Вечером, подходя к дому, Илья увидел сидящую на ступеньках женщину с двумя детьми. Оказалось — несчастная жена того водителя грузовичка. Пришла просить за своего мужа. Илья успокоил ее, сказав, что ни устно, ни письменно он не предъявлял ее мужу никаких претензий. Прощаясь, благодарная женщина всё пыталась целовать ему руки… Господи, за что ему такие испытания!
Поужинав на скорую руку яичницей, Илья опять достал бабушкин ридикюль, как будто это могло помочь ему разобраться в чем-то, а может, просто, чтобы отвлечься.
В одном из конвертов Илья нашел дедушкины письма к Беби, которые он писал, когда был на курсах в Москве. В другом оказались купчая на дом, ордер и квитанции об уплате каких- то налогов.
В отдельном конверте лежал небольшой обрывок бумаги с несколькими цифрами. Что-то в них показалось Илье знакомым. Он принёс записку, оставленную ему Дито, но номер оказался другой, а вот рука, судя по характерному написанию цифр 7 и 9, принадлежала одному и тому же человеку. Он положил обе записки в конверт и обратил внимание на небольшой сверточек, на котором Бебиной рукой было что-то написано.
И, прочитав, вздрогнул!
«Для Вали». Развернув свёрток, Илья обнаружил в маленьком пакетике бабушкино обручальное кольцо и любимую брошь с камеей (подарок прабабушки).
То-то последнее время Беби их не носила!
Зимой 89-го года их завод должен был получить новую технику и Илью заранее послали в С. на стажировку для освоения аппаратуры, а потом для ее получения и доставки в Республику. Поручение было ответственное, отказаться было невозможно, поэтому Илья хотел попросить тётю Нину переехать к ним на время, чтобы побыть с бабушкой, ведь так надолго он ее никогда не оставлял одну. Беби сказала, что она и сама справится с домашними делами. В результате договорились, что Нина будет ее навещать и приносить продукты.
Илья, ходивший в С., как дома, без шапки, в первую же неделю простудился на морозе, да так, что попал в больницу с подозрением на воспаление лёгких. Во время утреннего обхода заведующий отделением попросил одного из молодых ординаторов осмотреть нового больного и высказать свое мнение.
Когда Илья увидел ее, у него действительно замерло сердце. Она расспрашивала его о жалобах и перенесенных болезнях, он же просто слушал ее голос, как музыку, не вслушиваясь в вопросы, а в ответ бормотал что-то невпопад. А когда доктор стала чуть слышно простукивать его грудную клетку своими тоненькими пальчиками, и особенно, когда, положив обе ладони на его спину, она своим нежным голоском попросила его громко произнести несколько раз «тридцать три», он, от счастья, готов был повторять эти волшебные слова тысячу раз, лишь бы она не убирала эти тёплые ладошки!
Слава Богу, воспаления легких не оказалось, но с острым бронхитом неделю его всё же в больнице продержали.
Если бы не сроки командировки, Илья и не выписался бы из больницы, но делать было нечего.
Правда, они с завотделением договорились, что Илья будет продолжать лечение и придёт на контольный осмотр. К Вале.
Нет, Илья ее не «охмурял» и не пытался соблазнить.
Он действительно влюбился в это хрупкое создание и готов был жениться. Даже сделал ей предложение в присутствии ее родителей!
Но время командировки кончалось, и родители посоветовали ему подождать немного, «проверить чувства временем», поговорить дома с родственниками и потом уже принять окончательное решение, тем более, что в ЗАГС-е регистрируют не раньше, чем через месяц после подачи заявления. Илья это потом, на всякий случай, уточнил— так оно и оказалось.
Приехав домой, он сразу рассказал всё бабушке. Видя его горящие глаза, она поддержала решение Валиных родителей и сказала, что если это чувство серьёзно, то она, конечно, ничего не имеет против.
***** ***** ***** ***** *****
А в ночь на 9 апреля произошел кровавый разгон мирной демонстрации протеста на Руставели. В Советском Союзе уже не было единства. Страсти кипели. Отделялась Прибалтика, в Риге тоже пролилась кровь. Все следили за каждым словом депутатов Первого всесоюзного парламента, членов Комиссий по расследованию трагедий. На выборах в Грузии победили оппозиционеры и к власти пришел Звиад Гамсахурдия. Началось движение по выходу Республики из состава Союза… Всё бурлило… Каждый день приносил что-то новое. Начались конфликты в Абхазии и Южной Осетии. Поезда через Сухуми ходили с перебоями, потом началась блокада
Закавказской железной дороги. И автомобильное движение через Цхинвали на Владикавказ тоже стало небезопасным.
В такой неясной и даже опасной обстановке не могло быть и речи о том, чтобы Валя приехала, а у Ильи пока тоже не было возможности выехать к ней. В телефонных разговорах они решили, что сейчас лучше немного переждать, пока обстановка разрядится и всё нормализуется.
А ситуация в республике, наоборот, все более бострялась. Проводился референдум о выделении из Союза. В Абхазии и Южной Осетии проводили свои референдумы о самоопределении. Руководитель правительства Аджарии, при сохранении единства Грузии, всё же вёл курс на полную самостоятельность.
В какой-то момент Илью совершенно неожиданно и срочно послали в С. в командировку на несколько дней. Воспользовавшись связями Валиного завотделением, они успели расписаться.
В лесочке за оградой дачного участка, на котором копошились Валя с родителями, Илико увидел заросли джонджоли! На радостях, он собрал нераспустившиеся соцветия и засолил в литровой банке. Правда, дождаться приготовления уже не успел, но объяснил, что надо заправить его настоящим подсолнечным маслом и нарезанным кружочками луком. Валя не могла оставить больных родителей одних, а Илья не мог оставить бабушку, так что опять они расстались с надеждой, что всё должно каким-то образом уладиться.
Чудом ему удалось тогда вернуться через Казбеги - на дороге были оползни, пробки…
А потом всё так быстро и резко изменилось, рухнуло, что не то что о поездке, или переезде, а надо было мечтать о том, чтобы дозвониться, или каким-то образом передать друг другу весточку. Республика вышла из состава СССР и сразу начались перебои со снабжением продуктами, топливом, светом, газом. Прекратилась деятельность Сбербанка и у вкладчиков пропали все вложенные деньги. Обострились отношения не только с автономиями, но и между сторонниками и противниками Гамсахурдия. Везде шли демонстрации и акции протеста. Какие-то активисты агитировали не выходить на работу, блокировали движение транспорта...
А по телевизору выступали откуда-то появившиеся в несчётном количестве экстрасенсы, ясновидящие, «академики», «эксперты» и «советники», «лидеры» нескольких десятков «партий», национальных и патриотичесих объединений и организаций… Везде очереди, давка...
В общем, началось то самое смутное, «мутное» время.
Особенно неприятно действовало на людей отсутствие света.
Не только потому, что при этом отключались, или даже портились электроприборы, а потому, что не работал телевизор — тогда единственный массовый источник информации. Республиканское радио вообще не работало. Появилась масса газет самых различных направлений, но они стоили денег, а денег у людей не было.
Бабушка особенно тяжело переносила все эти изменения.
Как- будто что-то предчувствуя, незадолго до этих событий Илья приобрел у завскладом завода, который потихоньку распродавал запасы, переключатели тока («рубильники») и несколько длинных кусков многожильного кабеля большого сечения. Одного из них хватило на то, чтобы подключиться к ближнему фидеру — распределителю тока в районе, поэтому, если перегорал кабель общей сети, то Илья переключался на «свой» кабель.
Конечно, он дал ответвление и соседям по дому, причём, общим решением было каждой семье ограничиться употреблением одного холодильника, телевизора, двух лампочек и электроплитки. Водонагревателями решено было пользоваться по очереди.
Это, в общем-то, незаконное, подключение, а также старые деревья в саду и выручили их с бабушкой в самое тяжелое время.
Когда-то это был не очень большой, но уютный сад за домом, на склоне между «верхней» и «нижней» улицами. За долгие годы ограда его уже кое-где разрушилась, а кое-где была и разобрана кем-то. Идущий поверху штакетник кто-то растащил на топливо. После того, как использовали запас дров в сарае-гараже, неизвестно откуда и сколько лет там находившийся, Илья топил камин в парадном, (хорошо, что его не заложили во время оборудования кухни!), сперва хворостом, а потом уже и срезая засохшие ветви и стволы.
Правда, для камина требовалось много дров, поэтому они чаще пользовались керосинкой, на которой можно было одновременно вскипятить чайник, или что-то приготовить, но, видя, какое удовольствие получает Беби, когда, напевая какой-нибудь романс, садилась греться у камина с книжкой в руках, Илья не думал об экономии.
Там же, в гараже, он нашел несколько старых аккумуляторов. Разобрав их, он отобрал годные свинцовые пластины и собрал из них новый. Теперь, когда в квартале не было света, он подключал к аккумулятору цепочку маленьких 12- вольтных лампочек, дававших достаточный свет даже для того, чтобы Беби могла читать.
Однажды, один из его клиентов после того, как его сын совершил наезд, решил избавиться от машины. Зная, как нелегко и дорого Илье мотаться из одного конца города в другой, он уступал «Москвич» практически задаром — надо было заплатить лишь за переоформление машины. Но увидев, как изменилось лицо бабушки, когда он сообщил ей о предложении, Илья сразу отказался от этой идеи. И то сказать — после той катастрофы она боялась машин.
***** ***** ***** ***** *****
Пришел срок и у него родился сын — Николай Ильич, Ника, но Илья не смог поехать в С. В таких условиях, когда ему самому нужно было крутиться целыми днями и по дому, и подрабатывая, чтобы обеспечить бабушку питанием, лекарствами, светом, теплом, он не мог не то что оставить ее одну, но даже и попросить кого-то за ней присмотреть. У всех были свои проблемы. Многие жили даже в худших условиях, чем они — ведь, по крайней мере, Илья сам мог, при необходимости, что-то наладить, или починить.
Валя предлагала им переехать к ним, в С. Для Ильи не было бы трудным найти там работу, но Беби сказала, что она слишком стара, чтобы в таком возрасте куда-то переезжать. К тому же поезда через Абхазию уже не ходили, а ехать на машине (даже если она и решилась бы ради него на такое) через Осетию и перевалы стало уже слишком рискованно.
Так они и общались с Валей эти годы по телефону.
Валя разрывалась между работой, домом и родителями, но ни разу его ни в чем не упрекнула.
Вот кому он сейчас нужен! Осенью Никуше уже идти в школу, а Илья ребенка даже еще не видел!
Конечно, он хотел бы перевезти семью сюда, но сейчас об этом не могло быть и речи.
Теперь Беби не было и ничего уже не удерживало Илью здесь. Только надо решить еще что-то важное… Привести в порядок дела. Достать деньги.
Раскрыв альбом, Илья сразу увидел ту карточку, где они с Беби бросают курить. Он воспринял это как ее напоминание, потому что не удержался в тот день и закурил. Да и сейчас он был не прочь затянуться. Несколько фотографий торчали из альбома углом и Илья вытащил их. Среди прочих, он увидел и фотографии, сделанные во время их поездки на Рицу. Вот они сидят всей семьей на открытой веранде ресторана. А вот Нази делает вид, что хочет сбросить его с перил веранды в холодную воду озера. На карточке все смеются, а ведь он вправду тогда испугался!
И тут Илья понял, что не давало ему покоя целый день.
Взгляд детей Нази, потерявших отца!
Ни деньгами, ни физически он не может им помочь.
Может быть, предложить им перебраться к нему? Всё же у него они будут жить в более нормальных условиях, да и воздух здесь чище, чем в гостинице. И школа ближе.
Он останется пока в своей комнате, а они смогут разместиться в Бебиной. А когда он уедет, то они могут и его комнату занять.
Надо предложить… И пускай решают сами…
Оформили всё безо всякой волокиты, ведь они были беженцами, прописывающимися у родственника. Жилая площадь тоже это позволяла. Да и в гостинице освобождался номер, что немаловажно, учитывая сколько нуждающихся в крыше над головой. Так что через несколько дней Нази с детьми уже размещались в новом доме.
Как раз в эти же дни рабочие завершили изготовление дверей, привезли и навесили их.
Возвращавшиеся со школы дети, увидев это, спросили:
- Дядя Илико, теперь ты будешь всё время двери закрывать?
- Когда буду дома — буду вас пропускать.
- А ты не запирай, мы сами их будем открывать -закрывать...
Вечером пришел Дурмишхан, проверить, как выполнена работа. Подошли и несколько соседей, так что вместе отметили это событие. Илья рассказал им о разговоре с детьми. Посмеялись, но женщины сказали, что этот проход и вправду очень удобный, особенно, когда поднимаешься домой с покупками в руках.
***** ***** ***** ***** *****
Конечно, Илья рассказал Нази о своем решении поехать в С.
Но обстановка в стране настолько изменилась, что уже не было возможности свободного пересечения границы.
Нази работала в Медуправлении Министерства по делам беженцев и знала, что некоторые беженцы, отчаявшись найти работу и прокормить семью, стараются выехать к своим родным и близким в Россию, Украину, Белоруссию… Таким желающим в российском посольстве ставят во всё еще действуюший советский паспорт особый штамп.
У Ильи был такой паспорт. Там стоял и штамп о регистрации его брака в С. Более того, в нем был даже штамп о прописке, когда Илья проходил там стажировку. То ли коменданта не было на месте, когда Илья выезжал, то ли паспортистки. А может, просто в то время не обратили на это внимание. Но штамп был!
Забрав паспорт на работу, Нази переслала его вместе с паспортами беженцев в посольство и вскоре у Ильи в нём стоял штамп, позволяющий въезд в Россию.
***** ***** ***** ***** *****
Утром, завтракая пирожками с капустой, которые, зная, что Илико их обожает, успела приготовить Нази, они обсуждали на какой час назначить сороковины, кому сообщить, что приготовить.
Был теплый день, обе двери в парадном были открыты и ветерок приятно гулял по комнате.
- Дядя Илико, можно мы так пройдем, а то в школу опоздаем? - раздались снаружи знакомые детские голоса.
- Заходите! Сейчас Тамрико и Паата доедят и вместе пойдете.
К той тройке присоединилась, как видно, и дочь Дурмишхана.
- Возьмите пока пирожки, - предложила детям Нази.
- Ой, какой вкусный! А с картошкой есть? - спросила одна.
- Нет, с картошкой нету.
- А я больше люблю с мясом,- сказал мальчик
- Ну, ешьте пока эти, потом что-нибудь придумаем.
- Ну вот,- сказал Илья убирающей со стола посуду Нази,- у тебя уже заказы есть от клиентов!
- А ты знаешь, это неплохая идея,- подумав, ответила она.
Илья решил всё же позвонить Дито и пригласить на сороковины.
На звонок ответил женский голос и сказал, что Дито сейчас в отъезде, приедет не скоро, но она обязательно ему всё передаст.
В день сороковин утром раздался звонок междугородней связи. Дито благодарил за приглашение, спросил не нужна ли какая помощь.
Илья решил сказать ему о своем отъезде и о том, что в доме останется жить его родственница-беженка с детьми. Продиктовал ему номер Валиного телефона. Еще раз за всё поблагодарил.
- Не волнуйся, всё будет хорошо! - успокоил его на прощание Дито.
***** ***** ***** ***** *****
Поезда не ходили, самолёты не летали. Выехать можно было или сперва доехав на машине до Еревана, или Баку, а оттуда, если достанешь билет, самолётом, или, соответственно, поездом через Дагестан и далее. Вот это самое «если достанешь» всё и осложняло.
Конечно, можно было бы поехать через Казбеги на Владикавказ и оттуда поездом, но этот Конторольно-пропускной пункт (КПП) был сейчас закрыт и неизвестно когда восстановится движение.
Оставался путь на машине через Цхинвали до того же Владикавказа. В случае чего, во Владикавказе жила очень близкая им семья бывших соседей-осетинов, перебравшиеся туда как только начался конфликт с Южной Осетией.
Через знакомых беженцев выяснили откуда отходят машины частников, занимающиеся таким извозом. Узнали даже имена некоторых из них.
Когда Илья подъехал в условленное время к автовокзвлу, в «Жигулях» уже сидела семейная пара армян с ребёнком и один русский мужчина постарше него. При выезде из города водитель заехал на бензозаправку и попросил у пассажиров дать ему деньги за проезд вперёд, чтобы расплатиться.
КПП на территории Грузии они проехали нормально.
Въехали на территорию Осетии и через несколько километров остановились около стоящей на обочине машины с пассажирами. Водители вышли из машин, о чем-то переговорили... Вернувшись, их шофер сказал им, что здесь водители всегда меняются пассажирами и что дальше они поедут на местной машине.
- За дорогу уже заплачено, так что вас во Владикавказе довезут куда хотите. Хоть на вокзал, хоть по адресу, - успокоил он «своих». Делать нечего. Пришлось переносить вещи и пересесть.
А минут еще через десять они въехали уже на КПП Северной Осетии.
Русский спутник прошел паспортный контроль быстро и пошел в туалет, а паспорт Ильи забрал какой-то парень в гражданском и унес куда-то. Илья тоже не прочь был бы сходить в туалет, но тут его позвали и завели в кабинет начальника.
Молодой парнишка, но уже в чине капитана, крутил его паспорт в руках. Задавая обычные вопросы, обращался на «ты», говорил громко, как-то отрывисто, перебивая.
Видно было, что ответы его не очень-то и интересовали.
- Деньги, оружие, наркотики везёшь?
Илья ответил, что оружия и наркотиков нет, но немного денег, конечно, везет. Увидев в руках Ильи кроме российских рублей еще и грузинские лари, капитан заявил, что это — иностранная валюта и за ее незаконный провоз он их конфискует, а Илья должен заплатить штраф в пятьсот рублей. Илья начал объяснять, что эти 40 лари — плата за проезд на машине на обратном пути, и если необходимо их задекларировать, чего от него ранее никто не требовал, то надо дать ему бланк декларации и он его заполнит.
Тут капитан взвился! Из его крика Илья понял, что не надо учить начальника что надо заполнять, а что нет! Потому он и начальник, что сам это лучше знает. И что сейчас его ребята проверят багаж Ильи, и если там найдут хоть что-то незаконное, то эти деньги грузину очень не скоро смогут пригодиться!
И тут Илья понял всю свою беспомощность. Абсолютную незащищенность! Где-то в горах, отрезанный от внешнего мира, он находился в руках людей, которые могли найти в его багаже и наркотики, и фальшивые деньги, и оружие, и неизвестно еще что!
И, главное, они обязательно забрали бы Бебино кольцо и брошь, которые он вез Вале! Этого он не мог допустить. Но и показать, что он испугался досмотра, тоже было нельзя.
В это время вошел опять тот парень в гражданском, передал капитану чей-то паспорт и что-то сказал по-осетински.
Капитан согласно кивнул головой. Парень вышел. Покрутив в руках паспорт Ильи, начальник бросил его на край стола:
- Давай тысячу и уходи! Ещё спасибо скажи!
Выйдя из кабинета, Илья поклялся, что больше никогда не поедет этим путем! (И он сдержал свое слово... О.А.)
Пока добрались до Владикавказа их еще два раза останавливали и какие-то люди в штатском проверяли паспорта, намекали на личный обыск и проверку багажа, но, собрав с каждого по 100 -150 рублей, отпускали. Почему-то у Ильи создалось впечатление, что эти «проверки» не были неожиданными для водителя.
Как бы там ни было, но до вокзала его, наконец, довезли.
Поезд уходил вечером. Камера хранения была закрыта. Денег на билет хватило, но болтаться по городу с чемоданом и сумкой значило только привлекать к себе внимание, а на очередную «проверку» уже не было ни сил, ни денег. У телефонного автомата трубка была оторвана, поэтому Илья сел в троллейбус и прямо поехал к бывшим соседям. Ему повезло - Миша забежал домой на перерыв. Позвонили на работу его жене, Кларе. Она работала в поликлинике поблизости, так что пока Миша звонил к себе на работу, чтобы отпроситься на сегодня, и Клара примчалась.
Посидели пообедали вместе. Помянули бабушку, которую они очень уважали. Вспомнили прежнюю жизнь, соседей.
Поздравили Илью с женитьбой и сыном. Выпили за светлое будущее и пожелали ему счастливого пути. Миша поехал провожать Илью и, во избежание неприятностей, не отходил от него ни на шаг до самой посадки в вагон. Освещения в вагоне почему-то не было. Место для багажа под койкой было чем-то занято, поэтому Илья закинул чемодан и сумку наверх, на полку над дверью.
Отправление поезда задерживалось и Илье с трудом удалось уговорить Мишу ехать домой, сказав, что хочет лечь и отдохнуть после всех перипетий. Перед уходом Миша о чем-то переговорил с проводником, и когда Илья, сказазавшись больным, попросил у проводника бельё, тот не стал говорить, что, мол, еще рано. Так что через несколько минут Илья уже лежал на полке, вытянув, наконец, удобно ноги.
После этих нескольких часов, проведенных с Мишей и Кларой, он понял, как именно сейчас, находящемуся в таком состоянии, ему была необходима эта теплая встреча, такое привычное дружеское общение, чтобы после перенесенного беспредела вновь обрести веру в существование нормальных человеческих отношений.
Не успели отъехать от Владикавказа, как на небольшой станции в вагон, в сопровождении милиции, вошли несколько человек и начали обыск. Поднялся шум, ругань… Что-то выносили из соседних купе и из вагонов. Когда открыли дверь в их купе, Илья лежал лицом к стене, притворившись спящим. Очевидно, проводник объяснил проверяющим, что пассажир болен и что у него только эти чемодан и сумка. Как видно, такой пассажир их не интересовал и они не стали его проверять, зато вытащили из-под коек, судя по звону стекла, ящики с бутылками.
Когда поезд, наконец, тронулся, то, выглянув осторожно в окно, Илья увидел, что вдоль всего перрона стеной выше человеческого роста стоят ящики с, очевидно, контрафактной водкой.
Утром, подъезжая к С., проводник вернул Илье папорт, а потом вытащив из-за его багажа бутылку водки, хотел подарить ее ему.
Илья благоразумно отказался, сославшись на то, что ему нельзя пить.
Проводник, кажется, не очень-то и расстроился.
Прошел год.
Возвращаясь домой с ночного дежурства, Валя вспомнила, что хотела зайти провериться к коллеге- эхоскописту.
На этот раз они назовут ребенка именем бабушки Илико… Или папы… Никушка хочет брата, а Илико — дочку.
А вдруг будут двойняшки? Мальчик и девочка! А что, у нее в роду было такое. Вот радости-то будет! Немного пораньше бы!..
По одежде в передней Валя поняла, что самостоятельный Николай Ильич уже убежал в школу, а вот Илико не пошел сегодня на работу. Вчера, когда она, как всегда позвонила вечером с дежурства, он что-то жаловался, что трудно дышать, хотя болей в сердце не было.
Не было Илико и на кухне. Судя по неубранной банке с джонджоли, Никушка опять заедал им яичницу. Ну, весь в отца!
Не было Илико и в кресле у телевизора.
Заглянув в спальню, Валя увидела, что муж спит, только рука как-то неудобно свешивается с кровати.
Что-то кольнуло ее в груди... Подойдя поближе, она разглядела слабую улыбку на его уже застывшем лице, - будто он то ли ее подбадривал, то ли улыбался, радуясь чему-то ему предстоящему…
Она позвонила родственнице Илико в Тбилиси, хотя обстановка была такая, что не было даже теоретического шанса на то, чтобы кто-нибудь из Грузии смог приехать на похороны.
Но в один из прощальных дней к ним пришли несколько незнакомых Вале мужчин с красивым венком и надписью на ленте «...от друзей». Перед уходом, они отвели Валю в сторонку и попросили принять небольшой конверт «на расходы».
Был ли кто-нибудь из них на кладбище — кто знает!
***** ***** ***** ***** *****
О.С. А в одном из старых домов очень старого района древнего города есть маленький проход,
который жители квартала зовут
«;;;;;; ;;;;;;;;;» - «переулок Илико»,
с уютным кафе «;;;;;;;;;» - « У Илико», на стене которого на фоне старинной росписи висит большое фото улыбающихся
бабушки и внука.
Кафе, где нет запретов; просто в нем никто не курит.
Кафе, в котором старая-престарая мраморная плита на полу,
которая столько чего могла бы рассказать,
если бы мы могли ее понять,
приветствует всех посетителей:
SALVE.