Книги - страсть и беда моя

 
  Главной моей страстью и бедой были книги. Читал всё, что попадёт в руки. Читал дома, читал в школе, на уроке. В то время парты были деревянные, с откидными крышками. Когда вставали все ученики, приветствуя учителя или директора, словно артподготовка дальнобойных орудий прокатывалась по классу.
Между крышкой и партой был небольшой зазор. Стоило слегка подрезать его перочинным ножичком, и можно подкладывать снизу книгу – как раз строчка видна.

  Этого было вполне достаточно, чтобы забыть обо всём на свете. Сидишь, спокойно двигаешь книгу. Никто не видит, что ты читаешь. Правда, и ты не видишь ничего, кроме одной строчки. Порой до того зачитаешься, что забываешь, где находишься: в каюте капитана Немо или в вигваме Чингачгука. Только на самом интересном месте «лодка» неожиданно «всплывает» одновременно с поднятием крышки парты, книга улетучивается вместе с твоими грёзами, а ты вновь оказываешься на уроке. Самое трудное – вернуть книгу, оказавшуюся в руках учителя.

  Успел
  Дома книги от меня прятали братья. Всё тщетно. Мог потратить полдня в ущерб урокам, но книгу находил и, отложив нерешённую задачку (спишу на перемене), «проваливался» в очередную  бездну океана.

  Старшие братья ходили в первую смену, я – во вторую, а потому, кроме обязательных домашних  уроков, я должен был навести порядок в комнате: всё прибрать, привести в божеский вид. Младший – в яслях, мама по гудку – на работе. Полы не мыл, но подмести – святое дело. По крайней мере, так считали мои братья.

  И вот, наконец-то, я дома один! Покой и тишина действуют расслабляюще. Беру ранец, достаю школьные принадлежности. С чего начнём? Математика … – оставлю напоследок. Русский … –  ерунда (перед уроком прочитаю)! И тут как-то незаметно в руке оказывается не дочитанная на уроке книга. Волшебный мир фантастики, как чёрная дыра, затягивает мгновенно и надолго.

  В своё время срабатывает «реле». Я в ужасе смотрю на «кошачьи глазки» ходиков, хитро посматривающие на меня со стены, и пошло! Тетради, учебники – в ранец, недочитанная книга – на прежнее место. Хватаю веник – и пыль столбом по комнате и кухне! Подметаю с таким рвением и усердием, словно у порога меня ожидает приз в виде пирожка с повидлом.

  Едва успеваю подогнать мусор к порогу – мама в дверях. В клубах поднятой мной пыли она такая красивая, что я застываю с веником в руке и с улыбкой до ушей.
Мама всё ещё стоит на пороге, не решаясь ступить на чисто выметенный пол, а из моей груди вылетает вздох облегчения: «Успел!»

  Я хорист

  Вы когда-нибудь наблюдали за собой, идущим в людском потоке? Столько лиц разнообразных, и хоть бы одно тронуло, остановило ваш взгляд. Бывает, мелькнёт красивое лицо и только. Мы даже не успеваем осознать, что привлекло в нём наше внимание.

  В забитом до отказа, словно в ознобе, трясущемся трамвае, среди массы глаз увидел «её» глаза. Вначале безразличные, затем в них что-то блеснуло, словно включилось реле времени. Мы как-то сразу узнали друг друга и стали пробиваться сквозь толпу, пока не оказались рядом. Не помню, в каком классе мы с ней учились, но точно знаю, что не выделял её среди других девчонок. Была другая, которой писал записки на уроке, чтобы незаметно положить в карман её пальто и с замиранием в сердце, из-за угла смотреть, как она  читает её, оглядываясь по сторонам.
 
  И всё же мы были рады друг другу, говорили и говорили, словно влюблённые при встрече, не замечая грохота трамвая, и вдруг, словно опомнившись, она сказала:
  – Познакомься, это мой муж.
Я перевёл взгляд на стоявшего рядом с нами молодого человека приятной наружности.
  – Андрей, – представился он и улыбнулся.
  Я назвал себя, и уже втроём мы вспоминали то, что было для нас близким. Из разговора я понял, что это счастливые люди, им хорошо вдвоём, а сейчас они направлялись в заводской Дом культуры, где оба занимаются в народном хоре.
Они так увлечённо рассказывали, что я невольно тоже решил испытать себя, пусть в хоровом пении, потому что всегда любил петь и считал, что пою неплохо. Эта встреча в трамвае разбудила, как оказалось, всё ещё тлеющее желание, и мне вновь захотелось петь.

  И вот я в Доме культуры. Нахожу комнату, где занимаются хористы. Руководитель хора, услышав, что хочу здесь заниматься, предложил мне что-нибудь спеть. Небольшая комната сразу же до отказа заполнилась желающими услышать «будущую знаменитость». «Как? Петь при всех?» – засмущался я. От одной только этой мысли меня сковал ужас. Видя моё состояние, руководитель выпроводил хористов за дверь и, доброжелательно кивнув мне головой, сказал: «Ну что, продолжим?».
 
  Так буднично произнесённые слова магически подействовали на меня. Куда девалась робость, с которой только что стоял. Что буду петь? Я лихорадочно припоминал слова из песен, но, ни одна из них не подходила. Я это точно знал, я был уверен в этом. Все ждут чего-то … А, будь что будет.
 
  Закрыл глаза, чтобы не видеть полуприкрытую дверь, и запел: «Вот мчится тройка почтовая по Волге-матушке зимой. Ямщик, уныло напевая, качает буйной головой…». Как я пел! Я не пел, летел по Волге-матушке-реке, и снег вихрился за санями! Только до конца не допел: не знал всех слов. Однако и этого оказалось достаточно. Мои глаза сами по себе раскрылись, и я увидел распахнутую дверь и улыбающиеся рожицы хористов. Кажется, никто не заметил моего состояния. Спасибо за это тусклой лампочке, что висела  под потолком, и самим хористам, каждый из которых  в своё время прошёл через это же самое.
 
  Какое счастье, что так быстро закончилось испытание! Я стал хористом! Вот только самолюбие моё жестоко пострадало. Удар, под дых. Как так? Всегда был  первым голосом, а здесь – вторым, да ещё  поставили на самый верх, под потолок.
На третье занятие не явился. Как знать, возможно, жизнь пошла бы по другому руслу, тогда и не пришлось бы мне писать об этом.