...- А это что за дерьмо? – скривив лицо, осведомился Отто.
Он наклонился, присмотрелся к содержимому консервных банок стоявших у костра. Итоги исследований, похоже, не особо его обрадовали.
- Оно самое! – захохотал Феликс. – Зато питательное и легко усвояемое. Сейчас подогреем и насладимся! То, что надо – чтобы твоя жизнь стала чуть-чуть, на самую малость лучше коровьей лепёхи. Но если не хочешь – можешь не есть! Мне больше достанется! – насмешливо добавил он.
- Кажется, у меня и выбора особо-то и нет! – огорчённо протянул Отто.
- Вот именно! Устами молотобойца – ворчит истина! – Феликс усмехнулся и начал ложкой перемешивать фасоль в томатной заливке. Ножом вскрыл банку с яичным концентратом, надрезал упаковку с сухим молоком. Высыпал её в банку, добавил воды из фляги. Придвинул прямоугольную посудину к пылающему ярким пламенем костру.
- Нынче у нас на обед намечается также и алхимический омлет собственной персоной!
- Вот оно как! – поморщился бородатый здоровяк, с брезгливостью наблюдавший за манипуляциями Жнеца. Теперь он уже не дрожал, не синел от холода. Он явно отогрелся и мог позволить себе роскошь – выказывать сомнения…
- Эх, сейчас бы окорок или оленью вырезку, пряных трав щепотку и такой бы сногсшибательный обед бы сварганили! – вслух размечтался бородатый детина.
- А бабу, румяную тебе не надобно?! Чтобы согревала тебя, прохладными часами прижавшись к тебе пышными бёдрами – саркастически спросил Феликс, перемещая ложкой банку другим боком к огню.
- Можно и бабу! – заулыбался Отто, но улыбка тут, же сошла с его губ. – Да где ж её взять в этой-то кутерьме?! Ладно – завязывай подкалывать, пока обойдёмся прелестями бобовыми и омлетом из порошка.
- Слушай-ка, Отто! – Феликса вдруг осенила одна лукавая мысль. – А этих вот вурдалаков можно есть али нет?! И нечего рожу заранее кривить – нам выживать надобно, а им уже без разницы, мы их тушить будут или ими так - в сыром виде черви полакомиться.
- Можно, можно! – загоготал Отто и добавил: Всего один раз! В первый и, стало быть – в последний!
- А чего так? Неужели ядовитые?!
- Скорее горькие! Ничем горечь эту мерзкую не перебить, ни вымачиванием в рассолах, ни пряностями восточными, ни долгой проваркой, ни упорным копчением. Погань она такая – дерьмо по сути и есть! Ты хоть гуляш из неё вари, хоть жарь на медленной огне – всё едино. Трупная мерзость! Пусть усердно и делает вид будто живее живых и сама тебя проглотить с потрохами ох, как способна!
- А ты, я так смотрю, всё-таки не раз пытался приготовить чего путного из этой, как ты говоришь - живой мертвечины?!
- Было как-то дело. Опыт имеется, да только пользы и проку с этого опыта – тьфу! – отмахнулся Отто.
Похоже, здоровяк уже успел отогреться и чувствовал себя теперь более-менее комфортно. - Комфортно по сравнению с промерзшим пленником! – мысленно поправил себя Феликс.
- А ты это ловко со мной управился! Пусть с немалым риском для жизни! – с хитрецой в глазах внезапно выдал комплемент Отто фон Ульбрихт.
- А то! – приподнял бровь Феликс и усмехнулся. Вручил здоровяку ложку. Сам-то он умел обращаться с вилкой ничуть не хуже. Благо опыт у него имелся немалый…
- Значит, то, что с тобой происходило после…- замялся Феликс, - …преображения - ты всё же помнишь?
- Помню! Можно и так сказать! - согласился бородач, он решился-таки пошурудить ложкой в разогревающихся на костре консервах. Попробовал на вкус всё ещё холодную и противную фасоль и вздохнул обреченно.
- Но всё как-то смутно, будто в пелене тумана. Вроде бы и я это был, и в тоже время - и не я вовсе. Видеть могу, даже ощущать эмоции. Гнев - рвущейся изнутри. Ярость, нечем не сдерживаемую. И голод – что подчиняет себе и управляет воле твоей вопреки. Чувствуешь, как всё нутро в тебе переворачивается. Как душа искажается! И не ухмыляйся так скептически, Феликс, у нас - у звероликих тоже она есть. - Я так думаю! – убеждённо добавил Отто, утирая рукой томатный соус с губ. - Точнее в это - мне хочется верить! Ты сам должен понимать, в нашем-то паршивом мире – без веры никуда. Для чего ты на свет появился – если не для того, чтобы верить, или хотя бы надеется?! На хрена – всё это терпеть, стиснув зубы, если нет повода для веры?! Вот, вот! Без неё - нет ни смысла, ни повода жить. Бороться с кем-то, преодолевать чего-то там. У самой мерзкой твари, даже у неё - она наверняка есть, это вера в некий смысл, своё предназначения, свой путь! – с уверенностью в голосе проговорил Отто.
Меньше всего Отто Ульбрихт напоминал философа, но вместе с тем, Феликс давно уже привык не судить о людях, и не только о людях, впрочем, тоже, – только по первым, поверхностным впечатлением.
А здоровяк, потирая тяжёлую челюсть ладонью, пребывал в состоянии задумчивости. Это не мешало ему, принюхиваться к запаху разогреваемых консервов. И периодически помешивать ложкой тёмно-красную томатную жижу с плавающей в ней фасолью…
-Без неё, без надежды и веры - пропадешь, сгинешь не за медный грош! – проговорил он, помешивая порошковой омлет и не давая ему пригорать и прилипать к стенкам посудины. Сразу было видно – он давно привык к бивачной жизни и готовить перекус из того, что было под рукой. Под рукой у Отто из вкусного - был один лишь Феликс, но теперь он на него даже и не думал покуситься…
- Потому и зудит во время преображения это неотступное и такое манящие желание – всё сломать, всех сожрать, всё разрушить! – Отто, отвлекся на минуту от помешиваний и, не отрываясь и не мигая, смотрел на огонь.
Мыслями он был где-то далеко и от этих пылающих веток, и от внимательно слушавшего его Феликса. Хмурое небо красными проблесками проглядывало сквозь прорехи в разлапистых хвойных кронах. Искры взлетали с серым дымом к небу, шипел в посудине уже почти готовый омлет. Где-то в вдалеке завывал ветер. Однако здесь – у потрескивающего костра было тепло и уютно. Огонь успокаивал, расслаблял, чудилось – будто вдвоём они одни на многие километры, уставшие и одинокие.
- Сам понимаю, каждое преображение таит в себя опасность – не вернуться! – снова подал голос Отто, осторожно пробуя теперь уже горячую фасоль на вкус.
- Хуже того – вернуться и пожалеть, что ты не умер. Ведь под горячую руку и острый клык может попасть самый близкий, самый дорогой и ты ничего изменить уже не в силах. Это крайнее средство, последняя соломинка, способная переломить хребет медведю. И тебе вместе с этим самым медведем и угробить. И это при всём том, что ты невыразимо ярко, осознаешь, что происходит с тобой и вокруг тебя. В красочных деталях, в мельчайших подробностях. В усиленном виде - будто через увеличительную лупу рану свою разглядываешь, внимательно её так изучаешь. И жжешь её, жжешь её проклятую! Однако изменить что-либо, воспротивиться – ни-ни! – заверил Отто, рассеяно ковыряясь ложкой в подогретой фасоли.
-Наверно услышать подобное от мужика, война, оборотня – странно? – вопросил Отто, пристально глядя в лицо Феликсу. - Наверно посмеиваешься надо мной теперь тайком, в мыслях. Думаешь - тоже мне мыслитель выискался?! Решил, поди – размяк, расчувствовался, дал слабину?!
- Никогда не считал способность размышлять – слабостью! – не отводя взгляда, произнес с металлом в голосе Феликс.
-И нечего за меня решать, что я думаю, и как я сужу! – пробурчал он, уплетая фасоль. Голод лучшая приправа – Жнец знал это не хуже других. Аппетит приходит во время еды и уходит после плотного завтрака…
-Порой на то, чтобы признаться в собственных слабостях требуется больше смелости, чем беспрестанно пыжиться и изображать из себя крутосваренное яйцо! - Я сам… бывало что – преображался, пусть и совсем не так, как это происходит с тобой или другими… звероликими. И всё тобой описанное, сполна переживал на собственной шкуре, так что мне объяснять да рассусоливать нет необходимости.
- Не думай, дескать – я жалуюсь! – заверил Отто, принимаясь дегустировать алхимический омлет. - Не будь я звероликим, сам понимаешь, чем бы всё для меня окончилось! Нынче и в десятках других ситуаций бывших со мной прежде.
Феликс это прекрасно понимал. И так порой бывает – люди встречаются! При случайных обстоятельствах, случайные, в сущности люди. Разговорятся у тёплого очага, разомлеют после чарки другой и давай душу изливать, озвучивать, то, что в душе за годы наболело. А всё почему?! Да тому-то, как знают – разойдутся вскорости их пути-дороженьки в разные стороны. Может и не доведётся им после повстречаться на перекрёстках судеб. Потому и не боязно им быть откровенным перед чужаком. Это как поведать о горестях и печалях роднику, речке малой. Всё уносят прочь бегущие вдаль воды – и слова людские, и думы потаённые. Не осуждая, не поддерживая, а просто унося в дали дальние, в неизвестность…
Иное сейчас смущало Феликса, другие мысли занимали его думы. Отчего этот Отто так похож на Бюрна?! Внешность, поводки, да тот же молот. Слишком много совпадений чтобы списать их на причудливое стечение случайных обстоятельств.
- Кармические долги отдавать дело не простое и не легкое, правда, ведь?! – Феликс решил кинуть ещё один пробный камень и поглядеть, что из этого выйдет.
Бородатый молотобоец нахмурился, морщины обозначились на лбу. Он почесал бритый затылок. Он явно пытался что-то вспомнить.
- Не совсем понимаю, о чем это ты толкуешь! – выдал он, наконец, после некоторых раздумий. Зажмурился, встряхнул головой, будто силясь, избавится от внезапно возникшего дурмана. – И не припоминаю, чтобы задолжал какому-нибудь Карму или его семье. И кстати, раз уж ты напомнил о долгах, и мне хотелось бы тебя спросить. Отчего, ты пошел по трудному пути? Пути пленения, а не убийства! Другой бы на твоём месте давно бы пальнул из своего чудного пистоля и поминай потом, как звали! – усмехнулся, потирая руки у костра Отто.
- Значит, тебе крупно повезло что я – на своём месте оказался! Спорить не буду – шлёпнуть тебя было бы в разы проще и куда безопаснее. Только я пока что не забыл – как ты меня от нетопыринных клыков уберёг.
- Значит, не забыл?! – уже вполне серьезно спросил Отто.
- Не забыл! – уверил Жнец. - Прежде на память не жаловался, но учитывая, как часто я в последнее время прикладываюсь головой о твёрдые поверхности – всё может сильно измениться.
- И всё-таки сноровку и навыки в тебе недюжинные замечаю! Видно не впервой тебе биться с неожиданным, способным на многое противником. Скажу даже больше! Хитрости, сметливости в тебе, более чем в обычным-то воине сыщется. Скорее ты охотник, нежели – рубака! – предположил Отто.
- Работа у меня такая…- начал, было, Феликс и тут же осекся, замолчал.
-…чудовищ уничтожать! – вспышкой вспыхнуло в мозгу, и потому Жнец и недоговорил, сделал вид, будто дует на горячую фасоль на ложке.
Однако проницательный Отто всё и сам понял.
- Монстров убивать?! – прошептали губы бородача, и он снова перевёл глаза на костёр, задумался.
На минуту воцарилась неприятная, тягостная недоговоренность. И Феликс решился первым её нарушить…