После трёх месяцев мучительного карантина, когда мой вес уменьшился едва ли не в два раза, наконец-то, кроме строевой подготовки, марш-бросков и прочей жесточайшей армейской муштры, меня наш ротный оставил в распоряжении прапорщика -начальника клуба. Ураааа, я стал, ну, или почти стал, работать по гражданской специальности, то бишь киномехаником, или на армейском жаргоне - кинокрутом. Помимо показа шедевров кинематографа на мне висела обязанность по получению и разносу почты, а, кроме того, мне поручили прикрутить к кирпичной стене одной из казарм новые колонки, которые поступили в часть. Комбат рассчитывал, что теперь не только в тишине сможет делать строевой смотр, но и под щемящие звуки марша "Прощание славянки", пластинку с записью которого из своей радиобудки должен был запускать я в финале действа по команде "шагом арш"....
Дрелей и сверл, естественно, мне никто не дал. И чтобы выдолбить отверстие для дюбеля, я должен был колотить молотком по весьма тупой железке. Штук шесть дюбелей мне с большим трудом вколотить всё же удалось. Но седьмая дырка в стене стала камнем преткновения в прямом смысле этого слова. Я уже был весь в поту, который мне заливал глаза, а ноги на лестнице, на которой я стоял, стали от усталости преступно подрагивать, когда снизу послышался голос старшины: "эй, дятел, ты чё там уже минут сорок сидишь, понравилось?
"Да,- грю,- товарищ старшина, пробил небольшое отверстие, да видно, кирпич какой-то дюже крепкий попался. Можно, конечно, и в него дюбель втиснуть, но....".
"Слезай, враг дюбелей". Я послушно слез и с удовольствием закурил, утирая пот на башке. Старшина, несмотря на свой весьма объёмистый подчеревик, довольно шустро взобрался по лестнице, скептически осмотрел и ощупал результат моих трудов, и тут произнес фразу, которую я запомнил на всю оставшуюся жизнь и считаю достойной гения классической литературы: "да, в эту дырку, не только дюбеля, а даже мой х.й не влезет". После такого резюме, работа у меня как-то сама пошла быстрее. И вскоре я, уже умытый и причесанный из своей радиобудки не без удовольствия запускал бессмертный марш "Прощание славянки". А старшина придирчиво все стоял и стоял именно у того динамика, во время монтажа которого он произнёс свою нетленную фразу, и недоверчиво вслушивался, не хандрит ли динамик, как будто качество звука зависело от того, насколько глубокая дырка для дюбеля мною была здесь пробита. "Пам-пам-пам-пам-парапарапапам....".