Глава 9
Живая картинка с обложки журнала Esquire
Куртка на нём была уже другая, серая, с капюшоном. Скорее всего, он догадывался, что его разглядывают, как микроба под микроскопом, поскольку вид у него был не очень уверенный. Он будто пытался рассмотреть что-то на потолке над дверью. Так внимательно организованные туристы рассматривают античную лепнину на сохранившихся фрагментах старинных храмов где-нибудь в Греции. И он волновался, поскольку покусывал нижнюю губу.
-К т о т а м? - растягивая слова, почему-то громким шёпотом произнесла Майя. Ей в затылок горячо дышала Луиза Ефимовна.
-Это я, – сказано было просто и ясно. Впрочем, 100% тех, кому задают подобный вопрос, в подобной ситуации отвечают так же. Хотя иногда звучат ответы типа «Чё, сама не видишь?», «Кого-то ещё ждёшь?», «Открывай, чё ломаешься». Но в данном случае подобные ответы прозвучали бы крайне неуместно.
Майя обернулась в полутьме в сторону соседки и тихим, еле слышным шёпотом произнесла:
-Я его не хочу запускать. Я его… я его… стесняюсь.
-Деточка, смело открывайте дверь и положитесь на меня, - уверенный голос Луизы Ефимовны, прозвучавший дуновением ветерка, прозвучал просто командой к действию. – Кстати, не забудьте забрать у него то, что он принёс.
-Что забрать, - не поняла Майя, опять обернулась, но Луизы Ефимовны за её спиной уже не было. Мата Хари от зависти к способностям Преображенской сгрызла бы себе все локти.
-Чего это он так вырядился? – мелькнула у Майи первая мысль, как только она открыла дверь.
Он переоделся. И выглядел, как живая картинка с обложки журнала Esquire. Его новая куртка тоже стильная была полностью расстёгнута спереди. Под курткой виднелась чёрная тенниска с отложным воротником, все три пуговицы которой были небрежно расстёгнуты, выставляя напоказ крепкую загорелую шею, которую довольно живописно облегала золотая цепь. То есть цепочка, которая выглядела как цепь для собаки маленькой, но вовсе не крохотной породы. Чудные, ударение на первом слоге, классические фирменные джинсы чёрного цвета подтверждали его тягу к этому предмету мужской одежды. Чёрно-белые супер кроссовки завершали его наряд плейбоя.
От«смазливого павиана» в нём не осталось ничего. Исключительный экземпляр хорошо одетого, уверенного в себе, мужчины, поражающего своим здоровьем и красотой. Не осталось следа и от его неуверенности, рассмотренной Майей в глазок.
В его левой руке красовался роскошный букет роз невиданого Майей ранее нежного персикового цвета. В правой - прозрачная пластиковая коробка, в которой в два этажа были сложены необыкновенно красивые пирожные. Сколько в коробку поместилось пирожных, на первый взгляд невозможно было сосчитать. В общем, много. Но он был красивее всех пирожных. Эдакое пирожное ростом больше метра девяносто и весом килограммов восемьдесят пять в фирменной упаковке.
Майя смотрела на него. Он на Майю. Казалось, молчание длилось целую вечность. Будто они соблюдали обет молчания.
-Вот. Я пришёл, - он, наконец, решился нарушить обет молчания. Скорее всего, он не мог больше выдержать её изумлённый взгляд и осмотр, почти досмотр, его с ног до головы, и решился первым прервать молчание.
-Зачем, - голосом следователя НКВД из прошлого тысячелетия произнесла Майя.
Скорее всего, свою речь он отрепетировал заранее. Поэтому не сбился и говорил уверенно.
-Ты одна боишься оставаться на ночь. Я пришёл, чтобы тебе не было страшно. Я могу даже на балконе лечь спать. У меня в машине спальный мешок. Или на полу на кухне. Ты ничего плохого не думай. Я не позволю ничего лишнего.
Он хорошо разбирался в планировке их квартиры. Да что там разбираться. Миллионы подобных квартир по стране имеют одинаковую планировку.
Возможно, он хорошо разбирался и в женщинах. Но та, что стояла через порог от него в шлёпанцах разного размера и цвета и смешном халатике, была ему не по зубам. Хотя он этого пока не знал.
Впрочем, она всё-таки впала в ступор. Нет, скорее, в состояние нирваны – состояние высшего блаженства, высшего счастья. И это неземное счастье предательски отразилось на её испуганном лице.
Заметив перемену выражения её лица, он оторвал от пола правую ногу, явно намереваясь сделать решительный шаг через порог. Она сразу обнаружила в себе все признаки падшей женщины.
-Майечка, я выключаю свет. Не перепутайте, Вы спите на кресле, - раздался из глубины квартиры голос Луизы Ефимовны.
Соседки не было видно, но прозвучал её голос. У него на лице появилось такое выражение, будто он увидел чёрта. Услышал голос Луизы Ефимовны, а увидел чёрта, в его самом страшном обличье.
-Кто это, - спросил Роман почти испуганно.
-Соседка. Луиза Ефимовна. Ночевать осталась, - моментально придя в себя, протараторила Майя. И почему-то добавила. – Ты… Вы опоздали.
Прозвучало до ужаса нагло. Нагло просто до неприличия. Он опустил ногу на место и замер. В его лице появилось что-то эдакое, ну, будто он маленький ребёнок, его обидели в песочнице, сломали куличик, который он с таким трудом слепил, и он сильно расстроился. Ей стало так его жалко, что она чуть не сказала:
-Проходи. Я сейчас её выгоню.
Но он опередил её.
-Тогда в следующий раз, - произнёс он и улыбнулся. От ребёнка в нём не осталось ничего. Совершенно ничего. На неё смотрели улыбающиеся и одновременно серьёзные глаза уверенного в себе и своих поступках красивого мужчины.
-Это тебе, - он протянул розы. – А это тебе и девчонкам. И заботливой соседке. Пока, – он протянул коробку с пирожными.
Не переступая порог, она взяла цветы, пирожные, но не уходила и не закрывала дверь. Смотрела на него немного расстроенными глазами и не знала, как себя вести. Он тихо засмеялся, и вдруг нежным быстрым движением провёл пальцами правой руки по её щеке, подмигнул ей и ушёл.
Она так и стояла около раскрытой входной двери, держа в одной руке букет, прижимая его к себе, а второй рукой так же прижимала к себе коробку с пирожными. С кухни раздался шум мотора автомашины. Форточка так и была открыта.
И тут только она вспомнила, что на ней надето. Старенький, но такой любимый ситцевый халатик, с короткими рукавами, все пять пуговиц которого были разными по цвету и размеру, что лишний раз подтверждало, сколько раз его пытались реанимировать. А на ногах китайские пластиковые шлёпанцы, на левой – красного цвета, а на правой – синего. Шлёпанцы были не только разного цвета, но и разного размера. Синий – 36 размера, а красный – 40. Вообще это были шлёпанцы из разных пар, синий – её, а красный – Светы.
-Деточка, он уехал, пойдёмте на кухню, - почему-то шёпотом произнесла за её спиной Луиза Ефимовна.
Потом соседка сидела с Майей на кухне, они пили чай с вкусными пирожными, и Луиза Ефимовна рассказывала Майе историю своей первой любви. Первой настоящей любви, чистой и искренней. Она никогда и никому не рассказывала эту историю, даже своей лучшей подруге Марианне. Молодого человека, которого любила Луиза, и который любил её, звали Владислав. Обычный молодой человек с обычной внешностью. Прошло больше полувека со дня их расставания, а Луиза до сих пор помнила, какие цветы он дарил ей в их встречи.
Соседка ушла от Майи почти в двенадцать часов. И уже было непонятно, кто кого утешал. Проводив соседку, Майя заперла дверь на замок и сломанную задвижку, проверила, хорошо ли заперты окна, и ушла спать.
Ночью ей приснился Роман. Он стоял на площадке около двери в их квартиру и звонил, звонил, звонил. А она стояла в прихожей, прижавшись к двери ухом, и не хотела открывать дверь.
И тут она проснулась. Звонок заливался, как радующаяся теплу горластая весенняя птичка. Сон улетел в никуда, вспугнутый неугомонной птичкой.
-Опять он! Вернулся! Напился и вернулся! Собрался соседку выгонять! Что делать? Если не пущу, разбудит соседей. А если пущу… Ой, ой, ой, что же делать?!
Она посмотрела на телефон. Четвёртый час! От Светы три пропущенных звонка. И тут весенняя птичка замолчала.
Она накинула халат, прокралась в прихожую и, затаив дыхание, хотела посмотреть в глазок. И в этот самый момент в кармане её халата оглушительно, как ей показалось, заиграла мелодия телефонного звонка. Бетховен. «Буря».
Майя трясущимися руками достала телефон. Света! Звонила Света!
-Ты что не открываешь, - раздался громкий голос Светы.
-Что? – не поняла она, плотно прижимая телефон к уху.
-Открывай, - громко произнесла Света в трубку. Впрочем, её голос, чередуясь с ударами кулаками в дверь, раздавался и из-за двери.
Полусонная Света со своей неизменной огромной спортивной сумкой стояла на пороге.
-Минут двадцать звоню в дверь, на телефон, не отвечаешь. Я уж испугалась. Ушла Луиза Ефимовна?
Майя ничего не могла понять. Или просто не проснулась. Потом понемногу к ней вернулась обычно свойственная ей сообразительность.
-А ты откуда знаешь?
-Откуда? Оттуда! Милый твой сказал, - радостно пробурчала Света, раздеваясь в прихожей.
-Какой милый, - Майя ничего не понимала.
-Ставь чай. Что там у нас есть к чаю? Печенье где-то было, доставай. О, варенье, пирожные, пицца! Боже, как хорошо, что меня разбудили и доставили к еде!
Через минуту они сидели на кухне. Света внимательно осмотрела все пирожные, выбрала два, наиболее понравившиеся, уселась удобней на стул, вытянув на соседний стройные длинные ноги баскетболистки и, прерываясь только на то, чтобы куснуть и проглотить пирожное, рассказала Майе историю «про милого».
«Милый», то есть Роман, приехал в пансионат, где остановились спортсмены, поздно ночью, когда все, в том числе и Света, уже спали. Найдя и разбудив Свету, он сказал, что Майя дома осталась одна, а, поскольку она спать одна боится, а его помощь отвергла, он и приехал за Светой. Забрал Свету и привёз её домой, за что ему большое спасибо, хотя она и лишилась возможности поплавать в бассейне утром, зато домой доехали быстро. И завтра можно не вставать рано.
-Кстати, я не знаю, где он работает, но уж больно он сообразительный. Твои приколы с соседкой он сразу раскусил. Отогнал машину со двора, вернулся в подъезд и постоял этажом ниже, пока в двенадцать часов соседка от тебя не вышла. Потом постоял около нашей двери, послушал, на сколько замков и запоров ты закрылась, и вот тогда он за мной и поехал. Молодец, мужик, не стал тебя ночью пугать. Не знаю, куда он потом собирался, но у него спальный мешок на заднем сиденье был. Ты что молчишь? Кстати, какую помощь он тебе предлагал? Зря я тебе это рассказываю, он просил тебе не говорить. Но я, видишь, так не могу, сразу проболталась.
По всем приметам, Света вела себя, как двойной агент, то есть агент, работающий на два государства. Впрочем, ей это нравилось.
Через десять минут Света крепко спала, а Майя возилась, возилась рядом с ней на диване и никак не могла уснуть. Она так и не могла разобраться, что ей нужно было сделать. Не пускать Романа в квартиру, как она и сделала? Или, наоборот, пустить его в квартиру, чтобы он переночевал на балконе. Нет, лучше в кухне. Ага, в кухне! А если бы она ночью захотела пить, и пошла бы в кухню! Впрочем, он мог лечь спать и в ванной. Ага, не получилось бы в ванной. Во-первых, он там не поместился бы на полу, а, во-вторых, ванная у них совмещённая с туалетом, и вдруг бы ей ночью приспичило куда-то! И на этих мыслях она уснула.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/02/23/1761