Андрей надевал утеплённую кожаную куртку, когда в прихожую вылетела разгневанная жена:
- И что? – прошипела она, - Ты возьмешь и вот так вот уйдешь?
- «Вот так вот» - это как? – спокойным голосом поинтересовался он.
- Вот так, оставив меня, бросив гостей! – Андрей все годы совместной жизни удивлялся её уникальной способности кричать шёпотом, - Мы купили квартиру через дорогу от твоей чёртовой больницы для того, чтобы ты проводил больше времени дома, с семьёй! А ты умудряешься сбежать даже тогда, когда мы отмечаем новоселье! Что будет дальше? Может, ты совсем туда переедешь? Живи в своей больничке!
- Лена, ты действительно считаешь, что посиделки за праздничным столом важнее человеческой жизни? – спросил Андрей, застёгивая куртку.
Жена не нашлась, что ответить, но всем своим видом демонстрировала негодование. Она гордо вскинула голову, резко развернулась и ушла в комнату. Оттуда послышался её нарочито весёлый голос. Тем временем Андрей покинул квартиру.
На улице он глубоко вдохнул сырой ноябрьский воздух, зябко поёжился и, спрятав руки в глубину тёплых карманов, энергично зашагал в сторону больницы. Андрей не любил питерскую осень. Ноябрь, когда хмурые серые тучи обрушивают на головы прохожих то дождь, то снег, под ногами грязное месиво, а пронизывающий ветер так и норовит забраться под воротник, был для него настоящим испытанием. Безжизненная природа: островки увядшей травы, голые деревья, жмущиеся друг к другу от холода – всё это лишний раз навевало мысли о конечности жизни и о некоторой тщетности его работы. Победы в битвах со смертью, что ежедневно разыгрывались в отделении кардиохирургии, были всего лишь отсрочкой. Рано или поздно смерть брала своё. Об этом напоминал осенний дух неотвратимости, неизбежности конца.
Сцены подобные той, что разыгралась несколько минут назад, не добавляли Андрею бодрости. И в последнее время повторялись всё чаще. Чрезмерная нагрузка и колоссальная ответственность тяжким бременем ложились не только на его плечи, они превращали тёплый микроклимат семьи в пронзающую холодом осень. На улице – ноябрь. И дома – ноябрь. С одной стороны, Андрей понимал жену – почти всё время он проводит на работе: обходы, обследования, сложные операции, зачастую сопряженные с риском для жизни пациента. Состояние тяжелобольных не зависит от времени суток, оно требует врачебного участия и днём, и ночью. Помимо плановых ночных дежурств часто случаются экстренные вызовы. Для врачей не существует ни выходных, ни праздничных дней. С другой стороны, его до глубины души поражало Ленкино нежелание понять: когда человек находится на волоске от смерти, он, Андрей, должен сделать всё от него зависящее, чтобы вырвать пациента, доверившего ему свою жизнь, из её цепких лап.
Вот и сейчас, когда ему позвонил ординатор Стас, заступивший на ночное дежурство, и сообщил о том, что резко ухудшилось состояние пациента, которого Андрей прооперировал пять дней назад, не мог он продолжать весёлую болтовню с друзьями, переложив ответственность за жизнь больного на молодого коллегу.
В ночное время попасть в здание больницы можно было только через приёмный покой. У входа выстроилась очередь из трёх машин скорой помощи. Фельдшера выгружали пациентов: кто-то из них мог передвигаться сам, поддерживаемый под руку медицинским работником, кого-то перекладывали на больничные носилки.
Андрей посмотрел на часы: «Двадцать два тридцать. Покой нам только снится!»
Проходя по длинному коридору приёмного отделения, он услышал за спиной весёлый голос:
- И вам не спится, Андрей Евгеньевич?, - Андрей обернулся. Его нагнал врач из отделения абдоминальной хирургии.
- Приветствую, Александр Николаевич! – улыбнулся Андрей и пожал крепкую руку коллеги, - Дежуришь?
- Дежурю. Весело у нас сегодня. Полный аншлаг!
- Видел. Удачи!
- И вам не скучать.
Скучать было некогда. Андрей был серьёзно обеспокоен состоянием пациента, шестидесятипятилетнего Михаила Фёдоровича Иванова. Они были старыми знакомыми – четыре года назад Андрей оперировал его по поводу атеросклероза сосудов сердца. Образ жизни Михаила Фёдоровича отнюдь не был праведным – первую сигарету он выкурил в пятнадцать лет и с тех пор не расставался с вредной привычкой, любил выпить, и не только по праздникам, о диетах и постах если и слышал, то уж точно никогда не соблюдал, а физические нагрузки…Ну какие физические нагрузки, когда всю жизнь проработал водителем автобуса – знай себе, крути баранку. Сосуды закупорились холестериновыми бляшками, что привело к жестокой стенокардии. В шестьдесят один год пациент Иванов попал на операционный стол. Аортокоронарное шунтирование было единственным шансом спасти его жизнь. Перед Андреем стояла задача создать для тока крови пути в обход пострадавших сосудов. Перед Михаилом Федоровичем были другие задачи. После серьёзной операции ему было необходимо полностью отказаться от употребления алкоголя и курения, придерживаться диеты и заниматься лечебной гимнастикой. Андрей со своей задачей справился блестяще. Пациент Иванов подвёл: жизни без сигареты он себе не представлял, праздник без рюмки в его понимании не был праздником, отказывать себе в удовольствии полакомиться вкусненьким капризный пациент тоже не собирался, о гимнастике и речи не шло, Михаил Федорович решил для себя так: «Всю жизнь не занимался – нечего и начинать!». Результат пренебрежения врачебными рекомендациями оказался печальным. Возникла необходимость повторной операции, грозившей большим количеством осложнений, которые не заставили себя долго ждать.
Андрей застал Михаила Федоровича лежащим без сознания в отделении кардиореанимации. У кровати больного находилось двое врачей: дежурный реаниматолог Игорь Викторович и ординатор Станислав Юрьевич, тот самый, который внезапным телефонным звонком нарушил ход праздничного застолья.
- Что тут у нас? – встревоженно спросил Андрей, оценивая состояние пациента по внешнему виду: покрытые испариной бледные кожные покровы.
- Инфаркт! – выпалил молодой ординатор, стараясь опередить многоопытного Игоря Викторовича, чем вызвал его усмешку.
- Инфаркт микарда, от такой рубец! – передразнил Стаса реаниматолог и протянул Андрею бумажную ленту, - на, глянь кардиограмму.
- М-да. Только утром ведь из реанимации перевели в отделении, состояние было стабильным, и на тебе!
- Так чего ты хотел, Андрюша? – снова усмехнулся Игорь Викторович, - угадай, куда дедок твой первым делом отправился, едва в общей палате оказался?
- В курилку? – мрачно предположил Андрей.
- Молодец, угадал, возьми с полки пирожок. Там его и нашли час назад, в отключке.
- Неисправимый тип, - печально вздохнул Андрей и погрузился в изучение назначений, которые получил его сумасбродный пациент.
- А ты чего примчался-то на ночь глядя, Евгенич? – поинтересовался реаниматолог, снимая показания кардиомонитора, - мы всем, чем могли, дедуле помогли уже. Хочешь объять необъятное и впихнуть невпихуемое?
- Стас позвонил, - кивнул Андрей на смутившегося ординатора, - знал бы, что ты дежуришь, сидел бы дома, справлял новоселье.
- Ага, ты бы сидел! – подмигнул Игорь Викторович и обратился к молодому врачу, - что же это вы, Станислав Юрьевич, старшего коллегу беспокоите, не даёте праздник праздновать, никак завидуете чужому счастью? Кто-то икров лососёвых вкушает, а вам куковать до утра?
- Да нет…Да я…- ординатор ещё больше смутился и густо покраснел, - на всякий случай, ну, мало ли…
- Мало ли, заскучал Андрей Евгеньевич с гостями дорогими да обожрался от пуза, - продолжал иронизировать Игорь Викторович, - правильно, Стас, так его, так! Гоняй! Бегать надо, чтоб холестерин не застаивался. А то вон дедуля просидел всю жизнь на попе ровно. Ишь, Андрюха, заботится молодежь о нас. Или о себе заботишься, а, Стас? Профилактика – лучшее лечение?
- Оставь парня, Игорь, - вступился Андрей за сконфуженного ординатора и кивнул в сторону койки пациента, - анализы взяли?
- Обижаешь! – протянул реаниматолог, - сразу взяли, как дедуля обратно приехал.
- Вот видишь, не зря пришёл.
К тому моменту, когда лаборатория доставила ответ, прошло полтора часа. Андрей успел за это время убедиться, что состояние пациента стабильное, Михаилу Федоровичу не становилось лучше, но и хуже не было. На данный момент он сделал для своего нерадивого больного всё, что мог. Обсудив напоследок с Игорем Викторовичем дальнейший план лечения, он попрощался с реаниматологом, пожелав, как водится, неспокойного дежурства, и отправился в ординаторскую врачей отделения кардиохирургии, чтобы сменить белый халат на тёплую куртку. Андрей устал, веки налились свинцовой тяжестью. Он подумал о том, что было бы неплохо остаться переночевать в больнице. Выходить из тёплого помещения в сырость и слякоть совсем не хотелось, да и Ленка навряд ли окажет радушный приём. А завтра предстоит непростой день, у него в плане серьёзная операция. Завтра? Андрей посмотрел на часы. Без пятнадцати час. Уже сегодня. Он тяжело вздохнул, но всё же решил отправиться домой. Попробовать заключить перемирие с женой.
В ординаторской Андрей застал Стаса, который покинул реанимацию под благовидным предлогом, торопясь скрыться от острого языка Игоря Викторовича, и теперь блаженствовал, лёжа на диване с книжкой явно не медицинского характера. При виде входящего Андрея он вскочил со своего лежбища и затолкал книгу под подушку, будто опасался, что старший коллега отберёт бестселлер и накажет зубрить наизусть статьи из большой медицинской энциклопедии.
- Ну, как там Иванов, Андрей Евгеньевич?
- Иванов сделал всё для того, чтобы состояние его было тяжёлым, но хотя бы стабилен, уже радует.
- Вы простите меня, что…Праздник у вас…Я не знал…
- Хорош оправдываться, Стас, - прервал его мямленье Андрей, - ты всё правильно сделал. В нашем деле лучше перебдеть, чем недобдеть.
- Спасибо, Андрей Евгеньевич. А то я переживал…Волновался…Андрей Евгеньевич, а Веснину завтра вы оперировать будете? Можно мне поприсутствовать?
- Силёнок-то хватит присутствовать после ночного дежурства? – поинтересовался Андрей и тут же укорил себя за ироничное отношение к молодому доктору.
«Сказываются, что ли, два часа, проведённые с Игорем?», - подумал он и уже более доброжелательным тоном ответил:
- Приходи, конечно. Интересный случай, редкий. А теперь давай-ка, попробуй отдохнуть. Может, и у меня получится. Ты же не будешь больше звонить этой ночью, а, Стас? – подмигнул ему Андрей.
- Не буду, - заверил его ординатор, - сам всех вылечу! Спокойной ночи, Андрей Евгеньевич!
- Тьфу ты, чертеняка, никогда не желай «спокойной ночи», всё будет с точностью до наоборот.
- Простите…Забываю всё время…До завтра…
- До сегодня! – ответил Андрей и вышел из ординаторской.
Юлия Веснина поступила в кардиохирургическое отделение несколько дней назад. Все доктора, которые знакомились с историей болезни двадцатипятилетней женщины, называли её «интересным клиническим случаем». Полгода назад Юлия родила ребёнка. Беременность протекала тяжело, роды прошли с осложнениями и завершились операцией кесарева сечения. Буквально перед самой выпиской из родильного дома у пациентки поднялась высокая температура, появились сильные боли в животе. Ослабленный трудной беременностью организм девушки не выдержал оперативного вмешательства – в матке начался воспалительный процесс, который принял разлитой характер. С диагнозом «септический эндометрит» Юлию Веснину перевели в гинекологическое отделение городской больницы, где она пролежала три недели. Врачи не торопились выписывать её, но Юля рвалась домой, к новорожденному сыночку, который по злой воле судьбы временно остался без мамы, на попечении отца и бабушки. Выписали пациентку при условии, что она доведёт курс лечения до конца. Ей был назначен приём антибиотиков, но Юля, состояние которой значительно улучшилось, погрузилась в заботы о малыше, тут же забыв о предписаниях медиков. Истощенный организм молодой мамы не простил подобной небрежности – через месяц Юлия вновь поступила в больницу, на этот раз в отделение кардиологии. Коварный воспалительный процесс добрался до её сердца. Как и прежде, Юля торопилась покинуть больничные стены, чтобы воссоединиться с маленьким сыном. На этом злоключения девушки не закончились. Через два месяца после выписки из кардиологического отделения Юля почувствовала серьёзное недомогание: её мучили боли в груди, сердцебиение учащалось при минимальной нагрузке, воздуха не хватало, стройные руки и ноги отекали так, что становились похожи на слоновьи, к тому же присоединился изнурительный кашель. Юлия вернулась в кардиологическое отделение. Результаты обследования были неутешительны. Молодой женщине поставили диагноз «аневризма». Стенка изможденного воспалительным процессом сердца истощилась и провисла, образовав мешок. Грозным осложнением аневризмы является её разрыв. Медики сурово пригрозили, что без длительного лечения Юлю ждёт неизбежная смерть. На этот раз пациентка прониклась серьёзностью ситуации. Юля не заикалась о скорейшей выписке, терпеливо лежала под капельницами, безропотно сносила уколы и глотала пригоршни таблеток, но медикаментозная терапия не дала положительного результата. Единственным путем спасения для Юлии оставалась операция: патологическое выпячивание сердечной стенки требовалось удалить и ушить. Но оперативное вмешательство для ослабленной пациентки было сопряжено с огромным риском для её жизни. Взять на себя ответственность за судьбу молодой женщины выпало на долю Андрея Евгеньевича Калугина.
На утро в день предстоящей операции Андрей ещё раз просмотрел историю болезни Юлии Весниной, освежил в памяти результаты последних исследований. Состояние пациентки вызывало у него серьёзные опасения. Несколько дней назад она перенесла отёк лёгких - осложнение, представляющее дополнительную опасность для жизни. Вероятность того, что девушка перенесет травматичную операцию была невысока, но для Юли это был последний шанс, и Андрей Евгеньевич решительно намеревался его предоставить, тщательно отгоняя неприятные мысли о том, что этот пасмурный ноябрьский день может стать её последним днём.
По пути в палату Юлии Весниной Андрей думал о том, как положительно сказался переезд на продолжительности его сна. Раньше дорога от дома до работы занимала сорок минут езды на машине, теперь она превратилась в пятиминутную пешую прогулку. Минувшей ночью ему удалось поспать целых шесть часов, если бы он добирался со старого адреса, то дорога туда и обратно сожрала бы больше часа времени, которое теперь можно тратить на драгоценный сон. Разборок с женой тоже удалось избежать. Когда Андрей вернулся домой, Лена уже спала или, скорее, делала вид, что спала. Утром, обдав мужа волной ледяного презрения, она принялась собирать детей в школу, не проронив в его адрес ни слова. Её молчанка угнетала Андрея, но всё же была предпочтительнее громкого скандала. Впрочем, назойливые мысли о семейных неурядицах он тоже старательно вытеснил, чтобы не мешали сосредоточиться на главном. А главным на ближайшее время стала молодая пациентка.
Бодрым шагом Андрей вошёл в просторную палату. Юля сидела в кровати. Доктор встревоженно отметил её затруднённое дыхание.
- Доброе утро, Юлия Вячеславовна! – преувеличенно жизнерадостно поприветствовал девушку Андрей.
- Доброе утро! – не смотря на видимое волнение, Юля расплылась в улыбке.
- Как наши дела?
- Страшно, Андрей Евгеньевич, - призналась Юля.
- А мне-то как! – ответил Андрей, чем вызвал смешки не только у Юлиных соседок по палате, но и у неё самой. В головы женщин не закралось сомнение, что слова врача могут не быть шуткой.
Андрей обратил внимание на прикроватную тумбочку своей молодой пациентки. Там стояла рамочка с фотопортретом малыша. Его довольная улыбка обнажала один-единственный зуб. Проследив за взглядом доктора Юля сказала:
- Это мой Егорка. Мама вчера привезла. Уже первый зубик вырос, а я всё по больницам да по больницам, - из глаз девушки брызнули слёзы.
- Отставить нытьё! – скомандовал Андрей, - Юля, отрицательные эмоции не принесут тебе пользы!
«И мне тоже», - добавил он про себя.
- Давай-ка, утирай слёзы, включай мужество на полную мощность и настраивайся на крепкий сон, что принесёт тебе волшебник по имени Анестезиолог.
Юля улыбнулась сквозь слёзы и тихо спросила:
- Вы обещаете мне, что я проснусь, Андрей Евгеньевич?
- Обещаю, - Андрею пришлось очень постараться, чтобы его голос не дрогнул, - Ты обязательно проснешься и поедешь домой. Все остальные зубы Егорка будет выращивать с маминой помощью. Договорились?
- Договорились, - ответила пациентка и закашлялась, отчего Андрей почувствовал, как по спине побежал неприятный холодок – не выдала бы Юля повторный отёк лёгких во время операции или после.
- Всё, Юлия, ты молодцом! Я побежал готовиться, встретимся в операционной!
- Да, встретимся…Андрей Евгеньевич! – окликнула его Юля, когда он был на полпути к двери, - А как там сейчас на улице? Мне даже к окну не подойти…
- На улице? – удивился странному вопросу Андрей, - Классический ноябрьский денёк. Тучи поплёвывают на головы прохожих, ветер срывает с них шапки, лужи льются в сапоги. Мерзость, одним словом.
- Мерзость? – тихо переспросила девушка, - Как бы я хотела увидеть её своими глазами…И чтобы ветер шапку сорвал…И лужа бы в сапоги… - голос Юли дрогнул и Андрей, испугавшись, что она снова заплачет, ответил с напускной весёлостью:
- Увидишь, Юля! Какие твои годы! Вот только нам нужно чуть-чуть подремонтировать твой мотор.
Он вышел из палаты, ругая себя за проявленную слабость. Почему он не рассказал ей обо всех рисках? Зачем дал Юле ложную надежду, когда шансов на то, что операция пройдёт успешно, ничтожно мало? Он вспомнил долгие годы учёбы в медицинском институте, а затем в ординатуре, первые удачные и неудачные шаги в кардиохирургии – всё это время преподаватели, наставники и старшие коллеги учили его не воспринимать пациента, как личность, не позволять себе быть вовлеченным в жизнь больного, ходить на работу с закрытым сердцем. Андрей тяжело переживал первую смерть пациента, скончавшегося во время операции. Его куратор, умудрённый опытом профессор, сказал: «Посели в душе осень, мальчик, душа хирурга должна быть холодной. Смерть будет приходить часто, тебе всегда следует быть готовым к её визиту ». Андрей пытался охладить свою тёплую душу, он научился не терять хладнокровия во время проведения операций, его движения были точны, руки не знали дрожи даже в самых критических ситуациях. Но каждый пациент по-прежнему оставался для него личностью, он понимал – перед ним не просто больной человек, а чей-то сын, муж, отец. Андрей вспомнил улыбающегося малыша на фотографии. У мальчика была мама. И судьба его мамы во многом зависела от доктора Калугина.
Спустя два часа Юлия Веснина, погруженная в глубокий медикаментозный сон, лежала на операционном столе, около которого собралась операционная бригада. Облаченный в стерильный хирургический халат Стас пришёл чуть ли не раньше анестезиолога. Операционной сестрой в этот день была Нина Петровна, тучная женщина невысокого роста. Андрей любил оперировать именно с ней: она знала своё дело от и до, понимала врача с полуслова, а зачастую и без слов, и никогда не теряла самообладания. Первым ассистентом Калугина был назначен молодой кардиохирург Роман Владимирович. Анестезиологом был многоопытный Сергей Николаевич Болдырев, который, помимо всего прочего, являлся близким другом Андрея.
«И тут повезло», - подумал хирург, но всё же его никак не покидало смутное беспокойство. Перед входом в операционную Нина Петровна шепнула ему:
- Не хочу вас расстраивать, Андрей Евгеньевич, но левая рука у меня чешется с самого утра.
За годы совместной работы у них сформировался ряд собственных примет, которые редко подводили. Зудящая рука медсестры не предвещала добра.
С того момента, как грудная клетка пациентки была вскрыта, обнажив бьющееся сердце, Андрей отключился от посторонних мыслей, полностью сосредоточившись на больном органе, представшим перед его глазами. Чаще всего операции на открытом сердце делались с применением аппарата искусственного кровообращения, который давал возможность полностью остановить сердечные сокращения на время работы хирурга. Сейчас Андрей не мог применить эту методику, слишком высок был риск развития инфекционных осложнений у ослабленной пациентки. Даже если бы организм Юли выдержал операцию, повторного инфекционного процесса она бы не пережила. Невозможность использования этого прибора сильно осложняла задачу хирургической бригады, но альтернативы не было.
Калугин внимательно осмотрел сердце девушки. Аневризматическое выпячивание белесоватого цвета он обнаружил на переднебоковой стенке левого желудочка и указал на него ассистенту и Стасу, который стеснялся подойти ближе, опасаясь помешать, но так тянул голову вперёд, что Андрей, отвлекшись на секунду, попросил:
- Встань поближе, Стас, позвонки вывихнешь, завалишься в травматологию прохлаждаться, а нам тут дежурь за тебя, - и тут же скомандовал, обращаясь уже к Роману Владимировичу, - накладываем швы на основание аневризмы!
Андрей с удовольствием отметил, что Нина Петровна подготовила игольчатые зажимы, которые должны были понадобиться на следующем этапе.
- Как дела? – этот вопрос предназначался анестезиологу и тот без промедления откликнулся:
- Всё в норме!
- Хорошо, - ответил Андрей, заканчивая накладывать швы, - подводи зажимы, Рома.
После того, как зажимы были подведены под наложенные швы, Андрей рассек верхушку аневризмы и ввёл в образовавшуюся полость пальцы правой руки. Ему необходимо было исключить наличие пристеночных тромбов, которые могли сформироваться в результате воспаления сердечной мышцы. Тромбов Андрей не обнаружил, но его манипуляции вызвали усиление кровотечения из полости сердца.
- Накладываем зажимы, Рома, и прошиваем стенки сердца под ними- распорядился Андрей.
Ассистент реагировал оперативно, Нина Петровна молниеносно протягивала нужные инструменты, Болдырев не подавал тревожных сигналов. Ситуация была под контролем, Андрей продолжал уверенно накладывать швы по краям раны, Роман их завязывал. Но в воздухе висело предчувствие беды.
В тот момент, когда Андрей заканчивал прошивать стенки сердца, швы внезапно прорезались. То ли истонченная сердечная ткань не выдержала нагрузки, то ли Роман чрезмерно затянул узлы, думать над причиной было некогда. Возникло обильное кровотечение.
- Зажим! – резко произнес Андрей, инструмент тут же оказался в его руке.
Хирург попытался наложить второй зажим ниже первого, но маневр оказался неудачным, инструмент соскользнул, прорезая тонкую мышечную ткань. В сердце Юлии образовалось отверстие, из которого фонтаном вытекала кровь. Послышался встревоженный голос Сергея Николаевича:
- Давление падает!
«Вот она, твоя левая рука, Нинуся!» - подумал Андрей и дал указание коллегам:
- Восстанавливайте кровопотерю! Лейте кровь в три сосуда!
- Сколько миллилитров? – отозвалась медсестра-анестезистка.
- Пока пятьсот.
Аппараты для переливания крови предусмотрительно были подключены к обеим ногам и одной руке Юлии в самом начале операции, что спасло от проволочки в критической ситуации. Пациентка получала донорскую кровь, Андрей тем временем пытался остановить кровотечение, захватив края раны рукой, но пальцы, обтянутые латексом, соскальзывали.
«Что делать?» - вопрос бился в его голове в такт пульсирующей струе алой крови, хлещущей из надреза. Решение пришло молниеносно: Андрей сорвал перчатку с руки и стянул края раны обнажёнными пальцами - это позволило временно закрыть отверстие.
«Будь умницей, Юленька! Тебя ждёт Егорка!», - твердил про себя хирург, надеясь, что не замрёт слабо трепещущее под его рукой сердце. Ассистенты тем временем кроили полоски синтетического материала, чтобы проложить их между швами, укрепив тем самым тонкую ткань сердечной мышцы.
- Зажим! – распорядился Андрей и аккуратно подвёл края инструмента под кончики своих пальцев, сжимающих разрыв. Ему удалось свести края раны. Стенки сердца под зажимом были укреплены и прошиты двойным швом. Кровотечение удалось остановить.
Даже хирургические маски не могли скрыть облегчение, которое отразилось на лицах всех участников процесса. Глаза Стаса выражали восхищение. По лицу Андрея струился холодный пот. Нина Петровна промокнула лоб хирурга марлевым тампоном.
- Так-то лучше, Андрей Евгеньевич! - заметила медсестра, имея в виду то ли результат работы хирурга, то ли свою нехитрую манипуляцию.
- Значительно, - ответил Андрей.
Операция продолжалась.
Калугин вышел из больницы затемно, и шумно, с удовольствием, втянул ноздрями воздух, который после всех перипетий сегодняшнего дня показался ему необыкновенно свежим. Здание больницы располагалось непосредственно у проезжей части, но Андрей с удивлением почувствовал вместо резкого запаха выхлопных газов нотки аромата прелой листвы. С противоположной от входа стороны был разбит больничный парк.
«Наверное, ветер дует оттуда», - подумал Андрей и легко сбежал по ступенькам.
Он уже не чувствовал той колоссальной усталости, что навалилась на него едва он отошёл от операционного стола, у которого провёл несколько напряженных часов. Операция завершилась успешно. Юлия Веснина осталась жива. Она пришла в себя спустя шесть часов после того, как её на каталке доставили из операционного блока в отделение реанимации. Перед глазами девушки плыл туман, волнами накатывала боль, обжигая грудную клетку, но всё это для неё сейчас не было значимо, важным было только то, что Андрей Евгеньевич Калугин выполнил обещание: она проснулась.
В душе Андрея наступило умиротворение. Он шёл домой, перепрыгивая через лужи, словно мальчишка, и радовался очередной победе в схватке со смертью. Андрей понимал, что путь к выздоровлению для Юли Весниной будет долог и тернист, но сегодня он сделал для молодой женщины всё, что мог.
«Сегодня? – подумал Андрей и посмотрел на часы, - ноль часов, две минуты. Уже вчера».
Ему захотелось начать новый день с решения еще одной важной проблемы. Он повернул в противоположную от дома сторону и зашагал к метро, где в одном из многочисленных киосков круглосуточно продавали цветы. Моросил колючий ноябрьский дождик, брызги воды разлетались из под колёс проезжающих мимо автомобилей, порывистый ветер дул в лицо. Андрею было всё равно. Он шёл и улыбался. В его душе цвела весна.
Ноябрь, 2015