«Я постиг, что Путь Самурая — это смерть. В ситуации «или/или» без колебаний выбирай смерть. Это нетрудно. Исполнись решимости и действуй. Только малодушные оправдывают себя рассуждениями о том, что умереть, не достигнув цели, означает умереть собачьей смертью. Сделать правильный выбор в ситуации «или/или» практически невозможно». Хагакурэ.
«Вторая бутылка абсента была лишней» - мелькнуло в голове и эта мысль потянула за собой следующую, заставив болезненно улыбнуться Винсента. Второй мыслью была такая «… здравая мысль, а ведь тебя последнее время они посещают все реже и реже…». Дурно Винсенту стало еще за столом, где он с приятелями, такими же как и он представителями творческого парижского дна, опустошал уже вторую бутылку светлозеленого дьявольского зелья. Здоровье его последнее время все ухудшалось, сказывался дикий темп работы, и образ жизни, далекий от идеалов парижского буржуа. Почувствовав первые признаки дурноты, Винсент достал из своей сумки варган – маленькую кованную железяку с язычком, позволяющую наполнять мозг мелодиями далеких северных племен, имен которых он никогда не знал. Желтая, как улыбка монмартровского клошары, Луна бросала в окно свой взгляд, полный смертной тоски.
Друг детства, который и подарил варган Винсенту, рассказывал ему, что когда колдуны и маги далеких северных племен отправляются в иные миры, наевшись волшебных грибов растущих на севере, эта дребезжащая металлическая мелодия была единственной нитью, связывающей их с этим миром. Как маяк на Схирмонниког, пока моряки видят его слабый свет, он соединяет их с домом, с родными и близкими, но как только он исчезает в темноте, они остаются один на один с безжалостной стихией моря. Мать в детстве, рассказывала Винсенту сказку, о волшебном фонаре, с помощью которого колдуны могли путешествовать в иные миры, достаточно было только дождаться тумана, выйти в лес, повесить фонарь на дереве, а перед этим зажечь в нем свечу, сделанную из жира повещенного, и можно было отправляться в иной мир в поисках спрятанных сокровищ роггенмеме - ржаных тетушек. Самое главное, это никогда не терять из виду свет фонаря, а иначе можно было и не вернуться больше никогда в свой мир. Да и еще, ни за что на свете, не стоило пить молоко их черных грудей ржаных тетушек, как бы они тебя не уговаривали. Потому, как отведав молока роггенмеме ты становился супругом ржаной тетушки, злобным лесным бильвизом, с острыми костяными серпами вместо ногтей на больших пальцах рук.
Варган не раз уже спасал Винсента от прогрессирующего безумия. Его дребезжащий монотонный металлический голос удерживал нить сознания в моменты приступов болезни. И в этот раз, почувствовав дурноту, Винсент достал варган и стал наигрывать монотонную мелодию. Однако на этот раз звуки наоборот уносили его все дальше и дальше в темные глубины безумия. Вытерев ладонью обильно выступивший на лбу пот, Винсент встал из за стола, сказал окружающим его приятелям, что ему нужно отдохнуть и вышел в соседнюю комнату. Развалившегося на лежаке в полумраке Винсента бросало то в жар, то в холод. На лбу проступал холодный пот. Чувствуя, как волны безумия и страха захлестывают его, слабеющими пальцами Винсент извлекал монотонные металлические звуки.
- Боишься ли ты смерти Винсент? – спросил голос в его голове. – Можешь не отвечать, я вижу, что боишься.
Гоня голоса из своей головы, Винсент полностью погрузился в монотонную мелодию. Звук стоял между ним и смертью. Еще один и еще, еще. Еще и еще.
Винсент открыл глаза. Полная луна, своим желтым бледным зрачком тянула к себе.
- Печаль будет длиться вечно, - прошептал ей Винсент, пересохшими губами. Страх исчез…
* * *
- Колдун, ты живой? – спросил знакомый голос. – Пошли к столу!
- Да, все нормально. Я еще полежу. У меня тут такой разговор со смертью случился. Я потом расскажу.