- Дура! Дура! Дура! - перфоратором в стену из соседней квартиры бились в голове обидные выкрики мужа.
- А дура и есть, - соглашалась с мужем Наталья. – Другая бы молчала себе и молчала, и никогда бы не узнал ничего, а тут сама всё выдала, будто похвасталась, мол, изменила тебе, пока ты там за компьютером своим сидел. Нет, конечно, дура! Но зачем было так орать? Я же человеку жизнь спасла. Ведь не из животной похоти в чужую постель забралась, не баловства ради, не в поисках приключений. Ну, вышло так… Ну, виновата… Но орать-то зачем? И ведь, главное, первый раз за пять лет супружества голос повысил. И психовать зачем? Зачем вещи собирать и из дома уходить? И куда? К друзьям, к маме с папой? Вот они обрадуются! Тридцатилетний сын от жены ушёл, к маме с папой вернулся. Стыдоба! Мы бы и сами бы разобрались, тихо, по-семейному… Да открой ты глаза! Посмотри вокруг! Много найдёшь таких, кто мужу ни разу не изменял? А у самого рыльце тоже не в пушку случайно? Да и вчера, если уж на то пошло, сам отправил посмотреть, что там у соседей грохочет, сосредоточиться мешает? Вот и посмотрела.
У соседей действительно грохотало. Сначала будто уронили что, то ли табуретка упала, то ли ящик из шкафа вывалился. Потом так бабахнуло, будто потолок вот-вот обрушится.
- Блин! Да что там у них? – Сергей выглянул из кабинета. – Мне к утру проект закончить кровь из носу, а из-за этого грохота сосредоточиться не могу. Сначала вроде ссорились, теперь вон будто баррикады строят. Мебель что ли крушат? Может, сходишь? Арина же - подруга твоя.
В это время будто шкаф на пол уронили. И ни криков, ни шума семейного скандала.
Наталья только что из ванны вышла, стоит перед зеркалом в полотенце завернувшись, волосы в порядок приводит.
- Милый, я что, в таком виде к ним пойду?
- Халат надень. Надо же узнать, что там такое! А то они потолок проломят, к нам на голову свалятся. Может, случилось что? Воду там прорвало или ещё что? Так ведь и нас через пять минут затопит, а ведь только ремонт сделали. Сходи, что там у Аринки?
- Милый, может всё-таки ты?
- Объясняю же тебе – проект закончить надо. Тут ещё рисовать и рисовать. И что я там с Аринкой? Скорее всего, у неё очередная истерика. Ромка напился, вот она снова тарелки бьёт, стульями бросается.
- Мне, думаешь, приятно Аринкины истерики выслушивать?
- Ну, сходи, невозможно же работать! Чего доброго соседи участкового вызовут. Ромке этот полицейский скандал на фиг не нужен, да и Аринке тоже. Люди в городе известные, на каждом углу потом их бельё полоскать станут.
- Если у Аринки истерика, опять с ней пить придётся. Ой, как мне этого не хочется! На ночь глядя коньяк хлестать. Сам знаешь, она помаленьку не умеет.
В это время снова наверху грохот. Набросила банный халат, ноги в тапочки сунула, пошла наверх. За ручку подёргала, дверь заперта. Раз позвонила, другой. Тишина. Только было собралась домой уходить, будто выстрел за дверью прогремел. А ведь и правда, может быть выстрел. У Ромки ружьё есть. Соседка выглянула. Ой, только этой мымры не хватало! Видимо в глазок подглядывала, стоит в халате замызганном, бигуди на голове платком прикрыть не удосужилась, будто не актриса, а баба колхозная. Всего-то пятьдесят с хвостиком, а выглядит на все семьдесят.
- Да Вы не беспокойтесь, Велимира Илларионовна! Я сейчас ключ возьму, посмотрю, что там у них случилось. Ложитесь спать, всё нормально.
Только бы эта мымра снова полицию не вызвала. Уже не раз жаловалась, что соседи попались шумные, погулять любят. Не дай бог, опять сейчас куда названивать будет. Зачем Аринке эти проблемы? Пошла домой за ключами от соседской квартиры. Ну, куда же я их сунула? Сто лет назад дали на всякий случай, мол, вдруг авария какая, а их дома нет. Вроде в верхний ящик положила, там все ключи лежат, и от гаража, и от дачи. Потом вспомнила, в спальне в туалетном столике. Чёрт! Сколько же тут всего! Прав муж, надо все эти тюбики, флакончики и прочую дребедень давно выбросить. Все ящички проверила и только когда всё на пол вытряхнула, нашла эти злополучные ключи.
Встала у соседской двери. Тишина. Может, и не заходить вовсе? Зачем там посторонние, если всё угомонилось? На всякий случай решила всё же проверить. Внутреннюю дверь кое-как открыла, чтобы внутрь протиснуться. Бог ты мой! Действительно, будто баррикады строили. Шкаф поперёк коридора валяется, верхняя одежда разбросана, у входа в гостиную на полу ружьё валяется. Значит, точно, стрелял! В гостиной стулья опрокинуты, в комнатах – никого. «Арина!» - нет ответа. – «Аринка-а! Ты где?»
Тишина. Прошла на кухню, никого, в ванной вода журчит, но дверь на защёлке. Сразу нехорошее предчувствие возникло. Постучала, позвала подругу, кулаками в дверь побарабанила, потом с размаху несколько раз плечом вдарила, защёлка китайская не выдержала, отскочила.
Кошмар! Ванна полная воды, даже не воды, а какой-то красной жидкости. Не сразу догадалась, что кровь. И тело бездыханное, только голова торчит, затылком на край ванны. Некогда разглядывать! Кран закрыла, тело из воды тащить начала. Тяжело-то как! Вымокла вся. Пояс развязался, полы халата мешают, сбросила прямо на пол. Вытащила тяжёлое обмякшее тело. Тьфу ты чёрт! И не Аринка это вовсе, а Ромка. Голый совсем. Некогда в смущение играть, спасать надо. Втащила в спальню на ковёр, кровь из вены хлещет. Полотенце схватила, перетянула. Скорую срочно надо, но это же скандал! Вот раздуют-то! Может, сама смогу спасти, кровь остановить. Знаю, в нижнем ящике у Аринки аптечка лежит, лекарства разные. Слава богу! Бинты есть. Перетянула запястье туго-натуго! Потом немного ослаблю, когда кровь остановится. Это сколько же он её потерял? Сердце бьётся, но сам без сознания. От потери крови или просто пьяный уснул? Вон как спиртным-то разит! Виски потёрла. Искусственное дыхание делать? Но он и так дышит. Ровно дышит. Вот же гад! Вену себе располосовал и отрубился. Это надо же так нажраться? А Аринка-то где?
Оставила Ромку лежать на ковре, ещё раз в комнаты заглянула, в туалет, на лоджию дверь открыла. Нету нигде. Даже вниз выглянула, а вдруг из окна сдуру выбросилась. Нет, чисто. В спальню вернулась, лежит, гад. Спит себе самоубийца хренов! Может, желудок ему почистить? Неизвестно, сколько вылакал для храбрости? Так спасла, от спиртного бы не сгорел. Тазик взяла, давай ему пальцы в рот совать, чтобы вырвало.
Ой, это сколько же в тебя вошло-то? Явно больше бутылки. Рыгает и рыгает. А вонь какая неимоверная! И за что мне такое наказание нянчиться тут с пьянчужкой? Явно опять с Аринкой повздорили. Так это уже делом обыденным стало. Не реже раза в месяц случается. Сколько раз она к нам ночевать приходила, когда Ромка пьяный скандалы устраивал! А сегодня-то она куда укатила? Ё-моё! Неужели к этому своему? Нашла замену, ничего не скажешь! Ромка в трезвом виде – ангел с крылышками, добрый, приятный, обходительный, весёлый, а тот в любом состоянии какой-то слащаво-приторный, скользкий тип да к тому же маленький, толстенький, с блестящей лысиной во всю голову. И бабник, какого свет не видывал. Вон сколько у него до Аринки-то было, да и теперь одной ею не довольствуется. Неужели правду говорят, что кривое дерево в сук растёт? Нет, Ромка, конечно, тоже не подарок, но его этому предпочесть? Это уже диагноз, подруженька!
А что этот красавчик? Надо ему хоть нашатырного спиртику дать нюхнуть, в сознание привести. Ага, зашевелился, пить просит. Сходила на кухню, налила воды из-под крана, целый стакан выпил. Даже глаза не открывал. Ой, и хорошо, что не открывал! Я же как халат сбросила, так голая и хожу по чужой квартире.
Пошла, свой мокрый халат в ванной с пола подняла, сушиться повесила, Аринкин шёлковый надела. Блин! Как в эротическом фильме выгляжу. Снизу еле прикрывает и груди будто нарочно подчёркивает. Но не искать же Аринкино нижнее бельё, в чужих шкафах рыться ещё не доставало. И так сойдёт, всё равно спит. Да и не собираюсь я тут с ним до утра сидеть. Вот сейчас на кровать перетащу и пойду домой спать. Времени-то уже!
Пока на кровать перетаскивала, в себя пришёл, но меня не узнаёт, за Аринку принимает.
- Ариночка, любовь моя единственная! Прости меня, пожалуйста! Ну, ненормальный я, что теперь делать? Люблю я тебя безумно. Вот и ревную. Прости меня. Я больше не буду.
-Вот ты это завтра Арине своей и скажешь, а пока спи спокойно. Мне уже домой пора.
- А ты кто? Ой, Наташенька, извини, не узнал.
- Пить надо меньше. Ты хоть помнишь, что в пьяном виде натворил? Где теперь твоя Ариночка?
- Неужели убил? Вот дурак, вот дурак! Ох, Наташенька, я же от ревности совсем голову теряю. Люблю я её до одури. Помню, что ружьё брал. Застрелил?
- Слава богу, не застрелил. Видимо, промахнулся, и она убежала. А зачем ты вены себе резать задумал?
- Так не жизнь мне без неё! Лучше сразу умереть.
И Роман пьяно расплакался. Нет, он не плакал, как истерично плачут женщины, или как скупо, с внутренним надрывом плачут при потере близких мужчины. Он рыдал. Рыдал, как капризный избалованный ребёнок. Горько и безутешно. Он повернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Плечи его сотрясались.
Наталье стало так жалко этого по сути несчастного человека, который безумно любит жену, а она крутит им, как хотет, и при каждом удобном случае наставляет рога. Присела на край кровати, стала гладить соседа по волосам и успокаивать, как маленького ребёнка:
- Ну, что ты, Ромочка! Арина тебя очень любит, не изменяет она тебе, это просто ты чрезмерно ревнив, у тебя очень богатая фантазия. Ты беспричинно ревнуешь. А она тебя специально поддразнивает, чтобы ты бесновался и любил её ещё больше.
- Да как ещё больше-то? – уткнувшись в подушку, глухо спрашивал Роман.
- Успокойся, Ромочка! Арина никуда не денется. Она тебя любит, а сегодня просто испугалась твоего приступа ярости. Ты же вон на неё с ружьём кинулся, даже стрелял.
- Не ранил хоть? – встревоженно поднял голову Роман, потом повернулся на спину, взял Наташу за руку.
- Думаю, что не попал. По крайней мере, крови нигде не видно. Наверное, к маме убежала.
- Наташенька, позвони ей а?
- А ты знаешь, сколько сейчас времени? Зачем её больную маму в два часа ночи тревожить?
- Она точно у мамы?
- А где же ей ещё быть?
- Точно не с этим, не с Брониславом?
- Да какой Бронислав?! Что ты несёшь?
– У неё, кажется, любовь с этим Брониславом.
- Дурачок ты, Ромка! Какой Бронислав? Какая любовь?
- Нет, ты просто меня успокаиваешь. Зря ты меня спасла, я не хочу без неё жить!
- Ну, успокойся, Ромочка, ты хороший, она тебя любит. Ты только не пей. Трезвый ты такой хороший, такой добрый. Мы все тебя очень любим. А теперь спи, к утру протрезвеешь и позвонишь Арине. Извинись перед ней, она обязательно простит. Спи, я тоже пошла домой спать.
- Наташенька, не оставляй меня одного. Я не могу оставаться один. Я за себя просто не ручаюсь. Аринка меня бросила, а без неё мне незачем жить.
- Какой же ты дурачок! Ты прямо, как маленький ребёнок. Темноты он боится.
- Наташенька, я не темноты боюсь, я себя боюсь. Посиди со мной, а?!
- Ромочка, мне же завтра на работу. Не завтра, сегодня уже. Знаешь, какой у меня сегодня суетный предстоит день? Мне надо выспаться.
- А ты ложись с краю. Только не уходи, а! Я тебя очень прошу. Наташенька. Мне надо немного выпить. Там, в шкафу, должен быть коньяк. Давай и ты со мной понемножку? Мне сейчас очень надо расслабиться.
Ему действительно, наверное, надо было расслабиться. Наташа освободила руку, встала, увидела, что Роман всё ещё лежит совершенно голый, набросила на него край покрывала, поправила на себе предательски короткий халатик.
- Тут у тебя, как в хорошем баре, - заглянула снова спальню. – Чего налить?
- А, всё равно чего. Просто мне надо выпить.
Наталья налила в стакан немного виски, добавила из морозилки льда, принесла и подала Роману.
- А себе?
- Ромочка, мне утром нужна ясная голова, да и пить совсем не хочется.
- Ну, немного за компанию. Я не хочу пить один. Это признак алкоголизма.
- Однако, раньше тебя это ничуть не смущало.
- Я хочу начать новую жизнь.
Наталью подмывало спросить, в который раз он собирается начинать новую жизнь, потому что такие обещания он Арине давал уже много раз, но сдержалась. Роман залпом выпил содержимое стакана, потряс льдинками, опустил на покрывало. Наталья тоже выпила, взяла стаканы, унесла на кухню, сполоснула под краном. Когда вернулась в спальню, Роман снова безутешно плакал.
Наверное, зря дала спиртного? Но, с другой стороны, пусть расслабится, вроде бы уже не такой и пьяный.
- Ну, спокойной ночи! Спи, я тоже домой пошла.
- Наташенька, не бросай меня одного. Ну, пожалуйста, не оставляй. Ложись с краю, не бойся, я приставать не буду. Я Арину люблю.
- Попробовал бы ты приставать, я бы тебе нос махом расквасила, а Серёжка бы утром уже основательно морду набил.
- Вот все вы на меня с кулаками. Аринка оплеуху влепила, теперь ты грозишь.
- Если влепила, значит, заслужил, - уточнила Наталья.
- Заслужил, заслужил. Так ведь от любви ревную. Не любил бы, не ревновал.
И Роман снова в голос заплакал.
- Ей богу, как ребёнок. – Наталья выключила свет и забралась под покрывало. За окном занимался рассвет, спать оставалось совсем ничего.
- Не проспать бы без будильника.
Только опустила голову на подушку, моментально сморил сон. За день умаялась, а тут ещё такой стресс. Теперь расслабилась, и сразу же заснула. Сколько спала, не поняла. Проснулась от громких всхлипываний. Роман снова плакал.
- Господи, ну что за мужик! – возмутилась молча. - От такого слюнтяя поневоле к другому сбежать захочется. Не оправдывала Аринку, но теперь начинала понимать.
Не открывая глаз, вытянула руку, провела по волосам, вытерла ладошкой слёзы. Роман повернулся на бок, подвинулся ближе. Он тоже уже был под покрывалом.
- Ариночка, милая моя, - всхлипывая, взял ладошку в руку, придвинулся ещё ближе.
Ну, Ариночка так Ариночка, видно, хмель в голову на старое быстро ударил, лишь бы успокоился да заснул поскорее. Ещё бы хоть пару часиков поспать.
- Ариночка, милая моя, прости, что погорячился! Прости меня, а! Ну, скажи, что прощаешь…
- Да прощаю, прощаю, - в полусне проговорила Наталья. – Спи уже, дурачок.
- Ариночка, я так тебя люблю! Нет мне без тебя жизни, не бросай меня. Ведь сгину я без тебя. Как есть сгину.
Ещё ближе придвинулся, всем телом прижался, ладонь отпустил, за плечи обнял, к себе прижимает.
- Роман, ты что, совсем сдурел? Наташа я, а не Ариночка.
- А где моя Ариночка? Она что бросила меня, а почему ты здесь, в нашей постели? Ариночка к твоему Сергею ушла?
- К маме своей она ушла, спи уже! Сам не спит, и другим не даёт, - раздражённо сказала Наталья, понимая, что у Романа или начался похмельный психоз, или та порция виски со льдом лишила его остатков сознания.
- Нет, где моя Ариночка?
Роман сел на кровати, но пошатнулся и свалился назад. Скорее всего, сказалась и большая потеря крови, и выпитое. Но он снова начал подниматься.
- Да спи ты уже, - разозлилась Наталья и изо всех сил потянула мужчину на постель.
Роман снова повернулся на бок, полез обниматься:
- Ариночка, любимая моя, не бросай меня. Я же люблю тебя, не смогу я без тебя. Я умру, если ты от меня уйдёшь.
Ну, и фиг с тобой, побуду Ариночкой, раз тебе так видится. Только дай хоть немножко поспать. Угомонись уже! Прижала его голову к подушке. Он обнял, сильно прижал к себе. Где там этот чёртов шёлковый халатик? Всё куда-то съехало, голыми грудями в его грудь упёрлась. Он целоваться тянется:
- Ариночка! Милая моя, любимая…
Губами щеки коснулся, губы нащупал, припал… Попробовала оттолкнуть. Только сильнее прижал и всё имя жены своей шепчет. И ласкает… Нежно так… Сладкая истома по телу пошла… Чёрт возьми, ещё не хватало сейчас пьяному соседу отдаться. Прямо над головой работающего этажом ниже мужа. А слова ласковые расслабляют. И хоть не ей адресованы, а всё равно приятно… Эх, Наташка, уже нет сил отталкивать, сопротивляться. Женское начало над разумом верх взяло…
Ненадолго его хватило. Заснул. Освободилась от объятий, из постели выбралась, сразу под горячий душ. И мерзко, и стыдно самой себе признаться, что хорошо было. Нет, нет. Нет! Ничего тут не было, забыть всё. Да, приходила, да из ванны вытащила, руку перевязала, спать уложила, рядом на кровати сидела, ждала, пока успокоится, пока не хмельным, а настоящим сном заснёт. И сразу домой. Свой мокрый халат надела, Аринкин на место повесила. Из чужой квартиры выскользнула, домой вернулась. Сергей кофе пьёт на кухне.
Довольный, похоже, работу свою наконец-то закончил.
- Ну, что там? – из вежливости спросил. – Как Арина?
- Нет Арины. Ромка в неё стрелял, сбежала. Он вены себе резал. Вовремя появилась. Потом уговаривала.
- До утра?
- Так вышло.
Не выдержала его взгляда. Разрыдалась. И всю правду выложила.
- Дура! Дура! Ну, и дура же ты! Я тут пашу круглые сутки, до утра работаю, а она в это время чужого мужика ублажает. Ну, дура! Ну, чего тебе не хватает в этой жизни? Всё у нас есть, ни в чём тебе не отказываю. Детей нету? Ага, значит, тебе детей не хватает? Ты от Ромки ребёнка родить хочешь? От этого алкаша беспробудного? Ну, дура! Ну, дура!
Он уже перешёл на крик.
Вскочил из-за стола, быстрым шагом пересёк коридор, начал складывать в папку выведенные на принтер рисунки нового проекта, над которым корпел столько времени. Вытащил с антресолей чемодан, побросал в него несколько рубашек, брюки, сверху положил папку с рисунками, вжикнул молнией замка.
- Ну, дура! Ну, дура! Нашла с кем изменить! Был бы хоть человек видный, не так обидно, а то алкаш запойный! Ну, дура!
Он подхватил чемодан, дошёл до входной двери, надел туфли.
- Ну, дура!
- Серёженька, пойми, это не измена…
- Молчи, дура!
Взялся за ручку, открыл дверь, остановился…
- Серёженька…
Обессиленно опустилась на табуретку и зарыдала, положив руки на стол и уронив на них голову.