Ночь Творила
(о доброй женщине Таисье К.)
Накануне Ивана Купала у нас в деревне умные люди спать не ложатся. Умные люди знают, что ночь про-спишь, утром не разгребёшь. Каждый год молодёжь по деревне в эту ночь такое вытворяет, такое…. Нет, уж лучше ночь не поспать, подежурить, да избежать не-нужных неприятностей. Но одному мало радости сидеть, глаза в темноту таращить. Вот и собираются соседи группками, спать не так хочется, сидят байки друг другу рассказывают.
В этом году три соседки с вечера собрались у дома деда Михеича: Катерина, Валюша и Верка. Почему у этого дома? Да он как раз между их домами посерёдке и находится. У деда тут берёзы, на дрова привезённые лежат, с десяток будет. Вот на тех берёзинах женщины и пристроились. Дома все управились, коровок подоили, молочко процедили. В ограде, где, что не так лежало, всё попрятали, да и мужиков накормили, не забыли. Темнеть стало. А в эти дни долго не темнеет. Солнце село, запад неба догорал. Сначала Катюха с Валюхой пришли на дрова-то к деду. Разговор завели. Потом к ним и Верунчик присоединилась. О чём разговоры-то? Да про этот день, а, вернее, про ночь эту чудесную. Каждая в своей жизни разное повидала. Опыт не малый у каждой имеется. Вот и стали они вспоминать, что, где, когда творилось. Она и ночь-то недаром так называется – НОЧЬ ТВОРИЛА.
Катька махнула веткой черёмухи, она ей комаров отгоняла. Да махнула она на окно Михеича:
– Что-то свету у деда нет. То ли спит уже, то ли где бродит. Опять все чудеса проспит у себя в ограде. Сиди тут ему карауль, как бы, что ему не напакостили. А ему уже немало раньше доставалось. Молодёжь любит над ним пошутить. Лет пять назад, помните, Тимоха рябой здесь жил, потом они переехали в соседнюю деревню. Ох, он и организатор был боевой. Не позавидую я тем, кто с ним теперь рядом живёт. Что они тогда деду учи-нили. У Михеича в ограде одежонка висела: штаны да рубаха, сохли. Он под дождь в этот день попал. А на завалинке сапоги стояли. Так вот этот Тимоха с ребя-тами всю его одежонку на черёмуху подвесил, на са-мый верх и сапоги тоже. И ещё табличку прикрепил: «Продаётся», а рядом цены в долларах указал. И ведь не поленились, на верхотуру слазили. Черёмуха, вон она какая у деда мощная, раскидистая, старая. А ловкий какой был Тимоха, и собаки на него не лаяли, за своего признавали. Полдня дед бегал вокруг дерева. Потом малец Санька снял ему одёжку за мороженое, а табличку не тронул, она всё лето на ветру полоскалась.
Потом Верка включилась в разговор:
- А вот я, когда в девках была, я в Ельцовке жила у папы с мамой. У нас там тоже всякие случаи были. Школа у нас там была старенькая деревянная. А туалеты на улице. Берёза росла большая, слева от неё кабинка с буквой М, а справа с буквой Ж. Так оно всегда было, так привыкли. А в стороне отдельный туалет стоял для учителей. А после Творилы всё поперепутали. М и Ж местами поменяли, а учительский туалет вытащили на самую середину проезжей дороги. Это надо, такую тя-жесть двигали, и не поленились, заставь их это днём по договорённости делать, в жизнь не стали бы. Вот утром стоит народ наш и решают, кому в какой отсек идти налево или направо. Пришёл завхоз Семёныч и краской всё поисправил, всё на место поставил. А учительский ящик трактором на место волокли. Смеху было, ругани.
Потом эстафету рассказчицы Валюха переняла.
– Эх, женщины, это ещё ничего, это всё ещё на место вернуть можно. А вот на Калиновском краю в том году совсем не полюдски поступили. Огурцы у Федоры на грядке все повыдернули, и плети на ограду повесили. А огурчики только – только пошли. Это не полюдски, говорю я вам. Люди трудились, о зиме думали, а их без запасов оставили. А у нас в том году калитку сняли с петель и к кустам смородины приставили. Проспали мы с Николаем. Смех и грех. Но всё таки не так обидно, как Федоре.
Где-то в стороне послышался смех, пробежала стайка ребят.
– И, что им не спится. Куда матери смотрят. Ведь тоже вытворять понеслись, – проворчала Верка.
Женщины разошлись дозором по своим дворам, проверить всё ли в порядке. Мужиков своих проведали и через полчаса опять встретились у Михеича на дровах. И разговор опять в том же русле потёк.
- А помните в том году огромный камень, глыба целая, на дорогу вытащили. И откуда у них силушка берётся. Три дня эта глыба там пролежала, всё движение тормо-зила. Потом трактором её в овраг уволокли. Ведь и участковый дежурит, и мужики вроде как дружинники ходят, всё равно, что-нибудь да натворят.
Долго ещё разговоры женщины вели. Потом по своим дворам безопасность проверяли ходили. Тихо было на улице. Дело к утру уже шло. Спать захотелось.
- Ну что, миновала нас напасть в этом году, - так они порешили,- Пора по домам. К утру уж, наверное, все спать разбрелись творильщики.
И, вправду, тишина стояла, только птички кое-где по-пискивали. Собаки и те не лаяли. Отправились женщины восвояси, к мужьям своим под бочок. И поспали-то часа три, может быть.
В деревне, особенно летом, подъём ранний. Ко-ров доить надо, да в стадо провожать, да и вообще управы много. Первое, что Катерина увидела, так это то, что те берёзы, на которых они ночь коротали, по всей дороге раскатаны.
- Во! - Воскликнула Катька, - когда это они успели, уже делов деду понаделали. Ещё подумает, старый, что это мы тут сидели, да и набедокурили.
Но это ещё не всё. Очень удивилась Верка, когда у себя под летней крышей обнаружила привязанной Валюшину коровку, а та пошла доить Розку, а вместо неё Вер-кина Ночка на привязи. Погнали женщины чужих коров на обмен, сами хохочут.
- Вот это мы даём. Сторожа-то мы некудышные, оказывается.
А утром по всей деревне одни разговоры про ночные приключения.
- У Михайловны всю поленицу дров разобрали. Теперь снова надо складывать.
- А Семёна бобыля закрыли на палку. Сосед его только к обеду выпустил.
В общем, что говорить, повеселилась молодёжь, поразвлеклась. Но на том всё не закончилось, а как же, ещё целый день обливаний да купаний впереди. Бере-гись народ! Да, весело живёт деревня.