К вечеринке мы готовились так, словно идём в клуб, а не на пикник. Лия своей взвинченностью просто сводила меня с ума. За четыре часа она не только сделала маникюр, педикюр, макияж и выбрала одежду для пикника, так еще успевала и мне помогать.
– Ты действительно сумасшедшая! – смеясь, сказала я Лие, когда мы уже направлялись к месту вечеринки. Я морально подготовила себя на скукоту и надеялась как можно быстрее слинять от этой «тусовки».
– Я этого и не скрывала, – также шутя, ответила Лия. К нашему приходу вся группа уже была в сборе, со всех сторон раздавался возбужденный гул. Дэн отделился от толпы парней, подошел к нам и чмокнул Лию в губы, девушка смущенно покраснела и взяла его за руку.
– Да вы сама милота, – искренне сказала я. Они дружно улыбнулись, после чего Дэн негромко сказал:
– У нас тут есть кое-что, пойдемте, покажу, – мы пошли в сторону деревьев, где лежали различные приготовления к пикнику: еда, одноразовые тарелки с вилками, пластиковые стаканчики, сок и… да, не может быть!
– Вы где его откопали? – в один голос спросили мы с Лией. Дэн загадочно улыбнулся.
– Среди нас есть ушлые ребята, которые заранее подготовились к поездке. Привезли в сумках в обычных бутылках от лимонада, вы – первые, кто догадался, что там действительно находится.
Мы с Лией довольно ухмыльнулись, и ясно было, что думали мы об одном: сегодня мы отличном проведём время. Я не была алкоголиком, но порой алкоголь помогал забыться и затушить боль, которая выжигала всё внутри.
– Хей, вы идете? – спросила Мари. Вот кого, но ее я здесь точно не ожидала увидеть. Вот такие они девушки-скромницы на людях, но в своей компании узнаешь, какие они на самом деле. Конечно, наше сборище тяжело назвать «своей» компанией, но думаю, что за три месяца мы найдём общий язык, ведь человек может привыкнуть ко всему.
– Кира, опять ты где-то там в своей параллельной вселенной! Пойдем уже веселиться! – я пошла вслед за Лией и Дэном к костру, где уже сидели остальные ребята. Сначала было немного скучно, все тихо сидели и перешептывались, но потом выпитый алкоголь взял своё, и мы дали свободу своим действиям. Мы прыгали через костер, пели песни и смеялись до колик в животе, на затуманенную алкоголем голову все казалось таким забавным, таким безмятежным. Через некоторое время кто-то из ребят включил романтическую музыку, и наши парочки приступили к танцам, а те, кто сидел у костра, подняли горящие палочки к небу и водили ими из стороны в сторону. Я сидела и смотрела на этот огонек, думая о том, что могла бы тоже присоединиться к танцующим, если бы рядом со мной был Слава. Внезапно за моей спиной раздался голос того, кого я совсем не ожидала услышать:
– Девушка, можно пригласить вас на танец? – вокруг повисла гробовая тишина, я медленно повернулась и увидела Максима в хорошо обтягивающей его мышцы красной рубашке с закатанными рукавами и тёмных джинсах. Его волосы были в полном беспорядке, как и всегда – иногда казалось, что он не знает о существовании расчёски, – сам же Максим стоял и улыбался той самой улыбкой с ямочками. Он огляделся вокруг и, смущенно кашлянув, сказал:
– Все хорошо, ребят. Отдыхайте спокойно и не обращайте на меня внимания, я такой же молодой, как и вы. Пусть это будет нашей тайной.
Все рассмеялись, и я почувствовала, как напряжение, которое буквально пару минут назад висело в воздухе, начало рассеиваться. Максим повернулся обратно ко мне, скользнул быстрым взглядом по моему платью, которое мне одолжила Лия, и прямо сейчас в эту минуту я ее мысленно благодарила.
– Кира, так ты идешь танцевать? – я выпрямилась и устремила свой взгляд на Максима: ну уж нет, сначала я его помучаю.
– За что мне выпала такая честь?
– Не вредничай, злюка.
– О, так ты решил не говорить со мной на "вы"? А мне так нравилось, – я драматично приложила руку к сердцу.
– Что тебе еще нравится? – уличив момент, спросил Максим, и по его взгляду было понятно, что он сейчас спрашивал совсем не о тех вещах, которые обсуждали на занятии. Я покачала головой и ответила:
– Так я тебе сразу и раскрыла все свои секреты.
– Конечно не все сразу, а постепенно, – он кивнул.
– Или ты встаешь и добровольно идешь со мной танцевать, или же пожалеешь об отказе.
Я хмыкнула и хитро улыбнувшись, сказала:
– Я не танцую. – Это была наглая ложь, я обожала танцы с детства и систематически занималась ими вплоть до поступления в универ. Я отвернулась от Максима и вновь посмотрела на небо, которое уже начинало темнеть. Я вскрикнула от испуга, когда меня подняли с импровизированной лавочки и поставили на землю. Это был Максим, которого я чуть не побила, однако он вовремя нежно, но сильно схватил мои руки и тихо проговорил:
– Я твою бойкость еще тогда оценил, но знай, Кира, пока ты не потанцуешь со мной, я никуда не уйду. Буду всю ночь ходить около тебя и дразнить различными выходками, как ты меня.
Я сдалась и буркнула:
– Ладно, только один танец!
Максим подвел меня к танцующим, обвил свои руки вокруг млей талии и достаточно сильно прижал к себе. Он был таким горячим, что мне вдруг захотелось, чтобы он поделился своим теплом... в эту минуту начала нашего танца я поняла, что чувствую себя живой. Во мне словно проснулось то, что я похоронила уже давно. Я полностью отдалась музыке и на мгновенье представила себя обычной девушкой: никаких трагедий, никакой несостоявшейся свадьбы, это была просто я.
Я так затерялась в своих мыслях, что не сразу почувствовала, как к моим губам прижались губы Максима. В шоке и оцепенении я распахнула глаза, которые до этого момента были закрыты, и со всей силы ударила Макса по лицу.
– Да как ты смеешь? Совсем сдурел? – кричала я, не замечая того, что музыка давно утихла, а все ребята с интересом смотрели на развернувшуюся драму.
– Прости меня, я не хотел, правда! – оправдывался Максим, приближаясь ко мне с вытянутыми руками.
– Не прикасайся ко мне, – крикнула я и со всех ног побежала прочь от костра, этой жуткой вечеринки психов и криков, умоляющих меня вернуться.
Вокруг была непроглядная тьма, лишь впереди виделась ярко освещённая клиника. Спотыкаясь и несколько раз падая, я всё же добралась до клиники и бегом побежала в спальню. Глаза застилали слёзы, и я шла почти вслепую, когда внезапно налетела на какую-то преграду.
– С вами всё в порядке? – поинтересовался вежливый мужской голос.
Я подняла заплаканное лицо и встретилась лицом к лицу с самим заведующим этой клиникой.
– Э… – кажется, из моей головы вылетели все слова, – да, всё хорошо, не беспокойтесь.
– Вы плачете, значит не всё хорошо, – он говорил таким заботливым тоном, от которого я ещё сильней разрыдалась и, не до конца соображая, что делаю, бросилась в его объятия.
Он на мгновенье словно оцепенел от такого проявления чувств, но потом всё же неловко меня приобнял.
– Ну, ну, ну я уверен, что всё не так плохо, как кажется, – произнёс он, но мне так совершенно не казалось. Я чувствовала себя жуткой предательницей, ведь я позволила Максиму себя поцеловать. Расслабилась и забылась лишь на мгновенье, но этого не должно было случиться.
– Я предательница, – сквозь слёзы сказала я и снова разревелась.
Со стороны я наверняка выглядела ужасно, да и реветь на чужом плече мне вовсе не свойственно, но алкоголь сделал своё дело, и теперь перед вами не самая лучшая версия меня.
– Давай ты успокоишься и всё мне расскажешь, – ему явно было неловко, собственно, как и всем мужчинам. Никому не хочется проводить время с пьяной девушкой, которая к тому же льёт слёзы.
– Я лучше пойду к себе, – сказала я, отойдя от Александра Сергеевича и вытирая слёзы. Теперь я наверняка выглядела как актриса дешевого фильма ужасов.
– Не уверен, что могу оставить тебя в таком состоянии, – он встревожено на меня посмотрел, и я теперь поняла, о чём он думает.
– Я не собираюсь резать вены, чёрт, да я же не для этого сюда приехала, – я нервно пробежалась руками по волосам. Конечно, я ему врала: в такие непростые моменты мне всегда хочется покончить со всем. Но я дала обещание родителям, и, как бы сложно мне не было, я проведу эти три месяца здесь и не наврежу себе.
– Не уверен, что могу тебе доверять, – он присел на кресло, стоящее в коридоре, и знаком показал сесть напротив него.
– Это теперь на всю жизнь, да? – я забралась в кресло с ногами и посмотрела на него: – Меня теперь всегда будут считать самоубийцей, а в обед вместо серебряных вилок и ножей будут предлагать пластиковые?
– Не всегда, но для этого нужно время. Человеческий мозг понять сложно, но ещё сложнее разобраться в чувствах. Пока ты сама не перестанешь называть себя самоубийцей и думать о том, как бы поскорей собрать вещички и рвануть на тот свет, тебя будут воспринимать именно так.
Я нервно хмыкнула и посмотрела на свои руки, он видимо заметил, куда направлен мой взгляд и сказал:
– Шрамы не говорят за тебя, они не должны становиться на первое место и заслонять твою суть. Да, ты совершила ошибку, и я не буду тебя разубеждать, но всем даётся второй шанс, ты же свой уже истратила несколько раз. Не растрачивай и этот, для этого ты сюда и приехала: ты попросила о помощи, и мы тебе поможем. Человеку можно помочь только в том случае, если он сам того желает. Так что не сопротивляйся. Да, будет больно, придётся сжать зубы и терпеть, даже тогда, когда будут чесаться руки и захочется причинить себе телесную боль, чтобы заглушить душевную.
От его слов мне стала немного легче, казалось, он понимает, о чём говорит. А все остальные старались подсластить пилюлю и говорили, что всё пройдёт, словно чувства можно выключить, стоит лишь нажать на кнопку. Но это невозможно и лишь тот, кто осознал потерю, способен понять, что испытывает человек, потерявший частичку себя.
– Кто? – спросила я, зная, что он и так поймёт, о чём я спрашиваю.
– Жена, – он тяжело сглотнул и, посмотрев на него, я увидела всепоглощающую тоску по той, которая ушла, – она тяжело болела и угасала прямо на моих глазах, никогда не забуду то ощущение бессилия и безнадёжности, которое испытывал я, глядя на неё. Она была всем для меня. Но у нас остался сын, и именно он дал мне силы справиться с утратой, он не дал мне сломаться, когда хотелось лишь свернуться в кровати, простыни которой до сих пор сохранили её аромат.
Я слушала его и вспоминала Славу и всё то, что мы испытали с самого начала, все счастливые моменты, все споры и ссоры. И последним вспомнила, какой же он был счастливый там, в машине, с какой нежностью говорил слова любви. Вспомнила и то, как разорвалось моё сердце на следующий день, когда узнала, что Слава погиб. Тогда я погибла вместе с ним, а моё место заняла совсем чужая и холодная девушка.
– Мне очень жаль, – сказала я и встала, я должна была уйти: меня душили слёзы, и мне нужно было остаться одной. Он рассеяно кивнул, явно сейчас находясь не здесь.
– Зайди ко мне завтра, чтобы я убедился, что с тобой всё в порядке.
– Конечно, – кивнула я и ушла.
В своей спальне я залезла в кровать и, накрывшись одеялом, уснула тревожным сном.