Глава 20
Как хорошо жить
Роман не стал смотреть и слушать восторженную болтовню ведущей, сел на место и набрал номер телефона:
-Сергей Петрович, это опять я. Я по личному вопросу. У Вас жена в нашем госпитале работает?
Закончив разговор, он хотел положить телефон в карман, но передумал. На звонок никто не отвечал. Он положил телефон в карман куртки, и в это время раздался звонок.
-Кто это? – голос был женский. Но, конечно, не её. Хотя он звонил на её номер. Тогда, в кафе, когда она ушла «убирать обед из волос», он брал в руки её телефон, поэтому её номер был ему известен.
-Это я, Роман, - он не успел больше ничего сказать.
-Роман, её уже нашли! По телевизору показали. Ты где? - голос Лили срывался.
-Я прилечу ближе к вечеру, - больше он не мог говорить.
На экране гремела очередная поп-новинка.
Он сидел в кресле, тупо уставившись на брошенный кем-то на пол яркий фантик. Он никогда не думал, что время может быть таким тягучим. Казалось, всё замедлилось. А ему так нужно было оказаться с ней рядом, как можно быстрей.
-Извините, Вам плохо? – сидевшая рядом женщина деликатно коснулась рукава его куртки.
Он резко повернулся в её сторону. Участливые, добрые глаза. Глаза сострадающей женщины.
-Нет, всё в порядке, - успокоил он её.
-Вы… её… - женщина подняла глаза к телевизору, - знаете?
-Да, - коротко ответил он.
-Теперь всё будет хорошо. Она такая молодец. А её родители… - женщина не договорила, увидев его взгляд.
Он совсем забыл. Забыл о её родителях. Это было жуткое дежавю судьбы. Сначала родители, потом она. Но она выжила. Выкарабкалась и выжила. Её родители и есть её ангелы-хранители.
-У неё нет родителей. Они погибли восемь лет назад. Геологи. Разбились на вертолёте, в лесу, на Камчатке. Их так и не нашли. Извините, - он поднялся и пошёл. Женщина, мужчина и девочка смотрели ему вслед.
В самолёте его место оказалось у иллюминатора. Блондинка, пытавшаяся познакомиться с ним, сидела через проход от него на два ряда впереди. Уже в воздухе она два раза проходила мимо него, всякий раз радостно улыбаясь, когда встречалась с ним глазами. Но, натолкнувшись, на его взгляд, отводила глаза в сторону.
Из аэропорта он сразу поехал в госпиталь. По дороге заехал за фруктами, а потом за цветами в круглосуточный магазин. Осмотрел все цветы, остановился около роз и задумался. Потом купил огромную охапку белоснежных лилий. Огромные цветы с изумительным запахом смотрелись сказочно красиво. И так нежно. Они были такими же нежными, чистыми, как и она.
Она спала после операции. Кисти обеих сильно исхудавших рук были забинтованы. Из казённой новой рубашки торчала также сильно исхудавшая шейка. Отёчность с лица уже почти сошла. Все царапины и укусы были обработаны, опухшие губы смазаны мазью. Чудесные волосы, которые попытались привести в порядок, были по-прежнему спутанными. Рядом с подушкой лежали очки.
Его сердце просто зашлось от жалости к ней. Хотелось схватить её, прижать к себе и баюкать, баюкать, баюкать, как баюкают маленьких детей, успокаивая, чтобы у них прошла боль , и им не снилось страшное.
Медсестра принесла белое пластиковое ведро с водой, в которое поставила принесённые им цветы, и опустила его на пол между кроватью и окном. Потом посмотрела на Романа, улыбнулась и вышла.
Он просидел около Майи около часа. Нежно гладил её по голове, тонкому слабому плечу и просто сидел, глядя на неё. Неустойчивое равновесие сил природы чуть не забрало её у него. Как она, такая маленькая и хрупкая смогла семь дней бороться со страхом и неизвестностью. В темноте, холоде. Она даже дома боялась одна ночевать!
Выйдя из госпиталя, он позвонил её подружкам, на её телефон.
-Приезжайте к нам. Мы не спим. Назавтра к ней идти собираемся, - сказала Света, хлюпая носом в трубку.
Они не спали. Ходили из угла в угол, прибирая в квартире. Скорее всего, пока искали Майю, они ничем дома не занимались. Или дома почти не бывали.
Они втроём сидели на кухне, и девчонки его кормили. Он что-то ел, но, если бы его спросили, что он съел, он не смог бы ответить.
У Лили и Светы были такие расстроенные лица. Казалось, надо радоваться, что Майя нашлась, а они не могли прийти в себя. И, скорее всего, были расстроены увиденным по телевизору. Её видом, свидетельствующим, какие страдания она перенесла.
-Ну, что носы повесили, - попытался улыбнуться Роман, - теперь всё хорошо будет. Сердце в норме, почки в норме. Руки заживут.
-А Вы откуда знаете? Вы у неё были? – у Лили были такие грустные глаза.
-Я из аэропорта сразу к ней поехал. Она спала. После операции. Ладошки зашивали. А так она целая. Обезвоживания нет. Всё нормально будет. Не переживайте.
Девчонки вздохнули.
-А что у неё с руками? – спросила Света.
-Поранила руки, когда с обрыва падала. Там, на обрыве, ели огромные, корни все наружу под обрывом. Она, когда падать стала, за них хваталась, как за верёвки. Хваталась и скользила. Если бы не корни… шею могла свернуть…
Он встал, подошёл к окну и замолчал.
-А почему её в эту больницу положили, - вдруг вспомнила Лиля.
-Не в больницу, а в госпиталь, - поправила её Света.
-Ну, - не оборачиваясь, замялся он, - это МЧС, им виднее, куда отправить. Да и репортёры не доберутся. Ей сейчас покой нужен.
Девчонки опять вздохнули. Одновременно, будто сговорились. Он не знал, как продолжить разговор.
-Света, Лиля! Я сказать вам хотел. Меня долго не будет в Питере. Может, с месяц, может, меньше. Присмотрите за ней. Ей сейчас помощь ваша понадобится. Я, когда вернусь, всё ей объясню. Мне ей многое сказать нужно. Она сейчас для меня самый дорогой человек. Мне нельзя не ехать. Я к ней не смогу даже завтра прийти. Рано утром уезжаю.
Они смотрели на него так, как две младшие сестры смотрят на старшего брата, заменившего им родителей. Внимательно и послушно.
-А, вот ещё, - он вышел в коридор и достал из кармана куртки деньги, - не надо говорить «нет», я не хочу даже слушать. Это вам и ей. Тем более, ей надо будет сейчас сил набираться, питаться хорошо.
Девчонки молчали. Смотрели на пачку денег на столе и молчали.
А потом он ушёл. Они стояли в коридоре, молчали и смотрели, как он обувается и одевается. Повернувшись к двери, он взялся за ручку, и тут заметил плакат. С ГРУшником.
-Это что такое? – улыбнулся он.
-Да, это к Майе один придурок цеплялся, говорил, из ГРУ. Оказался мошенником. Майя его и раскусила сразу, - с неохотой произнесла Света. Много говорить не хотелось.
-А-а-а…- неопределённо сказал он, усмехнулся, попрощался и ушёл.
-Света, а я, кажется, знаю, где он работает, - произнесла задумчиво Лиля, когда они вернулись на кухню.
-И что? Я тоже подумала, когда узнала, куда её положили. Он, наверное, по телевизору увидел её только сегодня. Так бы раньше позвонил. Значит, не знал, чтО с ней случилось. С чего бы её по-другому туда положили? Видишь, а мы всё думали, бандит, бандит. Слышала, как он сказал. Вернётся, и всё ей объяснит. Значит, не хочет ей пока ничего говорить. Приедет и предложение сделает.
-А если он ей сказал уже про себя?
-Да нет, он же сказал нам, что она спала, когда он пришёл, после наркоза была. Если она спросит про больницу, то есть про госпиталь, скажешь ей, что Серёжа договорился. Она и не поймёт. Пусть поверит нашему вранью. Ей, конечно, скажем, что Роман приезжал и к ней приходил. Он же не сказал, не говорить ей этого.
Господи, как хочется порадоваться за неё. Столько пережила. Она пауков, гусениц, лягушек боится, спать одна боится, а тут семь дней в тайге. Ночью! Без еды.
Они вдвоём обнялись и поплакали. Потом легли спать.
Когда они утром пришли проведать Майю, их сразу к ней в палату не пустили.
-У неё посетители, - сказала им серьёзная медсестра средних лет, сидевшая за столом на посту почти рядом с палатой Майи.
-Кто? – растерялась Света.
-Женщина пожилая и мужчина молодой. Родственники человека, которого она в лесу нашла. А с ними полицейский. Надо же. Он два года тому назад пропал. А она нашла его и похоронила. Психолог наш с ней утром беседовал и спрашивал, зачем она это сделала. А она ответила, боялась, что её не найдут, а он будет так и сидеть ещё, ждать, когда его найдут и похоронят, - медсестра вздохнула и отвернулась к окну.
В палате Майи находились вдова и сын Геннадия Степановича Измайлова, того самого пропавшего воина-афганца, про которого говорил участковый Юрий Иванович. Измайлов воевал в Афганистане и в звании майора ушёл в запас.
Вместе с женой он жил в селе, недалеко от того места, где потерялась Майя. По молодости он охотился, а после возвращения из Афганистана оружие в руки, как и говорил участковый, уже не брал. Но в лес ходил регулярно. Скорее всего, насмотревшаяся на войну душа хотела мирного покоя. Дня два-три хватало ему, как говорила жена, прийти в себя. К тому же последние три года у него начались проблемы с сердцем. Попытки жены воспрепятствовать его походам в лес он пресекал. На первый взгляд, казалось, что из леса он, действительно, приходит отдохнувшим.
Два года тому назад, весной, он ушёл в лес в последний раз. Говорил, что пойдёт на Каменушку, известное многим место. Ушел и пропал. Мобильным телефоном он не пользовался, поэтому поиски его усложнились. Искали его долго и серьёзными силами. Полиция, МЧС, военные, бывшие воины-афганцы и масса родственников и знакомых.
За прошедшие два с лишним года после его пропажи Ксения Борисовна, его жена, так и не смирилась с его исчезновением. Три сына тоже не считали отца погибшим. Все, конечно, понимали, что его уже нет в живых, но вслух об этом не говорил никто.
Армейский жетон отца, показанный сначала на экране телевизора, а потом привезённый начальником районного отдела полиции, поставил печальную точку на жизненном пути бывшего воина-афганца.
Старший сын Измайловых, Николай, жил в Питере. Вместе с матерью, заранее получив соответствующие разрешения, они приехали к Майе.
Ксения Борисовна смотрела на Майю и не могла сдерживать слёз. Эта хрупкая, совсем молоденькая девушка, семь дней бродившая по страшному лесу, сообщила им то, что успокоило их души.
Они просидели около кровати Майи почти час. За это время Ксения Борисовна накормила её вкусным домашним бульоном с сухариками. И даже расчесала спутанные волосы, терпеливо разобрав каждую прядку. Так раньше делала её мама, когда Майя в детстве запутывала волосы.
Описывая место, где она похоронила останки Геннадия Степановича, Майя напомнила про ель с обломанной верхушкой. Это место Николай знал. И это место было совсем в другой стороне от Каменушки. Скорее всего, отец изменил маршрут своего последнего похода в лес, но никому сообщить не успел, рассчитывая, всё-таки, вернуться.
Через час они ушли, а Лиля со Светой зашли в палату. Увидев Майю, подруги почти в голос заплакали. Выглядела она, конечно, неважно. Они обхватили её с двух сторон и плакали хором.
-Ну, развели сырость! – бодрым голосом сказала зашедшая следом медсестра. – Живая, поправляется. К ней тут, говорят, такой красавец вчера приходил. Вон, какие цветы чУдные принёс. И фрукты. Сразу видно, что любит.
-Кто приходил? – растерялась Майя.
Света с Лилей замялись. Первая нашлась Света.
-Роман приехал вечером. Прилетел. К тебе приходил, но ты спала. Он сегодня не сможет прийти. И завтра не сможет. Сказал, его почти месяц не будет. Переживал за тебя, - Света замолчала. Она просто не знала, что говорить дальше.
Помогла медсестра.
-Девочки, ей сегодня помыться можно. Она с утра уже просилась. Душ совсем рядом. Она не хочет, чтобы мы ей помогли мыться, стесняется, - медсестра засмеялась. – Помогите ей. Мы её салфетками обтёрли, но это совсем не то. И волосы промыть хорошо надо. Хочет девочка помыться. Доктор не разрешил ей вставать. Но мы тихонечко, чтобы он не узнал. Ей сразу и полегчает. Она ещё слабенькая, посадите её на табуреточку, я сейчас дам. И ручки ей завяжу, чтобы не мочить. И пальчик на ножке. Я приготовлю всё. Как?
Медсестра принесла бутылку хорошего геля для душа, шампунь, большую махровую простынь, новенькую мочалку, чистую больничную рубашку и табуреточку.
Через полчаса Майя, чистая с чистыми, скрипящими под пальцами рук, волосами, сидела на своей кровати в палате, а Лиля и Света двумя фенами, принесёнными той же медсестрой, сушили ей волосы.
-Девочки, я не хочу здесь лежать, я домой хочу, - вдруг сказала Майя.
-О! – воскликнула Света, - посмотрите на неё. Ты дошла, пока по лесу гуляла. Тебе ещё лежать и лежать надо. Весу и сил набираться.
-Девочки! – шепотом произнесла Майя, сделав круглые глаза. – А Вы знаете, что это за больница? За что меня сюда? Я, может, границу нарушила? Меня не накажут?
-Успокойся, это Лилечкин Серёжа похлопотал. Госпиталь хороший, врачи хорошие. Лежи, да отдыхай. Кстати, тебя репортёры ищут, по всем больницам проверили и не нашли. Это Серёжа Лиле сказал, утром звонил. Так что, полежи ещё тут.
-Май, а мы тебя спросить хотели, как твой лифчик у лося на рогах оказался? Нам его отдали, мы постирали, так что дальше пользоваться будешь! Надо же, он целый.
Майя рассказала им историю про лося, и они даже немного посмеялись.
-Этот лось, наверное, самец был! Самка лифчика не испугалась бы! А самцы они все трусливые! Помнишь, ты Романа в машине про отчество спросила, а он так испуганно посмотрел на тебя! Мужчины боятся необъяснимого.
Они опять посмеялись. Теперь можно было смеяться.
-Ой! А мы тебе забыли сказать! Роман денег оставил. Много. Мы не могли отказаться. Он так сказал, что мы не могли отказаться. Он обиделся бы.
Странно, но Майя ничего им не ответила. Казалось, она не слышала, о чём ей сказали. Отвернулась в сторону окна и уставилась на букет лилий.
Потом Лиля и Света ушли, а проведать Майю с пакетом гостинцев пришёл несовершеннолетний «джентльмен» Никита. И не один, а с мамой. Мама Никиты с такой любовью смотрела на Майю, что та решила, что сейчас и мама этого пацана будет напоминать о том, что Никите скоро исполнится 18 лет. Но Светлана Ивановна, так её звали, скорее всего не знала об этой тайной стороне жизни своего сына.
Через три дня Майя всё-таки выпросилась домой. А ещё через полторы недели она приступила к учёбе, хотя руки ещё не совсем зажили, и потерянный вес не набрался. Конечно, первое время в университете ей проходу не давали своими попытками узнать подробности выживания в лесу. Света и Лиля довольно грубо пресекали бестактные или назойливые расспросы.
По телевизору показали репортаж с похорон Измайлова. Хоронили его с воинскими почестями, было много людей. Потом все страсти стихли. Тем более, Майя совсем не была настроена вспоминать о пережитом.
Впрочем, пережитое наложило на неё определённый отпечаток. Она поняла, как это хорошо – жить. Просто жить. Когда не страшно. Когда рядом близкие люди. И ещё ей казалось, что с ней теперь никогда не случится ничего страшного. Но она и предполагать не могла, как сильно она ошибалась.
Что-то сдвинулось и в её отношении к Роману. Наивной Майя не была никогда, и особых иллюзий относительно своего ближайшего будущего она не питала. Но в этих немногочисленных встречах с Романом было что-то такое, что цепляло её. Конечно, ей льстило, что на неё обратил внимание столь «благородный человек». Так, немного по-старомодному, его назвала Луиза Ефимовна, навещавшая Майю каждый день после её выписки из госпиталя.
-Понимаете, Майечка, я думаю, это очень достойный и благородный человек. В таких оценках я никогда не ошибаюсь, попомните меня. Я с нетерпением жду развития Ваших романтических отношений с ним. Он, видимо, очень занятой человек. Возможно, его дела, а сегодня и довольно молодые люди бывают весьма успешны в бизнесе, не позволяют ему радовать Вас частыми визитами. Я видела, как он смотрел на Вас. Тут не надо никаких слов. Это как молчаливое признание в любви, поверьте мне.
Время шло, и в житье-бытье Майи и её подруг произошли приятные изменения. Во-первых, они купили диван и кресло-кровать, о которых так долго мечтали. Чудный угловой диванчик с ярким покрытием в стиле печворк и кресло с тем же покрытием горделиво заняли места старичка-дивана и кресла-рухляди. Во-вторых, прикупили и небольшой телевизор на кухню. Пересчитали оставшиеся деньги, просчитали будущие инвестиции, то есть заработки и прочие доходы, и оказалось, что к Новому году они вполне смогут купить себе и холодильник. Не самый шикарный, но и не совсем отстойный. И, вообще, хотя уже стартовал ноябрь, близость Нового года была очевидна. То одна, то вторая, то третья из них, приходя домой, приносила ёлочные игрушки. Одну или две. Или гирлянду. Хотелось Нового года.
Часть денег, оставленных Романом, они всё-таки израсходовали, но только небольшую часть. Как сказала Лиля:
-Если всё будет нормально, мы остальные на Новый год пропьём!
И они засмеялись. Наверное, представили, как они втроём «пропивают» столько денег.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/02/24/1073