Прошло три года с того момента, как я впервые познакомился с Алисой. После нескольких месяцев нашего с ней общения, дружба переросла в нечто большее, чем просто симпатия друг к другу. Алиса строила большие планы и хотела жить вместе со мной, видеть друг друга каждый день. Мне это сначала не понравилось, но потом я подумал, почему бы и нет, ведь я все равно, ничем толком не занимаюсь.
Учеба закончилась. Я отучился на экономиста, но работать им не хотел. Мать настаивала на том, что бы я шел и устроился в какой-нибудь приличный банк и дни напролет, сидел там за компьютером или выдавал кредиты сомнительным лицам. Алиса тоже, стала требовать от меня самостоятельности, часто упрекая в том, что я до сих пор, так и не повзрослел. Может она права, но кому нравится быть взрослым? Им нужно вечно во всем разбираться, работать, работать и еще раз работать, чтобы накопить на скромную пенсию и дожить уже остаток своих лет, в полном покое. По крайней мере, меня на данный момент, такая перспектива не устраивает и я не очень то хочу, тратить себя на бесполезные вещи, которые сменяются другими бесполезными вещами и в конечном счете, станет не понятно, ради чего ты все таки жил. Ради тех денег, которые так пытался заработать или же искал какую-то выгоду в этом деле?
Почти все свое время, я как и раньше, сидел за компьютером, подрабатывал в одном магазине по продаже дисков, да встречался с Алисой. Иногда мы пили чай у меня дома, а иногда заваливались к ней, пока Эби не было и развлекались.
Я кардинально завязал с препаратами.
Таблетки, лежавшие у меня в тайнике, я выкинул в реку за городом, как и хотел, навсегда забыв про них. Никто ко мне больше не приходил и казалось, что все случившееся со мной, несколько лет назад, обычный сон. Ева не выходила из головы у меня некоторое время, но потом, я так же про нее забыл.
Сны перестали мне сниться, я только наблюдал темное пространство, когда засыпал. То обещание, что я дал Штайнеру, я так и не выполнил. Просто, было не до этого совсем. Я все свое время тратил на Алису и поэтому ничего не выходило. Мне было стыдно немного, что я дал слово и не сдержал. Но все проходит. Прошел и наш уговор со стариком.
Жизнь превратилась в сплошную рутину, надоедая с каждым днем, все больше и больше. Люди в моих глазах становились все противнее. Временами я задумывался о том, чтобы покончить жизнь самоубийством. Но дело в том, что я боюсь смерти и лишить себя жизни, мне очень сложно, проще кого-то попросить. Хотя кто согласится, в здравом уме, убить обычного паренька, просто так.
Забыл сказать про Филина. Его исключили из нашего университета за то, что он валялся пьяный в коридоре и ругался на преподавателей. Видите ли, они его постоянно выгоняют с пар. Ох, если бы он только знал, как они его ненавидят, но ничего сделать не могут, кроме как пожаловаться. Вот, все разом это и сделали, принесли свои заявления нашему ректору и высказали все ему. Тому ничего не оставалось делать, как принять жалобы и исключить Филина с концами. Его отец, недолго думая, отправил сына в Англию, к матери, а та, как он рассказывал, строгая особа. Филин как-то упоминал про нее. В детстве, она за ним постоянно следила и не позволяла никакого разгульного образа жизни, а отец, наоборот, много ему разрешал, лишь бы только сын не лез в его дела, а учился и все. Теперь Филину в Англии придется туго, но с моей точки зрения, он это заслужил. Слишком часто, я из-за него попадал в неприятности.
Все кажется теперь временным. Моя жизнь, зависит от меня, от принятых мной решений. Но я не уверен в том, какое из них станет для меня правильным, даст надежду на что-то лучшее, чем сейчас. Я стараюсь жить незаметно, отдавая свое время на те вещи, которые пока что меня интересуют, или по крайней мере, отвлекают от чего-то серьезного.
Я чувствую себя, все больше отгороженным от других, гигантской стеной, но мне нравится это. Нравится быть тем, кто я сейчас, жить в своем маленьком мирке, тихо, никому не мешая.
Человек признает в другом человеке, только те качества, что похожи на его, или может быть, даже превосходящие в каком-то смысле, его характер. Человек ищет лидера, для своего движения и иногда, теряется в поисках, путается как в лабиринте. Та нить, с помощью которой он отправляется на поиски чего-то нового, со временем обрывается и его путь, предстает перед ним, без начала и конца.
Бывает трудно определить что важно. И только уже, под конец своей жизни, начинаешь что-то понимать и жалеть о том, чего не сделал раньше и как, оно могло получиться в будущем. Но лично я не считаю, точнее, не вижу смысла, о чем-то жалеть. Если что-то сделано, это не изменить, во всяком случае, потом, когда пройдет время под нависшим гнетом, куда более важных вещей, чем в прошлом. Можно лишь посмеяться над тем, какие оплошности ты допустил и идти дальше, не оглядываясь, только вперед, невзирая на то, что будет ждать тебя там, вдалеке, скрываясь за туманом или тьмой. Жизнь полна неожиданностей и противоречий между собой. Ты можешь стоять по колено в ледяной реке, а сверху на тебя будут падать раскаленные докрасна угли. И тут, стоит выбрать что-то одно. Опуститься на дно мерзлотной, холодной реки или выйти на берег и терпеть падающие, обжигающие кожу, угольки. Быть посередине, для меня, самый лучший вариант.
Эта весна, ни чем не отличалась от той, что я видел три года назад. Одинокая почва под ногами, набиралась сил, после длительной, зимней спячки. Трудно охарактеризовать поведение нынешней погоды, порой она тихая и спокойная, изредка поливающая теплым дождем, а иногда хмурый ливень, пробирает насквозь все тело и высовываться наружу, очень не хочется. В этот момент, лучше побыть дома и попить горячего чая с лимоном, укрывшись в теплый плед. Хотя я и так, редко когда вылажу из дома, разве что по работе, да и то по нужде, из-за денег.
Деньги у матери я почти не брал, ну в некоторых случаях, когда мне катастрофически не хватало на что-то, а зарплата, была совсем не скоро. На свои, кровно заработанные, я покупал Алисе разные подарки. Цветы, игрушки, и чудно-остроумные книжки, одного голландского писателя, прославившегося своей смекалкой и ловко описывающего, смешные, жизненные ситуации. Я пару раз, перечитывал несколько страниц из его рассказов. Так хочу сказать одно, это было похоже на сборник издевательских, нелепых анекдотов. Его смешные истории, всегда заканчивались на неловком моменте или хеппиэндом, но с небольшой долей иронии. Все, о чем он писал, сплошь и вся, состояло из бытовых и житейских проблем общества, коррумпированной власти, проблемах богатых и знаменитых и прочей ереси, казавшейся смешной, даже самому придирчивому и критикующему читателю. Его обманные, веселые истории, сделали ему славу прогрессивного, продвинутого писателя. Если верить одному его убеждению, то вся жизнь смешна и представляет собой, что-то наподобие цирка, а люди в нем артисты без зрителей. Он в своих рассказах, заставляет смеяться над собой и другими. В чем-то может он и прав. Жизнь и люди в ней, смешны, в каком-то роде, но на самом деле, все обстоит иначе, чем просто смех, вызванный чужими глупостями. Если бы он только попробовал поработать в одной из шахт, в какой-нибудь, далекой, китайской провинции, где почти каждый день, умирает от тяжелого труда, более десятка человек. Посмотрел бы я тогда, как он бы смеялся над проблемами других, а уж тем более, над собой. И это правда. Когда человеку становится хорошо, он начинает задирать нос и ставить себя выше других, созерцая в золотом, разукрашенном драгоценными камнями, зеркале, свое сияющее отражение, озаряющее мириады звезд за его спиной. Он чувствует себя центром безграничной вселенной, отождествляя cвой лик, почти с богом и имеющим право, высмеивать других, за их ошибки и взгляды на вещи, стараясь тем временем, не испортить свое я, защемлением и бичеванием самого себя. Он думает, что совершенно чист внутри.
В какой-то степени я понимаю, увлечение этим автором Алису. В ее жизни, нет ничего смешного. Она только и делает, что получает второе образование и работает. К ней иногда приезжает бабушка, с которой я познакомился спустя год, после того, как начал в серьез встречаться с Алисой. Ее бабушка была добрым и отзывчивым человеком, угощала меня вкусным, деревенским чаем с ромашкой и мятой, пекла по приезду разную выпечку. В городе, она продуктов почти не покупала, ссылаясь на то, что все они загажены и переработаны, другим словом, испорчены. Когда она приезжала, то оставалась у Алисы и Эби на несколько дней, а потом неохотно уезжала обратно, горячо прощаясь с внучкой и обещая приехать снова, через пару недель.
В один из дней, я задержался у Алисы до позднего вечера, Эби была на работе в тату-студии. Она подрабатывала там боди-модификатором, вставляя людям хирургическую сталь (разные шарики, кольца и тому подобное) в тело. Замечу, зарабатывала она на этом прилично и всегда была при деньгах. Частенько уговаривала меня, что-нибудь себе проколоть, но я каждый раз вежливо отказывался, для меня это казалось редкой глупостью.
В этот день, в районе семи часов, начался жуткий ливень и мне ничего не оставалось, как переждать его у Алисы и уехать домой. Часов в девять, нагрянула ее бабушка с целой сумкой банок с вареньем и чего-то еще. Она оторвала нас от фильма и предложила попить вместе с ней чай.
Я встал и сказал, что уже ухожу, но Алиса стала настаивать, уговорив меня остаться еще ненадолго.
Мы обосновались на кухне вокруг стола, еще советских времен. Не знаю, зачем Алиса с Эби держали такую старую мебель, но видимо выкидывать ее не собирались. Квартиру, которую они снимали уже давно, у одного старика-пенсионера, они ни чем не обставляли. Разве что Эби, в своей комнате, понаклеила огромное количество плакатов с разными людьми, но почему-то без глаз. Комнат здесь было две, Алисы и Ее. Эби раньше снимала одна, но потом взяла Алису к себе и затраты на оплату квартиры сократились. Хотя у нее родители и были достаточно обеспеченными людьми, что указывало на то, что она могла себе позволить, одна снимать двухкомнатную квартиру в центре города. Деньги любила она, только заработанные самой, но и не отказывалась от поддержки родителей, довольно часто.
Апрель не переставал удивлять разнообразием ливней. И в один из них, мы сидели на кухне. Я, Алиса и ее бабушка и пили чай. За окном смеркалось и обещало скоро совсем стемнеть.
Я тихо подул на нестерпимо горячую кружку чая в руках и поставил на блюдце.
- Что-то твой Саша, какой-то не разговорчивый сегодня. – улыбнулась бабушка Алисы, отпив немного чая из кружки.
Алиса ткнула меня локтем, с намеком на то, чтобы я что-нибудь сказал.
- Приятный вечер. – промямлил я.
Алиса взглянула на висевшие настенные часы. Большая стрелка была уже к семи, а маленькая подбиралась к десяти.
- Ужасный ливень сегодня. – сказала она. – Бабушка, а почему ты так неожиданно приехала? Ведь прошла всего неделя после твоего отъезда.
- А я Алиса, если честно. – ответила ей бабушка. – И не к тебе.
- А к кому тогда? – спросила с удивлением Алиса.
Бабушка посмотрела вдруг на меня и ответила. – К Саше. У меня есть к нему серьезный разговор.
Я чуть не поперхнулся чаем.
- Надеюсь ты не про свадьбу начнешь и все такое, что любишь допытывать. – вдруг покраснев произнесла Алиса.
Бабушка засмеялась и сказала. – Ой внучка. Насмешила ты меня. Нет, не про свадьбу.
Алиса тяжело вздохнула.
- Ладно. – сказала она. – Я так понимаю, вы хотите поговорить наедине. Что ж, тогда пойду, а вы пока разговаривайте.
Алиса встала из-за стола и вышла, закрыв дверь кухни.
- Сейчас начнется. – подумал я. – Будет допрашивать, какие планы у меня на Алису. Знаю я этих стариков. Любят они, вечно что-то выcпрашивать, рассказывать. Ну хорошо, если ее бабушка меня спросит, врать я ей не буду. Давай бабуля, начинай. Я весь в нетерпении.
Бабушка закрыла форточку в окне, убрала чашки со стола, достала свечу на инкрустированном подсвечнике из шкафа и зажгла ее спичкой.
- Зачем все это? – спросил я разглядывая свечу. – Я думал, что мы с вами так поговорим, без всяких странных церемоний. Простите, но мне кажется, что свечи в нашей беседе, лишние.
Бабушка Алисы выключила свет. Кухня поменялась, стала совершенно другая атмосфера, таинственная. Свеча хорошо освещала стол, но дальше него, ее свет, почти не доходил. За окном уже стемнело и мне стало как-то не по себе.
- Вы что? Колдовать сейчас будете? – спросил шутливо я.
Бабушка прошла возле меня, словно пропустив мои слова и села напротив другого края стола.
- Нет. – сказала она. – Мы просто поговорим.
- Мне не по себе от таких странных разговоров. – ответил я чуть отодвинув стул. – Может, давайте в другой раз?
- Ты чего-то боишься Саша… - сказала она каким-то другим, более серьезным голосом.
- Нет, если вы уж спросили. – ответил робко я ей. – Мне просто кажется странным, выключенный свет и свеча на столе. Поэтому я лучше пойду домой.
- Я и не спрашивала тебя Саша. – уже серьезнее сказала она. – Я утверждала.
- Да ничего я не боюсь. – резко ответил я, чуть не повысив на нее тон. – Мне прос…
- Просто, просто. – перебила она. – В нашей жизни, нет ничего простого. И то, что вы сошлись с Алисой, тоже не просто так.
- Вы утверждаете, первое: что я трус, второе: что какие-то мистические силы, свели меня с вашей внучкой. По-моему второе, точно, полный бред, а про первое, я скажу так, человеку всегда есть чего бояться. Даже, например себя. Человек может сам себя убить в любой момент и он это делает, каждый день… извините, я не хотел вам так грубо отвечать. – сказал раздражительно я, но не пытался сделать речь громче, опасаясь того, что Алиса могла услышать.
Ее бабушка только предложила довести наш разговор до того момента, на котором я сам решу остановиться. Я пододвинул стул ближе к столу и стал ждать, что она скажет.
- Я не сказала, что ты трус. – ответила она уже спокойно. – И ты боишься не того, чего не стоит бояться, а именно того, о чем ты только что сказал. Страх самого себя Саша. Могу дать совет. Знай, что ты сильнее любого страха, не позволяй ему владеть собой.
Я промолчал. Подумал и спросил у нее:
– К чему вы вообще завели этот разговор? Может, вы что-то другое хотели у меня узнать?
- Нет. – сказала она. – Я и так вижу достаточно. Чтобы быть рядом с Алисой, нужно стать для нее опорой, стеной. Но в тебе на данный момент, я этого не вижу. Сначала Саша, разберись в себе, а потом встречайся с Алисой.
Я не на шутку разозлился. Резко встав из-за стола, я чуть не крикнув со злости, грубо ответил ей. – С Алисой. Да. Вы, может правы. Может быть. Но… раз уж на чистоту. Я стал встречаться с ней, исключительно из жалости. Да, вы не ослышались, именно из жалости. Пожалел ее, вот и все…
- Спасибо Саша. – сказал безразличный голос Алисы за моей спиной. – А теперь, можешь уйти. Уходи, пожалуйста.
Я обернулся, увидел у нее на глазах слезы, они стекали по ее щекам, капая вниз маленькими, обрывистыми каплями.
Ничто теперь меня тут не держало, я быстро оделся и вышел, думая о сказанных мной словах. Небо над моей головой, растворялось в темной синеве. Дождь омывал меня всего, сверху донизу. Я шагал прямо через лужи, наступая в них с такой злобой, которую давно в себе не испытывал.
Вот я и признался в том, что на Алису мне плевать. Я шел и думал не о том, чтобы вернуться и просить у нее прощения за все сказанное, а о том, что теперь я могу спокойно сдохнуть, не впутывая никого. Сам разберусь в себе.
Скоро появится отличный день, чтобы умереть и времени уйма, чтобы это сделать.
Спустя несколько дней, я размышлял о том, уже в серьез, как мне лучше покончить с собой. Не знаю, храбрый это или трусливый поступок, мне все равно, я твердо решил уйти из этого мира и не питаться больше его иллюзиями и несбыточными мечтами. Жизнь для меня утратила всякий смысл. Я понял, что не смогу построить в нем свою утопию, как давно об этом мечтал. В нем бесполезно что-либо предпринимать. Все сойдет на нет. Лучше покончить со всем сразу, как только решишь.
Проснувшись утром, я попрощался с матерью, сделав вид, что иду на работу. В мае, дни недели казались более солнечными. Солнце восходило раньше, а заходить за горизонт, начинало гораздо позже и они тянулись очень долго, даже чересчур. Я выбрал место, уже заранее, в лесной полосе, на старом, заброшенном элеваторе. Его уже давно не охраняют, а сносить, пока, все никак не собираются.
По дороге на автобусную остановку, я забежал в аптеку и купил несколько пачек с обезболивающим. На чистую голову, я падать со здания в девять этажей, не собирался, только из-за страха высоты, а с этими таблетками, мне гораздо легче будет сделать шаг вперед.
Купив в аптеке то, что мне необходимо, я забежал еще в магазин, решив перед последним днем своей жизни, как следует покурить и выпить. Бредовая идея, но мне надо было как-то расслабиться, пусть и таким, дебильным способом.
Я купил бутылку самой дорогой водки и пачку сигарет, тоже не особо дешевых. Я решил не мелочиться, ведь деньги мне потом ни к чему. В кошельке осталось только на проезд в одном направлении. На остановке, я зашел в автобус и поехал за город, сев на последнее сиденье.
Внутри него было почти пусто, только на переднем сидении, ехал мужчина в очках и с портфелем, иногда поглядывая в окошко, видимо ожидая свою остановку. Мы проехали лесобазу и он вышел. Автобус направлялся в маленький поселок, где-то в глуши.
Доехав до нужного мне места, я попросил водителя остановить, он послушал меня и выпустил. Выйдя из автобуса, я, понаблюдав за тем, как он стремительно уехал, пошел вдоль дороги ближе к лесу с рюкзаком, полным от сигарет, бутылки водки и таблеток.
Телефон я отключил и выкинул еще в городе, недалеко от своего дома, звонить мне все равно некому, я утратил все связи, с отцом, Филином, Алисой. Единственный человек, кто мог позвонить мне, была моя мать, но она звонила только тогда, когда я допоздна где-нибудь задерживался. Но и то редко, ведь я уже не ребенок. Не знаю, что она подумает, когда ей сообщат, что нашли мое тело возле заброшенного здания в лесу, наверное, что я совершил самоубийство из-за недостатка внимания отца. Ведь он в нашем доме, так и не появлялся, лишь изредка отсылал матери денег, чтобы мы, не умерли с ней с голода. Мужественные поступки делал, что сказать. Телефонный номер он давно сменил и связаться с ним, мне не удавалось. Может, после моей смерти, он задумается и придет к матери, утешать ее от гибели сына. Хоть в чем-то плюс. Это меня немного успокаивает.
Время подошло к часу дня. Я сидел на крыше элеватора, оперевшись спиной о какую-то торчащую, металлическую палку.
Закурив сигарету, я выдохнул немного серого дыма в небо. Тело начало слегка расслабляться. Я делал затяжку за затяжкой, потом достал водку, открыл ее и начал пить, прямо из горла. Сделав резко несколько глотков, я поперхнулся и прокашлялся.
- Да, что за хрень. – выругался я. – Даже выпить нормально не могу.
Со злости, я выкинул открытую бутылку водки с крыши. Солнце тускло светило в небе, можно было смотреть на него, даже без помощи солнцезащитных очков.
Закрыв глаза, я вспоминал Еву, Филина, Алису, Эби и всех тех, кого видел когда-либо в своей жизни. Солнце почти исчезло за бледными облаками, ветер был на удивление теплым и приветливым. Мне показалось на мгновение, что жизнь, на самом деле прекрасна, но выветрив в тот же миг это из головы, я понял, что в мое подсознание прокралась легкая эйфория от действия алкоголя на организм.
Открыв глаза, я увидел в небе стаю птиц, летящих куда-то вдаль. Птицы свободны, они могут быть, где пожелают. Хотелось стать одной из них, но это лишь безумная фантазия. Человеку не дано свободно летать, так же как ходить по воде и дышать под ней.
Стоять на земле, на двух ногах, создавая себе подобных, вот удел человечества. Создавать ничего из ничего, что бы в конечном итоге разрушить это и превратить в ничто.
Достав из рюкзака матрас таблеток, я их проглотил одну за другой. Слишком долго я что-то тут рассиделся, пора уже покончить со всем этим. Подойдя к краю ненадежной крыши, я посмотрел вниз и страх высоты заставил меня, сделать шаг назад.
- Высоко. – подумал я и уже захотел уйти от сюда, но понял, что возвращаться к своей прежней жизни я не собираюсь.
Если я пришел сюда с одной целью, то пожалуй стоит сделать это, иначе все было зря.
Подойдя обратно к краю, таблетки расслабили меня и наступило долгожданное чувство смирения, чувство того, что я бы назвал – тихий покой. Снова закрыв глаза, я слушал только шум ветра, звук проходящего недалеко поезда по железной дороге. Момент смерти не заставил себя долго ждать и я шагнул вниз.
Кто-то схватил меня за рукав и я резко отошел от края.
- Остановись. – сказал чей-то знакомый, женский голос и я словно передумав сделать то, зачем пришел сюда, тут же обернулся.
Никого рядом не было, будто никто и не присутствовал здесь кроме меня.
- Что это было? – подумал я оглядевшись. – Кто это?
Слуховые галлюцинации, но еще, вместе с осязаемыми. Чтобы то ни было, заканчивать жизнь суицидом, я уже не хотел. Странное чувство проснулось во мне, поборов старое. Зачем убивать себя? Ради чего? Я настолько слаб, что не могу осилить свои страхи? И перед чем? Перед этим миром, который, так и ждет того, чтобы один человек из семи миллиардов покончил с собой.
Мысли сбивались в большой клубок. Мне стало дурно, от своей слабости и никчемности. Все до этого я делал не правильно, не так как нужно.
Люди, которых я знал, были частью моего мира, по крайней мере, тем смыслом в моей жизни, пусть и небольшим по значению.
- Паршиво… - сказал я вслух себе и присев, решил лечь и смотреть на проплывающие в небе белые облака, которые ветер гнал куда-то вдаль.
Это был страх слабости перед тем большим миром, что меня окружал или нечто иное?
Трудно определить свое место, в этом разнообразном цикле человеческой природы. Вчера ты смеялся, сегодня собираешься умирать. Смешно… мне смешно от этих переменчивых чувств и настроений.
Сложно жить в клетке? Смирись, сойди сума или попытайся выбраться из нее. Попытка не сделает тебя хуже, чем ты есть, скорее даже наоборот.
Не многое от этого прояснится сразу, а большего ожидать не стоит.
Я одинокое дерево в поле. Каждый мой лист, обрывается с наступлением осени, я начинаю засыпать, не веря во что-либо, не доверяя кому-либо, только ощущая дуновение ветра, срывающего маленькие кусочки меня и разносящего по свету. Это не гармония с собой, если я не знаю, кто я есть. Видимо нужно что-то изменить, попробовать встать на другой путь.
Встав с грязной крыши, я отряхнулся и подумал, надо бы убраться отсюда поскорее. Быстрым шагом, я пробегал лестничный пролет, один за одним, под ногами крошились старые куски кирпичей, валявшихся повсюду.
Я вышел наружу, прошел в сторону дороги и выставив руку, принялся ловить машину. Вряд ли меня кто-то согласится везти до города без денег, но попробовать стоит. Вид у меня, конечно, не самый приятный, да и перегаром несет, но мне все равно. Нужно увидеть Алису и все ей рассказать. Все, что я к ней чувствую по настоящему, без тех слов мною сказанных, потом прийти к матери и сказать, что я люблю ее или не так громко, если не смогу себя пересилить. Какие-то другие перемены разыгрались во мне. Противоположные моему затворническому характеру, мысли. Неужели я изменился, или страх вот-вот разбиться и оставить после себя только тело, так переделал меня и мое сознание? Может это не я? Может, я лежу мертвый, а сейчас идет по дороге моя матричная, нематериальная оболочка, сгусток оставшейся после меня информации. Это паутина, бесконечный лабиринт, я потерялся.
Такие мысли всплывали у меня в голове и я опасался их. Что я стараюсь изменить? Ведь я всего лишь отсрочил свою смерть.
- Да проедьте кто-нибудь уже. – психовал я.
Шевеля уставшими ногами, я все шел и шел, надеясь на то, что меня кто-нибудь подвезет.
Некоторые машины, ехавшие в сторону города, останавливались. Каждая из них проезжала с периодичностью, в минут пятнадцать-двадцать. Одни, остановившись, осматривали меня сначала с головы до ног, а потом, когда узнавали, что мне нечем заплатить, тут же уезжали.
Никто не собирался видимо меня подвезти в город, и правильно, кому нужен пассажир без копейки в кармане, да еще живущий почти на другом его конце. Я начал задумываться над всем, что со мной произошло. Не бывает совпадений – такая мысль промелькнула у меня в голове. Все эти встречи, эти люди появляющиеся из ниоткуда и исчезающие, меняли, или по крайней мере, пытались изменить меня. Почему я всегда настаиваю на своем, не задумываясь о других. Наверное, вся идея в том, чтобы я заботился только о себе. То, что ты теряешь сейчас, заставляет тебя мыслить иначе. Дорого ли это тебе по правде, или ты просто, не хочешь принимать как должное, стараясь оградить от себя. Все пути, что я хотел испробовать, изменить судьбу... да, наверное, так правильнее сказать, все эти пути испарились, исчезли. Скорее всего, я остался только на ложном, не открыл еще, более правильные обходы. Тени сгустились, теперь стало совершенно не ясно, к чему были все мои действия. К тому, чтобы убить себя? Или нужно было тогда, бежать к Алисе и просить у нее прощения? Нет, мне кажется, ни один из этих выходов, верным не был, ведь я не любил ее по настоящему, оставаясь лишь только со своими желаниями честным. Хотел отдалиться от других, их связи со мной. Неужели, все они хотели помочь мне измениться, прийти к чему-то лучшему, чем сейчас. Я срываюсь вниз и падаю в эту пропасть, расставив руки в стороны. Она меня приняла. Одиночество усилилось, в сердце не осталось ничего, чтобы исцелить эту рану.
Я шел по этой дороге и думал, думал о многом, не зная что делать, только лишь бы приехать в город и тогда, я смогу, что-то предпринять, сказать матери, что я ее не оставлю, вернуться к Алисе и рассказать все о моих чувствах к ней.
Чувствах… разве они у меня, когда-либо были? Не уверен, все, что кипело во мне, только ненависть ко всему живому на этой планете. Нет, чувств не было.
Я вышел к железнодорожному переезду, осталось почти недалеко. Ноги подводили, такая прогулка оказалась не из легких, но ничего, я сам виноват во всем, жалеть себя, только на смех. Шлагбаум был опущен, сейчас должен проехать поезд с людьми внутри. Я заметил его издалека, он промчался словно стрелой мимо меня. Очередная мысль о самоубийстве еще промелькнула, броситься под колеса и не думать ни о чем. Уйти куда-то далеко, не интересуясь материальным, не интересуясь ни чем, оставаться единым с чем-то, доселе мне неизвестным, не понятным, тем, что я ищу. Страх окутал, наваждение испарилось.
Шлагбаум поднялся и я прошел дальше, посмотрев на прощание вслед уходящему поезду. Дорога разделилась на два пути, один вел в какой-то тупик, другой очевидно вел в город. Я стремительно направился по нему.
Весна показалась мне неприятной, словно, поздняя осень с заморозками и леденящим ветром. Наверное, мне все опротивело, даже я сам опротивел себе. Но умирать страшно, да и теперь мне не было нужды. Голос принадлежал Еве. Это была она. Но как? Почему именно со мной происходит все это? Я не знаю, наверное обещание данное старику Генриху, все же спасло меня от того неосмысленного поступка. Я предал его, забыл про него и выкинул из памяти как что-то лишнее, мешающее мне видеть действительность сейчас. Мне казалось то, что было со мной три года назад, только сон, такой сон, который не хочется вспоминать ни при каких обстоятельствах.
Мимо меня проехала машина и остановилась в паре метров. Водитель только посигналил и спросил:
- Тебе куда парень?
Я не поверил своим ушам, хотя радоваться уже не стоило, ведь я сам почти дошел до города.
- Извините. – сказал я нерешительным голосом. – У меня нет денег, вам заплатить за дорогу.
- Ничего. – сказал он улыбнувшись. – Я вижу по тебе, уставший взгляд, словно после тяжелой работы, идешь еле как. Давай, садись и поехали, подвезу так уж и быть до центра, тебе же туда надо, я прав?
Это мне показалось подозрительным. В его взгляде я уловил нечто странно-знакомое, такое холодное, решительное и всезнающее. Этот взгляд был немного доброжелательным и в тоже время, что-то скрывал. Другого выхода, как согласиться и пойти ему навстречу, у меня не было, хоть до города и оставалось относительно немного, но я мыслями подустал, хотелось просто присесть и расслабиться.
- Вы правы, мне нужно в центр. – ответил я уже не так робко, как прежде. – Спасибо. Только мне, правда нечем вам заплатить.
Но он на это промолчал, а я, сел на заднее сиденье и закрыв за собой дверь, уставился в окно.
Мы ехали медленно, водитель все время не говорил ни слова. Мужчине было на вид лет сорок, не больше. Пока мы ехали, он то смотрел на дорогу, то в зеркало заднего вида на меня. Я хотел спросить, почему мы едем так медленно, но не стал, хватает и того, что я еду бесплатно и туда куда нужно. Я все время смотрел в окно. Люди мелькали мимо, кто-то гулял, кто-то шел по делам, видел, как ругались мужчина с женщиной, по всей видимости, из-за ерунды. Все это, немного развеяло мои мысли о желании покончить с собой. Мир меняется, но иногда, не в лучшую сторону, к сожалению. Куда ты идешь? Что тебе нужно? Становится ясным, только под конец твоего пути. Я заложник собственных мыслей, разделяющих меня с чем-то недостижимым. Что я делаю сейчас? Зачем? Миллион вопросов без ответа. Тот ли я человек, что должен был остаться с Алисой, ее ли я часть, и часть ли меня она. Может, я потерялся внутри себя? Может, меня закрыли в изоляторе, а ключ выкинули. Может, я слеп в своих действиях и не знаю правильных решений, которые принимать сейчас, мне и вовсе не положено.
Мы свернули на главную улицу нашего города, я попросил остановить на центральной площади. Водитель подъехал к цветочному фасаду и напоследок сказал:
- Я ничего не взял с тебя, не только потому, что брать в принципе и ничего, а лишь, из-за того, что не люблю брать лишнее с тех людей, которые потерялись, запутались и не знают чего хотят. – он сделал небольшую паузу, и улыбнувшись продолжил, а я только слушал его и пытался хоть как-то вникнуть в суть того, что он хотел до меня донести. – Ты еще молод, а молодость, это неплохой шаг к определенному выбору в жизни. Не делай поспешных решений, цени время. Ладно, а теперь, удачи и запомни то, что я тебе сказал. Ну, или хотя бы подумай над этим как-нибудь. Прощай.
Сказав все это, он не спеша поехал дальше.
- Алиса. – подумал я о ней, в голове всплыл ее образ, образ той девушки, которая ценила меня, может даже в какой-то степени любила, хотя я и не знаю, что это за чувство, но когда по неволе начинаешь тосковать по тому, кто к тебе был не безразличен, кто каждую минуту своего свободного времени отдавал тебе, а ты этого не ценил и пытался лишь отстранить этого человека, эту маленькую радость в своей убогой жизни. Ты медленно засыхаешь, внутри все скручивается, где-то глубоко образовывается бездонная пропасть. Она начинает разрастаться, пока не останется ничего, кроме той бездны, что поглощает тебя заживо, каждый раз, когда ты остаешься наедине с самим собой. Эти страдания порой невыносимы, но ты терпишь их, как нечто обычное, нечто привычное, то, что ты испытываешь каждый день и с чем давно смирился.
Погода стала более приятной, прохладный ветерок, лишь изредка пытался быть, чуть более холодным чем обычно, солнце не ослепляло глаза, на него даже можно было взглянуть, но долго смотреть не получалось, так как зрачки, сильно напрягались от света и лучей проникающих сквозь густые тучи. Атмосфера тихого покоя, равномерного движения, гармонии в угасающей среде. Люди, шедшие мне на встречу, улыбались, обнимались, держались за руки, все они были наполнены, чем-то наподобие эмоционального удовлетворения, что выражалось в их теплых чувствах к друг другу, я хотел испытывать тоже самое, но что-то мешало ощутить искреннюю радость, не выдавливая из себя ее, как кровь из пальца. Нужно было сказать Алисе, все как есть, она должна знать, почему я отношусь к ней так, почему я не могу быть к ней тем, кем должен. Я хотел небольшого душевного исцеления, в ее понимании моих проблем и переживаний.
Я дошел до их с Эби дома. Набрав номер квартиры в домофон, я стал ждать, пока мне кто-то ответит. Шли гудки, один, потом другой, я потерял всякую надежду, что кто-то все-таки откроет. Взяли трубку и я чуть не крикнул:
– Алиса, Алиса, это Саша. Открой пожалуйста, мне нужно тебе кое-что рассказать. Пойми это действительно важно. Ал...
Мужской голос перебил меня:
- А-а-а, Саня. Заходи, сейчас открою. – голос был таким, как будто, меня там ждали.
Хотели, чтобы я именно сегодня пришел.
Замешкавшись, я от неожиданности спросил:
– А кто это?
Голос только выдал надменную ухмылку и сказал:
– Заходи уже, не стой ты там, на пороге, в самом деле.
Я поднялся до этажа Алисы, дверь была открытой, кто-то знал что я приду, но к чему все это? Где Алиса?
Я разулся и стоя на месте, начал осматривать квартиру. Заметил чью-то мужскую куртку и обувь.
- Саша, мы на кухне. – это был голос Алисы.
Его мне было даже приятно слышать после всего, что у нас с ней произошло.
- Алиса. – сказал я и быстро направился к кухне, чуть запнувшись по пути.
Ничего удивительного, все так, как я и предполагал. Капкан захлопнулся, раздавив все мои внутренности, сделав из них одно отвратительное целое.
- Привет Саня. – сказал Максим, сидевший рядом с Алисой и гладивший ей волосы рукой, он старался это делать так аккуратно, что виделось это, как сплошное притворство. – Вовремя ты пришел, мы как раз о тебе вспоминали.
- Вспоминали? И что значит мы? – подумал с накапливающейся злобой я.
Я присел на соседний стул и посмотрел в глаза Алисы, но она лишь, только отвела взгляд и не хотела больше смотреть на меня, положив голову на плечо Максима.
- Знаешь. – сказал Макс так, будто мы с ним старые приятели. – Я же не в обиде на тебя тогда, за то, ну ты помнишь.
Я промолчал, не подав вида, о чем он.
- Что было, то было. – продолжил Максим. – Я вот понимаешь, сейчас крупная шишка в одной компании, сайты продвигаем, делаем, ну ты не вникай, тебе наверное неинтересно.
- Совершенно не понятно, что ты тут забыл и почему ты сидишь и трогаешь Алису у меня на глазах, тварь такая. – я уже был полон гнева и собирался встать и повторить тоже самое, о чем он напомнил.
Я только собрался это сделать, как он прервал меня:
- После того, что ты наговорил Алисе, она очень расстроилась и не захотела больше никогда тебя видеть. Я случайно встретил ее на улице, мы немного прошлись, разговорились, я очень сильно перед ней извинялся, за свой тогдашний поступок. Это было сплошным подростковым ребячеством. Мне кажется, я сильно зазнавался, ведь пойми, когда у тебя родители работают на зарубежные кампании по переработке и импортированию нефти в другие страны, приходится иногда задирать нос, разбрасываясь их деньгами как какими-то простыми бумажками. Но когда я понял, как трудно начать зарабатывать самому, тогда я взял себя в руки, стал ответственнее, не позволял себе больше никаких вульгарных выходок, старался не быть таким человеком как раньше. Ну, так что вот, ты успокойся, еще успеешь мне врезать. Просто Саня, извини, ничего, если я тебя не так официально буду звать?
Максим был вполне хорошо одет. Приличная рубашка, дорогие часы, аккуратная стрижка, уложенные волосы. Вылитый интеллигент. Только меня это даже не забавляло, а бесило, я не понимал, каким боком он вообще здесь находится. Почему Алиса, которая отвергла его, пыталась вырваться из его ловушки, его лживого поведения, лицемерия, сейчас просто спокойно сидит рядом с ним, и невозможно! Держит его за руку.
- Алиса. – обратился я к ней. – Что это такое? Почему ты позволяешь ему себя трогать?
Алиса взглянула на меня, но в ее взгляде вспыхнула злоба, те две маленькие искры, которые могли вызвать пожар и сжечь все вокруг, все живое, оставив лишь угли тлеть на солнце.
- Ты спрашиваешь, – ответила она чуть повышенным тоном, – Почему? Почему я сейчас с Максимом? Ты такой мерзкий человек Саша, ты бы только представил себе, насколько ты не приятный, ты хуже любого предателя. – у нее, после всего сказанного, вдруг заслезились глаза. – Как я могла тебе доверять? Сейчас я терплю твое присутствие здесь, только по просьбе Максима. Мы хотели тебе сегодня позвонить, пригласить, поговорить о наших с тобой отношениях, расставить все точки, как ты уже понял. Но тут, о чудо, ты сам пришел, да еще и с таким настроем на разговор. Обычно от тебя и малейших пары предложений не добьешься, а тут надо же.
Я перевел взгляд на Максима, потом снова взглянул на Алису и сказал:
– Что с тобой? Да, я не был честен и откровенен, но на это у меня были свои причины, о которых я не мог тебе рассказать. Тебе тогда было не понять меня, ты была очень занята собой, своими делами и поэтому я не хотел тебе мешать.
Алиса только хмыкнула, потом встала, поставила кипятиться чай.
- Ладно, я не хочу тут скандалов, просто давайте посидим, попьем чай и поговорим как взрослые люди. – сказала Алиса, вытерев небольшие слезинки с глаз.
Взрослые люди. Я никогда не хотел становиться таким. Взрослеть каждой минутой своего времени, каждой секундой. Скорее даже не взрослеть, нет, мне кажется, мы не взрослеем. Мы только умираем внутри. Мы не становимся взрослее. Мы становимся злее, грубее, думаем лишь о себе, отстраняемся от других, убиваем, воруем, предаем, врем, лицемерим, делаем множество отвратительных вещей и разве это можно назвать взрослением? Это не процветание лучших сторон, это увядание прекрасного начала, когда оно только в самом предверии, начинает засыхать и становиться пеплом, который унесет в разные стороны тихий ветер. Не быть искренним, только превращать себя в полумертвую машину, желать только одного и только для себя, стараться, всегда быть лучше других, устроить свою жизнь лучше другого, подниматься все выше и выше по этой карьерной лестнице, оставляя других позади. Убить мечту, ту прекрасную мечту, о которой ты грезил, желал ее больше всего на свете, она была не материальна, она была единственным счастьем, может даже настоящим.
С детства, я не мечтал ни о чем другом, кроме как уйти из этого мира, в свой лучший, пусть и ненастоящий, но зато мой собственный. Там бы я находился в покое, в том самом, где и должен был быть.
Взросление, это есть нечто иное, как медленная смерть. Мы всего-навсего деревья, что по своему возрасту засыхают, их кора черствеет, корни распускаются, извиваются друг об друга. Эти корни наши страдания, ошибки, наши необдуманные действия, поступки, суждения. Корни зла, что таятся под твердой землей.
Никогда больше не вырастут листья и не появятся цветы, пока одинокие деревья будут замерзать не в том климате, где должны расти.
Мы просто сидели и молчали, не проронив ни слова, чайник быстро вскипел и Алиса налила нам всем чай. Прекрасный чай, его аромат поборол мою злобу, даже немного сбавил ее.
- Может сейчас никто, ни на кого злиться не будет. – вдруг с каким-то, то ли веселым, то ли печальным, я так и не совсем понял, настроем сказала Алиса. Но все-таки ни того ни другого в ее голосе было не разобрать. – Я хотела лишь Саша, сказать одно. Я не испытывала к тебе никакой любви, может скорее, из интереса, что ли привязалась. Ведь как рассказывал Филин, а ты его знаешь, пусть он дурачится конечно, почти всегда, но он никогда не врет, ну почти, идеальных людей не бывает. Он рассказал мне про тебя, тогда, после той ночи, когда вы с Максимом подрались из-за меня. Да, Саша, ты думаешь, я сама бы когда-нибудь взглянула на тебя, скорее нет, чем да. Просто, после его рассказов о том, что ты за человек со стороны, я немного начала жалеть тебя, ведь ты зажатый, отстраненный от внешнего мира, предаешься какой-то дурацкой социофобии, ты наверное, психически болен. Мне так показалось сперва, но твой поступок сказал о многом. Ты защитил меня, пусть и таким путем. Когда я проводила с тобой все свое свободное время, пыталась понять тебя, почему ты так не любишь куда-то ходить, постоянно сидишь дома, редко улыбаешься, очень редко, если вообще возможно... смеешься, мне стало просто грустно от этого. С тобой я не могла испытать хоть какую-то радость, находясь рядом, не могла испытать, ты только не смейся пожалуйста над этим единственным, что тебе может показаться смешным, те чувства, что называют любовью, взаимной, ты просто игнорировал их, ведь я так хотела, чтобы ты стал нормальным, достойным меня человеком. Но видишь ли, ты сейчас никто, у тебя нет никаких целей в жизни, ты не хочешь построить карьеру, заработать достаточно денег, чтобы потом мы с тобой смогли создать семью, тот наш уютный уголок, в котором мы оба смогли почувствовать себя комфортно, не отстраняясь от той жизни, которой живем. Это еще не все.
Я больше не смотрел ей в глаза, мне вонзили нож в плоть, старый, ржавый нож и потихоньку разрезали ее, словно я попал на скотобойню, а резали меня Алиса и Максим. Я смотрел на губы Алисы, считывал с них слова, не замечая звуков, шума за окнами, не обращая внимания на Максима сидящего рядом. Только это мгновение, ставило многие вещи на свои места.
Алиса взглянула в окно, потом вновь продолжила:
- Ты никогда не хотел создать со мной семью и чего уж там говорить, ты даже малейших действий не предполагал к моему счастью. Хотя я бы и так смогла все вытерпеть, всю твою ненависть к окружающим, ненавидела бы всех вместе с тобой, любила бы только тебя. Но дело в том, что ты не любишь никого, даже тех, кто рядом, кто рад тому, что ты есть и им ничего больше не нужно, понимаешь Саша, ничего…
Кажется, что сейчас терплю это все я. Ей непременно хотелось все высказать, все что было у нее внутри, все ее мысли, которые твердили ей, что я не тот, кто ей нужен, что я ошибка, которую надо исправить. Не человек, а всего лишь гадкое прошлое, про которое лучше забыть, навсегда.
- …Зачем ты тогда так сказал? Веришь или нет, но я знала, я догадывалась об этом и я тебя не виню. Ведь я тоже, только из жалости начала с тобой встречаться, проводить время вместе, поэтому давай, просто попросим прощения друг у друга за все, что между нами было и останемся, пусть не друзьями, но хотя бы хорошими знакомыми. С тобой Саша, у меня нет будущего, у меня вообще ничего нет, только вечный мрак и пустота от отсутствия теплых, взаимных чувств. – Алиса это выбивала из себя, ей наверняка не хотелось ничего подобного мне предлагать. “Стать пусть не друзьями, но хотя бы хорошими знакомыми”, это невозможно, я не хочу этого, точнее я уже ничего не хочу. Все оказалось слишком легко и сложно одновременно.
Мы никогда не любили друг друга, любви нет. Это притворство, способ испытать удовольствие, узнать что-то другое, неизвестное.
Я схватился за голову руками, меня убили… изнутри все переполнило отчаяние, все бурлило как в жерле вулкана, не знаю как это передать, меня растоптали, и это чувство хуже всякой боли, мы оказались с ней одинаково лицемерными. Как мы могли проводить время вместе? Улыбаться друг другу, пусть редко, но все же хоть иногда. Не знаю, зачем я тогда сделал тот поступок, наверное, из-за какого-то чувства, внезапно вспыхнувшего и погасшего так быстро, как искра, та искра злобы, от картины, что возникла перед глазами. Осталось лишь одно отвращение к себе. Некого было винить, ни Максима, ни Алису, только себя, потому что я не мог испытать, того, что хотела бы испытать Алиса, она права, я только сделал все хуже, отдавая ей все свое свободное время, это время, оказалось, для нас теперь, смертельной отравой, которой мы сейчас напились сполна.
Предательство, наверное, хуже этого, в мире, ничего нет.
Я сидел за столом, прижав голову руками и закрыв лицо, Максим осторожно затронул меня и я со всей силы откинул его, из-за этого, уронил все со стола, чайник, чашки, все разлилось. Алиса с криком, – Саша прекрати! – подошла к Максиму и помогла ему подняться с пола.
- Ты посмотри на него, – поднялся Максим смеясь и сжал кулак. – Прямо как тогда, но вот теперь, уже ситуация не в твою пользу, да Санек? Когда узнаешь тебя получше, уже не видишь в тебе того героя заступника. Взял, разбил девочке сердце.
После этих слов он врезал мне по лицу, разбил губу, из которой у меня в туже секунду полилась кровь, потом еще раз ударил, но я успел отбиться и со всей силы, просто навалился на него, схватив за горло. Алиса кричала как сумасшедшая, отталкивала меня, но я потерял над собой контроль и внезапно, в порыве гнева ударил ее. Она заплакала, а я слез с Максима и хотел было извиниться, но слезы, они, полились уже и у меня. Кровь и слезы. Я не знал, что сказать и как после такого, оправдать себя, оправдать эту ненависть, эту бездну которая раскинулась во мне и с каждым днем все больше и больше расширялась, пока не поглотила меня целиком, пока я не утонул в ней. Это был неверный шаг, ведь я мог просто, молча уйти из ее жизни, навсегда. Не показываться, не высовываться из своей норы, никогда не выходить из своей комнаты, днем и ночью прячась там, как нечто не желательное, изолированное от нормальных людей, тьма, скованная цепями.
Максим резко встал и схватив меня сзади, поволок к дверям. Вытолкнув в коридор, он выкинул мои вещи на лестничную площадку и сказав во весь голос с жуткой злобой, – Убирайся от сюда, и никогда не появляйся больше. – с шумом захлопнул передо мной дверь, закрыв ее на замок.
Я не стал стоять и ждать чего-либо, а просто поднял с пола свои вещи, спустился вниз по этажу и вышел на улицу. На выходе во двор я встретил Эби, которая приехала после работы и собиралась домой. Она хотела остановить меня, но я стремительно прошел мимо нее, не сказав ни слова. Вид у меня, был не из лучших, весь немного потрепанный, нижняя губа разбита, правый рукав куртки порван и взгляд мой, мог показаться простому человеку, слишком пустым, безразличным ко всему на свете, не говоря уже о себе.
Сидя на остановке, я испачкал все рукава куртки, своей кровью, люди проходили и оборачивались на меня, с такими взглядами, будто бы хотели сказать мне, – Ты ничтожество, ты пустой человек, умри, умри, умри. – только некоторые, проходили и не обращали на меня внимания. Одна линия разделилась на две, по разные стороны, за первой, стояли те, кто меня ненавидел, за второй, те, которым было все равно, что со мной станет. Никуда не хотелось идти, я просто думал и думал, переосмысливая свои предыдущие шаги, поступки, действия, не придя ни к какому определенному выводу, я просто соглашался с теми людьми, которые проходили мимо, не посмотрев на меня. Безразличие, отрешенность от самого себя. Это есть предел, когда ты потерялся внутри и не хочешь найти. Ты просто находишься среди абсолюта – ты есть, и тебя нет.
- Александр... – неожиданно, я услышал голос мужчины присевшего рядом, он показался мне очень знакомым, таким успокаивающим. Этот голос навеял, кое-какие воспоминания о том, что я пообещал, пообещал и солгал.
Ветер в ту же минуту остановился. Все будто замерло в своем безразличии ко мне.