***

О тебе в две руки до лета.

Когда ты касаешься меня взглядом, я наслаждаюсь. Степенный запах орхидей заманивает своим превосходством в ночь, о которой мы мечтаем, свидетельство полной любви заманчивым рвением, осыпанное кромкой прохлады, достигнутое чем-то необыкновенным, пронзительно далёким, как сахарная вата легким и тяжёлым, как предрассветный час манит.

С необыкновенным всегда живётся сладко, как первое свидание, горько, как разочарование и свободно, словно свет среди ночи, как парашютный прыжок в неизвестность, при тихом усердии поэтической атмосферы слитое воедино, правда, ложь и очертание немыслимой тревоги и тени надежд в окрестностях города, в котором мы живём и интересуем его своим памятливым жестом светлой мистики, что идёт на поправку, потому что мы пытаемся уловить из этих моментов ночи самое главное - истину любого поверхностного поцелуя, в памяти которого мы запечатлены сизой робкой дымкой от создания которой мы пьяны. Мы справедливы по отношению к себе, мы порядочны, беспощадны к тому, что называем безропотность, мы сильны и едины в добрых намерениях, в тонких намёках на существование от стопроцентной дозы всего, что мы лелеем из довольствия, которое сочиняем и несём в организацию бессмертия, называющееся поклоном сгустка рассвета, который напоминает о должном внимании к тому, что мы ждём от дня, насыщенного расторопностью после полуночи и дальше, выше и выше, светлее и светлее, как алмазная крошка на устах вызывающая настроение взлёта и посадки охоты извинения во мне и в тебе, как любовь и ночь, как день бесправный без усталой ночной атмосферы восторженной чем то прямолинейным и весёлым под названием отрытая плоскость внимания и гордое святое пленение, из которого делает наш сон заметным весенней прохладой и звуком издающийся в наушниках восстановления и здорового интереса к себе, к окружающему миру, к расторопным прохожим, после ночной утехи и вечности в один грамм росы на бровях нашей заурядной трепетности.

Я всегда с тобой на "ты". Мы строим планы, мы несёмся по шоссе на работу и с работы, мы ищем себя в путешествиях. Мы живем и мы любим этот мир особенный, осторожный, посредственный и одинокий, как  мы когда то воочию убеждающиеся резкости исправленных ошибок, в уточнении все дозволенных фактов упругой реальности под названием жизнь. Мы страдаем от своих производных: от денег, скорости, времени, где мания величия во всём и всегда, как донор питает вышеупомянутые категории роста. Мне и тебе ничего не хочется менять, всё есть есть под боком,  мы всегда стремимся к неизведанному, точному.