Центральный городской рынок просыпается в выходной день одним из первых. Со всех сторон стекаются на торговую площадь люди. К десяти часам утра здесь уже царит многоцветная, разноголосая суета.
В здании рынка запах свежих овощей, фруктов и сдобной выпечки перемешивается с ароматами экзотических приправ, пряных трав и солёностей. Эта воздушная смесь кружит голову, возбуждает аппетит и желание купить незапланированный, но манящий товар. Ещё не так многолюдно, как бывает около полудня, и возгласы «купи», «попробуй», «что тебе, дорогая» радостно встречают тебя у каждого прилавка, и уже безнадёжное «дешевле отдам» летит в спину. На выходе из здания, опьянённая ароматами, шумом и суетой, я попадаю в неотвратимую в своём стремлении волну пожилых женщин с тяжёлыми сумками, и они, поругиваясь и толкаясь, выносят меня на улицу.
Здесь тоже шумно и суетливо, но больше простора и воздуха. Я остановилась в раздумье: нести ли тяжёлые пакеты пешком или дождаться автобуса.
На торговой площади перед входом в здание городского рынка стоят скамейки. На одной из них, на разных её концах, устало устроились незнакомые друг другу пожилые женщина и мужчина, пристроив рядом свои покупки.
Вдруг к скамейке подлетел малыш и плюхнулся между мужчиной и женщиной. От неожиданности мы вздрогнули. Ребёнок не обращал на соседей никого внимания. Он тяжело дышал и озирался по сторонам.
Мы все втроём стали рассматривать мальчика. На вид ему было не более четырёх лет. Он не был худеньким, и во всей его фигурке ещё сохранилась свойственная маленьким детям нежная пухлость. Светлые волосы, давно не мытые и не чёсаные, торчали дыбом. Одет он был в вполне приличную, но грязную одежду. Лицо и руки по локоть были вымазаны чем-то наподобие сажи, сквозь которую можно было заметить небольшие синяки и ссадины. Всё его существо вызывало бы нестерпимую жалость, если бы не глаза. Даже не сами глаза. Они были серыми, большими и могли бы быть украшением личика мальчика. А вот взгляд...
К этому времени ребёнок уже отдышался и слегка приподнял голову. Он стал разглядывать людей на рыночной площади. В его глазах не было страха или любопытства. Быстрым и цепким взглядом профессионального воришки оценивал он каждого человека. Проскользнул по мне: одежда, сумка, лицо. Глаза наши встретились. Сердце застыло на мгновенье. На меня смотрел хищник, маленький волк. Выражение глаз было злым и вороватым. Он видел во мне возможную жертву, добычу. Ребёнок ненавидел меня и нас всех. Я смотрела на него в упор, и он потерял ко мне интерес. Глаза стали холодными и равнодушными. Мальчик отвернулся.
Женщина на скамейке, следившая за ребёнком, слегка отодвинулась от него. Мальчик, почувствовав движение, скользнул по ней взглядом, и женщина опасливо обняла свои сумки. Возможно, внимание взрослых показалось ему опасным, мальчик подскочил со скамейки и исчез в толпе.
Я медленно шла домой. Почему-то мне было и больно, и стыдно, и страшно.
Кто ты, маленький волчонок? Чем ты живёшь? Кто украл твоё детство? Каким оно будет твоё и наше будущее? И будет ли у тебя, это будущее? Нет ответа.
Дома маленький сын, хватаясь ручонками за сумки, заглядывает мне в глаза.
- Что случилось, мам?
Я не смогла сразу ответить, и голос его дрогнул:
-Мам?
На меня смотрели такие же серые, но полные любви и света, тревоги и надежды, детские глаза. Я встала на колени и прижала к себе такого родного, тёпленького и нежного, такого любимого человечка:
-Всё хорошо, моё солнышко, всё хорошо.