Глава II
«Погоня! Какой детективный сюжет обходится без неё.
Один бежит, другой – догоняет… таков непреложный закон жанра.
Детектив без погони, это – как жизнь без любви.»
Из х.ф. «Берегись автомобиля»
Виктор вышел на палубу, и встречный свежий морской ветер тут же наполнил его легкие приятной прохладой и взлохматил волосы. Виктор с удовольствием глубоко вздохнул, пробрался на полубак, к самому носу корабля и расположился там, оседлав бушприт.
Устроившись поудобнее, он стал глядеть вдаль, на темнеющую впереди, у самого горизонта, зазубренную гористую полоску берега. Это был Краегоран, достичь которого было промежуточной целью их морского путешествия, после которого дальнейшее плавание вдоль этого берега до Прибыграда представлялось уже детской прогулкой. Где-то там, на рейде культурной столицы всего Севера, их ждала теплая постель, хорошая еда и долгожданный конец мучений Беатрис, беспрерывно страдающей от морской болезни. Вместе с брюнеткой, между прочим, не менее измучился так же и сэр Туохик, которому невыносимо было смотреть на то, как страдает его дама сердца, периодически рискуя вывернуться наизнанку от бесконечных рвотных позывов.
Другое дело троица, состоящая из Перивальда Трибаля, Санчо Аспана и Энджи. Это трио мгновенно, практически сразу после скрытного и опасного ночного отплытия с внешнего рейда Лонделия, превратилась в теплую компанию собутыльников.
Аспан и Трибаль оказались закадычными друзьями еще с незапамятных времен туманного деревенского детства оруженосца сэра Туохика. Это Перивальдову чешуйку носил Санчо на шее в качестве талисмана. Причина же вливания в вышеуказанную компанию Энджи в комментариях, пожалуй, не нуждалось. Помимо своей неотразимой внешности, блондинка была чрезвычайно обаятельной, веселой, разговорчивой и, при желании, очень легко сходилась с людьми. Ну, а учитывая отношение к ней Санчо, все становилось совсем предельно ясно.
Почти тот час же после благополучного выхода в открытое море все трое перепились и с тех пор в продолжение всего плавания практически не просыхали, стоически уничтожая многочисленные запасы корабельного рома, впрочем, заранее щедро оплатив выпивку золотом, в изобилии обнаруженном по такому случаю в кошельке оказавшегося неожиданно состоятельным на этот раз дракона.
Виктор, слегка причастившись с ними вначале, больше пить не стал. Он предпочел проводить время на палубе, лишь изредка наведываясь либо на бак, в носовой кубрик к пьяной компании, либо на ют, к томящейся в ожидании очередного позыва Бетти, которая сидела, свесившись головой за борт в объятиях заботливо придерживающего её странствующего рыцаря.
Получалось, что Виктор оказался как будто не у дел. Подруги его были целиком и полностью поглощены вниманием спасенных ими кавалеров, а до него самого никому, в общем-то, дела не было. Сначала такое развитие событий Виктора задело, тем более, что автором дерзкого плана нападения на стражу прямо во время казни был как раз он сам, но потом, осадив своё честолюбие, Виктор решил, что ревновать глупо, не ревновать тяжело, а насильно мил не будешь. Он вспомнил свое прощание с Деримой во Владиморе, ради которого Виктор, собственно, сразу не поехал вместе с девчонками на корабле в Борлеанию и, улыбнувшись этому воспоминанию, мысленно посетовал на то, как же сложно быть справедливым и объективным по отношению к другим, даже когда сам далеко небезгрешен.
Из кубрика, тем временем, донеслось нестройное пьяное пение. Поющие тянули какую-то заунывную песню, безуспешно пытаясь разбиться по голосам, но получалось это у них, по понятным причинам, не очень. Приятный баритон дракона периодически заглушался срывающимся на фальцет лирическим меццо-сопрано Энджи, и это еще как-то напоминало вокал, но когда вступал своим драматическим тенором оруженосец, выдавая рулады, скорее напоминающие предсмертные страдания неведомого животного, чем исполнение мелодии, становилось совсем уж тяжко слушать хмельной нестройный хор. Слуге странствующего рыцаря, видно, в детстве медведи основательно оттоптали уши, ибо понятие музыкального слуха было ему абсолютно недоступно.
Послушав немного это, с позволения сказать, пение, Виктор вдруг вспомнил рассказ Санчо Аспана о странной надписи на Старшей Речи, обнаруженной им в тюремной камере. В голове сами собой всплыли подробности давешнего разговора. Виктор еще тогда, слушая оруженосца, в голове мысленно прокручивал свои собственные наблюдения по этой части, во время памятного заточения в застенках церестрийской Башни Смерти. Много чего он прочитал, томясь в мрачных каменных казематах. Там было горе, там были муки, там было отчаянье. Но вот чтобы Старшие Руны… нет. Несмотря на то, что Церестра находилась в пограничье, совсем недалеко от Страны Эльфов с их Белыми Городами, таких надписей там не было совсем.
Наверное, мудрец, который писал на стене, просто не желал, чтобы каждый встречный и поперечный мог понять его послание, хотя зачем тогда вообще было его писать? Ох уж эти мудрецы. Виктор еще тогда, только услышав этот странный рассказ, решил обязательно рассказать о нем Катрине при первой же их встрече. Уж кто-кто, а она, как хранитель Светочи Знаний, что-нибудь да прояснит на этот счет, сомневаться в этом не приходилось.
Теперь, когда он остался наедине со своими мыслями, герой битвы при Гринвуде, так и оставшийся неизвестным почти никому, кроме разве что, двух-трех чародеев, дракона, да своих спутниц, вспомнил одну немаловажную деталь из рассказа Санчо. Прежде он на такую мелочь не обратил внимания, равно как его компаньонки, и даже сам рассказчик. Когда они слушали эту историю, их всех почему-то интересовала либо причина попадания в заключение философа, оставившего потомкам наследие на стене каземата, либо название неведомого магического предмета, которое оруженосец так и не смог прочесть, хотя руны, его обозначавшие, якобы запомнил на всю жизнь. А сейчас, когда Виктор снова размышлял обо всем услышанном, его заинтересовал фрагмент надписи об эпохе Четырех Королей. Он никогда ничего подобного не слышал и не читал ни у Карлевана, когда, в свое время, подолгу сидел в библиотеке у старика, перелистывая фолианты и изучая свитки его обширной библиотеки, ни где-либо еще. Что это за эпоха такая и когда она была, для него оставалось совершеннейшей загадкой.
Рассуждая логически, Виктор пришел к выводу, судя по тому, что у местных людей никогда такого летосчисления не было, а краснолюды своего календаря не имели, пользуясь, в зависимости от места обитания, либо эльфийским, либо человеческим, эпоху эту, скорее всего, следовало искать в исторических Анналах Свободных Эльфов. О существовании таких Анналов в свое время как-то обмолвилась в одной из бесед Катрина, но сам Виктор ничего определенного ни о них, ни об их содержании сказать не мог. Так что, как ни крути, все, что ему оставалось, так это надеяться в данном вопросе на помощь чародейки.
Виктор вздохнул и снова поглядел на то поднимающийся, то опускающийся за бушпритом в размеренном ритме далекий краегоранский берег.
Пение в кубрике смолкло, затем послышался скрип деревянных ступеней крутой лестницы, ведущей из недр корабля на палубу, а потом из распахнутого откидного двустворчатого люка высунулась физиономия Энджи и ясным голосом осведомилась:
- А ты чего тут сидишь один? Айда с нами!
- Нет, Энджи, спасибо, не охота, – отказался Виктор. - Я уж лучше тут. Денек - загляденье, грех на воздухе не побыть.
- Помоги мне вылезти, я тоже посижу… ик! На воздухе, - потребовала блондинка. Она попробовала подняться сама, едва не сверзилась вниз и, скорчив жалостливую мину, заикаясь, попросила:
- Ну, пжалу’йста… ик!
- Может не надо, а? – попробовал уговорить её собеседник. - Придут твои кавалеры, а я хотел посидеть, поразмышлять тут…
Девушка поняла его резоны по-своему. Она забавно надула губки, что выглядело очаровательно, хотя на самом деле означало, что Энджи всерьез злиться или обижается и заплетающимся языком ответила:
- Обид-ик!-елся чтоль..и-э?! Ну и торчи туте-е-э-э-а-а, как пиень-э-э, да…ик! Тоже-э-э мне-э ик!
Она спустилась обратно, а Виктор отвернулся к морю, но не прошло и минуты, как упрямая блондинка показалась над палубой снова.
- Там-э-а уснули все… ик! – сообщила она. – Как хо...чешь..э-э-а я поднима…ик!...юсь.
Мысленно закатив очи горе, Виктор поднялся и помог пьяной девушке выбраться наверх, усадил её на канатный ящик и снова вернулся на бушприт, только теперь он смотрел не на море, а на примостившуюся напротив блондинку.
- Ох… хорошо тут как! – щурясь на ветру, воскликнула Энджи, когда её волосы стали развеваться, увлеченные потоками встречного свежего соленого воздуха. Несмотря на легкие серые тени под глазами от недосыпа и пьянства, помятый вид и отсутствие макияжа она была великолепна. Девушка несколько раз редко и глубоко вздохнула, видимо, успокаивая икоту, посидела с минуту, продолжая ловить лицом хлопающие парусами порывы морского ветра, а потом встала и уже гораздо более уверенной походкой подошла и уселась рядом со своим компаньоном.
- Так ты что и вправду обиделся? – спросила она, уже перестав икать и заикаться, но обильно благоухая перегаром. – Ревнуешь, поди?
Блондинка игриво толкнула собеседника плечом, улыбнулась и подмигнула ему.
- Может быть, - задумчиво согласился Виктор, опуская взгляд и вздыхая, словно вынужден был в сотый раз повторять давно всем известную истину. – Хочешь сказать – зря? Вы не мой гарем, и все такое… знаю, прекрасно знаю, что не мое, вроде бы дело…
- Иногда ты меня поражаешь, - перебивая его, честно созналась Энджи, продолжая благодушно улыбаться и распространять вокруг запах усвоенного её организмом спиртного. – Санчо – он классный. На самом деле, таких, парней поискать еще. Их, может, один на миллион, но ревновать к нему… ты бы еще к Перивальду меня приревновал, умник.
Впрочем, лицо девушки как раз красноречиво выражало удовольствие от услышанного, что контрастировало со смыслом произнесенных блондинкой слов. Её собеседника, впрочем, это обстоятельство нисколько не удивляло – такое было не впервой. Энджи подсела совсем вплотную к Виктору, слегка касаясь своим плечом его плеча, и стала вместе с ним смотреть на море. Погода была солнечная, видимость великолепная, так что горизонт просматривался вполне отчетливо. Противоположный берег, ходивший ходуном далеко впереди, почти не приближался, отчего создавалось впечатление, будто судно просто болтается на легкой морской зыби, стоя на одном месте.
Они посидели некоторое время молча, пока девушка, которой первой наскучила воцарившаяся тишина, нарушила затянувшуюся паузу.
- Что ж ты замолчал, друг мой ситный? – кокетливо улыбаясь, иронично осведомилась Энджи. – Где твоя галантность? Или со стыда сгораешь от собственной ревности?
- Даже не знаю, что тебе…- начал было Виктор, поворачиваясь к блондинке и осекся. Его взгляд случайно скользнул дальше в море, и внимание наблюдателя привлекли две маленькие едва заметные фигурки позади кормы их судна. Это были силуэты боевых борлеанских кораблей. Он запомнил их грациозные двухмачтовые очертания еще по дороге туда, на выручку томящихся в застенках узников, когда они стояли на внешнем рейде Токманского порта, ожидая лоцмана.
Никаких сомнений быть не могло – это была погоня за ними и означенная погоня явно приближалась, потому что еще какой-нибудь час назад никаких кораблей за кормой своего когга Виктор не видел.
- Смотри, Энджи! – воскликнул Виктор, указывая девушке рукой на маленькие фигурки кораблей. – За нами погоня!
Блондинка проследила взглядом в направлении руки компаньона и, тревожно обернувшись к нему, встревоженным голосом спросила:
- Что делать будем? Перивальда звать?
- Нет, он лыка не вяжет, - возразил Виктор. - Ему сейчас только воевать. Нас еще спалит к едреней фене. Да и амулет свой спьяну потеряет, потом хлопот не оберешься… Пойду лучше покумекаю с капитаном, что он думает, а ты пока предупреди нашу страдалицу и её кавалера. Они, должно быть, как обычно, на корме.
Виктор рывком поднялся и отправился в каюту капитана.
Командир судна оказался на месте, что само по себе уже явилось удачей, потому что обыкновенно отыскать этого пожилого, хромого и кривого на один глаз сурового морского волка с грубым и сиплым от промозглых соленых ветров и рома голосом было совершенно невозможно. Пожилой моряк, относясь к своим нанимателям с презрительной осторожностью, как к необходимому злу, постоянно скрывался от них где-то в неведомых закутках своей посудины и являлся на палубу или в собственную каюту чрезвычайно редко, только ввиду крайней необходимости.
Виктор вежливо постучал три раза и, отворив скрипучую дверь, вошел внутрь помещения. Капитан восседал на своем рундуке, по совместительству, являющемуся также и кроватью. Он был одет в широкие короткие штаны и дырявую в нескольких местах застиранную черно-белую вязаную тельняшку. Его заросшее густой каштановой бородой лицо с крупным мясистым носом и слегка выдававшейся вперед челюстью, испещренное шрамами от порезов и оспин выражало крайнее неудовольствие нежданным посетителем. Единственный выцветший тускло-голубой глаз уставился на вошедшего пассажира с уничижительным прищуром. Голова со всклоченными волосами того же, что и борода цвета, явственно выдавала, что гость оторвал хозяина каюты ото сна. На небольшом столике, имевшемся перед рундуком среди других предметов, прямо на пергаментной карте, возвышалась откупоренная глиняная бутылка.
- Чем обязан? – сварливо буркнул капитан, продолжая сверлить визитера пристальным взглядом.
- Прошу прощения. Что побеспокоил вас, капитан, - извинился Виктор, - дело в том, что за нами погоня. Два судна, судя по виду – борлеанские боевые корабли. Они явно настигают нас. Что делать?
- Что делать…- ворчливо передразнил собеседника хозяин каюты, тем не менее, поднялся с рундука, обул ноги в кожаные башмаки и, на ходу, надевая свою высокую шляпу с узкими, подвернутыми кверху полами, направился к двери. Уже отворив её, моряк слегка повернул голову к пассажиру и, не скрывая насмешки, предложил. – Ну, пошли, поглядим, что там за погоня, сэр.
Они вышли на палубу и проследовали на корму. Бетти и сэра Туохика тут уже не было, однако однозначные следы пребывания, главным образом измученной морской болезнью девушки, присутствовали буквально на каждом шагу, что немедленно вызвало крайне негативную реакцию старого моряка.
- Угораздило же меня связаться с малохольным бабьем, - недипломатично заявил он. – Всю палубу мне засрала, ядрит твою мать!
- Я бы попросил вас, уважаемый капитан, все-таки выбирать выражения, - негромко, но веско потребовал Виктор. – Когда на пристани в Краегоране вы брали у меня задаток, и я выкупал в портовом публичном доме этого славного города ваши долги, вы помниться выражались в адрес своих пассажиров несколько более почтительно, не так ли?
- Так, все так, сэр, - неохотно согласился капитан, несколько смягчившись. – Однако же неужели нельзя было хотя бы изредка блевать за борт? Хотя бы…
Капитан недоговорил, потому что, взглянув вниз, за корму убедился, что несчастная девушка изрыгала содержимое своего изможденного тошнотой организма на палубу далеко не всегда. Он вздохнул, покачал головой и только после этого глянул на морскую гладь позади корабля, прикрыв глаз рукой от солнца. Корабли позади их судна теперь оказались значительно ближе и крупнее, чем тогда, когда на них смотрел Виктор, сидя с Энджи на бушприте.
- Браво, сэр рыцарь, у вас зоркий глаз, - похвалил командир судна. Он был прямым человеком и никогда не скрывал ни ругани, ни похвалы, если человек этого заслуживал, несмотря на свое прошлое впечатление о нем. Возможно именно это качество, эту неумолимую жизненную справедливость, твердую и надежную будто стена, прямоту так ценили в нем матросы, признавая безусловный авторитет своего вожака в морских походах. - До них не более сорока пяти кабельтовых. Хорошо идут, часа за полтора, пожалуй, догонят, а нам до краингоранского берега идти еще часа четыре…
- Что будем делать? – снова осведомился Виктор, понимая, что опасность морской стычки, о которой он подумал в первый раз заметив погоню, теперь, похоже, становится очевидной. – Они же не привет передать за нами плывут.
- Не привет, да. А что тут поделаешь, сэр рыцарь? – в свою очередь спросил капитан. – Только одно и остается – будем отбиваться, и тянуть до берега. Да не робейте вы, авось и обойдется! Я надеюсь, вы не думаете, что на такую работенку к вам нанялся потомственный рыбак. Недаром же у меня в команде двадцать четыре матроса, а не шестнадцать… и мы кое на что годны. Ну и вы сгодитесь, думаю. Дружки-то ваши перепились, с них толку мало. Оружием владеете?
- Мой меч и арбалет к вашим услугам капитан! – решительно заявил Виктор в ответ, для убедительности схватившись левой рукой за рукоять меча.
- Тогда наши шансы возрастают, - бодро сказал капитан, одобрительно смерив взглядом своего собеседника. – Вы все более нравитесь мне, сэр…?
- Виктор, капитан, - представился тот.
- Меня зовут капитан Спакрет, - сообщил старый моряк в ответ и добавил. – Будем знакомы.
- Будем, знакомы, - откликнулся Виктор и подсказал. - Хотел бы заметить, что принять участие в схватке мог бы еще один ваш пассажир, а именно сэр Туохик. Сей рыцарь отчаянный рубака, весьма хорош в бою и так же трезв, как и я.
- Прекрасно, - кивнул капитан одобрительно, - тогда незамедлительно зовите его на верхнюю палубу.
Он бросил еще один короткий взгляд в сторону настигающих их преследователей, у которых уже отчетливо видны были мачты и развевающиеся на ветру сигнальные стяги, поднятые по-боевому. Оба корабля, оказавшиеся боевыми борлеанскими нефами готовились к схватке с беглецами и не скрывали этого.
Спакрет отвернулся и, не глядя на стоящего по-прежнему рядом недавнего своего собеседника, резко и громко выкрикнул:
- Эй, боцман! Свистать всех наверх!
Виктор вздрогнул, словно очнувшись от забытья, и торопливым шагом двинулся в носовой кубрик, где обитали по обыкновению пассажиры, и куда ушла совсем недавно Бетти в сопровождении сэра Туохика.
Когда Виктор и Нуод вдвоем поднялись на верхнюю палубу, вся команда стояла уже там, вытянувшись «во фрунт», а капитан, решительным шагом прохаживался перед ними и отрывистыми, четкими фразами обрисовывал своим матросам сложившуюся обстановку и предстоящий план действий.
- Вот так-то, ребятки! – рявкнул Спакрет и в очередной раз окинул команду цепким взглядом своего глаза, будто убеждаясь, что произнесенные им слова дошли до каждого из них. – Будем отбиваться! И разрази меня гром, если эти жалкие борлеанцы не пожалеют о том, что связались с нами! Вахтенным стоять по местам! Бочки наполнить водой. Боцман с абордажной командой на ют! Стоять по местам по-боевому! Смолу и пращи наизготовку. Зададим жару борлеанским засранцам! Всё, ребятки, по местам стоять!
Только капитан произнес последнюю фразу, как все матросы моментально разбежались по своему расписанию и скрылись из глаз. Дождавшись, когда все члены команды до последнего юнги скрылись с его глаз, Спакрет, наконец, обратил внимание на своих пассажиров, уже облаченных в доспехи и вооружившихся. Моряк придирчиво оглядел обоих рыцарей и остался доволен увиденным. Теперь, в виду вполне вероятного абордажного боя, два тяжеловооруженных воина были весьма нелишними. Кроме того Спакрет наметанным глазом оценил вполне добротный и дальнобойный арбалет, который имел при себе сэр Виктор. Такое оружие в руках опытного стрелка также могло очень пригодиться в предстоящей неминуемой схватке и отправить на небеса не одного и не двух противников.
- Вас, уважаемые сэры, - обходительно, совсем не так, как прежде, обратился к сухопутным воинам капитан, - я убедительно прошу следовать на ют, присоединиться к абордажной команде и на время боя подчиниться моему боцману. Он опытный морской боец, за ним много побед в схватках похлеще этой. Так что выполняйте его команды, и удача будет на нашей стороне! Надерем зады чопорным борлеанцам!
- И не сомневайтесь капитан! – решительно взревел в ответ сэр Нуод сверкнув очами и, повернувшись к своему компаньону, предложил. – Ну что, пошли? Только вот где этот…
- Это там, - заметив, как, ожидая окончания фразы сэра Туохика, насмешливо вздернул брови капитан и, не желая, чтобы товарищ попал в неловкое положение, торопливо подсказал Виктор, указывая рукой в сторону кормовой надстройки. – Вон по той лесенке, сэр.
Они вдвоем неловко (в доспехах это было и впрямь весьма неудобно) вскарабкались по узенькой лесенке на ют и сделали это как раз вовремя, потому что, оказывается, гнавшиеся за ними корабли достигли дистанции выстрела своих длинных борлеанских луков.
Первая стрела с привязанным к ней горящим трутом, прочертив в небе черный дымовой след, упала с большим недолетом позади кормы их судна. Нападавшие, сделав соответствующие выводы, следующую стрелу пустили уже по другой траектории, благодаря чему она опустилась вводу с небольшим перелетом. И если в первый раз промах был столь очевидным, что вызвал даже некий насмешливый ропот абордажной команды когга, то второй, намного более точный выстрел заставил всех замолчать и напрячься. Наступал самый ответственный момент, потому что дальнобойные луки борлеанцев славились не только своей точностью, но и громадной по сравнению с другими зоной поражения, а это значило, что нападавшие некоторое время могли обстреливать свою жертву, сами оставаясь вне досягаемости оружия врага.
Теперь борлеанцы стремились максимально использовать это свое преимущество и пытались безнаказанно сжечь корабль беглецов. На этом этапе боя все зависело исключительно от искусства капитана, рулевых и вахтенных матросов, исполнявших громкие отрывистые команды Спакрета, управляясь с парусами и выполняя маневры. Сейчас от их умения, ловкости и быстроты зависела судьба остальной команды, пассажиров и самого судна.
И они блестяще справлялись со своими обязанностями. Лишь несколько раз стрелы противника угодили в палубу и борта судна, но тут же были потушены специальной пожарной командой, состоящей из двух самых ловких и шустрых матросов, беспрерывно носившихся туда-сюда с кожаными ведрами, полными воды.
По мере приближения преследователей стрелы стали падать значительно кучнее и их становилось все больше, поэтому, несмотря на всю быстроту и слаженность действий пожарных, в какой-то момент всюду успевать к многочисленным новым очагам возгорания у них уже не получалось. Тогда к ним в помощь капитану пришлось выделить дополнительно одного матроса из абордажной команды. А еще через некоторое время Виктор с удовольствием отметил, что к этим троим отчаянным ребятам присоединилась Энджи. Она тоже бегала с ведром, расплескивая воду по доскам настила, и заливала горящие стрелы, при этом, видимо, в попытках подбодрить своих коллег, громко и обильно комментировала все происходящее, не особенно стесняясь в выражениях.
Наконец, настал тот долгожданный момент, когда неприятельские корабли попали в зону досягаемости оружия абордажной команды беглецов, укрывшейся за траверсами на юте своего когга в ожидании сигнала к атаке от командира.
- Поджигай смолу, - сквозь зубы, негромко, но разборчиво процедил боцман стоящему подле него матросу с факелом, под ногами которого, на небольшой деревянной подставке, похожей на перевернутый табурет располагался небольшой котел с черной застывшей массой, напоминающей своим видом состав, каким обычно смолят борта рыбацких лодок.
Матрос незамедлительно выполнил приказ, и котел зачадил едким черным дымом, растапливая свое содержимое. Когда смола стала достаточно жидкой и разгорелась ярким веселым костром, предводитель абордажной команды громко крикнул:
- Пращники – к бою!
Услышав этот крик, Виктор, посчитав, что отданное распоряжение касается и его, торопливо зарядил свой арбалет и вопросительно глянул на своего командира. Тот не обращал на него совершенно никакого внимания, сосредоточенно наблюдая за приближающимися с двух разных бортов кораблями противника. По левому борту борлеанский боевой неф, слегка опережая своего товарища, почти поравнялся с коггом беглецов и тогда боцман рявкнул во все горло:
- Робяты, пали по левому борту!
Тот час же изготовившиеся пращники принялись макать свои камни, обмотанные старыми парусиновыми тряпками прямо в горящую смолу и тут же запускать эти жуткие пылающие снаряды в корабль противника. Редкие горящие капли, попадающие при этом на палубу когга, немедленно затаптывались и заливались водой из ведра, которое предусмотрительно зачерпнул перед боем тот самый матрос, что поджигал смолу в котле.
Надо сказать, залп пращников выглядел весьма эффектно – словно черные щупальца метнулись следы дыма от горящих боеприпасов во врага и сейчас же борлеанский неф густо задымился в нескольких местах. Там, на их палубе тоже были пожарные команды и они стали метаться по деревянному настилу, стараясь как можно скорее затушить политую горящей смолой поверхность. Тогда, не дожидаясь более команды, Виктор вскинул свой арбалет, прицелился и метким выстрелом поразил наповал одного из вражеских матросов, который как раз собирался залить водой очередное горящее пятно на палубе своего корабля.
Этот момент не ускользнул от цепкого взора боцмана. Он повернулся, коротко кивнул и похвалил:
- Добрый выстрел, сэр!
Тем временем, Виктор, не дожидаясь этих слов, уже перезарядил свой арбалет и поразил еще одного матроса из пожарной команды противника.
Однако вскоре борлеанцы пришли в себя от первого оцепенения, вызванного неожиданным отпором беглецов, и принялись буквально осыпать их градом стрел без огня, уже не пытаясь спалить вражеский когг, а намереваясь взять его на абордаж. Это стремление было тем более понятно, поскольку их собственный корабль, не смотря на все старания, все более начинал напоминать плавучую смолокурню, из-за того, что всю его палубу застилали плотные клубы черного маслянистого дыма. Поняв намерение своих товарищей, команда нефа, настигавшего свою жертву по правому борту, так же стала расстреливать беглецов тучами стрел и править к его корме с противоположной стороны.
Заметив это, пращники под предводительством боцмана стали обстреливать своими жуткими горящими боеприпасами уже оба корабля. Второй неф тоже вначале густо задымил, однако, несмотря на усердие метателей и Виктора, изо всех сил пытавшихся превратить в костер и второй неф, на этот раз борлеанцам удалось быстро справиться с пожаром без видимых последствий. Сыграло свою роль, видимо то, что эффекта неожиданности в данном случае достичь уже не получилось, да и пращники, поделив свой огонь между двумя кораблями врага, не могли обстреливать обе цели так же интенсивно, как первый неф в начале боя. В результате, второй преследователь, настигнув беглецов, присоединился к схватке.
Теперь положение попавшего под ураганный перекрестный огонь когга стало намного более тяжелым. То тут, то там стали слышаться крики и стоны раненых, один за другим вахтенные матросы, вынужденные передвигаться по судну, падали сраженные вражескими стрелами и некоторые из них более уже не пытались подняться. А вражеские корабли приближались с обоих бортов и с каждой минутой их выстрелы были все точнее и эффективнее.
Виктор как раз перезаряжал свой арбалет, когда послышался какой-то глухой стук по палубе и в следующее мгновение боцман демоническим голосом взревел:
- Всё, амба, робяты-ы!!! Кошки! Все за мной, на аборда-а-аж!
Когда незадачливый арбалетчик поднял голову и вскинул свое оружие, оказалось, что с горящего вражеского нефа уже перекинули к ним на палубу множество канатов и багров с крючьями («кошками», как назвал их боцман), цепляющимися своими своими крючьями за настил палубы и борта израненного когга, намертво прицепились к судну беглецов, перекинули штурмовые мостки и началась рукопашная.
Виктор незамедлительно сразил болтом первого же подскочившего к нему с мечом наголо борлеанца, после чего отбросил арбалет, снял с плеча тяжелый колчан с болтами, выхватил свой клинок и поискал глазами в образовавшейся у левого борта толпе дерущихся сэра Туохика. Зная своего боевого товарища по прежним схваткам, он глянул первым делом в гущу свалки и не ошибся – высокая худощавая фигура Нуода орудовала своим длинным мечом в самом центре баталии, а его длинные и тонкие седые усы лихо развевались на ветру. В мгновение ока, оценив обстановку, Виктор поспешил на подмогу своему отважному, порою до безрассудства, товарищу.
Численное превосходство борлеанских солдат с лихвой компенсировалась отчаянным презрением к смерти оборонявшихся защитников когга, нанятых Виктором и его компаньонками в Прибыградском порту. Если бы беглецов преследовал только один неф, они, несомненно, отбились бы, а возможно даже захватили бы какую-нибудь добычу. Но, к несчастью для доблестных матросов, вражеских кораблей было два, а такое превосходство являлось непреодолимым даже для таких сорвиголов, какими являлись члены команды старого капитана Спакрета.
Развязка отчаянной морской битвы явилась в виде второго нефа, с ходу «зацепившегося» за противоположный, правый борт многострадального когга. Ситуация во многом повторилась, были тут и «кошки» и «ворон», вот только навстречу вскочившим на палубу к беглецам борлеанским абордажным матросам здесь противостояли лишь несколько плохо вооруженных матросов из вахтенной команды, да отчаянная белокурая девушка, ловко наносившая удары мечом, позаимствованным у одного из убитых в схватке моряков. Блондинка с воинственным кличем на устах, словно валькирия, врезалась в ряды атаковавших и беспощадно орудовала своим клинком, заставляя отступать под своим натиском воинов противника. Двое или трое нападавших были сражены ею, но затем настал черед самой прекрасной амазонки и она, громко вскрикнув, повалилась на палубу.
Виктор не видел этого, потому что находился к происшедшему спиной, но он нутром почувствовал какую-то смутную беду, нависшую над кем-то из близких ему людей. Успешно отбившись от пары наседавших борлеанцев, и заколов с разворота, третьего, пытавшегося незаметно подобраться со спины Виктор, вырвался из гущи сражения, увидел лежавшую на досках без движения блондинку, дико заорал, что было сил нечто нечленораздельное, и как одержимый кинулся к своей компаньонке. Этот крик услышал сэр Туохик, догадался, в чем причина такого поведения товарища, и стал прикрывать его со спины, тоже стараясь по возможности быстро отступить из эпицентра драки к остававшемуся бездвижным телу девушки.
Когда Виктор оказался подле Энджи, она по-прежнему лежала, не подавая видимых признаков жизни, тогда он присел на одно колено и склонился над ней, презирая опасность и не обращая внимания на продолжавшийся вокруг бой, пытаясь различить, дышит ли его подруга. Убедившись, что блондинка жива, только находится без сознания, Виктор облегченно вздохнул и стал бегло осматривать её в поисках ран, но ничего не нашел и снова поднявшись на ноги, крикнул все это время отчаянно отбивавшемуся от наскакивавших со всех сторон врагов сэру Туохику:
- Жива!
Нуод кивнул в ответ, показывая, что слышит своего товарища, и тот продолжил, уточняя:
– Судя по всему, огрели чем-то по голове, так что, похоже, что она просто без сознания.
Сообщив это, Виктор снова включился в схватку, ожесточенно защищаясь от наседавших противников. Постепенно к двум рыцарям оттеснили от бортов и других оставшихся в живых матросов из команды отважного капитана Спакрета. Все они, стоя плечом к плечу, образовали плотное кольцо прямо посредине палубы, ощетинившись своим оружием, а вокруг, на дистанции в два-три шага, сгрудились многочисленные борлеанцы, пропустив вперед лучников, которые держали свое оружие наготове, чтобы в любой момент по сигналу командира изрешетить непокорных врагов.
- Ну вот, видно и настал наш час, сэр Виктор, - тихим, совсем не свойственным ему голосом, угрюмо констатировал сэр Туохик, мрачно оглядывая сомкнутые ряды врага. Даже усы его, всегда точащие по сторонам, казалось, скорбно поникли с осознанием того, о чем говорил он в этот момент своему товарищу. – Эх, не доведется мне более прогуляться на пару с благородной леди Беатрис!
- Что верно, то верно, - согласился его собеседник столь же тихо и невесело. – Похоже, дело наше табак.
- Что такое та-бак? – не понял Нуод.
- Это не важно, - уклончиво ответил Виктор и вздохнул. – Теперь уже все равно, что…
Позади тесного строя борлеанцев послышались какие-то неясные звуки, словно кого-то волоком тащили по палубному настилу, неразборчивые взаимные препирания, а затем громко прозвучал внятный крик Санчо Аспана:
- Что это такое происходит? Кто все эти люди?! Где мой господин?!
Виктор приподнялся на цыпочках, пытаясь поверх голов толпы разглядеть, что происходит на носу корабля, но увидеть ничего ему так и не удалось, поэтому оставалось только напрягать слух и ожидать скорого конца.
Вскоре сквозь ровную шеренгу лучников вперед пробрался борлеанский офицер с высоким красно-белым плюмажем на остроконечном круглом шлеме, в дорогих пластинчатых эльфийской работы доспехах, с горжетом на груди, который украшали три льва – герб королевства Великоборлеания.
- Ну что, смельчаки, - без тени презрения, обратился офицер к окруженным остаткам команды беглецов, оглядывая их холодным взглядом своих стального цвета глаз. Он был доволен исходом боя и, по причине хорошего настроения, преисполнен благородного великодушия. – Дрались вы, как подобает, и потому умрете как воины, а после мы с почестями похороним вас в море согласно обычаю! Погодите немного, сейчас приведут еще троих ваших товарищей, и мы исполним свой долг. Только один единственный вопрос хотел бы я задать вам перед тем, как отправить всех вас к праотцам. Куда подевалось то чудовище с центральной площади Лонделия, которое утащило с собой осужденных на смерть и их коварных похитителей?
Ответом борлеанцу было гробовое молчание. И дело тут было вовсе не в клятве хранить тайну до гробовой доски. Просто никто на судне, за исключением пассажиров, конечно, понятия не имел ни о каком чудовище, а уж тем боле о том, куда бы оно могло подеваться, поэтому слова офицера прозвучали для изможденных схваткой матросов в высшей степени странно. Однако же тот не унимался и, не дождавшись объяснений, повторил свой вопрос:
- Так, где же это чудовище? Неужто никто не пожелает облегчить свою душу перед смертью?
После этих его слов несколько матросов переглянулись между собой, в недоумении и в этот момент со стороны носового кубрика, позади спин борлеанских солдат, окружавших обреченных на смерть раздался душераздирающий вопль ужаса, затем несколько всплесков воды, и беспорядочные крики:
- Спасайся, кто может! Оно здесь!
- Что происходит? – удивился офицер, оборачиваясь назад.
Плотный строй лучников торопливо расступился, после чего остолбенеть от страха пришла очередь капитана Спакрета и его матросов.
- Разрази меня гром, откуда это взялось на борту? Неужели оно шло с нами на «Раенне»? – упавшим от ужаса голосом произнес старый моряк, ни к кому конкретно не обращаясь. К его немалому удивлению стоявшие неподалеку рыцари, его недавние пассажиры, а нынче соратники нисколько не удивились открывшейся картине, а один из них – тот, которого звали сэром Виктором – спокойно пояснил:
- Да, капитан, именно так оно и было, с нами на судне находился дракон. Ни больше, не меньше.
После этих слов сэр Виктор заговорил громче, обращаясь к окружающим их борлеанцам, все еще продолжающим держать защитников когга под прицелами своих луков.
- Храбрые воины, - воскликнул он. – Во избежание напрасных жертв и вашего поголовного истребления настоятельно рекомендую вам покинуть наше судно и вернуться на свой корабль. Немедленно. Я нисколько не сомневаюсь в вашей отваге, а так же в том, что вы готовы бесстрашно сложить свои головы по первому приказу вашего великодушного и благородного командира. Вот только зачем?
Никто из вражеских солдат не сдвинулся с места, но на лицах их явственно проступила неуверенность и тревога, они стали переглядываться и бросать краткие вопросительные взгляды друг на друга и на своего офицера. А тот, тем временем, молча торчал посреди палубы, застыв без движения, словно истукан и вылупив изумленный взгляд своих стальных глаз на дракона, потеряв способность даже моргать. И непонятно, чем бы закончилась вся эта история, если бы, в свою очередь, терпение не лопнуло у самого дракона. Перивальд Трибаль, которому вся эта мизансцена с игрой кто кого переглядит порядком надоела, решил сам вмешаться в затянувшиеся переговоры и леденящим кровь басом громко рыкнул:
- А ну, живо за борт!
Как выяснилось, этого оказалось достаточно, чтобы обратить в бегство не только храбрых солдат короля Хеннера III, но и нескольких матросов из команды капитана Спакрета, которых едва успели вовремя поймать за шкирку Виктор и Нуод.
В мгновение ока судно опустело от захватчиков, оставив обитателям когга весьма богатые трофеи в виде нескольких великолепных длинных борлеанских луков, некоторого числа шлемов (в том числе и памятный головной убор с шикарным красно-белым плюмажем), пары небольших полукруглых щитов, нескольких мечей и боевого топора.
Из двадцати четырех человек команды Спакрета в живых остались лишь одиннадцать и только семеро из них могли самостоятельно передвигаться и стоять вахту. Среди погибших оказался и многоопытный боцман, до последнего вздоха командовавший своими лихими «робятами» абордажной команды, имя которого, как, собственно говоря, и других убитых матросов, осталось Виктору неизвестно. Таковы были неутешительные итоги жестокой схватки. Такова была цена приобретенной свободы.
Теперь, когда незваных гостей след простыл, а Перивальд, приняв вновь человеческий облик, ворча что-то о том, как тяжело даже в открытом море найти тихое спокойное место для сна, удалился обратно в носовой кубрик, команда и пассажиры «Раенны» стали мало-помалу приходить в себя.
Сэр Нуод, словно очнувшись, кинулся к показавшейся на палубе даме сердца, которая несмотря ни на какие передряги и битвы, неумолимо страдала от морской болезни. На лице Бетти, имевшем землисто-зеленоватый цвет, по-прежнему застыло скорбное выражение обреченного на муки человека. Присутствующие тут же матросы, понукаемые громкими отрывистыми командами капитана, стали разбегаться по судну с различными поручениями – собирать тела и трофеи, наводить порядок, ставить паруса, в общем, готовиться к продолжению пути.
Проследив недовольным взглядом за тем, как сэр Туохик нежно приобняв брюнетку, аккуратно повел её к ставшему уже привычным для них месту на корме, Виктор, вспомнив о второй своей компаньонке, резко обернулся и поискал глазами Энджи. К своему немалому удивлению он обнаружил, что на прежнем месте её уже нет. Виктор стал беспокойно озираться в поисках девушки, но тут знакомый, приятный голос, произнес совсем рядом за спиной:
- Чем это меня так? Голову ломит, как барабан!
Он вздохнул с облегчением и расслабился, догадавшись, что с блондинкой, по-видимому, все было в порядке.
Вскоре борлеанские абордажные канаты были перерублены, капитан стал уже без крика, привычными короткими командами распоряжаться на палубе, собираясь направить судно дальше в море. Улучив момент, Виктор подошел к Спакрету и спросил его:
- Уважаемый капитан, понадобиться ли какая-то помощь от нас?
- О, нет, спасибо сэр, - бодро ответил Спакрет. – Вы храбро дрались и ваш монстр спас нам жизнь. Признаться, знал бы я о нем заранее – нипочём бы не согласился на этот поход, но, видно, такова уж наша судьба, что сам летучий дьявол на нашей стороне. Ну, а раз теперь мы, слава силам небесным, остались целы после такого, то теперь нам ничего уже не страшно. Только вот братьев наших, моряков похороним, как подобает - и в путь
- Двинем до ближайшего порта в Краегоране? – уточнил Виктор.
- Обижаете, сэр Виктор, - укоризненно покачал головой капитан. – Доставлю вас прямиком в Прибыград, как договаривались!