неподалёку от его дома слышались выстрелы. А знаешь, когда именно?
- Ну?
- Позавчера. Как раз тогда, когда ученый вечером не вернулся домой с работы. Ты понял?
- Думаете, его похитили?
- Однозначно! Вопрос лишь в том, жив ли он, или уже плавает лицом вниз в какой-нибудь Москве реке?
- Трупы обычно имеют свойство рано или поздно обнаруживаться, так что пока это не произошло, будем исходить из того, что профессор всё же скорее жив, чем мёртв.
Следователь поднялся и заходил по кабинету.
- Надо так же исходить из того, что он пригрозил своему преступному сообществу разоблачением. Иначе, зачем ему телеэфир?! Думается мне, он решил о чём-то таком рассказать! О чём-то таком, что совсем не нужно было его работодателям.
- А с чего это он решил? – поинтересовался Пётр. – Как мне помниться, он был «верным ленинцем» и работал на благо своего, как ты выразился, преступного сообщества.
- Ну, может, надоело людей-то обманывать? Может, совесть у человека проснулась?
- Может быть. Хотя не верится что-то.
- Что у нас, вообще, есть по этому делу?
- А ты вон отбери у Керенского папку, пока он её домой не уволок, – сыронизировал начальник. – Там пока ещё немного, но это то, что я успел нарыть.
- Ладно, почитаю! Но что-то мне подсказывает, что времени терять нам нельзя. Предчувствие беды не покидает. Надвигающейся неотвратимой трагедии.
- У тебя есть конкретные предложения?
- Мы можем же установить слежку?
- Может! Только за кем?
- Следователем Задоски. Авось да выведет он нас на что-нибудь.
- Верно, – кивнул Пётр. – А я и забыл напрочь об этом фрукте.
Артемьев потянулся к трубке.
Выйдя из кабинета, Томченко пошёл, было, по коридору, но тут его взяли сзади за руку.
- Что ты там говорил о неотвратимой трагедии? – с беспокойством поинтересовался молодой помощник. – Уверен – это не просто предчувствие. Мне-то ты можешь сказать.
Сергей вздохнул.
- Когда я в последний раз был ТАМ, у меня возникло странное чувство. Как будто на временном горизонте происходит что-то странное.
- На временном горизонте?
- В будущем! Причём обозримом, поскольку в далёкое будущее я даже при желании не смог бы заглянуть. Однако тогда я был всецело поглощен тобой и твоим спасением и просто не придал этому значения. Теперь же, анализируя, я прихожу к неутешительному выводу.
- И что там было?
- Перепад температур. А знаешь, в каком случае может произойти такой сильный и резкий перепад температур, что даже ТАМ отразится?
- Просвети!
- Это война, Петь. Сначала взрыв, огонь, жар снесёт всё на хрен, ну а затем долгая ядерная зима положит конец человеческой цивилизации.
- Господи, – только и мог вымолвить потрясённый Керенский.

Глава 5

Предновогодний вечер в Париже выдался на редкость спокойным. На город только что опустились густые сумерки, и Эйфелева башня, во всём своём великолепии огней, красовалось над мирно отдыхающей после тяжёлого дня столицей Франции.
Подтянутый господин средних лет с тросточкой в одной руке и большим дипломатом в другой, кутаясь в тёплый плащ с поднятым воротником, нервно переминался с ноги на ногу. Он то и дело посматривал на золотые карманные часы, оглядывался по сторонам, явно ожидая кого-то очень важного.
«Всё самое страшное в истории начиналось вот так. Мир стоит на грани катастрофы, а оне, видите ли, изволют опаздывать» .
В этот момент неподалёку затормозила чёрная машина. Мигнула фарами. Обратила на себя внимание. Зачем, спрашивается? Тот, кому это положено, сам её заметил, а так – к чему светиться-то?
Случайный прохожий, увидев со стороны эту картину, не понял бы ничего. Один человек в чёрном молча подходит к другому такому же. Этот, в свою очередь, передаёт тому большой чемодан, опять же, естественно, чёрный. Но почему всё тайное всегда делается под покровом чёрной, чёрной ночи, в чёрных, чёрных одеяниях? После чего оба расходятся. Один садится в машину и уезжает, другой преспокойно уходит, и, что называется, растворяется в воздухе.
Да, думается мне: не привыкшему к подобному зрелищу среднестатистическому французскому обывателю, стало бы очень не по себе, «завидь» он нечто подобное, возвращаясь с работы домой. Но в том-то вся и штука, что не мог никто этого увидеть. Встреча происходила в богом забытом дворике, чертовски напоминающем российский. Облупившаяся краска на домах, покосившееся крыльцо, выдранный с корнем забор, огораживающий клумбы. Разница лишь в одном – здесь, в отличие от московских дворов, давно уже не живёт ни один человек. Квартал был отправлен на снос, но кто-то наверху просто забыл выполнить приказ. Да, как выяснилось, бывают и в экономически процветающей Франции подобные казусы, вот только людей в мгновение ока распределили по новостройкам, бесплатно, между прочим, а не оставили загибаться в развалинах.
Отвлёкся, извините. Что это была за встреча? За ответом на этот вопрос нам придётся вернуться с небес на землю. В родную матушку Россию.

* * *
Собрание было собрано экстренно. Никто из почтенных братьев не знал в чём причина такой поспешности. Естественно, все прибывали в некоторой растерянности, даже обеспокоенности. А тут ещё достопочтенный Людвиг задерживается. Обычно за великим мастером такого не водилось. В длинной зале висело тягостное молчание. Все сидели по своим диванам, и никто не расхаживал взад-вперёд, не приветствовал вновь прибывших, как это было принято раньше. Каждый думал о своём и инстинктивно ожидал самых худших новостей. Не оживило обстановку даже открытие огромных овальных дверей, с вырезанными на них змеями, и появление в зале председательствующего.
- Добрый день, братья мои, – сказал Людвиг, величаво пройдя в центр и встав за кафедру.
Все повставали с мест.
- Присаживайтесь.
Голос великого мастера звучал тихо и успокаивающе. Хотя по большому счёту само по себе это ничего не означало. Людвиг всегда говорил ровным спокойным тоном.
- Почему вы задержались? – спросил человек по-итальянски.
- Терпение, брат мой. Как вы, наверное, заметили, сегодня на собрании не присутствует брат Роулинг. Я полагаю, он скоро свяжется со мной, и я смогу уже более чётко обрисовать вам ситуацию.
- О чём речь?
- Давайте всё-таки дождёмся звонка, брат Везувий.
В этот момент зазвучала некая красивая космическая музыка. Председательствующий похлопал себя по бокам. Как странно это выглядело, учитывая обстановку. Великий мастер масонов достаёт из своей рясы не магический прибор для считывания информации на расстоянии, а обычный мобильный телефон.
- Да, Роулинг. Заполучили?
-
- Очень хорошо. Давайте к нам. Полагаю, теперь им придётся считаться с нами.
Щелкнув телефоном, Людвиг обратился к присутствующим.
- Всё, братья мои. Теперь мы будем диктовать условия, а они их выполнять.
- Мастер Людвиг, объяснитесь, – попросил человек на португальском языке.
- При поддержке нашего американского брата, – председательствующей кивнул в сторону немолодого господина с пышными бровями, – нам удалось считать всю информацию по IPNJ из их главного компьютера. Лучшие наши хакеры сделали всё так, что там даже не заметили проникновения в систему. Чемодан с информацией был переправлен в Париж, а затем человек Роулинга взял его себе.
- Где сейчас чемодан?
- У Роулинга. Он прилетает из Парижа завтра.
- Время Людвиг! Мы теряем время. До нового года два дня осталось, а дальше?
- Мы успеем, брат Везувий! Тем более не факт, что в переводе ошибка. Возможно, после Нового Года у нас ещё будет в запасе несколько месяцев.
- А если нет? Наши учёные работали над переводом. Их вердикт однозначен – в официальном переводе ошибка. Мы должны исходить из худшего. После Нового Года времени остановиться и подумать уже не будет.
- Завтра вечером мы объявим правительству официальный ультиматум и получим на него ответ. Отмолчаться они не смогут. Времени будет достаточно. В случае, если они не убили Нарштейна, всё ещё удастся спасти.
- А если они его убили?
- Вряд ли. Зачем им ещё больше дестабилизировать обстановку?
- Мы знаем, где находится их тайный штаб в России?
- Завтра мы будем всё знать. В портфеле, который привезёт Роулинг, все тайные адреса и главный пункт, находящийся в Амстердаме. Завтра мы нанесём им неожиданный визит вежливости, а сегодня давайте разойдёмся. Нам всем надо отдохнуть.

* * *
2006 год. День первый
Следователь Задоски нервно расхаживал взад-вперёд. За круглым столом в центре комнаты сидел «советник». Он выглядел забитым, уставшим. Бледное лицо и мешки под красными глазами давали основания полагать, что он не спал ночи три подряд. Штатский всегда был подтянутым и стройным человеком, но теперь его худощавость стала иметь болезненный оттенок. Наконец, он не выдержал и уронил голову на руки.
Прошли сутки, данные им мастером Людвигом на раздумья. Ровно сутки назад масонство, в лице трёх его официальных представителей, как это и положено в ложе, предъявили ему, советнику, ультиматум. Время вышло. Пришла пора платить по счетам.
- Рано сдаваться, – протянул Задоски.
- Рано? – рявкнул штатский. – У них на руках козырной туз.
- Не забывайте, туз бьют шестёрки!
- Как вообще к ним попала сверхсекретная информация по IPNJ? – вмешался третий голос.
По комнате пошёл ропот.
- Не знаю. Понятия не имею.
Советник поднялся на ноги.
- Факт тот, что она у них.
- А чего они требуют?
Спокойный голос, совершенно не уместный в данной ситуации, донёсся откуда-то со стороны. Там, в тени занавески, постоянно накручивая её на палец, сидел Аливчеев.
- Сотрудничества!
- Так давайте устроим им сотрудничество.
Все уставились на развалившегося на стуле «Троцкого».
- В своё время мы уже ставили вас в такое положение, когда раньше ваших людей нашли Код. К сожалению, вместе мы ушли не дальше, чем по отдельности.
- Вы предлагаете объединиться с масонством? – удивился Задоски.
- А они оставили нам иной выход?
Аливчеев поднялся и прошёл в центр комнаты.
- Господа, на дворе 2006ой! Вы уверены, что у нас есть ещё хотя бы неделя для манёвров?
Все присутствующие примолкли. Тишина казалась непроницаемой, поэтому штатский аж вздрогнул, когда, как гром среди ясного неба, заголосил телефон, стоящий на столике.
- Алло!
-
- Что?
Задоски тут же метнулся к «советнику». На его лице явственно читалось: «Ну что ещё там произошло?». Штатский прикрыл ладонью трубку и прошептал:
- Они здесь! Мастер Людвиг и ещё двое. Они у входа и требуют, чтобы их впустили.
- Впускайте, – резко скомандовал следователь, предварительно переглянувшись с Аливчеевым и получив от него одобрительный кивок.
Не прошло и минуты, как дверь отворилась и на пороге тёмной комнаты появилась делегация из трёх почтенных господ довольно эксцентричной наружности.
- Сутки, обусловленные в ультиматуме, прошли, а ответ от вас так и не поступил. Мы решили придти за ним сами.
- Добро пожаловать, мастер Людвиг, – поднялся Штатский.
- Пожалуйста, без церемоний, не до этого сейчас! Мы хотим услышать ваше решение. Мы работаем вместе или вы предпочитаете всепланетарную катастрофу?
- Мы готовы выслушать любые ваши предложения, мастер Людвиг, – кивнул Аливчеев.
- Прежде всего, у нас вопрос. Где профессор Нарштейн? Надеюсь, вы его не устранили?
- Нет, – отозвался Задоски. – Он в надёжном месте.
- Где?
- Это важно? – решил уточнить «советник».
- Если вы хотите спасти планету, то да. По всей видимости, этот учёный - единственный человек на Земле, у кого есть реальный план, вместо ваших бредовых прожектов.
Штатский рухнул на стул.
- Он у меня, – наконец выдавил из себя он. –  На одной из моих загородных дач.
- Одной из?
Тот, кого называли мастером Везувием, ехидно ухмыльнулся, стоя за спиной Людвига.
- Он там гостит, – не поняв его иронии, вспылил «советник».
- Мы верим, – вполне серьёзно протянул главный мастер. – К нему можно наведаться?
- Когда?
- Чем, скорее, тем лучше. Ситуация с каждым часом всё больше ухудшается. Люди, всё чаще сами не понимая почему, хватаются за оружие. Любое, какое только под руку попадется. Вы знаете, насколько за последние недели выросло число убийств на бытовой почве? А стычек молодых людей с правоохранительными органами? По всей планете, не только там, где проводятся футбольные матчи, хотя там в особенности.
- Знаем, – буркнул Задоски. – В моем доме недавно сын убил всю семью, то есть отца, мать, бабушку и сестру только потому, что ему подали подгоревший ужин.
- Вот, вот. Дальше, как вы понимаете, будет только хуже! Нам надо идти, и идти немедленно.
- На машине за час доберёмся, – кивнул Аливчеев.
- У нас свой транспорт, – развернувшись, бросил через плечо Людвиг.

* * *
Профессор Нарштейн с заклеенной пластырем щекой лежал на кровати и читал какой-то нейтральный журнал. К политической информации его, по приказу «советника», не допускали.
Нарштейн уже несколько дней жил в этом доме. Неплохая обстановка, два этажа, все удобства, разве что стены золотом не отделаны. Вот только за пределы коттеджа выходить строжайше запрещено, а на всех дверях стоит охрана с автоматами и правом стрелять на поражение в случае попытки охраняемого к бегству. Но, в крайнем случае, и к этому можно привыкнуть. Страшно другое – мысли. Постоянное понимание того, что он единственный кто может спасти мир, но не в состоянии этого сделать. Дни шли за днями. Очередной крестик на календаре возвестил о наступлении Нового 2006го Года. Дай бог не последнего.
Профессор поднялся с кровати и подошёл к двери. Ему показалось, что к коттеджу подъехала машина. Никого постороннего сюда занести не могло, в этом учёный уже успел убедиться, значит, кому-то там, наверху, стало неуютно сидеть на неминуемо сгорающем троне их псевдонаучных идей. И точно – снизу послышались голоса, затем группа людей стала подниматься по лестнице в его комнату.
Надо бы занять прежнее горизонтальное положение на кровати, дескать, учёного совершенно не интересует, кого там так сильно припекло, что они вспомнили о скромном профессоре. А, кстати, ими же несколько дней назад и похищенном.
Открылась дверь, в комнате показались четыре человека – «Советник», Аливчеев, Задоски и рослый седой господин, кажется, его фамилия Сидоренков, но да бог с ним. Первым заговорил «советник»:
- Там внизу люди. Хотят с вами поговорить.
- Хотят поговорить, пусть поднимаются.
- Слушай ты, – не выдержал следователь, – тебе почтенные господа честь оказали, возможно, привлекут опять к делу, а ты артачишься.
- Я не хочу больше участвовать в массовом самоубийстве. Или как там у Джор-Эла? Поголовном убийстве.
- Мы хотим спасти планету.
- Вы её уже спасли, господа хорошие. Дальше некуда. Конечно, откуда вам было знать тогда, что к дестабилизации приведёт ваша собственная деятельность.
- Вы намекаете на то… – начал, было, Сидоренков, но Нарштейн его перебил.
- Я не намекаю. Я говорю открытым текстом. Земле ничего не угрожало, пока вы не взялись её спасать.
- Это меня сейчас интересует меньше всего, – вступил в разговор Аливчеев. – Я хочу знать – Мастер Людвиг прав? Вы действительно знаете, как восстановить равновесие?
Ага, значит там, внизу, мастер Людвиг. Дело совсем погано, раз власти обратились за помощью к братству.
- Я могу попробовать, если ещё не слишком поздно.
Через несколько минут группа людей спустилась по лестнице на первый этаж, мимо стоящей у её основания охраны. Профессор Нарштейн даже переоделся с домашнего в официальный костюм. Видимо, мастера он всё же уважал, при «патриотах» он так и расхаживал в растянутых штанах, то и дело с него сползающих.
- Здравствуйте, господа.
Всё трое братьев кивнули, отвечая на приветствие учёного.
- Что вам надо, чтобы начать работу немедленно? – взял быка за рога Людвиг.
- Я не уверен, что смогу что-то сделать. Надеюсь, вы понимаете?
- Понимаю, ситуация сложная, но повторю свой вопрос, что вам надо чтобы попытаться что-то сделать?
- Я прошу перевести меня в хорошую лабораторию.
- Нет, – оборвал его Задоски, – но мы перевезём лабораторию сюда. Вас это устроит?
- Устроит. Ещё мне нужен компьютер.
- Хорошо, – кивнул «советник». – Но только без выхода в Интернет.
- Это мне не понадобится. Я хочу только, чтобы меня не беспокоили, не торопили и не командовали мной.
- Это обещаю вам я, – ухмыльнулся в усы Людвиг. – Завтра вы приступаете к работе и да поможет нам создатель!

* * *
День второй
В тёмной комнате работал телевизор. Дикторша с непроницаемым видом рассказывала о беспорядках на улицах города.
- …Только что стала поступать тревожная информация, что странная стихийная вспышка волнения среди населения – это не результат неких неправомерных действий властей. Восставшие не предъявляют никаких требований, такое ощущение, что они просто громят всё, что попадается на их пути. Среди них женщины и дети, молодёжь и старики.
В это время пошла картинка. На экране творилось нечто неописуемое. Люди с битами, кувалдами, лопатами, а то и просто так – били, орали, громили. Переворачивали машины, разбивали витрины магазинов и колотили друг друга, причём до увечий. Толпа напирала с такой силой, что прорывала милицейские оцепления и в кровь затаптывала сотрудников правопорядка.
- …А теперь, – продолжала дикторша, – мы отправимся в столицу Франции, где присутствует наш специальный корреспондент – Жанна Агалакова. Жанна!
В это время на экране появилась взъерошенная Жанна. За корреспондентом толпа народу сносила фонари и крушила автомобили.
- Да, Катя. Как вы видите, за мной происходит нечто не поддающееся логике. Люди как будто посходили с ума. Честное слово – это некое массовое помешательство. В центре Парижа… власти…
- Жа… – не вовремя перебила корреспондента ведущая, но потом, видимо, осознала оплошность. – Что власти?
- Власти пытаются принимать меры, но по причине экстраординарности ситуации, пока эти попытки не увенчались успехом.
- А как официальные представители комментируют ситуация, Жанна?
- Да, Катя. Пока никак. Ни одного официального заявления ещё не было.
В это время на заднем плане группа людей обступила Фольксваген. Один из парней, незаметно для остальных, бросил в бак зажжённую спичку и отбежал. В то же мгновение автомобиль взлетел на воздух. Люди бросились врассыпную. Один из них, охваченный пламенем, пошёл в сторону корреспондента. Жанна отпрыгнула. Оператор уронил камеру, и картинка погасла.
- Извините, у нас технические проблемы, – пробормотала ошалевшая Катя.
Керенский сплюнул и переключил канал. Какие к чёрту технические проблемы? Его любимую ведущую чуть заживо не спалили.
Поднявшись с дивана, Пётр подошёл к окну. В его тихий район странные события ещё не пришли, но всё оставляло какое-то тягостное чувство. Вот, например, мимо его дома только что проехала пожарная. За ней «скорая», с включённым сигналом.
В том, что люди по всей планете вдруг резко спятили, Керенский уже не сомневался. Вопрос, почему? Хотя после всего, что видел, он не удивился бы, узнав, что это люди «советника» распылили над миром некий психотропный препарат.
Тем временем по ТВ продолжали идти новости, только теперь иного канала.
- …Сегодня президент Путин посетил США, – вещала красавица Ситтель. –  И хоть он и выказал пожелание уладить конфликт миром, обстановка продолжает оставаться очень напряжённой.
Зазвонил телефон. Пётр ударил себя по карманам. Да нет, не мобильный, домашний. Схватил трубку.
- Да. Алло!
- Это Артемьев. Где твой напарник? Никак не могу его найти.
- Не знаю.
- Поищи его, пожалуйста. Пройдись по злачным местам, авось вытащишь его из какой-нибудь пивной.
- Он бросил пить. У него теперь другое хобби. Он взял моду прогуливаться пешком по городу. Выключает мобильный и слоняется без цели и направления. Что называется, идёт, куда глаза глядят.
- Найди его срочно. Объект пришёл в движение.
- Задоски?
- Да. Полагаю, клюнуло.
- Хорошо поищу.
* * *
День третий
Сергей Томченко влетел в кабинет начальника.
- Вы нашли его? – с порога выпалил он.
Утром ему позвонил Керенский и сообщил, что они, возможно, обнаружили профессора Нарштейна и, кажется, живым.
- По всей видимости, – ответил Артемьев.
- Где?
Следователь подвинул стул и сел рядом с Петром.
- На одной из загородных дач в элитном посёлке.
- Чьей даче?
- Об этом после. А пока хочу сказать, что буквально несколько часов назад мы получили подтверждение – Нарштейн в коттедже. Он собственной персоной вышел во двор принимать привоз.
- Привоз? Какой?
- Похоже, наша группа продолжает эксплуатировать учёного даже после того, как похитила.
- Ну, это и понятно, для того и похищали, – кивнул Керенский.
- Вряд ли для этого, – с сомнением протянул Сергей. – Кажется, они просто хотели изолировать его, а потом решили ещё и получить из этого выгоду.
- Впрочем, это неважно, – оборвал спор начальник. – Как будем его вытаскивать?
- Брать надо особняк!
- Это непросто!
- Почему? Сколько у нас людей и сколько охраны у объёкта? Возьмём в два счёта.
- И сядем, как говорится, все. Знаешь, кто хозяин коттеджа?
- Нет.
- Мы пробили по базе данных, – начал Петр, открывая ноутбук, который всё это время держал в руках.
- Ну?
Молодой помощник пробежался по кнопкам и развернул экраном в сторону Томченко.
- Узнаёшь?
Следователь увидел до боли знакомое худощавое лицо. Эти свинячьи глазки!
- «Советник»!?
- Верно. Знаешь, кто это такой?
- Не терпится узнать.
- Этого гада зовут Алексей Машниченко, – пояснил Керенский. – Он один из советников президента по науки.
- Нашего?
- Нет, нигерийского.
Сергей присвистнул.
- Понимаешь теперь, с кем мы воевали, точнее кому пытались противодействовать?
- И чей особняк ты собираешься брать штурмом! – подхватил Артемьев.
Томченко подскочил со стула.
- Мы всё равно должны их взять.
- За что? – возмутился зам. генерального.
- За яйца!
Пётр хохотнул.
- Ты предлагаешь пойти на преступление? Это же вторжение в частную собственность! Нас потом по судам затаскают. Поверь, я знаю, как это бывает.
- А если мы не сделаем этого, «потом» может не наступить. Поверьте, я знаю, как это будет.
- Как в «Откровении»? – притворно заинтересовался Артемьев
- Как в Хиросиме, – отрезал следователь.
- Что-то не улавливаю связи…
Сергей быстро подошёл к столу зам. ген. прокурора и навис над начальником.
- Я когда-нибудь просил вас поверить мне на слово?
- Вроде нет.
- Так вот, прошу! Позвоните и прикажите готовить спецоперацию. Время, мы теряем время. Его у нас не так уж и много осталось.
Артемьев переменился в лице. Сначала, с обычного цвета, оно окрасилось в бурый, потом в зелёный. В конце концов, начальник схватился за трубку. Неизвестно, что проняло Артемьева. То ли слова, то ли тон подчинённого, но зам. генерального спешно принялся договариваться о мобилизации всех свободных сил.

* * *
День четвёртый
Неподалёку от высокого кирпичного забора затормозила машина. Вместительный грузовик с ОМОНом.
- Ждём удобного момента, – скомандовал Сергей.
Артемьев, сидевший в самом дальнем углу кузова и пытавшийся провалиться пропадом вместе с этой дурацкой операцией, только потёр лоб.
Несколько лет назад он взял под личный контроль дело о превышении должностных полномочий майором Назаровым. Означенный майор предпринял удачную попытку захвата склада генерала Инаева, который, по словам милиционера, захватил в плен незадачливого хакера, укравшего из их штаба стратегически важную информацию. Дело осложнялось тем, что в результате операции, хозяин склада, уважаемый в правительстве военный, был убит. Назаров тогда чуть не загремел в тюрягу, благо суд принял во внимание записанные на плёнку показания, скрывшегося в неизвестном направлении хакера, и майора оправдали. Ему повезло. Но повезёт ли им сейчас? Ведь теперь он, Артемьев, находится в той же чёртовой ситуации, у особняка не менее уважаемого учёного.
Под раскидистыми деревьями их машину не заметило бы даже шпионское наружное наблюдение. Времени навалом, а вот стены неприступны. Единственный вариант – проникнуть на территорию вместе с кем-нибудь из людей. Отрабатывались разные варианты. Например, прикинуться какими-нибудь мастерами и попросить открыть дверь. Увы, такой приём срабатывает лишь в тупых боевых фильмах. Никто не запустит даже аварийку в объект, в котором есть, что охранять, будь это бордель, или же штаб чеченских террористов. Нет, они впустят только ожидаемых гостей. Следовательно, таковых нужно дождаться. И омоновцы ждали.
Скоро к воротам подъехал фургон.
- Внимание, – мгновенно встрепенулся Томченко.
Из машины вышел человек и подошёл к воротам. Те отворились и выпустили с территории человека. Началась разгрузка привезённого. Как видно, профессору для работы понадобилось ещё что-то.
- Так. Работаем чётко и быстро, как вы умеете! Вы должны ошеломить их.
Послышался топот ног, затем крики. Грузчиков повязали без пальбы, а вот дольше среагировала охрана. Повыскакивали бритоголовые братки и тут же и легли, не успев произвести ни выстрела. Хоть пистолеты наших были с глушителями, камеры мгновенно распознали налётчиков. По особняку объявили тревогу, однако штурмующие уже подходили к лестнице.
Наконец, из грузовика вышел и зам. ген. прокурора Артемьев. Он увидел только, как Сергей вбегает по лестнице в дом, и, чертыхнувшись, залез обратно.
Оказавшись в особняке, следователь принялся громко звать Нарштейна. Если они успеют его убрать, вся операция будет бесполезна. Пригибаясь, чтобы его не зацепило пулей, Томченко пошёл наверх, продолжая звать профессора. Где-то здесь должна быть наспех сооружённая лаборатория. Сверху грянул выстрел. И впрямь чуть не зацепило! Следователь еле успел прижаться к стенке. Охранник, сражённый пулей оперативника, скатился по лестнице мимо нашёго героя. А затем на втором этаже появился Нарштейн:
- Вы кто? – начал, было, он. Но потом, видимо, узнав Томченко, поправился, – откуда вы?
- Некогда профессор! Спускайтесь и уходим отсюда?
- А моя работа?
- Вы её закончите. Только не здесь.
- Вы не понимаете. Оборудование. Нигде не будет такого обору…
В это время, выстрелом сзади, Наршейна сбили с ног.
- Профессор!
Сергей бросился к поверженному. Стрелявший охранник тут же был снят пулей Керенского и, перевалившись через перила, полетел вниз. Томченко подбежал к учёному и, взяв его на руки, потащил из особняка. Он уже не слышал, как Пётр сказал, что сейчас вызовет «скорую». Он уже ничего не слышал, моля только о том, чтобы рана оказалась не слишком тяжёлой. За воротами его уже ждал Артемьев.
- Что случилось? Что с ним?
- Прострелили! Помогите!
Вместе они уложили больного в кузов грузовика. Через несколько минут сзади незаметно подошёл Керенский.
- Ну, что тут?
- Жить будет, – отозвался начальник. – Ранение в плечо. В обычной ситуации я бы сказал – царапина, но, учитывая, что перед нами интеллигентный учёный, полагаю, проваляется денёк в больнице. Вызвал «скорую»?
- Ещё в доме.
- Хорошо. Как там дела?
- Взяли всех, кого могли, но ни «советника», ни Задоски найти не смогли.
- А их и не должно было быть, – отозвался старший следователь. – Чего им здесь делать? Они только собирали урожай. Сеял Нарштейн.
- Что же будем теперь делать?
- А ничего. Дождёмся показаний профессора и официально предъявим им обвинение. В конце концов, людей похищать не положено и Юпитеру. Меня больше волнует то, что он сказал. Что ему надо закончить его работу, а оборудования такого больше нигде не будет. Не имеет ли это отношение…
- К чему?
- К тому, что я тебе говорил, помнишь, о войне и о времени, которого остаётся всё меньше?
- Какой войне? – не понял зам. генерального.
- Вам лучше пока этого не знать, – вздохнул Пётр.
Поднявшийся откуда ни возьмись тревожный ветерок, растрепал волосы молодого следователя.

* * *
День пятый
В больничной палате пахло спиртом, и мерно попискивал зелёный огонёчек на экране монитора. Профессор Нарштейн уже был в полном сознании, однако он лежал на спине, задумчиво глядя в потолок невидящим взглядом.
Впечатление такое, что против человечества настроена какая-то высшая сила. Ничего не получается, ничего. Вроде бы все уже осознали свою ошибку, но обстоятельства складываются так, что правильные начинания вновь заканчиваются катастрофой. Ну что там делали эти полицаи? Зачем его,  Нарштейна, надо было спасать? Их об этом просили? Теперь простое обращение по ТВ уже не поможет, а оборудования для работы нет, да и упущено время, безвозвратно упущено время.
В палату постучали.
- Кого там принесло?
Не слишком вежливо, но на душе невесело, мягко говоря. Погановато, если точнее. В проёме двери появилась небритая физиономия Томченко. За ненавистным следователем маячила ещё чья-то фигура.
- Можно?
- Заходите. Просто так ведь теперь не уйдёте?
- Надо бы поговорить.
Сергей был в белом халате, за ним молодой следователь, тоже облаченный в больничный халат. Два ангела хранителя. Пришли спасать планету.
- Расскажите всё, что вы знаете. Возможно, вместе ещё можно что-то исправить?
 Томченко присел рядом с постелью, сочувственно посмотрел на профессора такими добрыми, добрыми глазами. Выцарапать бы их прямо сейчас и посмотреть через дырочки, есть ли в этой голове мозги.
- Так вы всё знаете? Про код и предсказание апокалипсиса?
Следователь покачал головой.
- Я только видел, как это будет, но когда и почему – не знаю.
- Когда – я тоже точно не знаю. Зато знаю – почему.
- Вы знаете? – не выдержал Керенский.
- Пожалуй, настало время рассказать всё. Для начала – вы знаете, что такое код, закодированное в тексте послание?
Сергей задумался
- Я что-то слышал об этом. Выдёргиваются из книги отдельные слова согласно какой-нибудь системе, и из них складывается новое, ранее невидимое изречение.
- Верно. Примитивно, но верно. Берётся каждое такое-то слово через то же самое определённое количество абзацев и складывается в новое сообщение. Систему нельзя менять, иначе получите неверный текст или и вовсе галиматью. В общем, если, выбрав некое периодическое число и согласно ему, найдя соответствующие слова, вы получите связный текст, считайте, что цель достигнута.
- Но ведь это такая неточная наука, – засомневался Пётр.
- Верно, но вы удивились бы, узнав, сколько в древние века, таким образом, было зашифровано посланий. Например, писатель любит девушку и, дописав своё новое произведение, он дарит ей книгу, сообщив при этом, то самое заветное число. Применив, его, красавица читает такое, от чего краснеет от кончиков ушей до очаровательных пяточек.
- Пожалуйста, без лирики, профессор, – оборвал Нарштейна Томченко.
- Хорошо. Уже давно был расшифрован библейский код. Три предсказания, от которых у нас, людей третьего тысячелетия, встали дыбом волосы. Первое: Мир столкнётся с глобальным экономическим коллапсом, который начнётся в 5762ом году по еврейскому летоисчислению, или в 2002ом году по современному календарю. Между прочим, это предсказание сбылось. Второе: Это приведёт к периоду колоссальной опасности, поскольку страны, располагающие ядерным арсеналом, станут нестабильными, и террористы смогут покупать или похищать оружие для уничтожения целых городов. И, наконец, третье, последнее, самое шокирующее из всех: Пик опасности придется на 5766ой год по еврейскому летоисчислению или 2006ой – по современному календарю. Код ясно указывает одновременно на мировую войну и ядерный холокост.
У Керенского по спине пробежала волна холодного ужаса.
- 2006ой. Наш год. Только что наступивший!
- А это не может быть ошибкой? – перебил молодого помощника Сергей.
- Нет. Не знаю, когда точно это произойдёт, но симптомы уже налицо. Вы заметили, как агрессивно стали вести себя люди даже в быту?
- Да, недавно одновременно в нескольких крупных городах мира были массовые беспорядки, в том числе и в Москве.
- А вы знаете, что этот массовый психоз распространяется и на политиков. На днях министр обороны высказал ряд резких заявлений в адрес США, после чего улаживать конфликт в Америку поехал Путин.
- Но в коде речь шла о террористах.
- Код не всегда точен в формулировках. Кое-что приходится домысливать.
- Но с чего люди вдруг посходили с ума? – снова не выдержал Пётр.
- А вот это самое главное. И тут, пожалуй, снова надо начать с теории. С самого момента сотворения, в мире существует равновесие добра и зла. Так повелел создатель! Представьте, например если добра на земле станет больше чем зла, что будет? Все люди подобреют, станут мягкими, перестанут обманывать. На первый взгляд хорошо, но только на первый. Смею напомнить, что дипломатия – это в первую очередь – обман. Жизнь во власти и правительстве не мыслима без зла. Все великие строители мощнейших империй были жестоки от Юлия Цезаря до Сталина. Без зла рухнут все государственные устои, вертикаль власти, экономика и торговля. К чёрту полетят все биржи, маклеры, корпорации, реклама и журналистика. В мире наступит анархия, а анархия – это всегда конец истории. Что произойдёт, если люди внезапно все озлятся, вы уже видите на живом примере. Вот чтобы создателю не заниматься каждый раз контролем над стабильностью, он и решил создать равновесие. Теперь, что такое равновесие?! Мы этого не замечаем, однако в мире – зла точно то же самое количество, что и добра. Не удивляйтесь, это так. Поясню. Скажем, в Норд-осте от рук террористов погибло очень много людей. Об этом мы знаем. Об этом говорят по телевизору, но почему ни один канал не сообщил о том, что в этот же момент на другом конце земного шара, в засушливой Африке, пролился прохладный спасительный дождь. Ведь он спас от гибели не меньше людей, чем погибло в захваченном театре! Или другой абстрактный пример: сбивает машина до смерти человека, возможно даже ребёнка. «Ах, какая несправедливость, – плачут потом его родственники. – Куда смотрел создатель»? А в это время, в другом месте, смертельно больному ребёнку, наконец-то, находят долгожданного донора для пересадки. «Благодарю тебя, господи, – восклицает мать». Или, например, маленький мальчик, из прихоти, давит муравьёв на дорожке. Ну, зачем? Немотивированная жестокость? Но в зоопарке, возможно в том же городе, дает потомство вымирающий вид животных. Чудо?! Почему мы этого не видим? И так на каждую жестокость, природа отвечает благодеянием, на каждый несчастный случай – приходится своё чудо. Надеюсь теперь понятно? Тайфуны, цунами, извержения вулканов, пожары, всё это имеет оборотную сторону, причём соответствующую по масштабу. Чем больше зло, тем шире благодеяние. Всегда. Иначе равновесие нарушится, и переполненная чаша весов опрокинет их. При этом неважно, как я уже говорил, больше станет добра или зла. Мир погибнет в обоих случаях.
- Значит, по какой-то причине равновесие нарушилось? – догадался Томченко.
- Да. Обстановка дестабилизировалась, и я знаю почему.
- Ну и?
- Всё дело в нас. Это результат деятельности IPNJ.
- Это аббревиатура?
- Да. Тайная служба по спасению планеты. Это они, стараясь использовать науку во благо, наворотили слишком много зла. Столько, что природа не успевала ответить добром и, в конце концов, смирилась с неизбежным.
- Создание полуобезьяны, открытие ворот в параллельную вселенную…
- …И многое, многое другое, о чём вы не знаете, и догадываться не можете.
- Всё это только чтобы нас спасти?
- Вся трагедия заключается в том, что спасать нас было не от чего. Вмешавшись в законы природы, мы сами подвели себя к краю пропасти. К сожалению, понимание этой простой истины пришло ко мне слишком поздно. Позже чем к профессору Райскому. Ведь он вёз вам расшифровку библейского кода, чтобы рассказать всё и подкрепить рассказ документом. А надо было ведь просто вспомнить одну строчку из библии.
- О чём вы? – не понял Керенский. – Какую строчку вы имеете в виду?
- Вспоминайте число зверя, молодой человек.
- 666. А что с ним такое?
- Полностью цитата звучит так: «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое, число его – 666». (Глава 13, стих 18) Все это знают, да вот только не каждый понимает, что это означает. А ключевая фраза здесь: «Это число человеческое»! То есть, другими словами, люди сами себя уничтожат, им надо просто не мешать.
- Как всё просто, – прошептал Сергей, а Пётр присел на низкую тумбочку возле кровати и уронил голову на руки.
Хотелось кричать во весь голос вслед за Тейлором, героем фильма «Планета обезьян»: «Безумцы! Что вы натворили!».
- Когда? – наконец пришёл в себя Томченко.
- Как я уже говорил, я не знаю точную дату, но думаю, они знают. Обратитесь к Аливчееву. От себя могу только сделать прогноз, исходя из анализа сложившейся обстановки. Скоро. И очень.
- Недели, месяцы ли, дни? – продолжал интересоваться Сергей.
Ответ прозвучал как приговор.
- Дни!
Керенскому показалась, что где-то внутри него начинает ползать червячок паники, и только его прирожденное мужество помогло ему не вылететь из больницы с криками ужаса и отчаянья.

* * *
«Советник» со всей силы ударился лбом о стол, и замахнулся, чтобы повторить попытку размозжить себе череп.
- Успокойтесь, пожалуйста, – прозвучал, так неуместный в данной ситуации спокойный, голос Аливчеева.
- Помирать так с музыкой? – горько усмехнулся тот. – С плясками и криками ура?
- Кто сказал умирать? Лично я умирать не собираюсь.
- Вы изобрели вечный двигатель, чтобы улететь на нём в другую галактику? Или может быть машину времени?
- А второе не далеко от истины.
- Да бросьте вы шутить. Всё приехали. Конечная остановка. Пассажирам просьба освободить вагоны.
- А в вас проснулось чувство юмора.
«Троцкий» облокотился на стол.
- Есть тут одна задумка. Лазейка если хотите. Один человек может спасти нас всех. Один «твердинец» с огромным, небывалым внутренним потенциалом. Мы говорили об этом с учителем, еще, когда Нарштейн работал на вашей даче. Мы договорились, что при неудачном раскладе именно к нему я должен буду обратиться. Скоро он придёт ко мне.
- С чего вы взяли, что он придёт?
- А как же, у него профессор. Уверен, он с ним уже переговорил и узнал обо всем, что вы натворили.
- Мы натворили, господин Аливчеев.
- Хорошо – мы так мы. Суть от этого не меняется. Сегодня он придёт и от того, решится ли он сделать то, что ему было предначертано или нет, будет зависеть судьба всего живого на этой планете.
- Думаете, он придёт прямо сегодня?
- Думаю, часа через два.
«Троцкий» закатил глаза.
- Когда мы приняли решение брать его к нам на учёбу, мы знали что ему суждено будет сыграть важную роль, но мы и подумать не могли насколько важную. Помню, как я в первый раз увидел его на койке медсанбата. Странно, такое ощущение будто рассказываю сон. Очень беззаботный, очень весёлый сон.
- Теперь вы понимаете, как чувствуют себя люди, болеющие раком, вспоминая прежнюю жизнь. Ту, где они жили, а не умирали.
Аливчеев опустил глаза и кивнул.
- Я подозревал, а в последние дни был уже почти уверен.
Подошёл Задоски, придвинул кресло, сел, посмотрел на старого соратника.
- И что, ничего нельзя сделать?
- Да нет, я буду жить ещё лет пять, если мы остановим это безумие. Идите Аливчеев и возвращайтесь с хорошими новостями. В лепёшку перед вашим бывшим сотрудником разбейтесь, только уговорите его спасти нас.

* * *
Дверь в старое здание из красного кирпича ему открыли за красивые глаза. Нет, серьёзно. Оказалось, что ребят с накаченными ушами, с которыми Томченко так любил пошутить, давно уже на входе нет, вместо них зияла новая аппаратура по сканированию сетчатки глаза. Посмотрите в окуляр – дверца и откроется.
Чёртовы новомодные приспособления. Сергей не любил технический прогресс за то, что он мешает реальному общению. С появлением телефона люди перестали ходить в гости, а Интернета – и вовсе слышать голос собеседника. Это не правильно. Как только в России распространилась услуга секса по телефону, Томченко сделал две попытки заняться этим с милым голосом на той стороне провода, а на третий же – высказал ни в чём не повинной телефонистке всё, что об этом думает, и впервые получил от процесса удовольствие. Зачем делать двери с фотоэлементом? Для безруких инвалидов? Может быть, там, в Америке, люди и разучились уже пользоваться верхними конечностями, но у нас-то с этим делом пока порядок? Лучше бы сделали, наконец, дорожные переходы для слепых, но ведь мы берём с запада только то, что круто, а означенные переходы – это, видимо, не круто и дохода никакого не несёт, одни расходы. Демократы хреновы. Человеколюбцы.
Задумавшись, Сергей не заметил, как прошёл по знакомому коридору в кабинет бывшего учителя. Кресло Ксандра пустовало. Зато рядом со столом спиной к двери стоял Аливчеев.
- Долго ты. Я уж думал не придёшь.
- Пришлось идти окольным путём.
По пути Томченко попал в зону военных действий милиции с гражданами. В ход шли водомёты и специальные газы, предназначенные для разгона демонстрантов, однако огромную взбесившуюся толпу невозможно было успокоить стандартными средствами, и потом, поскольку массовый психоз затронул и сотрудников правоохранительных органов, то те тоже мало понимали, что им нужно делать и откровенно шли врукопашную. Побоище, открывшееся глазам следователя, было поистине ужасающим, летели камни, всевозможный мусор, ругательства. Милиция теснила и избивала людей, до которых могла дотянуться буквально в кровь. Конечно, Сергей мог пройти сквозь них и остаться незамеченным, однако он решил поберечь силы «твердыни». Предчувствие подсказывало ему, что они ему скоро понадобятся.
«Троцкий» постоял ещё некоторое время, затем развернулся и сел на стол.
- Ты хотел что-то у меня спросить?
- Хотел. Говорят, мы скоро все погибнем?
- Да, я тоже об этом слышал.
- И вы знаете когда?
- Знаю. Но прежде чем я скажу дату Армагеддона, хочу рассказать тебе и всё остальное, что тебе следует знать.
- Чего я ещё не знаю?
- Знаешь, что такое «нераскрываемые преступления»?
- Естественно, развёрнутая сеть отделов, занимающихся расследованиями особо сложных дел. Их сотрудники, люди с нечеловеческими способностями. Я был один из них пока, в 2001ом году, вы не свернули работающую как часы программу.
- А почему мы это сделали?
- Не знаю.
- Потому что ты сделал то, для чего собственно всё и создавалось. «Нераскрываемые преступления» выполнили свою задачу.
- Не понимаю. Какую задачу?
- Главную. Много лет назад учитель Ксандр увидел в далёком будущем конец света. Так же он понял, что в мире есть люди, старающиеся данный конец предотвратить. Ксандр решил, что должен, во что бы то не стало, найти и помочь им, направив все свои таланты на благое дело. Он решил, что это его великая миссия. Проблема встала мгновенно: как найти эту группу высокопоставленных ученых, политиков и военных? Пока только найти, о связи с ними речь тогда не шла. Учитель пошёл работать в прокуратуру, однако скоро выяснилось, что группа настолько засекречена, что даже через такой официальный орган к ним не подступиться. Решение пришло само собой – надо создать особый отдел. Он понимал что, занимаясь сложными делами, кто-нибудь, а может и он сам когда-нибудь, выйдет на них. Историю создания сети «нераскрываемых преступлений» ты знаешь, а теперь знаешь и цель всего этого мероприятия.
- Занявшись делом об обезьяне-мутанте, я вывел вас на них, – догадался Томченко.
- Ну да. Позже я пробрался в группу, но как оказалось, это было только часть дела, ибо просто предложить им свою помощь было невозможно. Надо было что-то иметь на руках. Какой-нибудь козырь. И тут удача. Профессор Райский привозит Библейский код, дабы показать его старому другу из прокуратуры. Сразу после твоего визита, помнишь, все «нераскрываемые преступления» по стране были срочно поставлены на уши. Задача найти код раньше, чем они. Найти, во что бы то ни стало. И мы его нашли.
- И дальше стали вместе губить планету?
- Да! – внезапно гаркнул Аливчеев, но потом снова приобрел обычную для себя печальную меланхоличность. – Откуда мы могли знать?
- Конечно. И на когда же вы обеспечили нам конец?
«Троцкий» вздохнул
- А ты вспоминай число зверя.
- Мне об этом уже второй раз за последние сутки напоминают. Число зверя 666.
- А вот и нет. Это всеобщее заблуждение вышло из давнишней ошибке при переводе библии. От долгого повторения и перевирания на все лады Голливудом, оно приобрело статус истины. На самом же деле число зверя не 666, а 616. Понимаешь теперь?
- Нет, я ничего не понимаю, – честно признался Сергей.
- 616. То есть шестой день первого, а не шестого, как считалось, месяца 2006го года.
У следователя свело живот.
- Завтра!?
- Да, в любой момент с первой минуты нового дня по двенадцать часов соответственно.
Следователь, будучи не в силах больше стоять, подошёл и присел на стул. Аливчеев заботливо налил ему стакан воды, тот выпил залпом.
- И что же, ничего нельзя сделать? – отдышавшись, спросил он.
- Кое-что можно.
- Вы имеете в виду, что ещё есть надежда?
«Троцкий» кивнул.
- Ты ещё помнишь, что через себя можно пускать время вспять?
- Помню. Значит можно вернуться и остановить группу «советника» до критической точки равновесия?
- Проблема в том, что только два человека в мире могут это сделать. Один из них учитель.
- Ну и пусть сделает.
- Ты знаешь, что тот, кто опуститься так глубоко, назад уже не вернётся. Он неминуемо погибнет в бездне. Ксандр, конечно же, без сомнения принес бы себя в жертву, но дело в том, что пущенное назад время не остановится. Оно так и уйдёт вплоть до большого взрыва, создавшего когда-то нашу галактику. Нет, учитель нужен, чтобы подхватить его в том самом дне, уже нами определённом.
- Вы сказали, что есть два человека. Кто второй?
- Помнишь, когда мы встретились в первый раз, я сказал тебе, что ты человек с огромным внутренним потенциалом? Я забыл тогда сказать, что не просто огромным, небывалым, немыслимым, неповторимым. Ты феномен. Сильнее тебя «твердинцев» нет.
- А учитель?
- Ксандр слаб, – поморщился Аливчеев. – Он стал великим только потому, что давно этим занимается.
- Вы предлагаете мне умереть?
- Нет, выбор за тобой, конечно. Погибнуть вместе с нами или спасая нас.
- Я могу подумать?
- До завтра. Завтра шестой день.
- Шестой день, – тихо повторил Томченко.
- И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмой от всех дел Своих, которые делал.
Сергей поднял глаза на собеседника. «Троцкий» остался серьёзен.
- Книга Бытие. Глава вторая, стих второй. Земля была создана за шесть дней, за тот же срок ей суждено быть уничтоженной. Знаешь, почему её может спасти только чья-то жертва?
- Нет.
- Зло, распространённое нами, перевесило. Что может уравновесить весы? Только положенное на другую их чашу равное по величине добро. Пожертвовать собой ради всех людей – это великое добро, равное причинённому великому злу.
Следователь схватился за голову. Аливчеев не мешал ему переживать. Его терзания – часть общего замысла. Он должен переболеть, осознать и добровольно принять решение. Так надо. Так предписано судьбой.
Томченко резко поднялся и быстрым шагом покинул кабинет.

Глава 6

День шестой
Керенский в последний раз набрал номер старшего товарища и бесцельно уставился на мобильный телефон.
«Ну, где этого потустороннего носит?»
О Томченко со вчерашнего вечера не было ни слуху, ни духу. Он не появился дома, не вышел на работу и, похоже, отключил свой сотовый.
Пётр прошёлся взад-вперёд по комнате и снова подошёл к телефону, который вдруг сам разразился трелью. Молодой человек бросился к трубке:
- Серёг?
- Нет, – послышался молодой женский голос. – Это я.
- Диана?
- Мы можем встретиться?
- Ну, сейчас не время.
- Я приду к тебе. Жди меня. Мне нужно с тобой поговорить.
- Может завтра?
- Завтра ты не сможешь!
Керенский сперва остолбенел, а потом хохотнул.
- Почему ты так уверена?
- Расскажу при личной встрече.
- Хорошо.
Через некоторое время в дверь позвонили. Пётр открыл и сразу понял, что что-то не так. Лицо девушки было каким-то не таким. Извиняющимся что ли. И вся она была какая-то поникшая, как проштрафившаяся собачонка.
- Проходи!
В комнате она долго стояла, не смотря на молодого человека. Керенский – на возлюбленную.
- Ты меня любишь? – наконец спросила она.
- А ты сомневаешься?
- Тогда люби меня!
Девушка потянулась к Петру, но тот остановил её негрубо, но решительно взяв за руки.
- Нет, сначала объясни, в чём дело!
- Но я хочу! Хочу! Хочу! – заскулила Диана и вдруг опустилась на колени.
Молодой человек сглотнул, нервно взъерошил волосы и не нашёл ничего лучше, как тоже сесть на пол. Так они и сидели несколько минут, не решаясь ничего сказать. Наконец, девушка заговорила.
- Ты ничего не знаешь. Слишком поздно. Всё случилось слишком поздно!
- Что случилось поздно?
- Я тебя поздно полюбила. Теперь всё.
- Почему всё? Ты куда-то уезжаешь?
- Нет, ты уезжаешь! Очень далеко! А я остаюсь в своей долгой, долгой…
- Что? Подожди, о чём ты? Я никуда не собираюсь.
Диана вдруг резко поднялась и вытянулась перед Керенским во весь рост.
- Вы все собираетесь. Никто, кроме меня, не переживёт этот день.
Она медленно подошла к окну.
- Иди, полюбуйся!
Окна квартиры Петра выходили на одну из сталинских высоток, и теперь прямо над ней зияло что-то вроде черной дыры вселенной, только по цвету не отличающейся от общего тона серого неба. Керенский снова, как в палате профессора Нарштейна, почувствовал, что его спина холодеет от ужаса.
- Что это?
Он вспомнил, что так в компьютерной цветомузыке изображают искажение.
- Да, – вдруг ни с того ни с сего изрекла девушка. – Искажение бытия.
Молодой человек в недоумении уставился на возлюбленную.
- Я, можно сказать, умею читать мысли людей, хотя это и примитивный подход. Я много чего умею. Ведь это я в том клубе изменила музыку ди-джея на Ободзинского.
- Кто ты?
- Эксперимент! Удавшийся, к сожалению! Помнишь ту обезьяну, которую ты уложил метким выстрелом? Ту генетически измененную, что сбежала из Сухумского питомника!?
- Ну!? Не очень понимаю… Откуда ты знаешь?
- Ты застрелил моего отца.
- Что?!
У Керенского заложило уши.
- Подожди, не может этого быть! Это было девять лет назад. А тебе явно восемнадцать. Ну, пятнадцать, но никак не меньше!
- Я быстро повзрослела, – кивнула Диана. – Но зато жить буду долго. Одна на этой планете. Смыслом эксперимента было путём особого скрещивания вырастить примата, который пережил бы ядерный холокост, а потом устроить поголовную трансплантацию гена невосприимчивости к ядерному излучению.
Девушка пожала плечами.
- Романтики! Хотели спасти всё человечество, не больше не меньше, а спасли одну меня. Вторую, более развитую, стадию эксперимента.
 - Томченко был прав, – прошептал Пётр, – это ты убивала парней!
Всё так же, не смотря на молодого человека, Диана кивнула.
- Зачем?
- Чтобы дестабилизировать обстановку и приблизить конец. Я мечтала остаться одна и пользоваться всем, чего я не имела. Зайти в магазин и взять чего хочешь. Мой богатенький дед отказался от матери, и мы живём в клоаке.
- А об одиночестве ты не думала? О том, кто будет создавать то, что ты собираешься брать в магазинах? Похоже, твои мозги догнали развитие тела только сейчас.
- Одиночество меня не пугало. Я привыкла быть одна. Увы, я полюбила и, увы, слишком поздно. Я не хочу жить без тебя.
Девушка вдруг обернулась. В глазах мелькнул безумный блеск.
- И я придумала, как нам быть вместе!
- О чём ты?
- Мы сделаем переливание. Я знаю, у меня универсальная группа. Так было задумано. Мы вместе переживём этот день и выведем новую расу людей. Мы станем Адамом и Евой нового мира.
Насколько знал Керенский, гены путём переливания не вживляются, но попробуй, объясни это фактическому ребёнку, когда сам, во-первых некомпетентен в данном вопросе, а во-вторых находишься на взводе и не в силах мыслить рационально.
- Вон! – внезапно завопил новоиспечённый Адам и отшатнулся. – Вон! И живи в своём долгом одиночестве и мире, о котором мечтала! Полагаю, это будет для тебя подходящим наказанием.
Диана пулей вылетела из комнаты. В дверях она ещё раз посмотрела на молодого человека. А вот он – нет! Резко захлопнул дверь и принялся набирать номер Томченко.
- «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
- Чёрт! – оскалился Пётр и встряхнул телефон.
После чего снова набрал номер.
- «Телефон абонент выключен или находится вне зоны действия сети».
Сунув мобильник в карман и успев кое-как напялить куртку, он, сломя голову, вылетел из квартиры

* * *
Через час Керенский без сил опустился на асфальт, подперев спиной стену дома.
За этот час он оббегал все места, где старший товарищ любил бывать. Не пропустил даже злачные заведения, которые Томченко давно уже не посещал, но тут (кто его знает?), вдруг в последний раз в жизни решил напиться и встретить конец в невменяемом состоянии? Однако его нигде не было. Нигде! Разговор с Анной не получился. Женщина была вялая, сказала, что не видела Сергея уже несколько дней. Где он, не знает, и знать не хочет. Странно себя вела, одним словом.
В общем, от бессилия хотелось выть на луну. Или лечь прямо здесь и сдохнуть к известной бабушке. Он и впрямь уже хотел прилечь в незнакомом загаженном переулке у незнакомого дома, как вдруг его мобильный зазвонил. В надежде Пётр схватился за телефон, но, увидев на дисплее высветившийся номер, разочаровано вздохнул.
- Чего ещё надо? – не слишком вежливо поинтересовался он.
- Прости меня, – послышался голос Дианы. – Прости, я должна!
- Что ты должна?
- Я его ненавижу. Он… Я тебя люблю, а его ненавижу!
- Где ты? Что ты делаешь?
- Я должна. Попробуй меня остановить. Всё! Удачи тебе!
Пошли гудки. И напрасно Керенский вопил в трубку проклятья, абонент его уже не слышал. Вот, что называется час от часу не легче! Хорошо, что это тёмный безлюдный переулок, больше напоминающий помойку, а то хорошо же он сейчас выглядит со стороны. Кого же искать, Диану или Томченко? Или, найдя Диану, он теперь уже найдёт и Томченко? Его бездыханное тело?! Встряхнув головой, отгоняя мрачные мысли, Пётр поднялся на ноги. Воспользоваться силой «твердыни»? Но он не умеет искать через себя. Старший товарищ его этому так и не успел научить. А чему успел? Вызывать усопших родственников! Пусть они укажут путь. Вздохнув глубоко, Керенский легко опустился на несложный третий уровень.

Как всегда он оказался на прозрачном полу. Вокруг ничего, только звёзды и безграничное пространство. Выбрав направление, он пошёл, как учил его Сергей, мысленно взывая к собственным корням. Скоро они появились. Толпа мертвецов. Встали стеной.
- Где он? – спросил Пётр. - Видите меня к нему.
В тот же миг пространство изменилось. Вновь перед ним грязный переулок, только мертвецы остались. По-прежнему смотрят на него пустыми глазницами.
- Мне идти за вами? – неуверенно спросил Керенский.
Один из «людей» с болтающейся челюстью, кивнул и пошёл сквозь стену. За ним двинулись и остальные. И Пётр! Тоже через стену! Через все стены. Через зону военных действий, сквозь взбесившихся людей, куда-то вдаль за мертвецами. Переулки, улицы, знакомые и незнакомые. И куда ни глянь – везде полупрозрачные призрачные фигуры. Сколько их здесь? Они заполняют, казалось, всё видимое невооружённым взглядом пространство. Наконец, он увидел на другой стороне улицы старшего товарища и бывшую возлюбленную, сцепившихся не на жизнь, а на смерть. Керенский осмотрелся и узнал это место. Он помнил, что сюда ещё нужно будет добраться наяву, однако у него ещё будет запас времени. То, что он наблюдает, происходит не сейчас. Это недалёкое будущее. Пора возвращаться. Тают мертвецы и широкая улица. Возвращается грязный переулок.

Очнувшись, Пётр, непонятно зачем, взглянул на часы и помчался на остановку транспорта. Странно, но даже сейчас, когда вся Москва, да что там Москва, весь мир, находится в диком помешательстве, по городу по-прежнему ездят трамваи и автобусы, развозя по делам немногих, оставшихся в здравом уме, обывателей.

* * *
Томченко еле передвигал ноги, спотыкался и то и дело придерживался за столбы. Со стороны его можно было бы принять за пьяного, но Сергей не пил. Ему начало казаться, что он простудился. По-крайней мере его морозит и голова болит. Кутаясь в зимнюю куртку, он передвигается по улице. На улице не холодно и вообще похоже, что вот-вот пойдёт дождь.
Ему вспоминается случай, когда на учении «оттуда» не вернулся один из практикантов. Именно тогда он поклялся себе, что никогда не будет окунаться слишком глубоко. В душе поселилась фобия. Навсегда. Неужели ему придётся самому добровольно уйти в небытие? Неужели он решится? В ушах звучат предсмертные вопли практиканта. В воспалённом мозгу встают как живые образы давно минувших лет. Головная боль усиливается. Всё вокруг расплывается. В глазах темнеет.
Томченко прислонился лбом к холодной витрине магазина. Вроде бы кто-то остановился и поинтересовался, не нужна ли помощь. Кажется, какая-то бабка. Силы хватило только на взмах рукой, мол, идите, куда шли. Отстали. Как хочется уснуть, но надо идти дальше. Найти безлюдный переулок и совершить самоубийство.
- Стой!
Внезапно перед следователем выросла женская фигура.
- Остановитесь!
Сергей принялся махать руками перед собой, отгоняя ненужное препятствие.
- Уйдите, – пробормотал он. – Меня не надо в больницу, я здоров, не трогайте меня, я мир спасти пытаюсь!
Последние слова он уже произнёс шёпотом не потому, что сил не было, а потому, что пришло осознание факта. Его не просто так, из жалости, остановили. Уж слишком голос решительный.
- Ты кто? Что тебе надо?
- Убить тебя!
Внезапно стало больно в области челюсти. Кажется, заехали ногой. Затем в живот. Еле хватило сил подняться на ноги. Попытался занять оборону, но как, если цель постоянно расплывается. Удар в колено. Кажется, сломана нога.
И где люди, когда они нужны? Впрочем, сейчас московские улицы в большей части пустынны. Редко, когда встретишь сильного духом человека, который не полез на баррикады.
Больше ему не встать. Сергея схватили за горло и сели верхом. Мёртвая звериная хватка! Шипит в лицо!
- Диана, стой! – вдруг раздался знакомый голос.
В нескольких шагах от драки, с пистолетом наизготовку, стоял Керенский.
- Пристрелю, слышишь?
До Томченко вдруг дошло. Разум как-то моментально прояснился.
- Стреляй, Петь! Давай, стреляй!
Девушка вновь зашипела, и раздался выстрел. Тело обмякло. Следователь вывернулся и попытался встать. Звякнул пистолет об асфальт. Наконец, пошёл давно намечающийся дождь.
- Петь!
Керенский подошёл и упал на колени перед сражённой девушкой.
- Петь, – ещё раз повторил Сергей. – Ей всё равно было не жить, по крайней мере, на свободе. Она убийца. Ты правильно всё сделал!
- Нам всем не жить, – отозвался молодой помощник.
- Я могу всё исправить. И я всё исправлю.
Томченко поднялся и поковылял, держась за стену. Керенскому было не до него. Он и не услышал последних фраз. Взяв на руки возлюбленную, он вдруг увидел, что она ещё жива.
- Зачем ты мне позвонила?
- Не знаю. Наверное, хотелось тебя увидеть.
- Ты же знала, что я не дам тебе убить его.
Девушка закрыла глаза.
- Я решила, будь, что будет. Я хотела, чтобы ты жил!
Пётр поцеловал холодные губы и подставил лицо дождю. Небо было серое, мрачное и непроницаемое.

* * *
Сломанная нога жутко болела. Сергей остановился. По-прежнему на уши давят вопли практиканта. Откуда-то со стороны слышится спокойная и мелодичная музыка. Кто это? Жасмин? Или может быть Алсу?
«Спасать мир под поп-звёздочку», – пронеслось в голове у Томченко.
Вздохнув глубоко, следователь пошёл на глубину. Музыка стала тревожнее и почему-то превратилась в вальс Дога. На улице сменили пластинку? Или это уже в его воображении?

Скоро капли дождя начали замедляться. Остановились на мгновение и обратились вспять, а под Сергеем разверзнулся асфальт. Лететь вниз и не думать. Ни о чём! Пытаться выбраться глупо. Отсюда не возвращаются. Здесь ярко оранжевые языки пламени. Здесь души грешников. Здесь ад. На этажах расположились твари, непохожие на земных зверей. Если когда-то в древности они имели возможность выходить на поверхность, то нет ничего удивительного в сказках про чертей. Где-то далеко меняются времена года. Идёт назад история.

Планета вертится.
Круглая. Круглая.

Почему-то вспомнилась песня. Лето – Весна – Зима – Осень – Снова лето. В памяти всплыл тот самый вагон метро, в котором он в первый раз повстречал маленькую Диану. Нет, он уже не в метро. За окном овраг и деревянный мост. Внезапно он кончился, и поезд полетел в пропасть. Лето – Весна – Зима – Осень – Снова лето. Он кричит, чувствуя, как с него слезает обгоревшая кожа. Наяву, а не во сне. Как смутное воспоминание, откуда-то донёсся его собственный голос:
- Вы называли меня Том, или мне показалось?
Но это было давно. Очень давно.

Вздрогнув, он очнулся, всё ещё испытывая конвульсии от невыносимой боли. Темно. Постель. Тёплое одеяло.
«Всё-таки во сне», – была первая здравая мысль, а второй не последовало.

* * *
В недоумении он подошёл к зданию из красного кирпича. У входа его с почтением встретили охранники. Шутить с ними не было ни сил, ни желания. Поднялся по лестнице, зашёл в кабинет учителя. Послышались аплодисменты. Сергей невольно улыбнулся. Его встречали Ксандр, Аливчеев, «советник», Задоски, Нарштейн, живой и здоровый Райский, пара старцев из масонов. Все встали с мест.
- Но почему? – неуверенно спросил Томченко.
- Почему ты жив? – улыбнулся учитель.
- Да, почему я сегодня проснулся утром в своей постели и выяснил, что сейчас идёт 13 июня 1996го года?
- Это правда. Провалившейся в бездну сознания бедолага, вычёркивается из истории и никогда не рождается. Однако на этот раз все не так. По-видимому, там был ещё один человек, который принёс себя в жертву, а так как она и так не родилась, поскольку история изменилась, тебе был дан ещё один шанс.
- Диана хотела спасти свою любовь, – пояснил «Троцкий». – Поэтому она позвонила Керенскому и сообщила, что собирается убить тебя. Она спасла тебя от самой себя и позволила тебе спасти нас всех.
- Она была дочерью обезьяны?
- Ты догадался, да?
- Увидел, находясь Там!
- А что же теперь? – поинтересовался «советник». – Ничего не делать и всё будет нормально?
- По-видимому, – подтвердил Нарштейн. – Ничего и не было. Никогда.
- А Керенский? – не выдержал Сергей.
- Он ничего не помнит и не вспомнит. Ему и не надо.
- А «нераскрываемые преступления»?
- А разве они нужны теперь? – удивился Ксандр.
- Полагаю, в мире ещё будет много злодеяний, требующих вмешательства специального отдела.
Учитель переглянулся с Аливчеевым.
- Ну, хорошо, – отозвался тот. – Решено, «нераскрываемым преступлениям» быть.
- Тогда за работу, господа, – улыбнулся учитель. – И не забывайте навещать старика.
- Нам надо позаботиться, чтобы никогда больше «Библейский код» не попал ни в те руки. Займётесь этим, Людвиг?
- Считайте, что уже сделано!
В этот день Томченко утомился больше, чем спасая мир. Немудрено принять от каждого посвящённого – а это все сотрудники «нераскрываемых преступлений» по стране – персональное спасибо и поздравление. Но он выдержал, тем более это было счастливая усталость!

Глава последняя

Несколько дней спустя, Томченко зашёл в забегаловку напротив. Всё как всегда – пьяные рожи, запахи спиртного, однако почему-то ему стало хорошо! А вот и Анна! Поднесла выпивку очередному клиенту, не преминувшему шлёпнуть её по заднице. Сергей подкрался сзади и поприветствовал любовницу. Та вздрогнула.
- Ты что пугаешь? С ума сошёл?! И что ты тут делаешь?
- У меня к тебе разговор.
Женщина нахмурилась
- Говори!
- А нельзя ли отойти?
- У меня работа. Клиенты. Говори, или жди конца рабочего дня.
- Прямо здесь?
Следователь осмотрелся. Обстановка была ещё та. И мужики уже стали любопытно посматривать в их сторону.
- А чем тебе не нравится?
- Хорошо.
Внезапно Томченко присел на одно калено и вытащил из кармана бархатную коробочку.
- Выходи за меня!
- Что прости?
Анна разом выпала из равновесия.
- Выходи за меня замуж, – повторил Сергей и испугался, что его любимая сейчас хлопнется в обморок.
Но ничего, сознания не потеряла, только бросилась на шею жениху и повалила его на грязный пол. Послышались аплодисменты, затем овации. Пьяные завсегдатаи не остались равнодушными.
- Ты серьёзно? – всё ещё не верила Анна.
- Разве я бы стал так шутить?
- Не знаю. А вдруг?
Наверное, эту историю стоило бы завершить как сказку. Словами: «И жили они долго и счастливо да конца дней своих».
А может быть, и нет. Может и не жили, может и не счастливо. А вдруг… но что бы там ни было это уже совсем другая история.

Скорее всего, конец…