Мне 35 и я мало чем отличаюсь от обычных людей. У меня две руки, две ноги, есть глаза и уши. По утрам, когда я чищу зубы, обязательно включаю Бетховена, на обед люблю тушеную говядину со сладким перцем, а на ужин ненавижу новости и хеви-металл.
У меня есть работа, образование, ежегодный отпуск, медицинская страховка, право обращаться в суд и право выбирать место жительства в пределах Москва-сити. На 175 этаже небоскреба «Империя» я владею отдельной квартирой полезной площадью 75 квадратных метров. В ней есть трансформер-диван, 3D-интернет, зимний сад и даже голографическое окно, с шикарными видами на любую точку земного шара. По большому счету, у меня есть все, чем владеют обычные достаточно обеспеченные люди. Мне можно было бы позавидовать, если бы не одно «но». Я не могу иметь семью, детей, не могу путешествовать по миру, заниматься экстремальными видами спорта, не имею права водить автомобиль, курить, употреблять алкоголь, есть много сладкого, соленого, жирного и жареного. Даже сексом я имею права заниматься не более одного раза в неделю, исключительно с человеком предоставленным «Институтом семьи и секса». Вам это кажется странным? Отнюдь, по закону нет никаких нарушений. Все строго соответствует конституции, будь она неладна.
Все мое тело от кончика волос на голове, до ногтя на мизинце принадлежит не мне. Моя кожа, конечности, внутренние органы, железы, сосуды, кровь в них, глаза, уши и даже мозг является собственностью моего брата. Я его точная копия, каждый мой атом, каждая клетка несет его генетический код. Наверное, я и выгляжу в точности, как и мой брат. Парадокс заключается в том, что я не являюсь его близнецом, более того, я даже не его кровный родственник.
Если быть до конца откровенным, то нужно понимать, что мы не появились на свет из лона одной матери. 35 лет назад, в отличии от своего брата, я выпрыгнул из пробирки. Я самый настоящий клон. Клон человека, чьих миллионов хватает на поддержания моего безбедного существование и практически идеального здоровья. В некоторой степени, я даже лучше чем мой брат. Врачи постарались лишить меня всех наследственных пороков, склонностей и генетических изъянов. За всю свою жизнь я три раза болел простудой, несколько раз страдал головной болью и диареей. На этом история болезней в моей медицинской карте заканчиваются.
Я никогда не видел своего брата, не знаю чем он занимается, сколько ему на самом деле лет, есть ли у него семья, кошка или собака, владеет ли он домом или даже островом. Однако - это не мешает мне ежемесячно получать от него весьма существенную сумму, которой бы хватило на безбедное существование паре полноценных семей. Несмотря на это, работа у меня есть. Моя работа – мое хобби. Работа - это единственное, что объединяет меня с внешним суматошным миром.
Нарушаю ли я предписанные законы. О, нет. Хотя, постойте, недавно у меня появилась девушка. Милейшее создание, фантастической нежности и красоты. Закон не запрещает таким как я общаться с противоположным полом. Но мне кажется, наши отношения заходят чуть глубже дозволенного, а это уже прямое нарушение.
Но вернемся к моему брату.
Вообще – то, до сегодняшнего дня мне было плевать на него. Я редко думал о нем. Точнее, старался не думать совсем. Мне было достаточно знать, что он существует. И что я существую благодаря ему и для него. И самое главное, мне важно было знать, что он здоров.
Так было до сегодняшнего утра.
Сегодня утром все изменилось, проверяя электронную почту, я обратил внимание на конверт от медицинской службы. Изначально подумал, что это приглашение на очередное обследование, такие приглашения приходят довольно часто. Но что-то было не так с этим письмом.
Открыть, загрузить, прочитать. Нет ничего проще, нет ничего естественнее. Но это если ты читаешь книгу или интересную статью. Читать собственный приговор – это противоестественно. Противоестественно для меня, но не для закона и не для моего «братца». Ему плевать на то, что мое тело стало ватным, а рот пересох, сделался колючим, словно в него натолкали стекловаты. Моему «брату» безразличны, те ощущения, которые сковали мой желудок, превратив его в один жесткий ком. Ему пофиг, на уходящий из под моих ног пол. Я не человек, я клон, биологический материал, живой носитель чужих органов. У меня не должно быть эмоций, чувств, кроме гребанного чувства долга.
Я никогда не принадлежал себе и я это знал.
Но знать и понимать - это разные вещи. Сегодня пришло понимание. Прокатилось валуном по ломающимся ребрам, прожгло напалмом внутренности, утопило в море безысходности мозг.
Стул полетел в голограмму, следом в огромный экран впечаталась нога и еще раз и еще. Сколько же тут проводов, вместо всех этих пальм, скалистых гор и амазонских лесов. Везде обман.
Трансплантация поджелудочной железы. Ему понадобилась моя железа. У него рак, он не хочет умирать. А я хочу прямо сейчас выжечь железу алкоголем, угробить скоротечным панкреонекрозом. Но дома нет ни грамма спиртного. И не было никогда. Моя железа идеальна, она как произведение искуства полноценна и совершенна. Ни одного изъяна.
Нет, закон мне не обойти.
А по закону уже завтра, я подпишу кучу бумаг, пройду ряд обследований. После этого, будет выполнено любое мое желание, не противоречащее конституции и не длящееся более чем одни сутки. Затем, меня поместят в биораствор. Введут наркоз, удалят поджелудочную, на этом мой жизненный путь будет закончен. Жаль.
Врачи, коридоры, ступеньки, в меня втыкают иглы, просвечивают XR лучами, просматривают на томографе, сканируют лазером. Вновь коридоры, новые врачи, новые иглы. Я раздет, опустошен, раздавлен.
И настало утро и был еще один день.
День последнего желания. Я отправляю запрос и еще один. На двадцатом запросе останавливаюсь. К черту все.
Я ее понимаю, зачем ей проводить день с человеком, жизненный путь которого уже закончен. Подбирать ему слюни и сопли, слушать, как несправедливо устроен мир. Давать успокоительные, говорить, что есть лучший мир и я в него иду. А этот прощальный секс, как попытка украсть у жизни еще одну эмоцию, тебе уже не принадлежащую. Бред.
Я ее понимаю.
Последнее утро встретило меня ярким солнцем, оно усмехнулось, попыталось согреть, но сдалось, спряталось за тучи, чтобы не выглянуть уже никогда.
Инъекция под лопатку, инъекция в вену. Последние в жизни шаги по короткому коридору. Последний раз сесть на корточки, вновь подняться. Поставить ногу в плескающуюся теплую жидкость, затравленно посмотреть на окружающийх людей в белых халатах. Дышать, дышать громко, судорожно хватаясь ртом за воздух. Дрожать всем телом, бится в судорогах от дрожи и дышать, дышать.
А потом умереть.
У меня нет родителей, нет друзей, у меня нет ни кошки ни собаки, у меня есть только брат, но он вряд ли будет скучать по мне. Мне было тридцать пять и старше я уже не стану никогда. Никогда. И вот что я вам скажу на прощание:
-Пошли вы все на хрен!
Он открыл глаза, поморщился не то от яркого света, не то от боли в левом боку. Но это была уже другая боль, не разъедающая, не ломающая. А приятная, стягивающая. Он улыбнулся, с удовольствием посмотрел на окружающих его людей. Ему было 135 лет. Он выглядел на редкость бодрым и молодым. Как же здорово жить, как здорово.