Я сразу понял, что влюбился. Я не мог оторвать от нее глаз. И мне все время хотелось рукой дотянуться до ее окна, чтобы отодвинуть эти невидимые занавески, сотканные из причудливых бликов и отсветов, отражающихся пятнами на стекле.
Я очень замерз, и мое лицо почти онемело от холода, но я уже не замечал этого. Я следил за ее плавными движениями, за ее красивыми тонкими руками, она казалось мне какой-то нереальной и в тоже время очень земной из-за того, как просто она это делала. И мне стало очень уютно и тепло, хотя на самом деле я уже давно продрог и хотел только одного – плюнуть на все и уйти отсюда, но я не мог. Букет в моих руках как-то обмяк и выглядел еще более одиноким, чем я – сочные стебли, пережатые моей рукой, повисли, глядя в асфальт и оплакивая свою короткую жизнь.
На самом деле я пришел на свидание. На свидание к той, которая не пришла. Наверное, она звонила мне и даже не один раз, но я забыл телефон дома в куртке, которую надевал сегодня на пробежку. Я торопился, потому что та, которая не пришла, терпеть не могла, когда я опаздывал, хотя я и опоздал-то только однажды. В тот раз она долго и обиженно смотрела куда-то вдаль будто случилось что-то непоправимое, что-то такое из-за чего она не может уже быть весёлой и беззаботной. Сначала мне было стыдно, я чувствовал себя виноватым, хотя был не виноват. Потом мне это ужасно надоело, и, я позвал ее в кафе, есть мороженое. Оказалось, что она терпеть не может не только опоздания, но и мороженое, и вечер был безнадежно испорчен. Мы слонялись по городу, не глядя друг на друга, и почти не разговаривая. Я стал думать о своем, ночью меня ждал годовой отчет. Она почувствовала, что я не с ней, поймала машину и уехала, не попрощавшись.
Мне все время казалось, что она чего-то ждет от меня. Ждет чего-то такого, о чем я точно догадаться не могу, а если бы и догадался, то не смог этого сделать. Потому что если бы мог, то уже точно бы сделал. Я чувствовал, что она пытается разглядеть во мне кого-то другого, какого-то другого мужчину, которого во мне никогда не было. Я был вполне хорош, но точно не идеальный.
И та девушка в окне, я точно знал, что она не идеальная, и я чувствовал, что она это знает и ей это нравится, и я был этому очень рад. И мне сразу захотелось узнать про нее все. Ну, все что можно узнать – что она любит, что ей интересно, от чего она смеется и от чего грустит.
Я представил, как она своими тонкими руками неторопливо наливает мне чай, чему-то улыбаясь про себя. И я знаю, что она улыбается мне, тому, что я пришел и хочу знать про нее все, но я не подам вида, что это знаю, а буду долго пить чай и слушать, что она говорит. А потом мы будем вместе молчать, и нам не будет от этого неловко, а будет хорошо.
И тут мне почудилось, что ее рука остановилась, и я скорее почувствовал, чем увидел, что она смотрит прямо на меня. Она заметила, что я на нее смотрю! Ее рука сбилась с ритма и медленно, будто отдельно от своей хозяйки скользила по стеклу. Потом она ожила и вновь начала свой равномерный плавный танец. Ее рука разговаривала со мной, то замирая, то сбиваясь с ритма, и я был очень благодарен этой руке, будто она была моей союзницей, выдавая мне радость и волнение своей хозяйки.
Я не знаю, сколько прошло времени, как вдруг кто-то потянул меня за рукав, обернувшись, я оцепенел. Передо мной стояла та самая, которая не пришла, которую я уже не ждал. Она довольная произведенным на меня эффектом улыбалась и что-то восторженно говорила, кажется, объясняя, почему она опоздала. Но я будто не слышал. Я ощущал себя в домашних тапках с недопитой чашкой чая в руках и с послевкусием какого-то важного разговора с той, которая была за окном. А та, которую уже не ждал, взяла меня под руку и потащила в сторону своего любимого ресторана. На ходу она нахмурено спросила «Это мне?»,- показывая в сторону букета. Я махнул головой как большая собака, пытаясь стряхнуть остатки своего чудесного видения, и не мог произнести ни звука. Она тяжело вздохнула и цветы не взяла – я опять не угадал. И тут я пришел в себя, резко остановился и обернулся – в окне никого не было. Повернувшись к той, которую не ждал, я вдруг спросил:
– Ты любишь мыть окна?
– Что? – раздраженно переспросила она, ежась от холода.
– Ты окна мыть любишь? – повторил я так тихо, будто спрашивал у самого себя.
– Терпеть не могу! – выпалила она и вновь просунула свою руку под мой рукав, но я не сдвинулся с места.
Я улыбнулся ей, и мягко убирая ее руку, проговорил:
– Послушай, извини меня, пожалуйста, я должен идти. Понимаешь, меня ждут, очень ждут, наверное… – осекся я и тут же добавил, еще раз обернувшись на пустое окно: – Конечно, ждут!
И не дав ей возможности что-то сказать, я пустился бегом через площадь, к тому самому дому с тем самым окном. Я заскочил в открытую, на мое счастье, дверь подъезда, взлетел на нужный этаж, остановился у нужной двери. Я сразу понял, что это та самая дверь, и нажал на звонок. Замок сразу же заскрежетал и я понял, что там ждали, ждали именно меня.