Опять Есенину
Я не стану, словно Блюмкин,
Не велю стрелять
В умирающих над блюдом
Саранчи опять.
Я не буду бить по спинам –
Всех своих людей.
Князев прут – как гильотина
Дождевых червей.
Где вы, Тотис? Что вы? Что вы?
И в Египте смех.
Кто же сдержит это слово,
Если скажешь: грех.
Говорят – ходи, как ходят
Ходики – кругом.
Я стою, и снова водит
Снег в веселый дом.
Я стою, как чорт, с мундштуком,
Сигарета есть.
Убирайтесь, вы, с кунштюком,
Знаешь слово «честь»?
Не в горах и не в лесочке –
Скосит наповал
И Мавроди, и цветочки…
Караван-вокзал.
Это племя Лангедока
И Европы страх.
Пятая растет колонна
На своих костях.
Едешь-едешь, буди-буди.
Знаешь, как поют?
Соловьи зовут к иуде,
Славят твой уют.
Чистый быт – и нетелесность
Мира бытия.
Пушкин, Блюмкин, Ваша тесность
- где вы? Кто, как я,
Пожил 20 лет в сибирском
Золотом лесу,
Болен тот «Новосибирском»
И проклятым «Су».
Кошки, детки, наглодерзость –
Подожду чуть-чуть.
Нет, не быт, а просто мерзость.
Скоро докачусь
И до водки, или б…ок,
И с ума сойду.
Государство прет в упадок -
По миру пойду.
Я умру на самолете,
Это верх всего.
Бог не любит нас в полете
Выше высшего.