Л. зашёл в летнее помещение пасеки. Здесь он всю весну и лето выполнял все необходимые работы для пасеки. В этом же помещении он готовил для себя пищу на электроплитке. Летнюю кухню, куда подходил газ, Ярковы заняли своим хозяйством: подращивали до продажи выводимых в инкубаторах из яиц гусят. В кухне на всей площади пола лежала солома, было сыро и пахло. В этом году Л. не смог из-за занятости кухни перетопить сушь на воск, часть суши пришлось выбросить из-за порчи молью.
Л. попил чая, поставил на электроплитку готовить гречневую кашу на обед. "Пока варится каша, вывезу глину за двор", - решил Л. и пошёл за возиком во двор. Возик стоял в середине двора, нагруженный Ярковыми доверху песком, уже давно. Л.хотел сказать об этом маме. Она перебирала картошку, выкопанную с огорода, в новом помещении, и Л. направился к нему. Подойдя, Л. позвал маму. Мама перебирала картошку, опираясь на костыль, а дочь что-то ей выговаривала, не помогая.
- Тебе картошки надо, да? Бери, чо ты пришёл? Я до тебя не бегаю - громко и с ненавистью в голосе начала кричать Валька. Я попросил выйти ко мне маму.
- Чего? - отвечала мама,- никуда я не пойду. Иди, иди,- боясь младшую дочь, говорила мама испуганным голосом.
- Тебе картошки надо? Чо ты бегаешь? Чо тебе ещё надо? Шо ты, я к тебе в сарай не бегаю. Шо ты бегаешь по сараям к маме,- не унималась со злобой и звенящим голосом выговаривать Валька.
- Я к маме пришёл,- ответил Л., хотя и знал, что Валька никогда не слышит других людей. Она на ходу придумывает разные глупости, стремясь перекричать другого человека, случайно оказавшегося рядом с нею в период очередной её истерии.
- Ну, иди и там её встретишь. Я не бегаю, когда она у тебя там. Никогда.
- Что ты её сегодня изводишь с утра,- ответил спокойно Л..
- Выйди с моего сарая, пожалуйста,- резко крикнула Валька, хотя Л. стоял возле сарая и звал маму в проём двери.
- Выйди с моего сарая, я не бегаю к тебе туда и не бегай ты ко мне.
- Мам, можно тебя спросить,- никак у Л. не получалось достучаться до мамы. Страх перед дочерью удерживал пожилую маму.
- Ни, никуда я не пойду,- отвечала пугливо мама.
- Выйди с моего сарая, будет она там, потом будешь с нею разговаривать. Я к тебе не бегаю и ты не бегай.
- Я вижу, что она плачет с утра сегодня - проговорил я.
- Ну ты раньше меня встал. Что у Вас тут было, я не знаю,- врала Валька. Она врала очень часто, почти всегда, и никогда не испытывала угрызения совести от этого. Это стало её привычкой.
- Что ты её изводишь сегодня?
- Я не знаю, что ты её изводишь? Ты раньше встаёшь меня.
- Возик освободи,- попросил Л. Вальку.
- Можно выйти отсюда, - не слыша Л., продолжала она.
- Можно выйти дальше и не разговаривать, я с тобой не разговариваю. Отойди.
- Возик освободи пожалуйста,- вежливо, снова, попросил Л.
- Мне некогда сейчас, мне сейчас некогда.
- А мне надо убраться за домом,- говорил спокойно Л.
- Что?
- Убраться за домом надо,- повторял Л., хотя понимал, что Валька его слышит хорошо, так как она вышла с сарая и стояла в метре от него, да и интонация её голоса была издевательская.
- Что?
- Что ты дурачишься,- с обидой сказал Л.
- Что?- вытянув шею вперед, кривляясь лицом, пискливым голосом поясничала Валька. Ей такое поведение доставляло удовольствие. Она как-то странно двигалась, полукругами.
- Представляешься. Возик стоит уже занятый две недели,- говорил Л., а Валька ходила с пустыми бессмысленными глазами по кругу, твердя себе под нос: "Что, что, что..."
Л. понимал, что у этой бездушной эгоистки какое-то состояние эйфории, она никогда не слышит других, а сегодня с утра она начала изводить всех в доме.
Л. вернулся на пасеку, зашёл в помещение посмотреть на кашу. Каша сварилась.
- Не позавтракал, так хотя бы пообедать. И что сегодня за день? - посетовал Л.