К 1929-му году завод работал уже на полную мощность. Собственными силами была смонтирована мартеновская печь на мазуте, с пуском которой началось производство фасонного стального литья. В том же году заводу присвоено было имя Ивана Ивановича Лепсе, латышского революционера Эйдиса, взявшего себе в подполье русское имя Иван. Лепсе был председателем Всероссийского союза рабочих металлистов, вот почему завод получил его имя.
В первый год пятилетки завод выпустил продукции на один миллион четыреста двадцать тысяч рублей, при снижении себестоимости на 3,5%. Большие средства вложены были в капитальное строительство. Развернулось рационализаторское движение, вырос станочный парк.
А как жил в те времена посёлок? Об этом периоде сохранились воспоминания старшего моего дяди Сергея Константиновича Чудинова: “В первой половине двадцатых годов по утрам раздавался колокольный звон. Базарная площадь напротив церкви ещё затемно была тесно заставлена санями по обе стороны дороги, оставался лишь узкий проход посередине. Рынок тянулся от улицы Революции далеко под гору. Особенно многолюдны были зимние базары. Крестьяне приезжали из окрестных деревень: Рождественска, Мироновки, Осиновок. Конкуренцию им составляли крестьяне, приезжавшие с другого берега Камы.
Интересно было смотреть, как хозяйки покупали муку. Они шли от воза к возу, брали щепотку муки и месили колобок. Из нескольких колобков выбирали лучший – с клейкостью и другими качествами.
Рыночные цены в те времена существенно отличались от нынешних:
1925 год. Мука ржаная – 1руб. - 1, 30 за пуд; овёс – 0,70 - 1, 20 за пуд.
1929 год. Овёс – 3-3,50 за пуд; мука – 5-6 руб. за пуд; мясо – 0,75 - 0, 95 руб. за кг; картофель – 1руб. за пуд; яйца – 0,90 - 1 руб. десяток; масло – 2,50 - 2, 70 за фунт”. В последующие годы цены стали резко расти.
В 1931-м году завод приобрёл грузовую автомашину и мартеновский ковш, на предприятии было уже шестьдесят три электромотора. Однако, горячие цеха, по-прежнему, работали с большими перебоями из-за нехватки топлива, сырья, транспорта. Начиная с 1932-го года, завод специализировался на выпуске строительных и дорожных машин. Основной продукцией в это время стали корчевалки – машины для удаления пней при строительстве на лесосеках. Корчевалки выпускались с ручным, конным и тракторным приводом. Даже заводская многотиражная газета тех лет получила название “Корчевалка”. Помимо этого, на заводе выпускались камнедробилки, камнекрошилки, рипперы дорожные. В отдельные годы производство корчевальных машин достигало до двух тысяч девятисот штук.
В семь часов утра раздавался заводской гудок, и рабочий люд направлялся к проходной завода. После третьего гудка в восемь утра завод начинал работу. На церковной колокольне в это время тоже отбивали восемь ударов. Рабочие мартеновского и прокатного цехов выходили в три смены: цеха работали по непрерывному циклу. Линия высокого напряжения, идущая от Уралэнерго, обеспечивала завод электричеством. Сложней обстояло дело с обеспечением газогенераторной установки. По реке Юг молевым сплавом сплавляли лес: весной вся акватория заводского пруда была покрыта плавающими брёвнами. На заводской плотине устанавливался элеватор, рабочий багром подтягивал бревно, и элеватор сбрасывал его на предзаводскую площадь. Там специальными машинами брёвна разделывались на полуметровые дрова. Для просушки дрова укладывались в огромные поленницы возле забора, слева от проходной.
В начале тридцатых годов весь внутризаводской транспорт был гужевым, и рядом с домом управляющего располагался большой конный двор. Великий сибирский тракт, проходивший через весь посёлок, был грунтовым. Правда, его систематически засыпали песком и камской галькой: для гужевого транспорта да отдельных автомашин был он проезжим в любую погоду. Зимой дорога прочищалась от снега при помощи специального устройства – треугольника, – в который запрягали от восьми до двадцати лошадей.
История этого периода примечательна своими событиями и фактами. С 1932-го по 1934-й годы директором завода был Красиков. Это был решительный человек, склонный к партизанским действиям. В феврале замело дорогу на Пермь, и имевшиеся у завода три пятитонных грузовика вязли в снегу. Красиков остановил весь завод, всех рабочих и служащих направил на ручную расчистку дороги. Люди пешком с лопатами выходили на дорогу и убирали снег – вплоть до наступления весны. Лишь тогда возобновилось нормальное движение транспорта.
Самовольно, без согласования с вышестоящими органами, начал Красиков строительство узкоколейной дороги в сторону Перми, привлекая средства и рабочую силу завода. Начались ручные работы по устройству полотна, выемок, насыпей, мостов, укладке рельсов. Дорога проходила от завода через сад, по берегу пруда, по улице Ленина мимо больницы, пересекая речки Кунгурка, Юг. Полуденную, и шла по берегу Юга в направлении деревни Верх-Юга. Тут-то карающая рука закона остановила стройку, и Красиков был снят с работы.
В 1934-м году в посёлке проживало четыре тысячи девятьсот шесть человек. Было три школы, где двадцать пять педагогов обучали девятьсот шестьдесят школьников. Была больница с двумя врачами и фельдшерами, ясли на шестьдесят детей, детсад на триста три ребёнка.
На заводе широко развернулось стахановское движение: к концу 1935-го года было уже двести двадцать пять стахановцев, выполнявших и перевыполнявших нормы аж на двести процентов. Правда, в помощь им выделены были вспомогательные рабочие: их задачей была подготовка рабочих мест да заточка инструментов. В те времена все поголовно обязаны были учиться – на техминимумах, на стахановских курсах, на курсах мастеров социалистического труда с трёхлетним сроком обучения, на факультете повышения квалификации инженерно-технических работников. Учились все – от директора завода А.А.Маркина до каждого рабочего.
Чем только не приходилось заниматься в тридцатые годы партийной организации! Открытием изб-читален, займами, подпиской на газеты, пропагандой и агитацией. Десятки директив, указаний, инструкций шли сверху. Был документ-призыв к доносительству и слежке друг за другом. Инструкция начальникам постов и агентам-информаторам предписывала собирать сведения о возникновении контрреволюционных организаций, о времени их возникновении, о их численности, о целях и задачах организации, требовалось назвать фамилию, имя и отчество руководителя. Привожу выписку из этого документа: “Каждый агент, собирая лично или через информаторов сведения, должен строго различать достоверное от маловероятного, стараясь последнее лично проверить. В донесении точно указывать источник сведений, оговаривая достоверность или сомнительность последних.
Никаких личных счетов не должно быть. О всех одиночках, агитирующих против Советской власти, сообщать местному агенту ГПУ или в батальон. Агент или информатор собирает те же сведения, что и начальник поста, но посылает их начальнику поста. О своей работе должна соблюдаться строжайшая тайна”.
Тысячи арестованных по этой инструкции оказались потом на Соловках и на строительстве Беломорканала. В начале 1930-х годов в посёлке ещё не было масштабных репрессий, но отголоски их уже проявлялись. Привожу воспоминания Антонины Александровны Косаревой, работавшей в то время кассиром заводоуправления: “В ведомости на зарплату появилась новая незнакомая мне фамилия. Я спросила главного бухгалтера, кто это такой и кем работает. Тот мне шепотом сказал, чтобы я молчала и не задавала больше вопросов. Это, мол, человек, который специально шпионит за рабочими. Я стала присматриваться к новому работнику. И, действительно, он был всегда в толпе людей, прислушивался, шпионил”.
На заводе в те годы было много несчастных случаев: вновь поступавшие не имели производственного навыка, зачастую получали увечья пальцев, рук и ног. В 1935-м году имел место трагический случай. На железной дорожке, идущей к Каме, в результате неисправности перевернулась вагонетка с металлом, на котором сидели рабочие. Авария произошла на мосту через Юг, в ней погибли семь человек. Она тоже послужила поводом для поисков “врагов народа”.
Репрессии не обошли стороной и наш посёлок. Известно, что около пятнадцати югокамцев были брошены в лагеря ГУЛАГа, и никто из них не вернулся из тюремных застенков. Большинство из них были репрессированы по 58-й статье – за политическую деятельность, за распространение слухов, за подрывную работу. По этой статье были арестованы И.В.Спехов. А.А.Батуев, К.Г. Чудинов, А.Т. Аликин. П.С.Чернышев, братья Чупины и другие жители посёлка.
Известно, что оба брата Чупины работали слесарями на заводе, а беда их состояла в том, что на момент революции в партии были большевики и меньшевики. Рядовым партийцам были неведомы тонкости партийных игр, но, когда издано было постановление о ликвидации всех партий, кроме РКП(б), тут и наступил черёд тех. кто не успел или не захотел примкнуть к большевикам. Первым в конце 1937-го года арестовали Василия, а в феврале тридцать восьмого – Александра, которому в то время было уже пятьдесят пять лет. Честно работал он на заводе, в молодости служил в Красной армии, воевал против Колчака. Однако, всеобщая слежка, установленная ежовским НКВД, требовала всё новых и новых жертв.
Александр Тимофеевич Аликин работал начальником литейного цеха, а литейное производство было одним из самых сложных на заводе: нередко бывало там много брака. В заводской газете “Корчевалка” от двадцатого января 1937-го года появилась статья некого анонима “Зоркий глаз” со зловещим заголовком “За вредительство – к суровой ответственности”. Вскоре А.Т.Аликин был арестован. Вместе с ним был репрессирован начальник энергоцеха Михаил Григорьевич Шилов за аварию в энергохозяйстве. И это были отнюдь не единичные случаи.
Горькая ирония судьбы состояла в том, что почти все арестованные в недавнем прошлом были первыми революционерами, борцами против угнетателей за народную власть, за справедливость.