Художественный перевод с французского языка книжки CANNELLE, OU ES-TU ? / JEANNINE MARIGNAC, 1977.
Глава первая.
Подарок тетушки Анны.
Нашей героине 11 лет. Её полное имя Моника, но все предпочитают называть девочку Муной. Это домашнее имя, оно звучит немного странно, но никто не знает, почему её так зовут.
Муна – единственный ребенок в семье, у неё нет ни брата, ни сестры. Когда Муна родилась, мама заболела после несчастного случая во время катания на лыжах – наверно, она слишком сильно разогналась – и доктор сказал, что ей не следует больше рожать детей. Папа, которого Муна зовет просто по имени – Жан-Полем – объяснил, что ему и маме было очень тяжело отказаться от мечты иметь большую семью, и что лучше об этом больше не говорить.
«Как же это печально. Не столько даже для них, сколько для меня» - думала Муна. Очень раздражает, когда взрослые, которые, определённо, иногда бывают такими странными, говорят тебе: «Тебе так гораздо удобнее и спокойнее». Но Муне ЧЕРЕСЧУР СПОКОЙНО живётся! Иногда так хочется, чтобы ей меньше занимались, чтобы её меньше баловали и, чтобы ей даже, напротив, немного досаждали. Хорошо, что есть такая штука, как друзья, и их в доме Муны предостаточно. Это и Изабель, и Софи из третьего подъезда, и шумная компания из пятого, которой все жильцы вечно недовольны. Ребята любят кататься на роликах по Плите. Плитой прозвали большую бетонную площадку рядом с домом, окружённую газончиком и карликовыми деревьями, а весной даже цветами. А ещё на Плиту машинам въезд категорически запрещён. В шестом подъезде поселился очень симпатичный мальчик Жики, недавно переехавший из Стокгольма.
Муне нравится её большой современный дом, и самое главное, что жить в нем скоро станет ещё веселее, ведь скоро у ребят появится свой Клуб!
Но для Мамы жизнь в нём вовсе не так безоблачна. Она говорит, что никто здесь друг друга не знает, что лестничные клетки мрачноваты: «Хлоп, выскочил из этого жуткого лифта. Щёлк, повернул замок в своей двери. Зашёл в квартиру, заперся на ключ, и можно даже помереть в своём углу, сосед напротив всё равно об этом ничего не узнает».
«Вот это-то, говорит независимый Жан-Пьер, как раз и замечательно. Нас никто не знает, мы никого не знаем. Живём себе спокойно и свободно».
Что ж, каждый видит вещи по-своему... И чего только на свете не бывает. Самое главное – обжиться в своей квартире. А им, Жан-Пьеру, Маме и Муне не так уж плохо там, наверху, на восьмом этаже их нового дома.
Сестру Жан-Пьера зовут Анной. Она работает медсестрой. А ещё она мама или хозяйка (это кому как больше нравится) Фанни, длинношерстной черной с подпалинами таксы, которую она просто обожает.
Сегодня она пришла на ужин к брату и своей невестке. Во время аперитива Жан-Пьер обращается к своей сестре:
- Девочка моя, говорит он (они с ней всегда разговаривают так, как будто им всё ещё 10 и 12 лет), - бедняжка, да ты совсем с ума сошла. С твоей жизнью, твоим расписанием работы, с твоей изматывающей профессией завести собаку, чтобы усложнять себе жизнь, это просто абсурд! А вдобавок - ещё и сучку.… А теперь - дальше некуда - полный идиотизм - беременная!
Муна только вошла. Она сегодня немного задержалась в школе. И, услышав последнее слово, она бросилась тете Анне на шею:
- Беременная, беременная, кто тут беременная? Неужели ты, тётя Анна, какое же счастье!! Какая чудесная новость, поздравьте меня, я стану тётей!
- Ах, нет, к тому же, если бы у меня был ребёнок, то он приходился бы тебе двоюродным братом или сестрой, но никак не племянником. Но речь вовсе не обо мне, а о Фанни. Ты же знаешь, что месяц назад я отправляла её на случку. Помнишь, я рассказывала тебе о поездке в деревню и про то, как она с презрением отвергла жениха, которого я ей подобрала?
- Да-да, припоминаю. Был очаровательный господин Такс, имя его я не сейчас не припомню, но оно точно было чудесным, и ещё он, кажется, с блестящей родословной... Ура!
К огромному неудовольствию Анны, Жан-Пьер рассмеялся. Она не очень-то любила, когда кто-то смеялся над самой Фанни или над чем-то, связанным с ней, включая её благородное происхождение.
- Может быть, это мой снобизм, честолюбие, если тебе угодно, - произнесла Анна, проглатывая бисквит с сыром, - пускай так. Но вреда оно все равно никому не причиняет. Я люблю такс, а особенно длинношерстных, я люблю их характер (их несносный характер!), люблю их шелковистую шёрстку, изящные мордочки, люблю их особенную нежность и смелость. Люблю их, и всё тут! (Она хохочет). И потом, беспородных всегда сложнее пристроить. А я не хочу, чтобы Фанни дала жизнь несчастным, возможно, очаровательным, но, к сожалению, далеко не всегда желанным щенкам. А для чистокровных я легко найду подходящих хозяев. Это глупо, но это так. К тому же, одного я оставлю себе…
- Да ты с ума сошла! вторая псина... У тебя всего две комнаты!
- У меня есть еще балкон, и потом, Фанни часто остается одна. Вдвоем им будет не так скучно, вместе веселее, они смогут играть сами. Собака игрива всю свою жизнь, причем любая, даже старая или больная. И в этой способности заключается собачье превосходство над людьми, это умение играть, которое мы теряем с возрастом и даже не замечаем, что когда-то утратили его навсегда. Видишь ли, с двумя в этом смысле мне будет даже проще.
- Трам-пам-па, ты сведешь меня с ума…
Жан-Пьер встаёт и, напевая эту песенку, подходит к дочке и ненароком целует её. Но Муна не обращает на него никакого внимания. ;Чуть бледная она стоит посредине комнаты.
- Анна, тётя Анна... скажи... А ты можешь отдать мне одного?
Фраза повисла в воздухе. Все замолкли, слышна только игра кубиков льда в бокалах взрослых. Муна замерла; она ждёт. Она такая хорошенькая: её светлые волосы заплетены в скромные, аккуратные, почти белоснежные косички, джинсы подчеркивают сзади её чуть округлую фигуру, а ещё на ней свитер цвета спелой вишни. Она напряжённо ожидает, всё в ней натянуто, как струна. Её темно-голубые глаза чуть наполнились влагой. Она взглянула на Анну, потом перевела взгляд на Жан-Пьера, на Маму.
- Боже, конечно же! Милочка, я охотно отдам тебе щенка. И я считаю, что ты давно уже должна была завести собаку. Я так думаю, поэтому и говорю.
- Да ты вечно слишком много думаешь и слишком много болтаешь.
Жан-Пьер не на шутку рассержен. Он садится с крайне недовольным видом. Не нужна ему в его собственном доме какая-то шавка, но с другой стороны это ведь так жестоко - огорчить Муну своим отказом. И потом… она же, и, правда, дома совсем одна. Собака, ну, собака это всего лишь собака, в конце концов, какое-то живое существо, которое может стать компанией, с которым можно, наверное, стольким поделиться. Похоже, малышка придает этому такое большое значение. Это Анна виновата, зачем ей нужно было начинать весь этот разговор. А, может, завести золотую рыбку или даже маленькую птичку…
- Муна, а может, заведём лучше рыбку?
Муна не отвечает.
Нерешительно и скорбно он смотрит на свою жену.
- Дорогая, а что ты об этом думаешь?
Мама лишь всплеснула руками и засмеялась.
- Ну, я даже не знаю! Если ты, Муна, обещаешь заботиться о ней сама, если ты обязуешься утром выгуливать её перед уроками, я не против. Я обожаю животных, если только они меня не беспокоят. У меня никогда не было питомца, но я не прочь попробовать завести его сейчас. Только пойми, что это не игрушка, которую выбрасывают, если она надоела. Если заводят собаку, то ей занимаются, о ней заботятся, ну, вот как Анна о своей Фанни … ну разве что без таких перегибов.
- Ну, так что?
- ...к тому же такса, хм, это даже забавно, и она не занимает много места. И мне компанию составит. Пожалуй, я тоже не имею ничего против.
Ну, вот, получилось! Муна расплакалась. И вот она в объятьях Анны, она, в порыве благодарности, зацеловывает ее.
- Спасибо, спасибо, спасибо!
- Прекрати же меня так облизывать. Вот появятся щенки, и будут этим заниматься.
И вообще ты рано радуешься. Чтобы тебе достался щенок, их должно родиться не меньше трех. Один мне, другой обязательно семье их отца, и только третий или третья тебе.
- А сколько обычно их рождается? Много?
- По-разному. Всё зависит от породы. У овчарки, например, в одном помёте может быть девять, а то и десять щенят. Но не у таксы. Понимаешь ли, беременность у них усложняется длинным туловищем и хрупкостью позвоночника. В общем, можно рассчитывать на двух, четырех, иногда на шестерых. Вот видишь, у тебя неплохие шансы!
- Ура!
Муна захлопала в ладоши, все ещё продолжая плакать.
- Муна, вытри нос. Высуши глазки, ну же, не плачь. Хотя нет, лучше поплачь. Говорят, что слёзы радости сладки, а не солёны.
В объятьях тети Муна смеётся, но она всё еще всхлипывает. Папа приносит ей рюмочку порто.
- Ну-ка, это стоит отметить, давайте чокнемся за будущих детишек Фанни.
Каждый выпивает за их здоровье. Решено, да будет так. Сегодня 23 марта, и именно сегодня судьба той, которой суждено родиться тремя неделями позже и получить имя Карамель, была решена в обстановке веселья и нескончаемой дружбы.
Глава вторая.
Рождение Карамель.
Муна уезжала на пасхальные каникулы к заливу Аркашон. Впервые дни каникул показались ей долгими: ей хотелось вернуться обратно поскорее, и особенно, особенно, узнать родила Фанни щенков или ещё нет. И вот он, момент возвращения. Путешествие прошло хорошо; пели хором кучу песен, новых и старых, которые тоже очень красивые. Вот и Париж. На платформе толпа народу, надо бы отыскать родителей. Вот они. Смотрите-ка, Мама надела новое платье красивого голубого оттенка. Оно так ей идет.
- Дорогая, вот и ты! Не очень загорела, но всё равно выглядишь неплохо... Мне кажется, что ты немножко поправилась... за 2 недели, это замечательно.
- Прощай, до встречи, мальчишки, пока, Бриджит, пока Мирей, до скорого, спишемся, а твой номер? а твой адрес...
Родители получили своих чад обратно, каждый погрузил свой рюкзак на спину и направился к выходу. Жан-Пьер взял чемодан Муны, который немного тяжеловат. А ведь надо ещё попрощаться с вожатыми, обнять руководительницу отряда девочек.
- Ситроен, прозванный в народе «две лошадки» уже на месте.
Муна сгорает от нетерпения. Она не смеет ничего спросить, но все её мысли исключительно о Фанни. Машина покидает вокзальную парковку, въезжает на бульвар Опиталь и мчится к Монпарнасу.
- ... а Фанни, как она там?
- Это случилось, милая, позавчера. Всё хорошо прошло, как по маслу. Щенки вышли без проблем, по очереди. Их четверо.
- Какое счастье, это просто замечательно! - Муна подпрыгнула на заднем сидении и тут же вскрикнула, потому что сидения в Ситроене не такие уж мягкие. - Мам, а доктор приходил, ветеринар?
- Нет, понимаешь ли. При обычных обстоятельствах собаки рожают сами. Они прогрызают пузырь, в котором щенки находятся, будучи в животе, а потом хорошенько их вылизывают. В акушере нет никакой надобности. Ты можешь выбрать мальчика или девочку. Пойдем сегодня вечером. Анна днём занята на работе, но она вернется к шести.
- Ты их уже видела?
- Нет, я решила дождаться твоего приезда. Ведь это касается тебя в первую очередь, ты же станешь приемной мамой для щенка.
- Молодец, что дождалась меня.
Муна поцеловала свою маму. Она взволнована, но меньше, чем ожидала. Ей слегка тревожно на сердце. А если щенок ей не понравится, что же, она не будет его любить? Ведь никогда не угадаешь.
В 7 вечера того же дня.
Анна приоткрыла дверь. Фанни заливается лаем. Она подходит поближе к двери, что бы посмотреть, кто пришел, размахивает своим большим хвостом-опахалом, что бы показать, что она хорошо воспитана и узнала своих друзей, но она не задерживается надолго и быстро убегает вглубь маленькой квартиры.
- Она расположилась в гардеробной, объяснила Анна. Я поставила туда большой ящик, выстланный газетами. Она там ощенилась и возится теперь с маленькими. Когда они начнут ходить, тогда посмотрим... Едят они хорошо и выглядят крепкими. Фанни вернулась прилечь. Четыре щенка сосут её, жадно причмокивая. Она без тени волнения посмотрела на приближающихся гостей своими красивыми, внимательными карими глазами, потому что она их знала и доверяла им, однако она не теряла бдительности. Щенков было трудно хорошенько рассмотреть, так как они одновременно прижимались к своей матери и друг к другу. Напившись до отвала, они перестали дергать соски. Анна взяла одного на руки и положила на пол. Он прополз немного, такой маленький, даже крошечный, с довольно толстыми лапами и чёрный. Можно даже сказать, что он больше похож на крысу или на крота.
- Понимаешь, они ещё не открыли глазки, ещё не видят, но это не мешает им отыскивать мамкины соски, что бы досыта напиться.
- Анна, а это точно таксы? Ты уверена в этом? У них нет фанниного острого носа, её больших ушей, хвоста, меха, они же совсем на неё не похожи.
- Конечно, это таксы, и они весьма недурны. Знаешь ли, через несколько месяцев их мордашки вытянутся, заострятся, они станут привычного цвета, потому что шерсть, которой они сейчас покрыты, выпадет, и вырастет настоящий мех. Я думаю, что вот эти будут каштановыми, а другие, возможно, в мать, черными с подпалинами. Как я тебе и говорила, семья отца имеет право на одного щенка. Они выбрали этого крепкого мальчика. Я возьму вот эту, первую появившуюся на свет, я сразу решила, что она будет моей. Я назвала ее Клюквой. Вот видишь, ты ещё можешь выбрать между мужским и женским полом.
- А ты кого мне посоветуешь, Анна?
- Мне очень нравится вот эта, она хитрая, всегда первая у сосков; я думаю, что она будет не такая тёмная, как остальные и вот почему я решила дать ей имя Карамель. Ты можешь поменять его, если захочешь. Ты полностью свободна в выборе. Но единственная твоя обязанность – это соблюсти правило. Этот год буквы "К".
- Что это значит, год буквы "К"?
- Это правило: к моменту получения родословной, нужно выбрать имя, начинающееся с буквы года. Таким образом, все породистые собаки записаны в Почётную Племенную Книгу, если они родились в одном году в любом месте во Франции, имеют одинаковые инициалы имен и фамилий.
- Почему имени и фамилии? У собак тоже есть фамилия?
- Да, есть, припомни, как ты смеялась, когда я перечисляла тебе громкие титулы Джамбо, отца. Я не понимаю, почему заводчики так часто выбирают экстравагантные имена. Я тебе покажу как-нибудь родословную Фанни - ты увидишь, это восхитительно.
- И малыши будут записаны согласно своей родословной...
Муна задумалась; она немножко смущена. Ей хотелось бы потрогать щенка, подержать его на руках, прежде чем решить. Но она не осмеливается. Будучи настоящей городской девочкой, она впервые видит самку с приплодом: она почти напугана; что-то крошечное, но в то же время живое. Оно шевелится, такое хрупкое, но ему суждено стать собакой.
А взгляд Фанни, её спокойствие, она, всегда, будучи такой игривой, такой резвой, эта манера, с которой она вылизывает своих детишек - увлечённо, ласково, но в то же время почти грубо! Это впечатляет. Она переворачивает их, что бы почистить их не причинив боли, лижет, вылизывает еще. Она занята, поглощена, и честно сказать, она выглядит знающей очень хорошо, что ей нужно делать. Муна не перестаёт об этом думать. Где, где же она этому научилась?
- Как они ходят в туалет? спрашивает Мама.
- Их мать об этом заботится. Она всё проглатывает, по крайней мере, столько, сколько они выпили её молока; она заботится об их внешнем виде, обязательно, не переставая.
- Вот оно как, природа всё предусмотрела! К счастью, в организме женщин всё тоже неплохо продумано. Итак, Муна, ты выбрала малышку Карамель?
- Да, я определилась. Когда я её могу забрать, Анна?
- Ты должна оставить её с матерью хотя бы на два месяца, даже подольше, если можно. Подождём каникул. Ты поедешь в деревню с Бабушкой. Тогда ты её и возьмешь; так у вас двоих будет время, чтобы ей заняться.
Муна разочарована. Разочарована тем, что нужно ждать ещё так долго, хоть ей и не хочется в этом признаваться, все же расстроена внешним видом маленького существа, которое действительно слишком маленькое и слишком некрасивое. Как она только что сказала, возможно, слишком категорично, оно ни капли не похоже на собаку, оно вообще едва напоминает животное!
К счастью, этому чувству разочарования не суждено долго продлиться. Несколько недель терпения, и Каннель превратится в замечательное создание, в настоящую живую игрушку. Игривая, забавная, ласковая, вместе с другими щенками она составляет умилительную ватагу. Анна приспособилась; она выделила им место, при этом, не позволяя им причинить себе слишком много ущерба. Её соседи - консьержка, Муна, Мама, все помогали ей, чтобы щенки не страдали от напряженного расписания её работы. Надо отметить, что Фанни просто замечательная мама и, что она потрясающе заботится о своих детях. Они вместе развлекаются, много спят, растут согласно норме. Они больше не похожи на крыс, но выглядят ещё не совсем как таксы. Муна ждет теперь с лихорадочным нетерпением тот великий июльский день, когда Карамель станет по-настоящему ЕЁ собакой.
За эти два месяца, Анна превратилась в настоящего «профессора по таксам», чтобы Муна и Мама (Жан-Пьер пока остается в стороне) тоже стали квалифицированными специалистами, перед тем как забрать к себе маленькую Карамель. Неоднократно, Анна, когда уходила из больницы пораньше, приходила к ужину; она даёт указания, которые Муна с трепетом выслушивает и тотчас записывает в блокнотик.
«Что такое такса? Собака, которая не была распространена во Франции и которая появилась, прибыв в основном из Германии к 1950 годам, стремительно «войдя в моду». Она не похожа ни на какую другую собаку, даже на бассета, с которым она, однако, схожа, но у нее нет его кривых лап. Ее часто считают страшной, уродливой, нелепой. Она вызывает, несмотря на ее симпатичную голову, приступы остроумия у насмешников - или глупцов – «А, посмотрите-ка на этот ходячий пуфик» - или другие идиотские шутки. Поэтому хозяевам такс нужно запастись терпением, мудростью, чувством юмора. Более лестно вести на поводке красивую овчарку, ирландского сеттера, борзую...
Чтобы лучше разобраться в том, что такое такса, эта очаровательная собака, к которой привязалось очень много народу, стоит обратиться к тексту Стандарта. Стандарт это точное определение свойств породы и требований к ней, установленное клубами любителей страны происхождения и распространенное Международной Кинологической Федерацией. Собаководы, жюри конкурса должны придерживаться определений Стандарта. Вот эти определения для таксы, точнее для такс, так как существует три разновидности, жесткошерстная – самый простая, гладкошерстная - самая распространенная и длинношерстная.
Общий вид - низкорослые, вытянутые, растянутого, но плотного телосложения, голова изящная, гордо поднятая. Несмотря на короткие по отношению к туловищу лапы, собака не должна казаться ни уродливой, ни неуклюжей или скованной в своих движениях. Она не должна быть худощавой (узковатой) как ласка.
Свойства - умная, с характером, очень выносливая, очень активная, все чувства сильно развиты. Благодаря своему телосложению и характеру особенно подходит для норной охоты. Очень храбрая, она без колебаний готова атаковать крупную дичь - кабана и оленя, но она сделает это осторожно, и когда она поднимает лай о затравленном звере1,то редко случается, что она позволяет ранить себя ..."
1лаять, затравивши зверя, означает: охотничья собака стоит, не подпуская к себе близко зверя, которого она преследует - лису, кабана, лая на дичь пока не подойдет хозяин.
Муна, как завороженная, слушает читающую Анну. И она приходит к выводу, что маленькое животное, которого ей доверят, это необычное существо. Достойна ли она этой принцессы?
- Скажи-ка, прервала вдруг Мама, ты не думаешь, что лучше взять храбрую дворняжку? Она не будет снобом, эта Карамель?
Муна хохочет, а Анна объясняет:
- Знаешь ли, люди, которые не любят собак, или которые их не знают, не понимают что в одном семействе, семействе собачьих - существуют разные породы с разными характерами, присущими только им качествами, и что может быть полезно, и даже иногда увлекательно, сохранять их. Ты не можешь заставить борзую пасти овец, не можешь заставить пуделя охотиться на зайца. Нельзя сравнивать игривый характер пуделя с высоким чувством собственного достоинства у чау-чау, с чувством юмора фокстерьера, с невозмутимостью датского дога!
- Ты здорово в этом подкована, Анна!
- Да уж не настолько. Ты очень скоро заметишь, твоя собственная собака заставит тебя интересоваться другими собаками; твоя любовь к ней откроет твоё сердце для любви к другим животным, которые все, как и мы, являются живыми, чувствующими существами.
Глава третья.
Каникулы
Жан-Пьер выбрал специальную собачью корзинку, круглую корзину, украшенную голубой в цветочек подушкой. Любимый цвет их семьи именно этот. Муна с бабушкой купили в деревенской бакалее две пластиковые миски - конечно же, тоже голубые - одна для воды (Анна сказала: в её распоряжении всегда должна быть свежая вода), другая для корма (Анна сказала: пока что по 6 маленьких приёмов пищи в день: 50 граммов мяса, немножко моркови, хорошо отваренный рис, и одно яйцо в неделю). Всё это было старательно записано в тот самый блокнотик, который стал дневником Карамель; меню, указания, данные Анной, имя и адрес ветеринара, номер телефона скорой помощи в нерабочее время. Сегодня, третьего июля появилась запись: "Прибытие Карамель в Жарро." Друзья Муны, бабушкины соседи, все были предупреждены. Приятели никогда не видели таксу, но собаки не были для них в диковинку, и они считали, что об этой Карамель слишком много разговоров. Вот папин "двухлошадный" ситроен, в полдень въезжающий в сад с громким предупреждающим гудком. Жан-Пьер выходит из машины, идёт поцеловать Бабушку. Он держит в своих руках чёрный комочек, кладет его на землю... Уа... Уа... Карамель опробовала свой пронзительный голос, она издает что-то похожее на лай. Это несерьезно, скорее тявканье, чем лай. Припрыгивая, она радостно бросается то вправо, то влево, нюхает траву, катается в ней. И Муна тоже прыгает от радости и от возбуждения. Она ходит за ней по пятам, прижимает к себе, берет её на руки. Вместе они обходят весь сад, который совсем не велик.
- Я не хочу, что бы она повырывала мои цветы, говорит Бабушка. Её надо сразу начать приучать к хорошим манерам.
- Попробуем.
В течение дня деревенские ребята познакомятся с собакой. Она кажется всем очень красивой, забавной, но с хитрецой. Господин Дюваль, сосед, который занимается бабушкиным огородом, искренне любуется ею.
- Это породистая собака, определённо хорошая охотница. Надо дать ей поохотиться с твоим папой!
Муна ужаснулась этой мысли, но действительно, она всюду что-то вынюхивает, она уже пробует рыть землю в поисках нор.
- Нет, нет, твердит бедная Бабушка беспокойно, не давай ей рыть ямы в моей лужайке. Хоть и маленькая, а убытку от неё не оберешься, просто невероятно…
Но хозяйка собаки, которая хорошо усвоила уроки Анны, важно отвечает, что все дело в её инстинктах, качествах таксы, отваге, нюхе.
- Знаешь ли ты, что такса охотится на кабана, выгоняет его из логова, нападает на него, это её характерная черта...
Возможно и так! Конечно, когда смотришь на крошечное животное, чей нос только начал заостряться, чей хвост ещё гол и не превратился в опахало, которое должно появиться позже, и которое чем-то похоже на крысу, чем-то на зайца... его трудно представить себе бросающимся на кабана.
Первый день, проведённый Муной и Карамель вместе, закончился радостно, но показался всем немного утомительным. Кормление прошло хорошо. Как было условлено, Муна самостоятельно занималась этим. У собаки очень хороший аппетит, и не похоже, что она хоть капельку переживает из-за разлуки. Еще этим утром она была со своей мамой и сестрой. «Будьте осторожны, вечером она может загрустить», предупредила Анна. Жан-Пьер, снова уезжая, ещё раз настойчиво повторил: « Положишь её в корзинку, корзину поставишь на кухню. Если она начнёт скулить, оставайся непреклонной. Не иди туда, пусть она успокоится, это долго не продлится. Она ещё дитя, и, как все дети, она попробует досаждать всем окружающим, но если ты не поддашься, она быстро заснёт».
Кухня располагается внизу, слева от входа в дом. Справа же, отделенная от неё прихожей, находится большая комната, в которой Бабушка проводит вечер перед тем, как пойти спать. Муна спит в маленькой комнатке возле кухни, обклеенной цветочными обоями. Карамель, похоже, не понимает, почему её посадили в эту незнакомую корзину, холодную, неприветливую, ничем не пахнущую. Она отказывается ложиться, садится на зад, её передние лапы стоят строго вертикально, умная морда смотрит вопросительно.
- Спокойной ночи, щеночек, спи крепко. До завтра!
Её целуют, гладят, закрывают дверь. После секундного замешательства, Карамель осознает, что осталась совсем одна. В большой комнате деревенского дома, в которой блестят медные кастрюли, ещё не темно. Она сходила на разведку, посмотрела, что находится справа, слева и вернулась в свою корзину. Муна и Бабушка ждут в прихожей. Они прислушиваются. Минутная тишина, к несчастью, не продлилась долго. Начался пронзительный жалобный вой.
- Пойдем, милая, пора ложиться, она успокоится через пару минут. Они выходят на цыпочках. Муна ложится в кровать, натягивает простыню и одеяло на голову, чтобы не слышать, но это непросто. Злобное тявканье – тишина – собачий вой. Он то возрастает, то замолкает, то начинает снова. Скоро послышался стук в дверь. Как в таком маленьком существе может быть столько сил и настойчивости? Проходит какое-то время. Бабушка поднялась в свою комнату. Должно быть, как и всегда по вечерам, она читает. Может, она не знает, что Карамель все ещё плачет, что Муна не спит, и, свернувшись клубком в своей кровати, слушает её, готовая ей уподобиться. Ведь она плачет, эта маленькая собака. Можно, разумеется, сказать, что она вопит, лает. Также можно сказать, что она негодует или капризничает, утверждать, что собаки не умеют тосковать... они не мы... можно... можно. Но при всем том, еще вчера, Карамель, которая ещё совсем малышка, спала, прижавшись к нежному и теплому животу Фанни, рядышком со своей сестричкой. Она была счастлива, спокойна, обласкана, умиротворена. Муне вспомнилось, что, когда она была маленькой, ей часто снился кошмар, всегда один и тот же. Ей казалось, что она падает, падает, падает в бесконечную дыру и всё не может остановиться. Она просыпалась, плача, пыталась заснуть, у неё не получалось, она ворочалась и ворочалась в своей постели. Наконец родители слышали её, приходили в комнату, прижимали её к себе, и кошмар исчезал; она закрывала глаза, засыпала, успокоившись. А вдруг с Карамель все то же самое, наверное, этим вечером ей так нужно что бы ее взяли, обняли, приласкали. Её отняли от матери, забрали с собой, даже не спросив, желает она этого или нет, как будто она вещь, а теперь еще и оставили там совсем одну. И это нормально? А ещё требуют от неё, чтобы она молчала, чтобы она поняла... Ну да, собака не игрушка, не робот, а, как сказала мама, она - живое существо. Если она плачет этим вечером, то это, потому что она несчастна, вот и всё, встревожена, потеряна, дрожит... Каприз... легко сказать, каприз... это горе, настоящее, огромное несчастье…
Муна встаёт на цыпочки, тихонько открывает дверь своей спальни - ах, как же она скрипит! - и проскальзывает на кухню. Несомненно, Карамель услышала, как она подошла. Она замолкла, но можно было расслышать, как она дышит и колотит хвостом о дверь. Она хорошо поняла, что кто-то пришел ее освободить. Не дурочка, собачка! Обезумев от счастья, она трется о голые ноги Муны, которая берет её в руки, целует и разрешает ей долго облизывать себе лицо, а та делает это так быстро, как будто хочет её съесть. Несмотря на то, что бабушка ясно сказала, что ей нельзя разрешать лизаться, что это негигиенично.
- Тсс, тише, не шуми. Бабушка не должна нас услышать.
Легко проскользнув по кафелю прихожей, Муна возвращается в свою комнату и ложится в кровать, не выпуская из рук малышку Карамель, которая успокоилась волшебным образом. Пять минут спустя они обе уже спят рядышком. Бабушка в своей комнате довольна: «Так-то лучше, лай прекратился. Жан-Пьер был прав, надо быть непреклонным, только и всего». Но она всё-таки спустилась убедиться, что все в порядке и, что Муна в своей кроватке хорошо накрыта, ведь в деревне воздух чуть холоднее. Да, Муна хорошо накрыта, да, всё в порядке, но совсем не в том, в котором хотелось! Однако, они такие трогательные, маленькая девочка со светлыми волосами и маленькая чёрная собачка, лежащие рядышком на розовой подушке, спящие так безмятежно, что Бабушка не осмелилась их разлучить.
«Ах, малютка Карамель, я боюсь, что ты будешь не очень воспитанной... но у тебя не будет недостатка в нежности!»
День первый.
На следующий день все собрались за завтраком вокруг большого стола на кухне. Окно с видом на сад открыто; ещё прохладно. Вьющиеся розовые кусты в бутонах почти заглядывают в комнату. Карамель уже вышла прогуляться, как настоящая хозяйка, нос по ветру, вдыхая им чистый воздух и различные запахи. Она вернулась, что бы улечься в своей корзине. Муна с бабушкой обсуждали то, чему Бабушка дала название: "капитуляцией перед Карамель".
- Это была её первая ночь...
- Этим вечером она отправится на кухню...
- Бабуля, ну пойми же, прошу тебя. Ты же видишь, что она этого не переносит. Ты же не хочешь, что бы она заболела. Если она не будет спать, будет трястись часами, она заболеет, это точно...
- Мы тоже, шепчет Бабушка.
- ...она может умереть. Её нельзя оставлять одну; я поставлю корзину в мою комнату, в уголок у шкафа. Я обещаю тебе, что она не шевельнется, больше не залезет на кровать.
- Если бы на кровать! в постель...
- Ты думаешь, ты думаешь, что эта милашка была в моей постели!?
Муна рассмеялась.
- Зачем мне думать? Я в этом абсолютно уверена. Я её там видела.
- Нет, расскажи, какая она была?
- Она была просто чудо как хороша, больше похожа на плюшевую игрушечную собачку. Но твои родители разозлятся, это точно; а потом ещё меня обвинят, что я дала слабину. Вот увидишь, они скажут: «Ах, эта старенькая Бабушка, она очень мила, конечно, но она впала в глубокий старческий маразм, что бы ей можно было доверить детей...»
- Какой кошмар! Мои родители никогда не скажут такую глупость! И потом, знаешь, мои родители, когда увидят, какая она очаровательная, я просто уверена, что именно они захотели бы первые взять её в свою постель... Ну, на что поспорим?
Бабушка хохочет. А если она рассмеялась, то это победа. Вечер и трудности, связанные с ним, наступит потом, а сейчас у нашей новой компании впереди еще целый день. Надо начинать дрессировку, воспитание щенка. Сперва нужно позаботиться о внешнем виде. Поскольку щётка и железная расчёска уже куплены, то надо ими воспользоваться. Но у Карамель пока нечего расчёсывать, шерсть у неё ещё не отросла, она лоснящаяся, мягкая, её приятно гладить. Она любит, когда её персоной занимаются, становится неподвижной как статуэтка на столе, на который Муна её сажает, но иногда она проводит теплым языком по лицу хозяйки, когда та её расчёсывает. Потом её ведут знакомиться с друзьями, Мишелем, Паскалем, Мартиной, которые пришли со своей собакой, большой немецкой овчаркой. Все расположились в своём любимом местечке, в конце сада у яблоневой аллеи. Они посадили Карамель на землю рядом с овчаркой. Они такие забавные, один такой большой, другая такая маленькая. И показалось, что большой пёс испугался щенка. Карамель лает, злая, враждебная, её шерсть на спине стоит дыбом. Людо - так зовут овчарку - подходит тихо, аккуратно. Они начинают играть вместе, большой пёс легко ударяет её лапой, и от этого малышка катится кувырком, но это не причиняет ей боли. Так чудесно на них смотреть: такой урок доброжелательности, терпеливости. Паскаль, которому 13 лет и который неплохо разбирается в собаках, объясняет Муне, что крупные собаки почти всегда дружелюбно себя ведут с маленькими, особенно с молодыми, а ещё лучше ладят с самками.
- Естественно, нельзя переходить границы. Их терпение не бесконечно. И часто маленькие собачки этим злоупотребляют, они слишком сварливы, мстительны, иногда злы, словно, чтобы придать себе побольше важности. Большая собака может выйти из себя и разозлиться. Ударом лапы она может сломать ей хребет. Ты должна за ней присматривать, особенно вначале, так как они ещё плохо знакомы, он не считает её частью стаи, друзьями, которые священны.
Тем временем, Людо хорошо ладит с маленькой таксой. Они бегают в траве, прыгают. Карамель счастлива, она покусывает его лапы, лижет его и позволяет облизывать себя.
- Видишь, заговорил Паскаль, возможно, она принимает Людо за свою мать. Скоро она попробует его сосать, но из этого ничего не выйдет. После утренней зарядки все проголодались. Муна сама приготовила сырого рубленого мяса, которое она тщательно взвесила - 50 граммов, не больше, не меньше, морковь, сваренная бабушкой, и капелька оливкового масла, дневной рацион.
- Ха, говорит Мартина, ты кормишь свою собаку как младенца, мне кажется, что это просто позор!
- Почему позор, Мартина? спрашивает Бабушка из кухни.
- Просто есть люди, которым нечего есть...
- Вот это-то и позорно, гнусно, но это касается людей. Карамель здесь ни при чем. В любом случае, будь уверена, что, то, что мы ей даём не подошло бы этим несчастным людям. Мы-то сами хорошо питаемся, и иногда даже слишком. Так что, если мы завели это животное, для нашего собственного удовольствия, ты не думаешь, что это нормально – хорошо его кормить?
- Да, Мадам Лемель, да, это нормально, конечно...
Мартину не убедили. Она думает, что собаки должны есть то, что найдут, тут, там, то, что они смогли украсть, то, что им бросают между делом, или то, что остается. Надо их кормить, конечно, но взвешивать мясо, подливать оливкового масла, которое недёшево стоит...
- Пойми, снова объясняет Бабушка, у породистых собак хрупкое здоровье. Что бы их вырастить, надо принимать меры предосторожности.
- А это, да, мой дядя охотник, он столько рассказывает о своей собаке; кажется, она чемпион.
- А вот теперь тебе не кажется (Бабушка наклонилась к Мартине, и говорит ей на ушко, пока Муна стоит в прихожей), не кажется ли, что это перегиб? Муна так довольна, так радостна.
- Ну, разумеется, заключает Мартина очень серьезно, у неё же никогда не было братика или сестрички, вот почему она рада возможности кем-нибудь заниматься, а ещё командовать.
- Разумеется, повторяет Бабушка, улыбаясь. Ты все правильно поняла.
Июль заканчивается, вот уже и август. Дни становятся короче. Жан-Пьер с женой в свою очередь отправились в отпуск; они путешествуют по Марокко, пока их дочка гостит у Бабушки в деревне. Ей там нравится больше, чем где-либо ещё. А в этом году появилась Карамель! Она подросла, уши вытянулись и покрылись шелковистой шерстью, нос заострился. Скоро она будет такой же длинной, как Фанни.
Анна приехала к ним на денёк в последнее воскресение вместе с Фанни и Клюквой. Муна различает их очень хорошо, несмотря на их внешнее сходство. Три собаки хорошо повеселились в саду, а потом вернулись в дом и улеглись дремать под столом.
- Они меня смешат, говорит Анна, те, кто жалеют несчастных городских животных. Когда я привожу Фанни в деревню, она прогуливается по саду и быстро возвращается, что бы спрятаться под столом или в углублении кресла. Посмотрите на её дочек, они стали такими же.
- Смотри, Анна, Фанни облизывает Карамель, она приводит её в порядок: видно, что она ее узнала. Те, кто говорят, что собаки тупицы и что они ничего не запоминают...
- Вот они и есть тупицы, дорогая, мы согласны. Скажи-ка, ты на каком этапе её обучения? Сначала, как обстоят дела с туалетом?
- Прекрасно, всегда ходит в сад, почти никогда не пачкает в доме. Ходит всегда в одно место, можно сказать, у нее уже выработались привычки.
- Конечно. Сложнее всего будет ей объяснить, когда ты вернешься в Париж, что бетон заменяет траву или землю. Её надо будет приучать к шуму, запаху бензина и мазута, пыли. Многие парижские собаки так нервничают на улице, что могут успокоиться, только вернувшись домой. Там они и облегчаются. Это очень неприятно! Надо подумать о второй прививке, перед тем как ее выпускать. Скажи, а ночью что? Она послушна, остаётся в своей корзинке?
Муна с Бабушкой молча переглянулись. Муна прыснула со смеху.
- А, поняла, продолжает Анна. Не знаю, как Жан-Пьер это воспримет. Ну, ничего, всё уладится... К тому же, подрастая, она будет проявлять все больше самостоятельности, и, возможно, она по собственной воле будет спать в своей корзине или выберет себе уголок в квартире. Оставляй для неё дверь спальни открытой.
- Да, но если она уйдет, то это мне будет грустно.
День заканчивается весело, лай и смех слились в один звук. Анна уезжает со своими двумя собаками. Муна счастлива видеть, что Карамель не колебалась ни минуты в момент отъезда гостей. Она встала рядом, возле неё, ничуть не сожалея, что ее настоящая мать уезжает. Этим вечером уже не кажется, что она ищет Фанни.
"Мы теперь её настоящая семья", подумала Муна, абсолютно довольная.