Беря краски с поверхности кожи его грудной клетки, проводить кончиками пальцев по своим ключицам, медленно двигаясь к уголкам губ. Закрыв глаза, нанизывать на ресницы бусинки из дыхания.
И если его ладонь на моих щеках- это айсберг, топящий одинокую лодку, я готова переживать обрушившийся шквал обмерзлой воды раз за разом. День ото дня.
Пучками въедаться, оставляя паутину из лопнувших сосудов, как будто помечать на будущее пройденные маршруты.
Вытягивать вверх мягкими подушечками пальцев тонкие плечи, проявляя стойкость и упертость, как омывать ноги святой водой за рождение в этом Млечном пути.
Краски жгучими покраснениями растворяются на солнечном сплетение, оставляя следы разрушенных и утерянных комет.
Запястья стынут без поцелуев. Кожа трескается.
Свежий воздух микробами оживает в кисточке, делая самое основание мягким, обмякшим. Оно слоями отделяется, задерживаясь на косточках, сползая с грязной водой к груди.
Вся его краска остается на коже. Расползается на линии тревожных деревьев, не желающих сосредоточиться в эпицентре вулканической нежности, готовой разразиться поцелуями.
Трава поднимает к верху росу, словно показывая, что каждая капелька в безопасности. Наши волосы погрязли в прозрачном щите, который шатром устилается к куполу деревьев. Солнечные зайчики обмазали палитру, убегая в никуда с его импульсами, заставляющими их подергиваться, как будто разряды тока пульсируют по лапкам.
Рой мурашек неприятно щекочет коленные чашечки, спускаясь к щиколоткам. Его краска опережает их. Она струится от бедер к каждой конечности, вызывая подергивание уголков губ. Словно лед растворять полосами на коже, отрезвляя.
И в этом вихре белоснежных простыней, мужественной травы, пробивающейся через ткань и росы, летящей к самому верху, нет ничего. Ничего, кроме моих измазанных пальцев и его краски на моем теле.
Ничего.
Сияние тепловым шаром проникает в глаза.
Черпая темно-синий цвет, как разливное море в недрах гор, протягивать от самых его стоп к макушке, пряча в ракушку чистого. Мои линии ровным слоим ложатся.
Канатные нити беззвучного стягивают воздух, освобождая слова от скорлупы.
Он как первый художник на органически чистой бумаге, вышедшей из- под рук заботливой матери-природы, части Божественной энергии.
Трудно не верить в Бога, когда его глаза смотрят прямо на тебя.