История человечества началось с того, что социальная среда требовала от людей все новых и новых мыслей, идей, но, одновременно, утилитарным словом ограничивала культуру их мышления. В результате, мысли, идеи то там, то здесь неизбежно утрачивали свою свободу и постепенно начинали проявлять свою беспомощность в глобальном масштабе. Теперь эта беспомощность проявляется все нагляднее в разных областях деятельности людей, а попытки её преодоления остаются безуспешными. Отдельные идеи, мысли человека продолжают попытки вернуть свою свободу в науке, литературе, поэзии, но, продолжая прибегать к помощи утилитарного слова, все они оказываются безуспешными. Трудность поиска утраченной свободы только возрастает, поскольку свобода мыслей, идей, мышления и слова для людей является не политической, а философской проблемой.
Философия Мартина Хайдеггера посвящена обретению разумом, мышлением своей свободы. Он справедливо считал, что для этого существует единственный путь, который начинается от таинственного «другого начала» ВСЕГО. Читать Хайдеггера сложно, поскольку «другое начало» он конкретно не предлагает, но вопрошает о нем постоянно, когда утверждает его необходимость. Философия Хайдеггера очень похожа на философию Гегеля своей незавершенностью. Обе эти философии интересны своей недосказанностью, своим молчанием о самом главном – о первоначале ВСЕГО. Однако молчание Хайдеггера убеждает, что слово, как солнце во вселенной, пройдя отмеренный ему исторический путь, уже состарилось. Оно остывает на наших глазах, его огонь гаснет, превращаясь в одну глобальную «черную дыру». Но именно это угасающее слово, растратив почти всю свою энергию в прошлом, претендует на вечное царствование, угнетая людей, извращая их свободу творчества, держа их мысли мертвой хваткой в своей власти. Тусклое, гаснущее слово, стремится навсегда лишить разумную мысль свободы, превратить её в свою бесправную служанку, вынужденную ради сытого существования отказаться от того, что подарит ей вечную жизнь.
Удивительно, но сам Хайдеггер высказывался не раз о том, что он будет понят по-настоящему только в России. Может быть – это и так. Вероятно, Хайдеггер имел все основания для такого ожидания. Он не пояснил эту свою мысль о России. Возможно, он промолчал потому, что его ожидания оправдаются именно в России тогда, когда там дело пойдет не только о русской идее, русском патриотизме, очередной перестройке, а о первоначале ВСЕГО.