Когда отправляемся

               
               
   Когда я очнулась и открыла глаза, кругом было много раненых. Она сидели, стояли, лежали на носилках.
Между ними сновали быстро-быстро сестры милосердия в белых платках как у монахинь и в белых фартуках с крестом на груди
 Я никак не могла понять, как я здесь очутилась. Что произошло до этого?
   Была открытая местность. Видимо, уже осень, или начало зимы. Но совсем не холодно.
Все толпились у поезда, тоже с красным крестом на вагонах.
То ли он прибыл, то ли готовился к отправке. А раненых все подвозили.  К поезду подтягивались санитарные повозки (гужевой транспорт). Напротив поезда как-то вдалеке
виднелось старинное здание станции.
   Но одно я поняла, что это было серьезно. Фронт был близко. У всех были спокойные серьезные лица.
Никто не суетился, не толкался. Жизнь текла сама собой. С какой-то покорной обреченностью.
Голова еще гудела, и руку саднило, виднелась запекшаяся кровь на рукаве.
   Когда я увидела вдалеке Троумеля все в том же цилиндре, вдруг все встало на свои места. И взрывы, и прогулка по Невскому проспекту,  и падение. И все из-за него, я отвернулась, не хотела смотреть в его сторону.
За что мне все эти испытания?
Я встала, сразу зашуршали пожухлые,  пряные листья под ногами. 
- Куда вы? – За спиной послышался предупреждающий голос Троумеля.
- Я просто пройдусь…
- Вы же видите, что здесь происходит?
- Вы, кажется, чересчур усердно опекаете меня? Но это всего лишь игра?
- Вам виднее. Но на мне ответственность… - И он отошел куда-то в сторону.
Вот и хорошо, - подумала я,  - устала уже от его нудных нравоучений.
Пошла вдоль поезда. Рабочие сцепщики в промасленных робах  проверяли вагоны, подгоняли буфера. Пахло мазутом, пар плевал в лицо.  Меня догнал чей-то голос.
- Вас где-то зацепило. Я вас перевяжу. Простая царапина.
Я обернулась. Увидела очень интересного мужчину. В белом халате с красным крестом на рукаве.
- Как вы попали сюда? – Его узкие губы расплылись в улыбке.
Очень приятное лицо, располагает. Светлая шевелюра спадает на лоб.
-  Сама не знаю. – Ответила я, тоже в ответ улыбнувшись. – А вы давно здесь?
- Почти с начала войны. Здесь в Минской губернии меня все зовут Ян.
- А меня Мелания.
 - Транспортируем раненых в Москву и обратно.
У него были точно такие же серо-зеленые глаза как у меня. И светлые волосы. Я вскользь рассматривала его, пока он перевязывал мне руку.
- Вы где-то учились здесь?
- Окончил пока только фельдшерские курсы. Но, надеюсь, что все впереди.
У нас не хватает людей. Раненые все прибывают. Особенно химические, после атаки. Может, слышали?
- Слышала. Но я не оканчивала медицинских курсов.
- К нам идут без образования. Вот, певец один  и актер есть санитарами.
- Я с радостью.
- Тогда идите к вагону №5, там вам выдадут все необходимое. Ваша рука скоро заживет.
- Спасибо. Благодарю вас, Ян.
 Лишь только Ян отошел, и я хотела идти к пятому вагону, дорогу мне перегородил Троумель.   
 - Это невозможно.
- Послушайте, Троумель, он просит меня остаться. Просит помочь.
- Я не могу вас отпустить. Я отвечаю за вас. Мы должны вернуться.
- Он сказал: им не хватает людей.
- Не переживайте. Только что, к вагону №5 прошли две гимназистки или курсистки.  Понимаете, это все надолго.
- Пустите меня.
-  Это ваш дед.
- Мой дед? – Я посмотрела в ту сторону, куда ушел Ян.
- Сердцеед, любимец женщин, к тому же врач. Видите, он помогает раненым.
- Скажите, они действительно реальны?
- Реальнее некуда.  – Троумель отступил и направился куда-то в сторону, поигрывая тросточкой.
Тут на дорогу в клубах пыли выкатил автомобиль. Из него выпорхнула некая дама в длинном атласном  платье и огромной шляпе. И направилась в сторону Яна.
- Дзень добры, пан Янек. Я вам привезла двух раненых из госпиталя.
- День добры, пани Милена.
- Позволит ли пан выступить мне перед солдатами?
Она была в безумно красивом туалете. Вся в черном, замедленная томная речь делала ее еще прекраснее.
- Вы ошибаетесь, пани Милена, у меня нет таких полномочий. Не у меня надо спрашивать разрешения, а у начальника поезда. Я очень сожалею. Может быть, в другой раз.
- Другого раза, возможно не будет. Не хватит одной жизни.
- Я буду сожалеть.
- Но тогда, чтобы не взять меня хоть санитаркой?
- Надо беречь ваш талант, пани Милена. Ваш неповторимый голос.
- Но-но-но, я понимаю ваши шутки, пан Янек. Ну что ж, до видзенья,
- До видценья.
Он, кажется, поцеловал ее пальцы. Она все смотрела на него смеющимися глазами.
- До зобаченья. – Она сделала небольшой поклон головой, шляпа закрыла ее глаза. Потом медленно пошла обратно.
- Кто это? – спросила я у Троумеля, стоящего рядом, пока она садилась в свой автомобиль.
- Звезда кабаре и кафешантана. Местная знаменитость. Антрепренеры платили за нее бешеные деньги. Из-за нее даже стрелялись.
Она села в свой  ретро-автомобиль рядом с шофером и укатила. Как героиня из немого кино. Мечта чьих-то грез.
- Оставайтесь, Маня, оставайтесь, - крикнул мне Ян на бегу.
- Она не останется. – Возразил в ответ сердито Троумель.
- О, какой у вас сердитый папаша, - Ян легко вскочил на подножку, помахал рукой и скрылся в вагоне.
Я побежала к старшей сестре в пятый вагон. Старшая была почтенная мать семейства уже седая.
Она разрешила мне ехать. Выдала сестринскую одежду.
Я даже вскрикнула, когда я переодевалась, на пороге появился Троумель.
- Вам нельзя ехать.
- Что вы такое говорите, Троумель. Отвернитесь. Я еду в Москву.
- Вас там не может быть.
- Почему же?
- Потому что в 1914 году вас там не было.
Но меж тем, поезд набирал скорость. Раздувал пары. Мчался на восток. Прорезал рельсы. Потом стремительно въехал в туннель как в облако пара и все исчезло.