Добрейшему моему учителю и наставнику,
достославному Рамбуну Рам Карапу,
с почтением и благодарностью
внимательная и во всём прилежная
Виланка Пал Гея
(речь магистра Рамбуна)
Многомудрые коллеги!
Меня просили самолично представиться тем из вас, кому я не знаком, а также напомнить о себе тем кто, возможно, в потоке трудов и забот размыл память о наших прошлых свиданиях... Итак, моё имя звучит как Рамбун, что означает придонную тварь, живущую в морях моего мира. Подобно тому, как та тварь просеивает щупальцами ил в поисках своей снеди, я просеиваю знания разнообразных сфер в поисках редких, но сладких для разума зёрен истины. Далее я Рам, что, как выяснили мы совместно с моим великодушным другом, хитроумным профессором Бором Хиги, означает «секулярный философ». Карапами же называют весь наш род, хотя и не все из нас имеют такой член в своём имени. Твердь нашего космоса зовётся Геей. Её внешняя поверхность – обиталище многих этносов, что сменяют друг друга, то густо плодясь, то почти исчезая с её лика. Та твердь изменчива, гонимая чередою циклов и причудами судьбы. Мы же живём в обширных пространствах чрева Геи, под сенью внутреннего неба, и делим наш неизменный мир с великанами и иными благородными созданиями.
Глубокочтимые мудрецы тысячи миров! Истинно благословенный разум питается идеей, что основа сущего есть добрая духовность. Из идеи этой произрастают все правила и учения, воспитывающие в человеке праведные устремления и ведущие его к сознательному совершенству. Удивительно, как в разнесённых по бескрайнему Мирозданию ойкуменах те учения схожи между собой, и не менее удивительно, как позволяет себе разум их исказить и извратить, обращая порой во зло. Но как тропинка в лесной чащобе петляет, обходя корни, болота и рытвины, но всё же приводит нас к селению, так и пути праведных устремлений в конце концов имеют верное направление и одну вожделенную духом цель, ради которой тот дух и существует. Так и мы, здесь собравшиеся, пришли разными путями под своды этих Светлых Чертогов, дабы приложить свой разум к предмету столь же таинственному, сколь и зловещему, и разрешить от него мой несчастный мир. И я должен сейчас первым из исконных жителей Геи обстоятельно поведать вам о том, что творится ныне в её внешних обителях.
Гею, нашу Сапфировую Маргариту, постигло невиданное ею доселе несчастье, одна из страшнейших пагуб, что сущи в обитаемых мирах, которую люди с поверхности именуют «смутным куполом», потому как видится она подобно колпаку из мутного стекла. При взгляде же снаружи ясно, что вокруг всей Геи сгустилось плотное облако. Вам ведома та напасть как Шал Гур, или Безликое Воинство. Я провёл тщательнейшие изыскания в библиотеках глубинных земель, бессонными ночами в свете мерцающего пламени свечей я вникал в полуистёртые манускрипты, которых пытливый взор мудреца не касался бесчисленные века. Но я не нашёл ни малейших упоминаний о чём-то схожим с этим куполом, или с теми особенностями, что сопровождают его явление. Я воочию убедился и могу лишь констатировать, что из мудрецов моего мира никто не оставил свидетельств или даже намёков, что когда-либо в прошлом подобное явление имело у нас место. Лишь в одном из хранилищ книжного знания, а именно в том, что содержит в себе книги мудрецов с поверхности, я среди пыли и истлевших фолиантов отыскал труд допотопного секулярного мудреца по имени Арес Честный, в котором описан некий проклятый людьми род. То зло проникло на Гею во времена великого мора, называемого «чёрной смертью» и, движимое ненавистью и завистью ко всему человеческому, принялось хитрой ложью смущать умы людей, размежевать их, присваивать плоды трудов их и насаждать войны. Однако род, что описывал допотопный мудрец, не привёл в итоге к куполу или схожему явлению, и имел он бытность столь давно, что от времён тех почти не осталось памяти. То человечество сгинуло вскоре своим черёдом, как и предыдущие, поглощённое стихиями Геи. Посему вернёмся к скорбям сегодняшним... Я помышляю, что нам истинно важно определить, какие условия способствовали нашему предмету, и я почитаю тут своим долгом изложить вам собственные соображения, к каковым мой разум пришёл через густые тернии сомнений и раздумий.
Я с горечью свидетельствую, что к тому времени, как Гею постигла эта пагуба, на поверхностных просторах её суши вновь расплодились этносы, увы неумолимо, как и многочисленные их предшественники, погрязшие в упрямом невежестве. Как язва получает власть лишь над ущербным телом, так и все несчастья человеческие тяготеют к недугам, уже взращённым людьми самими в себе. Нынешнее человечество давно потеряло в нас верных водителей и наставников, и теперь даже мудрые среди них боятся и не понимают нас, и даже не верят в само существование глубинных земель и утверждают, будто мы живём в холодных подгорных пещерах. А ведь это мы, именно мы бережно сохранили древнейшие знания об их предшественниках, что процветали на Гее до последнего её потопления, и терпеливо донесли эти знания до них, когда сами эти упрямцы ещё прятались в пещерах от холода и диких зверей. Именно от нас они узнали, как называются планеты, что движутся по небу, и как сами они живут на одной из таких планет, и наименования материков и морей, и имена стихий и всяких тварей. Иногда мы давали им подсказки, дабы избежать больших бед или восстановить равновесие. Воистину, нет более неблагодарного занятия, чем бескорыстная помощь упёртым глупцам! Используя переданные нами знания, они создали свою магию, а именно – механомагию, но она не стала чистым и отточенным инструментом, назначенным служить поискам истины, а принуждена служить грубым орудием их самообольщения и корысти. Своих клерикалов при посвящении они оскопляют, дабы дух их не склонялся к сторонним вожделениям, и питают их с ложечки лучшими яствами, дабы те заботились лишь о горнем, и искушают во множестве наук. Увы, не знающая невзгод растительная жизнь в печальном итоге лишь растлевает дух мудреца. Таковой мудрец перестаёт внимать гласу строгой логики и даже авторитету самих основателей. Он более не ищет истину, но тщится найти оправдание своим заблудшим воззрениям, и совращает на тот путь своих учеников, вместо того, чтобы вразумлять их и наставлять. Где всякий искушённый в науках муж, испытывая разумом естество, в мыслях своих расчленяет и сочленяет его в различных проекциях и ипостасях, дабы насыщать свой ум отрадой добрых познаний, там они прилагают беззаботную свободу своего разума к измышлению машин. Машин сколь хитроумных, столь же и бесполезных! Они навязчиво предлагают нам свои машины в обмен на наши чудодейственные эликсиры и даже на секреты их составления. Самонадеянные сподвижники Момоса, они не ведают, насколько нелепы их достижения! Возьмём хотя бы устройство, играющее музыку, словно целый оркестр виртуозов. Вместо наслаждения общением с живыми музыкантами, являющими совершеннейшее вдохновенное мастерство игры на добротных инструментах, мне предлагают сравнить, насколько высокий или низкий, объёмный или плоский звук доносится из нелепого вида ящиков, которые питаются от электрических сил и делаются простыми рабочими на их фабрике. Но самое возмутительное, глубокочтимые коллеги, то, что скопцы измышляют – о ужас! – машины, назначенные гектографировать знания. И ладно бы те машины плодили дубликаты одних только немудрёных сведений и поучений, потребных для жизни толпы. Так нет же! Они не брезгуют и высоким знанием, соразмерным лишь подготовленным к нему умам. Взрастив в чревах своих изуверских машин мириады противных праведному любомудрию плодов, скопцы норовят насытить ими как можно большее число умов вульгарных. Скажите мне, кому нужно такое знание, которое размножено машиной и которое каждый с лёгкостью может получить? Оно как поддельная драгоценность, дармовая базарная безделушка, оно радует лишь мошенников и прельщённых ими простаков. Сакральные знания заповедны, они – удел тех, кто посвятил свою жизнь поискам истины. Таковые знания ценны лишь своей уникальностью. Сколь прекрасен учёный муж, владеющий сокровищами уникальных знаний, столь безобразен мир, где все знают одинаково. Людские массы в том печальном мире подобны слепым термитам, всё человеческое в них угасло. Недаром же в ойкуменах, что процветают в вечном благоденствии, доступ к высоким знаниям ущемлён и затруднён даже более, нежели путь к вершинам власти! Можно ли считать мудрым того, кто знает то же, что и все? Таковой мудрец, что стремится окружить себя одними лишь единомышленниками, идёт сам и ведёт свой круг прямым путём к безумию! Само определение персоны на гомогенном фоне, фабула человеческой индивидуальности, основа всех творческих начал её суть уникальные знания. Пространное же разнесение по умам одинаковых знаний – это кратчайший путь к убиению природы человеческой!
Столь глубокое небрежение людей к естественной гармонии в угоду лишённым естества бездушным машинам приводило в прошлом к возмущению стихий Геи, и мы полагали, что стихии те вновь возмутятся и склонятся к Хаосу, как бывало уже не раз в древнейшие времена, и сожгут порочный род человеческий во вспыхнувшем из недр огне, и утопят его в нахлынувших с небес водах, и погребут под наползающими с гор ледниками. Это являло бы собой неизбежный порядок вещей, что не единожды уже прошествовал по нашему миру, но вот случился этот нежданный поворот: так в отверстую рану вместо обычной гнили попадает смертельный столбняк. Таковое моё соображение о сём предмете: кто, предаваясь своей гордыне, забывает и игнорирует духовные истоки разума, тот идёт по тонкому и ненадёжному льду своего высокомерия, и чем дальше он по нему уйдёт, тем глубже будет пучина, разверстая под ним, когда лёд тот наконец треснет.
На этом, многомудрые коллеги, позвольте завершить мою краткую речь перед вами. Готов участливо и с должным пониманием выслушать ваши вопросы, после чего незамедлительно и откровенно ответить на них. Если же в ком-то из вас моя речь возбудила сугубый интерес, я буду рад уединиться с ним в приватной обстановке моих или же его покоев, чтобы за благополезной беседой, с непременным вкушением нектара, одного из даров сего достойнейшего мира, подробно осветить любые ведомые мне тонкие детали и примечательные подробности нашего предмета.
Летопись Виланки
Несколько месяцев назад, когда мой высокочтимый учитель и наставник унёс меня в Симбхалу, я обрела новую жизнь, а сегодня, очнувшись от сна в саркофаге из каменного льда, я оказалась в месте, о котором не помышляла даже в самых сладких грёзах. У меня такое чувство, словно я проспала не весь наш путь из Агарти, а все свои четырнадцать лет, и только-только наконец окончательно проснулась. Прошлая жизнь вспоминается мне как отягощённый кошмарами сон, а моя душа, вырвавшись на просторы вечного света, парит теперь в безбрежной вышине подобно птичке, которая сбежала из тесной клетки. И я испытываю бесконечную признательность к добрейшему моему учителю, ведь именно благодаря его стараниям я пребываю теперь в Светлых Чертогах! Далеко внизу, между белых облачных узоров, играют красками земли и сверкают воды, а надо мной, в густой бездонной синеве, сияет ясное светило этого сокровенного мира – легендарной Эоры!
Я не знаю, сколько времени прошло с того момента, как наш корабль покинул Гею и нырнул в чёрную бездну космоса, до нашего прибытия в этот мир. Почтеннейший наставник Рамбун говорит, что время в таких путешествиях «нечаянным образом переменчиво». Косички его бороды, извивавшиеся надо мной подобно многоголовой Идре – это было первым, что я увидела, когда открыла глаза. Наставник успокоил меня добрым словом и заботливо помог выбраться из саркофага и схватиться за поручни. В невесомости голова моя кружилась, казалось, вся кровь прилила к ней, но в остальном я чувствовала себя хорошо. Второй прибывший с нами ученик – Макрас Салинкар Матит, известный также как долговязый Салинкар, держался тогда поодаль, ближе к выходу, уже приведённый нашим наставником в чувства. Мы находились в пустом пространстве, где нас встречал другой корабль – из мира Эоры. Корабль этот называется «звездолёт «Тай-Та». У корабля карапов, на котором мы прибыли, нет иллюминаторов или мониторов, поэтому я не скажу, как «Тай-Та» выглядит снаружи, а опишу лишь то, увидела внутри. Прямо из отсека, в которой стояли наши саркофаги, мы, трое прибывших – достославный Рамбун и двое его учеников, – волшебным образом оказались в этом корабле-звездолёте, где была уже сила притяжения и где поначалу всё было залито молочно-белым ярким светом. Сделав буквально несколько шагов, мы попали в большой неосвещённый зал, над которым вместо потолка нависал усыпанный звёздами и расцвеченный красочными переливами бездонный свод. Планета Эора находится где-то между шаровым скоплением звёзд и причудливым газопылевым облаком, и именно их свечением разрисовано здешнее небо. Я и без того соскучилась по звёздам, но здесь... Россыпи драгоценных камней и золотых самородков, засиявшие в лучах полной Селены в тот момент, когда та заглянула в пещеру грипаса, уступили бы в своём великолепии небесным светилам этого мира! Феерическое ночное небо Эоры описано в летописях Симбхалы, и именно это небо стало для нас с Салинкром первым откровением новой жизни, к которой мы шли через месяцы упорной учёбы и изнурительных тренировок. Внизу, под звёздами, мы увидели несколько больших мягких кресел и испещрённые светящимися пятнами и огоньками низкие столы или секретеры – что-то подобное им. Никто в тот момент не вышел нас встретить, но в одном из кресел уютно расположилась маленькая грациозная женщина с гладкой чёрной кожей, объёмным узором из волосяных жгутов на голове и пронзительным взглядом больших блестящих глаз. Когда наши глаза встретились, у меня засосало под ложечкой: в её взгляде я почувствовала огромную мощь, такую, что недоступна людям, и обещание почти безграничных возможностей, которые многократно превосходят ваше желание и даже воображение.
– Рада снова принимать вас, магистр, – колокольчиком прозвенел её голос, а во рту при этом тускло блеснули остроконечные как у ксариаса зубы. – И вас приветствую, юные неофиты, – обратилась она к нам. – С благополучным прибытием! Гостите у нас долго и с удовольствием... Будут ли какие-то пожелания?..
Говорившая так звонко на чистом древнем языке не была одета, но и не выглядела нагой: любой наряд смотрелся бы на ней совершенно несуразно, как если бы вы надели сшитое из обрезков кукольное платье на статуэтку из безупречного обсидиана. Боги, как же она красива! Ни единого изъяна нельзя в ней найти. Наставник тут же разъяснил нам, что это и есть Тай-Та, анак корабля, его воплощённый дух-хранитель. Анак между тем жестом пригласила нас пройти и сесть в свободные кресла, но мы поначалу не посмели. Тогда одна из переборок или стен звездолёта исчезла и к нам вышел юноша в белых одеждах. Он церемонно поклонился учителю Рамбуну и немного сдержаннее нам. Выглядел юноша необычно, но очень привлекательно, и взглянул он на меня пристально – так, что от смущения кровь прилила к моим щекам и шее, и я была рада, что в зале под звёздами царит полумрак и никто не заметит, как моя кожа полыхнула лиловым оттенком. В первый момент я решила, что этот человек – наш антипод, один их двух юных эориан, что в итоге отправятся с достославным Рамбуном в мир Геи. Но по тому, как поклонился ему в ответ сам учитель Рамбун, и как почтительно приветствовал его, я поняла, что ошиблась, и что моя ошибка – как раз то, о чём наш высокочтимый учитель и наставник увещевал нас заранее: «Вам придётся привыкнуть к тому, – говорил он нам, – что взрослым мужам и жёнам того этноса, наряду с величественной торжественностью лика и невозмутимым спокойствием духа, присуща также и вечная юность тел. Их внешность может заблудить ваш разум и возбудить в нём нелицеприятность в виде бесцеремонного или снисходительного отношения. Остерегайтесь подобного! Эорианский маг, что удостоит вас своего общества и станет вашим временным наставником, умудрён немалыми годами и весьма искушён во множестве наук и в опыте просвещения».
У этого почтенного мудреца с обликом юноши, когда учитель представлял ему нас с Салинкаром, взгляд был открытым, пристальным и при том бесстрастным – казалось, эорианин не испытывал эмоций. Однако голос его оказался не холодным и ровным, как я ожидала, а вполне тёплым и живым, и даже не лишённым некоторой мягкости:
– Меня зовут профессор Бор Хиги, – представился он. – Профессор это примерно то же самое, что наставник, а также магистр, философ и учитель – особое звание учёного, который не только обучает, но и готовит студентов к самостоятельным исследованиям. Для вас я стану как раз таким наставником, как только вы здесь освоитесь.
Наверно, следует заметить, что профессорами на Гее иногда называют пожилых и многоопытных наставников молодых секулярных учёных, но это не официальное звание. Кажется, само это слово пришло к нам из языка селенитов.
После того, как достойнейший профессор Хиги и наш высокочтимый учитель Рамбун обменялись краткими приветственными речами, что со всей очевидностью свидетельствовали об их тесной дружбе и безусловном обоюдном доверии, нам представили ещё двоих жителей Эоры – наших антиподов, учеников профессора Бора Хиги. Одного зовут Галш Талеса, а другую Айка Масс, и похожи те ученики, как и многие в этом мире, на ангелов (нет, я не видела в своей жизни ангелов, но, как мне кажется, такое слово рождает в воображении самую достоверную картину о наших антиподах). Они до сих пор кажутся мне в высшей степени необычными, а сама я чувствую себя рядом с ними так ново и странно, что это требует отдельного разъяснения.
Признаюсь, я очень волновалась с той поры, как очнулась в саркофаге, и волнение моё нарастало, достигнув кульминации перед самым моментом встречи, но теперь уже нет даже никакого стеснения и беспокойства. Я, как ни собирала свою волю, совсем оробела, даже ещё до нашего представления профессору, сердце моё трепетало и готово было остановиться, но эта моя робость совсем рассеялась при знакомстве с его учениками. И хотя я ясно ощущаю, что наши антиподы – существа для нас недосягаемо высшие, это чувство в самом деле невесомо и прозрачно, и не доставляет мне никакой неловкости. В их отношении ко мне или Салинкару нет ни снисхождения, ни напускного почтения, ни, тем более, фамильярности. Сама природа их душ – открытость и дружелюбие. И это нравится мне невероятно!
Безупречная Тай-Та угостила нас чудесным напитком, разлитым в тонкие и удивительно лёгкие чаши. Чаши появились рядом с нами, как только мы приняли, наконец, её приглашение и уселись в кресла. Напиток этот так ласкает вкус, что просто не передать словами! Мы с Салинкаром скромно выпили по одной чаше, а наш почтеннейший наставник, уже хорошо знакомый с этим напитком по прошлым посещениям Светлых Чертогов, почти не расстаётся с большим бокалом, который, как мне кажется, сам постоянно восполняется. Учитель называет чудесный напиток просто «нектар».
Славный Галш при знакомстве вручил мне устройство, похожее на памятную монету, медальон или подобное им украшение. Его можно повесить на шнурке или цепочке на шею, просто прикрепить к любому месту на одежде, и даже прилепить к своему телу. Устройство запоминает и хранит всё, что с тобой происходит, как бы видя и слыша это из твоих собственных глаз и ушей, все встречи и разговоры, и по первому требованию повторяет их в твоём воображении как живые картины или живые образы воспоминаний о прошедших событиях и (что для меня очень кстати) может трансмутировать всё это в руны, дословно вторящие сказанному и даже остроумно излагающие сопутствующие обстоятельства. Руны по одному лишь желанию появляются перед моим взором в виде светящихся строк. Ещё этот дивный медальон позволяет силой воли вызывать любое событие или текст, о существовании которого я знаю хотя бы приблизительно, но Галш любезно предостерёг от злоупотребления такой возможностью, грозящей запутать и смутить мой разум. Устройство – своеобразный подарок: как и все здешние предметы, он будет безраздельно принадлежать мне, но лишь до тех пор, пока я гость этого мира. При помощи этого щедрого и полезного подарка я могу отбирать фрагменты из всего потока прошедших событий, составлять их в нужном мне порядке, а затем, по мере надобности, обращать в текст летописи – именно этим я сейчас и занята. Хотя подобное занятие может показаться кому-то малопонятным или, по меньшей мере, слишком сложным, поверьте, что на деле это легко, удобно и даже приятно. Учитель Рамбун назвал подаренное Галшем устройство «заклятым медальоном», и сопроводил название таким вот наставлением:
– Пользуя столь хитроумный атрибут, ты, Виланка, можешь теперь составить наиболее основательную летопись об Эоре из всех, что когда-либо писались неофитами – как из нашего мира, так и из миров иных.
Конечно же, я воспринимаю его наставление как свой ученический долг. Я просто обязана использовать подаренное Галшем устройство для детального описания того, что со мной здесь произойдёт, всего полезного и ценного, что мне посчастливится увидеть, почувствовать и понять, чтобы даже спустя столетия будущий искатель мудрости, перебирая архивы одной из библиотек Обители Просветлённых, взяв в руки эти записи, заинтересовался моей историей и воспринял её во всех подробностях так, будто сам здесь побывал, и чтобы записи эти послужили просвещению читателя и утешению его души. Далеко не все, даже из числа самых достойных, приглашаются в Светлые Чертоги, и любые сведения об этом мире воистину бесценны, поэтому всё здесь мною узнанное я обязана описать тщательно, искренне и честно. Обещаю: я последую этому наставлению, и так, что моему учителю и наставнику не только не будет за меня стыдно, но он будет гордиться трудом своей ученицы!
По традиции обмена я, в свою очередь, вручила Галшу бронзовую черепашку – символ робкого любопытства. Я сама выбрала такой подарок в Агарти, в храме Неповторимых Даров. Черепашка украшена затейливой резьбой и цветными камнями, а верхняя часть панциря сделана из отполированного агата цвета бронзы с природным рисунком, похожим на узор черепашьего панциря – такой камень сам по себе как очень редок, так и очень красив. Хотя подарок скромный и практической пользы от черепашки, очевидно, не будет никакой, тем не менее, я заметила, как Галш искренне обрадовался, бережно приняв черепашку и с интересом её осмотрев. Но вот куда он потом её дел?... Этого я не заметила.
Ослепительная Айка Масс и Салинкару подарила того же рода трансмутирующее устройство – в виде овальной броши (а он ей – крохотный хрустальный фонтан в форме цветка тамарая – удивительное творение мастеров Симбхалы). Долговязый Саликар принадлежит племени карапов, а это племя избегает плодов машинной магии, к которым относит любые достаточно сложные механические и электрические устройства, поэтому я была удивлена тем, с каким вниманием он отнёсся к кратким инструкциям эорианки-антипода, и как затем тщательно закрепил подаренную брошь на своём воротнике. У моего однокашника тоже задание от наставника Рамбуна, он также трудится над своей летописью, но я не знаю, насколько совпадают наши задания – мы получили их каждый в личной беседе с досточтимым Рамбуном. Хотя это не секрет, я не хочу расспрашивать Салинкара о его упражнениях, потому что мне это не нужно, но главное – потому, что этот долговязый парень мне неприятен так же, как и я ему. Салинкар Матит считает меня существом низшим и всегда смотрит на меня свысока, и я не придавала бы этому большого значения – всё же он и правда высок ростом даже для карапа – если бы не то, как он преображается в присутствии учителя: его высокомерный тон тут же сменяется на дружеский, и он всем своим видом являет братскую любовь и заботу о моей персоне, хотя, стоит нашему почтеннейшему наставнику удалиться, Салинкар вновь начинает держаться отчуждённо и чуть ли не брезгливо. Он старше меня почти на два года и, к тому же, ревнует к учителю – может быть, поэтому он так себя ведёт?.. Нам с ним позволили беспрепятственно знакомиться с записями и заметками наших антиподов, и даже использовать их – наверное, до того момента, когда Галш и Айка покинут Чертоги и отправятся на Гею. Я догадываюсь, что профессор Хиги определил и им описывать некоторые события. Я не заметила у наших антиподов устройств вроде заклятого медальона, но уже знаю, что для своих описаний они используют подобные живые образы. Эоранская письменность, конечно, тоже существует, но в Чертогах её образцов не найти.
Живые картины, которые запоминает и затем воспроизводит заклятый медальон, совсем не похожи на просмотры киноповестей, что известны на Гее: вы видите не движущиеся по экрану картинки, снятые камерой на фотографическую ленту или записанные на проволочную катушку, а словно влезаете в голову того, кто всё это сам видел, слышал и переживал. Когда смотришь события, произошедшие с тобой, это как твоя же память, ставшая кристально чистой и во всём доступной. При просмотре чужих воспоминаний они воспринимаются как твои собственные, которые ты основательно подзабыл, но вдруг ясно и красочно вспомнил. Ты переживаешь чувства другого как свои, но при этом не теряешь связь с реальностью и осознаёшь, где в данный момент находишься и что вокруг происходит, и то, что на самом деле это не твои воспоминания. Кроме самих живых картин, такие образы содержат ещё один важный элемент, я назвала бы его «мысленные комментарии»: знакомясь с образами, ты получаешь не только то, что кто-то увидел и услышал, но также понимание, каким он это видел, то есть как он это оценивал и о чём при этом размышлял. Вот эти мысленные комментарии при трансмутации образа в руны, пожалуй, полезнее самих живых картин, хотя при первом знакомстве с ними я растерялась и мало что поняла. Всё-таки чужой взгляд на мир, тем более, если это взгляд жителя другого мира, чересчур далёк от моего. Для перевода слов и фраз, у которых нет даже близких значений в нашем языке, например, для названий предметов, которые попросту неизвестны или отсутствуют в нашем мире, заклятый медальон при трансмутации предлагает на выбор несколько близких по смыслу слов и ещё прилагает к ним краткое и доходчивое пояснение. Это ещё одно несомненное удобство. Но если вы захотите, к примеру, создать текст о том, как овладеть ремеслом управления эорианским кораблём-звездолётом, вас постигнет неудача. Много лет назад некие софои пытались это сделать, но получили лишь плохо связанный набор фраз и слов знакомых, но совершенно бесполезных для понимания этого ремесла, – когда училась в Симбхале, мой наставник давал мне манускрипт из своей личной библиотеки, где я и прочла об этой попытке овладеть эорианским кораблевождением. Пока что здесь неведомые названия и понятия попадаются мне не часто и, как я очень надеюсь, для читателя смысл изложенного в моей летописи не окажется непостижимым или чересчур искажённым, если в тексте будут изредка встречаться приблизительные значения и расплывчатые определения. В крайнем случае я буду вставлять значок, что слово пропущено.
Я прикрепила заклятый медальон поверх одежды на груди – в том месте, где он оказался бы, повесь я подарок Галша на цепочке на шею. Первое время я всё боялась его потерять, и часто прижимала медальон ладонью или пальцами левой руки, но скоро поняла, что потерять его невозможно, если сама не захочешь от него избавиться, в первую очередь потому, что ты постоянно ощущаешь невидимую связь, чувственный контакт с ним. Повторюсь, что по моему желанию живые образы воспоминаний трансмутируются в рунный текст, что делает составление этой летописи не только не обременительным, но даже приятным и увлекательным для меня занятием. Хотя почтеннейший учитель Рамбун и обязал меня составлять всю летопись лишь в рунах, выдав мне стопку тетрадей, походную чернильницу и коробочку с каламами, я также постараюсь последовать и этому живописному приёму, отыскав и освоив способ, чтобы дополнять руны соответствующими фрагментами живых образов и в таком виде заставлять мой заклятый медальон их запоминать. Они могут мне пригодиться, во всяком случае, пока я нахожусь в этом удивительном мире.
После прибытия и знакомства нас – не знаю, как лучше написать... Проводили? Переправили? В общем, очень скоро мы оказались каждый в своих личных покоях. В точности, как мне и рассказывал мой высокочтимый наставник: в Чертогах нет ни лестниц, ни лифтов, ни даже постоянной планировки помещений. Словно само пространство здесь меняется, приспосабливаясь под текущие нужды его жителей. Именно так было и после церемонии представления: едва покинув «Тай-Та», мы пересекли широкую прозрачную галерею, с которой могли обозреть большой зал со множеством гостей (это специально нам показали), а после галереи попали сразу каждый в свои покои. Мои покои, как я позже глянула, выходят в проходной коридор и отделены от него безупречного вида дверями. В описаниях Чертогов я читала, что двери здесь по большей части не открываются, а просто исчезают, мгновенно образуя широкий проём. Но если тебя ведут, или ты точно знаешь, куда тебе надо – ты можешь пройти в любое помещение сразу, вовсе минуя такого рода препятствия. Был в одном месте и так просто, сделав всего десяток-другой шагов по комнате или коридору, очутился и другом, в которое и стремился попасть. Как делается это волшебство – я не могу себе вообразить, возможно, оно той же природы, что перемещение с корабля на корабль, случившееся с нами сразу после прибытия. Однако в личных покоях многих гостей Чертогов двери всё же имеются – одно- и двустворчатые – которые распахиваются плавно и бесшумно при вашем приближении, или остаются закрытыми, что означает, что путь этот для вас нежелателен, или же вам нужно попросить разрешения, чтобы пройти. Впрочем, и они не затворены на замки и каждый желающий, если ему приспичит нарушить гостевой этикет, сможет проникнуть за них, и не будет никак наказан. Такое нарушение этикета почему-то не считается здесь недопустимым.
В отведённых мне покоях я ожидала увидеть роскошь, может быть необычную, но соответствующую славе этого места, однако по крайней мере в моих комнатах всё оказалось довольно аскетично. Но также красиво, просторно и уютно! Я должна была сама в них освоиться, учитель Рамбун заверял меня неоднократно, что трудностей не возникнет – так и случилось. Стены здесь, как повсюду в Чертогах, матово-белые, на ощупь слегка прохладные и – странное дело – не смотря на очевидную жёсткость кажутся мягкими. Их цвет и фактуру можно менять по своему усмотрению, но я не стала этого делать. Я омылась в замечательной купальне, где глубина воды, направление и сила бьющих из любых направлений струй менялись по одному моему желанию, так же как температура той воды и её аромат. Поначалу я боялась пожелать ненароком кипятка или ледяной пучины, или каких-то мерзких запахов, но такие страхи просто не исполнялись, так что робость моя быстро прошла. Я пожелала под конец, чтобы мягкие тёплые струи подняли моё тело вверх и удерживали его, что и было исполнено. Боги, какое это блаженство! Вытирать влагу с тела мне не пришлось: как только я вышла из купальни, лишняя влага незаметно исчезла с моей кожи, лишь волосы остались слегка влажными. Как они это делают, интересно?..
Я расчесалась – мои распущенные перед купанием волосы совсем не спутались и расчесались удивительно легко! – и потом долго стояла перед зеркальными стенами (ещё одно приятное удобство!), наслаждаясь свежестью, пока не очнулась, вспомнив, что в любой момент какой-нибудь чрезмерно любопытный гость Чертогов может заглянуть ко мне без спроса. Надо признаться, что ещё живя на Гее с родителями и братиком, я не придавала личной гигиене особого значения, следила за собой, как все. А вот в палаистре мне и другим ученицам наставники усиленно прививали особую телесную культуру. Карапские девушки, которые со мной учились – высокие, угловатые и необыкновенно добрые – готовились к тому, чтобы стать жрицами в храме Артемис, а также принимать участие в особых мистериях. Меня же ожидала иная судьба. Наверное поэтому наиболее тщательный уход за моим телом был перед отправлением в этот мир. При том, что я получала много мелких травм и сильно уставала во время физических упражнений, мне не позволялось иметь никаких сломанных ногтей, никаких волос на теле, кроме тех, что составляют причёску на голове, даже естественный запах тела нужно было не просто оттенять благовониями, а полностью удалять частым мытьём кожи и специальными растираниями. Особенно сложно было уследить за бровями – они должны составлять определённую тонкую линию и даже за один выросший за их пределами и найденный придирчивой наставницей волосок меня строго отчитывали. Наверное, строже меня предупреждали только насчёт воровства. А я в жизни не украла ни рисинки, я даже вора видела только один раз на фотографии в ежедневной газете, и до сих пор мне неприятно вспоминать тот снимок! Волоски же на теле легко удалялись специальной мазью, и после этого уже почти не росли, но тем труднее было уследить за немногими, что всё же прорастали. Я приобрела привычку при каждом удобном случае доставать зеркальце и изучать свои брови в поисках отросших или пропущенных волосков. Но лишь теперь, когда прибыла сюда, я полностью осознала важность скрупулёзного ухода за своей внешностью. Я даже при таком тщательном уходе выгляжу неряшливым, неумытым, заросшим дикарём в сравнении с хозяевами Светлых Чертогов. И дело вовсе не в том, что хозяева эти брезгливы или у них особо острое обоняние. Дело в уровне гигиенической культуры. Просто удивительно, сколько в эорианах доброты и великодушия, что они всё равно воспринимают меня без тени неприязни, без намёка на высокомерие, и даже с явной симпатией. Хотя, признаюсь, стоящая между нами непреодолимая стена видится мне хотя и кристально прозрачной, но ещё более неприступной.
Мой высокочтимый наставник Рамбун сам искусно следит за собой, особенно за безупречным видом своих бороды и шляпы, используя для этого хитроумные очищающие заклятья. Мужчинам хотя бы не приходится выщипывать брови...
После купания, расчесавшись, я заплела косы с новыми золотыми лентами, которые были в моём скромном багаже специально для такого случая. Затем я отправилась в спальню и облачилась там в местные одежды. Точнее, это один цельный костюм, надевается он разом и, как и всё здесь происходит, не очень понятно, как: ты просто берёшь его в руки и прикладываешь к себе, а он словно мгновенно наползает на твоё тело. Примерно так же он и снимается: пожелав раздеться, начинаешь стягивать его с себя за любое место, и тогда он сразу оказывается у тебя в руках. Я проделала этот чудесный фокус несколько раз, но так и осталась в неведении о его механизме. Прилагаемые к костюму сапожки можно снять и вновь надеть отдельно, хотя снимать их не хочется – так они удобны! Эорианский наряд, надо сказать, выглядит довольно просто: он обычного для Чертогов белого цвета, и цвет этот спокойный, он не слепит глаз. Ткань на ощупь шелковистая, довольно плотная и немного тянется, а лежит на теле так, что совершенно не стесняет движений. Одежда не имеет швов или стыков, во всяком случае, мне не удалось их обнаружить. Самое необычное в эорианском платье, пожалуй, то, что его фасон и элементы можно изменять по желанию. Так, я пожелала пояс с кармашками для своих мелких вещей, и пояс появился – элегантный и удобный, и как раз такой, что всё прекрасно в него поместилось. И цвет ткани тоже можно менять, но ещё на галерее я заметила, что большинство гостей в зале одеты именно в белое, и я проявила должную скромность, хотя люблю наряжаться в красное и голубое. Вообще, ко всему в этих Чертогах – и к переходам, и к купанию, и к одеванию, и к обстановке – сразу же начинаешь относиться таким образом, будто ты так всегда и жила, всё здесь даётся с лёгкостью, здесь во всём чувствуешь удобство, словно Светлые Чертоги были созданы неким заботливым духом из субстанции уюта.
Когда заботливый наставник Рамбун принёс меня в монастырь Панакеи в Агарти, я едва дышала и пребывала в беспамятстве. Он лично отпаивал меня своими эликсирами, но лишь через несколько дней я пришла в себя и смогла ненадолго выходить сначала на огромный балкон, а позже и во двор монастыря. Тогда я почувствовала разницу между той страной, где я родилась и которая осталась где-то на поверхности, и подземным миром благословенных внутренних земель: в сотне парасангов над моей головой остались нервная суета войны, моря крови и горы людского горя, а в Симбхале всё словно погружено в вечное умиротворение, дающее твоей душе покой и совсем другое ощущение того, как течёт время. Этот мир – Эора – так же примерно отличается от Симбхалы, как Обитель Просветлённых в свою очередь разнится с жизнью на поверхности Геи. Я не хочу сказать, будто в Светлых Чертогах ещё больше умиротворения, напротив, как показал мой первый день, здесь всё находится в постоянном движении и изменении. Однако мне уже очевидно, что этот мир ещё выше по шкале благости. Если в Симбхале скорее покой и равновесие, то здесь тебя захватывает тончайшая энергия действия, не дающая усидеть на месте и влекущая к новым далям и высотам. Я читала, что по этой причине время в мире Эоры и правда течёт по-другому, и один день здесь бывает так же насыщен, как целая неделя в Обители Просветлённых. У меня теперь есть возможность самой проверить, так ли это!
Одевшись после купания, и перед тем, как приняться за записи, я медитировала, сидя прямо посреди комнаты, лицом к прозрачной стене, за которой открывался завораживающий вид на планету. В палаистре меня научили входить в отрешённое состояние и вспоминать о моей жизни на Гее – думать о близких, друзьях и просто о знакомых людях – о тех, которых я люблю и о которых знаю, обо всех, что остались там, под гнётом Смутного Купола и порождённой им войны. Такова одна из моих обязанностей, и я выполняю её регулярно, хотя она мне неизменно горька и тяжела. Я раньше представляла, как выглядит Гея с большой высоты, по тем фотографиям и киноповестям, что снимали из космоса обитатели «орбитальных колёс». Но за окном моей комнаты теперь совсем другая планета. Другая планета! Не как сосед Геи вроде Ареса или Геспера, а почти такая же, как Гея – голубоватая, с океанами, горами и лесами, только совсем другая. Она расположена в «чрезвычайно удалённом космосе» – как говорит мой наставник. Хотя, наверное, если бы я вот так же созерцала нашу Гею, то пребывала бы в не меньшем восхищении. Я думаю, это и помогло мне тогда сосредоточить свои мысли всё же не на Эоре, а на Гее, на своей собственной истории, вплетённой в судьбы родного мира...
Моего отца звали Акмар-Вал, Избегающий Удара. В последний раз мы виделись за несколько недель до начала большой войны, когда небо уже закрыл Смутный Купол. Папа помогал нам собирать и упаковывать вещи для переезда в наш старый дом в гигаполисе Фаор. Тогда уже нередко случались военные столкновения и провокации, и он говорил, что гигаполис отлично защищён, так, что даже в случае масштабных боевых действий там будет относительно безопасно. Мы с мамой тихо плакали, переживая предстоящее расставание, будто чувствовали, что это последний наш день, который мы проводим вместе. Братик не мог ещё даже сложить в коробку собственные игрушки – он был совсем мал, только и умел тогда, что проситься на горшок, но он тоже чувствовал, что происходит нечто печальное, и то и дело начинал реветь, вытирая слёзы кулачками, и сквозь слёзы звать нас – то маму, то папу, то меня. А наш отец, складывая вещи в чемоданы, время от времени отрывался от своего занятия и принимался нас успокаивать, и это иногда действовало: мы все переставали лить слёзы и всхлипывать, но ненадолго. А потом он уехал на юг, а мы со всеми вещами отправились на север, и больше мы его не видели.
Так случилось, что по дороге мы попали под ракетный удар – это была одна из предвоенных провокаций Альянса, который уже тогда не брезговал убивать наше мирное население. Боеприпасов взорвалось мало, но они содержали какую-то ядовитую смесь. Все мы получили различные ранения, а также заболели от отравления. Мама с братом выздоровели вскоре после переезда в Фаор, а моя болезнь всё не проходила. Спустя примерно месяц я вдруг почувствовала себя лучше, но ещё через пару недель мои ноги перестали двигаться. Меня тогда положили в госпиталь, но на третий день выписали обратно домой. Доктора не могли сказать ничего утешительного: проникший в меня во время того ракетного удара яд вызвал заболевание нервной системы, которое со временем только прогрессирует, до тех пор, пока не наступает полный паралич тела, а за ним и смерть. Они сообщили, что обычно это случается через несколько месяцев, но при постоянном приёме лекарств и особом питании, если повезёт, я смогу прожить ещё несколько лет. Перед войной почти все лекарства раздавались больным бесплатно по мере надобности, но мне требовались редкие препараты, за которые уже тогда необходимо было платить, и немало. А ведь нужно было ещё отремонтировать старый дом и на что-то растить моего братика! Надо ли объяснять, в каком мама была отчаянии. Ардуг Ужасный никогда не посылает беды по одной: едва мы успели осознать это несчастье, как начались масштабные боевые действия, а буквально через считанные дни после начала войны в наш дом постучался офицер, который принёс трагическую весть об отце... После расставания с отцом я ещё надеялась и молила богов, чтобы он был жив, чтобы оказалось так, что он просто не имеет возможности послать нам весточку. Пророки учат нас: просьбы к богам должны быть так же разумны, как и искренни, ибо боги снисходительны к просьбам, но не любят пустых попрошаек. Но разве могла я обидеть богов, моля их о сохранении жизни моего отца?.. Официальная бумага извещала, что Акмар-Вал погиб геройской смертью. Моя мама в тот день стала совсем другой: её, жизнерадостную и энергичную женщину, на которую до той поры заглядывались мужчины и которой никто не давал больше 20 лет от роду, словно саму накрыла тень смерти: она осунулась, взор её погас, волосы начали седеть, а лицо всё глубже пересекали морщины и складки. Как будто мама забрала лишь одной себе всю горечь пролившихся на нас несчастий. Война стремительно приближалась к гигаполису, начались перебои со снабжением даже самым необходимым, резко выросли цены, а моя болезнь день ото дня только осложнялась и требовала больше и больше – редких препаратов, питательных продуктов и тщательного ухода. В Фаоре живут мамины родственники, причём некоторые из них занимают высокие посты и имеют изрядный достаток. Хотя мама не торопилась обращаться к ним за помощью, они в конце концов сами узнали обо всех её проблемах и сразу решили поддержать нашу осиротевшую семью. Вскоре я стала регулярно получать необходимые мне лекарства и питание, кроме того, мамины родственники отремонтировали наш старый дом. Насколько могли, все эти люди поддерживали меня, маму и братика как всемерной заботой, так и словами утешения. Пусть тысяча благословений снизойдут на вас за это, дядюшка Дишмук, тётушка Малати, и остальные искренне любящие нас родные люди! Позже, в годовщину смерти отца, нас посетили его друзья и сослуживцы. Они, конечно, не могли помогать постоянно, но они собрали немалую сумму денег и вручили её нам в качестве безвозмездного дара. С той поры мы вовсе перестали нуждаться!
Тем не менее, я ясно понимала, что умираю, об этом не давали забыть и боль, особенно донимавшая ночами, и моя физическая немощь, которые возрастали день ото дня. Невозможно описать все муки, и душевные, и физические, что мне пришлось претерпеть. Много раз я думала о том, чтобы свести счёты с жизнью. Как мне тогда казалось, у меня или не хватало духу, или – однажды – доза опия оказалась не смертельной. Я лишь провела несколько дней в том же госпитале, сгорая под укоряющими взглядами персонала и стыдясь сочувствия родных. Мой мудрейший наставник по этому поводу когда-то сказал мне странную вещь, будто на самом деле дух мой достаточно силён, но так просто расстаться с жизнью по собственной воле нельзя. Будто бы я неоднократно накладывала на себя руки, только я этого не помню. Всякий раз, когда я всё же решалась, моя душа возвращалась к тому моменту, когда я ещё колебалась принять роковое решение. Я не помню этого потому, что помнить можно только события своего прошлого, а я так лишь кромсала собственное вероятное будущее. Если судьба это лабиринт, то самоубийство это тупик судьбы. По этой причине самоубийц не принято провожать в мир иной: они не там, их души всегда возвращаются назад. Это странно и непонятно для меня, но учитель меня заверил, что нужно пройти весь свой жизненный путь, порой проходить его по многу раз, пока дух твой не достигнет просветления, и только тогда он покинет наконец этот мир, чтобы стать свободным. Величайшая удача и благо, если добрый и мудрый наставник сопровождает тебя на этом пути. Для меня всё это – очередной повод вспомнить, какими благодеяниями добрейший учитель Рамбун одарил свою скромную ученицу, и моё сердце вновь наполняется чувством благодарности и признательности!
В последнее время, живя в старом доме родителей, я уже едва могла двигать руками и шеей, и обычно сидела, укрытая пледом, в кресле у окна. Добрая тётушка Малати, сводная сестра моей мамы, каждые выходные приходила к нам в гости и приносила мне всякие интересные книги; удивительно, но они так же помогали забыть о боли, как и лекарства. Некоторые книги я читала по два раза, а какие-то места даже учила наизусть. Сидя в том кресле, я перечитала, наверное, добрую половину публичной библиотеки, которой заведует тётя Малати. И ещё я подолгу смотрела на улицу. Наша улица совсем небольшая, на ней нет бегущих дорожек, по ней не проложены транспортные линии, ездят только велосипеды и мотоколяски, и очень редко – автомобили, а визит санитарного дирижабля – событие, о котором потом не один день судачат жители, чертя руками в небе его посадочную траекторию. На другой стороне улицы видны фасады двух- и трёхэтажных домиков, их нижние этажи скрывают густые палисадники, а за фасадами пестрят многочисленные крыши других таких же домиков – так до самой электростанции, огромные башни-трубы которой можно увидеть за много кварталов, особенно когда ветер разгоняет городской смог. День за днём менялась погода, и я чувствовала, как моё время утекает и сезоны за окном в последний раз сменяются для меня. Я наблюдала, как по утрам люди энергично и с серьёзными лицами спешат из дома – кто на работу, кто на учёбу. Вечером же взрослые выглядели уставшими, а дети наоборот, так, словно избавились наконец от тяжкой ноши, и они опять спешили – на этот раз по своим домам. В праздник или выходной день всё менялось: горожане уже не торопясь, парами или семьями, или небольшими весёлыми компаниями, проходили по нашей улице в общественные места, где люди обычно развлекаются или просто приятно проводят время. Они улыбались и смеялись. Хотя были, конечно, и те, кто спешил по делам с суровым и сосредоточенным лицом – ведь война всё-таки, и далеко не у каждого выпадают свободные для отдыха дни.
Постепенно я стала запоминать и узнавать многих из тех, кто проходил мимо моего окна более-менее регулярно. Особенно мне запомнился один юноша в форме курсанта Академии разведки – академия эта расположена примерно в двух кварталах от нашего дома, на соседней большой улице. Когда я впервые обратила внимание на этого юношу, мне подумалось, что таким, наверное, был в молодости мой отец – ещё до того, как встретился с моей мамой. Нет, лицом этот юноша не был на него похож... или, может быть, совсем немного. Но мой отец тоже был молод, строен и носил почти такую же форму – у нас есть его фотография тех лет – в рамке из бамбука, она стоит на алтаре Близнецов рядом с его последней фотографией, сделанной незадолго до нашего расставания. Однажды я услышала, как этого юношу громко окликают его товарищи. Они кричали почти через всю улицу, произнесли его имя несколько раз. Адиша! Адиша – вот как его зовут. Так как он воин, то значит Адиша-Вал. Я рассудила, что раз Адиша аккуратно одет и вообще выглядит ухоженным, подтянутым и держится с достоинством, и ходит он не через транспортный узел, а пешеходными улочками, значит и живёт он где-то рядом в своём доме, значит он точно горожанин. Хотя сейчас обучают на офицеров юношей из разных династий, он не похож на потомка заводских техников – те всегда держатся небольшими компаниями и их развязное поведение и показная бравада всем известны, а фермерские дети держатся замкнуто и выглядят слегка помятыми, потому что город для них чересчур шумен и многолюден, а в казармах при Академии, в которых квартируют такие курсанты, нет условий, чтобы наводить на себя городской лоск. Моряки, врачи, жрецы – все они учились бы в других заведениях. Про редкие династии гадать вообще нет смысла. В общем, Адиша-Вал, юный воин. Как-то так получилось, что я стала с нетерпением ждать каждого случая увидеть Адишу и когда, наконец, замечала его на нашей улице, глаза мои закрывала слепящая пелена, а сердце начинало бешено колотиться. Вот так нечаянно я влюбилась в этого юношу...
В медитациях мои воспоминания всегда возвращаются к Адише. Он тоже – часть моего родного мира, вот и в Симбхале я часто о нём думала. Хотя он ничего не знает о моём существовании, я почему-то чувствую, что между нами есть невидимая связь, которую кроме нас самих никому не порвать. Я уверена, что он жив, хотя, конечно, он где-то уже участвует в боях. На какой участок фронта занесла его судьба?.. Душа моя страдает от таких мыслей, и стремится в прошлое, в которое мне уже не суждено вернуться...
Я всегда ношу с собой одно снадобье – непенту, или «Воды Леты». Маленький пузырёк тёмно-зелёного стекла – наставник подарил мне его ещё в начале моего ученичества – стал таким странным моим талисманом. Если выпить содержимое этого пузырька, например, на ночь, ты будешь крепко спать, а когда проснёшься, все знания твои сохранятся, но все связанные с ними переживания исчезнут, словно их и не было. Люди, которых ты любила, или ненавидела, или боялась, или жалела, все те события, что оставили в твоей душе глубокий след, все былые переживания станут тебе совершенно безразличны, словно бы это случилось не с тобой, а с чужим, незнакомым и неведомым человеком. Это не означает, что отныне ты станешь бесчувственной: ты сможешь и дальше испытывать разные чувства, но лишь по отношению к событиям, которые произойдут после сна, дарованного «Водами Леты». Правда, принять это снадобье можно лишь однажды: во второй раз оно полностью лишает человека чувственного восприятия и душа его навеки становится ущербной. Когда я плачу ночами, тоскуя по маме и братику, и вообще по прежней своей жизни, которой даже не суждено было толком состояться, я крепко сжимаю этот пузырёк в своей ладони. Я уже не вернусь к своей семье, и все эти полные боли воспоминания мне не нужны, но вовсе не боязнь стать бесчувственной куклой останавливает меня каждый раз и не даёт выпить заветный пузырёк. Я ни за что не хочу потерять свою любовь к юному воину. Наверное, это просто девичья глупость, ведь Адиша меня не знает и даже никогда не видел, и он может погибнуть на войне, и в любом случае нам с ним не доведётся встретится. Да, это всё так, но я просто не могу расстаться с любовью к нему. Порой мне кажется, что только ей я и живу, и если я забуду про свои чувства к Адише, тогда и всё остальное во мне умрёт. Иногда я представляю, как мы встречаемся и он, ничего не говоря, просто обнимает меня, и его объятия мягче и слаще спелого муанга. Боги, мне не нужно больше никакой награды...
На Гее, пока не заболела, я успешно училась в школе, и даже когда мне пришлось оставить школу, я продолжала старательно заниматься. И ещё, конечно, я много времени уделяла чтению. Тётушка Малати приносила мне самые разнообразные книги: я читала и духовные трактаты, и романы и, к примеру, книги по медицине или истории, а также меня интересовала техника, особенно военная – наверное потому, что шла война, а мой отец был профессиональным военным. Попав в Обитель Просветлённых, я дополнила своё образование сакральными учениями, прослушав наставления мудрецов и прочитав множество книг и манускриптов на древнем языке. Поэтому я знаю, как работают ракетные двигатели, выводящие в космос модули для станций или доставляющие транспортные корабли с орбиты Геи на орбиту Селены, а также знакома с практиками астральных путешествий по тонким мирам. Но здесь я столкнулась с чем-то совсем иным. Я не представляю, каким образом мы перенеслись из моего дома в Фаоре сразу в Агарти, я даже не помню этого, так как была без сознания. Так же и с путешествием из Симбхалы сюда, в мир Эоры, хотя расстояния эти не сопоставимы. Досточтимый учитель Рамбун говорил мне, что магические основы этого везде одни и те же, они не различаются принципиально с теми, что используют хозяева Чертогов в своих путешествиях по Вселенной, иначе мы просто не смогли бы попасть к ним на своём корабле. Эорианские корабли-звездолёты во всех смыслах гораздо более совершенны, чем корабль карапов, что, конечно, не удивительно. Но вот о том, где и как эориане строят свои корабли и, тем более, об их устройстве и управлении, симбхальским мудрецам почти ничего не известно. Корабли-звездолёты не изготовлены на заводах и стапелях: в летописях я нередко встречала такое утверждение, что в мире Эоры нет промышленности, во всяком случае, в обычном понимании, но тем не менее эти корабли – плод необычайно развитой техники, которую учитель называет механомагией. «Для того, чтобы знание стало вещью, не обязательно пользовать мириады промышляющих машин», – объяснил этот феномен мой досточтимый наставник. Но как именно абстрактные технические идеи могут в отсутствие промышленности воплощаться в совершенные изделия – это, похоже, не доступно даже разуму почтеннейшего учителя Рамбуна. Зато я знаю, что карапский корабль, на котором мы прибыли сюда, был построен инженерами, когда-то давно жившими на Гее, а позже усовершенствован с помощью чудесной эорианской техники. До этого усовершенствования путешествовать на нём было сложно и далеко не безопасно.
В Агарти (его ещё называют Агартхой), когда я гуляла по его висячим мостам, паркам, мостовым и площадям, пробиралась по узким улочкам, порой напоминающим лабиринт Дайдала, меня не переставали изумлять величественные сооружения этого города: храмы, обелиски, фундаменты домов, защитные дамбы и многое другое построено там из гладко обработанных и точно пригнанных каменных блоков, размеры которых порой просто поражают воображение. Я читала, что в эпоху селенитов подобные сооружения ещё можно было найти и на поверхности Геи. Всё это создали великаны десятки тысяч лет назад. Самих великанов я не видела – они давно уже не живут вместе с людьми. Но глубинные земли обширны, их площадь превышает площадь материков на поверхности, а я, помимо Агарти, побывала лишь в столичной Калапе и в паре мест неподалёку, с остальным знакома только по картинкам и описаниям. Великанов по сию пору немало, но живут они в своих областях, предпочитая небольшие по их меркам поселения и занимаясь в основном сельским хозяйством. Не смотря на простую жизнь, это добрый и просвещённый народ. Они владеют могучей магией, с помощью которой всё это и соорудили, потому что даже их мускульной силы не хватило бы на то, чтобы двигать столь огромные камни. Кстати, карапов в Симбхале не так уж много, как думают на поверхности, а исконное население Агарти, да и всех городов и монастырей Обители Просветлённых, того же вида, что и мы, точнее, они выглядит примерно так же, как мы или хетхи. По этой причине те из них, кто не знал моей истории, нередко принимали меня за свою соплеменницу. Если основания городов сооружены великанской магией, то всё остальное построено этими самыми людьми, которые столь же трудолюбивы, сколь и мудры. Их высшую касту составляют софои – самые знающие, просвещённые высшей мудростью старцы.
А вот Чёрная Пирамида Странствий, которая возвышается над монастырями и жилыми кварталами Агарти, была воздвигнута в незапамятные времена даже не великанами а, как гласит предание, их учителями и правителями – воплотившимися богами. Пирамида всегда пугала меня. Не смотря на позднейшие украшательства, она производит впечатление чего-то совершенно чуждого людям, особенно остро это ощущается близ неё, когда ты видишь чёрные плиты и по их состоянию и масштабу понимаешь бездну времени и культурных различий, что отделяет тебя от бытия тех богов... Они построили пирамиду именно для того, чтобы и смертные могли путешествовать между мирами, и они оставили жрецам из великанов секрет таких путешествий. От великанов он уже перешёл к софоям и карапам, но за прошедшие века понимание самого действия, его магических основ, были утеряны, остались лишь обряды, которые с неизменной точностью проводят жрецы храма при этой пирамиде. Я, конечно, не посвящена даже в эти обряды, но знаю, что одним из ключей к путешествиям между мирами является астрология. Из Глубинных Земель не видно звёздного неба, однако жрецы ведут точный и подробный астрологический календарь. В Пирамиде Странствий нашёл пристанище тот огромный корабль, что перенёс нас к Эоре. Корабль по форме похож на высотный дирижабль и увенчан навершием в виде головы дракона, с рогами и гребнем. Сделан он давно – в те времена, когда на поверхности цвела эпоха селенитов, а вот саркофаги, в которых мы с Салинкаром спали весь путь до Эоры, гораздо древнее – они ровесники той самой Пирамиды Странствий. В общем-то, они и взяты были из этой пирамиды, а затем помещены внутрь корабля. Саркофаг не машина; он представляет собой огромную, но простую коробку из цельного кристалла диоксида кремния, или, как называют его карапы, каменного льда. У саркофага толстые стенки и массивная крышка, они прозрачные, но довольно мутные, – их материал и впрямь напоминает тот лёд, который можно увидеть высоко в горах или на продовольственных складах. Только, в отличие от замёрзшей воды, каменный лёд на ощупь не холодный, а чуть тёплый. Изготовлен саркофаг с достойной его создателей безупречной точностью, а крышка подогнана так, что если бы я не погрузилась в кому, во время которой дыхание почти останавливается, я бы через какое-то время непременно задохнулась, точнее, отравилась бы двуокисью углерода. Впрочем, внутренний объём саркофагов велик, да и пробыли мы с Салинкаром в них недолго, при том ни на минуту не оставаясь без присмотра: хотя учитель пребывал в такой же каменной коробке, его саркофаг не был закрыт, а сам учитель всю дорогу бодрствовал. Не смотря на предельную простоту, саркофаги, тем не менее, необходимы для путешествий, и заменить чем-то другим их никак нельзя. Всё выглядит таким образом, словно именно они и есть космические корабли, а пирамида для саркофагов – всего лишь огромный чёрный причал. Возникшая когда-то потребность добавить в транспортную систему богов космический корабль была вызвана смещением зодиакальных созвездий, а для этого софои обратились за помощью к инженерам с поверхности Геи. Корабль украшает множество поясняющих надписей, выполненных рунами как древнего языка, так и селенитскими. Одна из таких надписей мне запомнилась, она расположена прямо над массивным люком, открывающим проход во внутренние отсеки. Это всего две строки, набранные лаконичными чёрными знаками на серой металлической табличке. В Симбхале для перевода и огласовки разных языков пользуются специальными словарными таблицами, но, поскольку надобности в огласовке древних языков обычно нет, таблицы для них составляли отдельно для фонетики и отдельно для перевода. Будучи гораздо более востребованными, именно вторые изнашиваются и теряются чаще. Так вышло, что от языка строителей космического корабля сохранились таблицы с огласовкой, тогда как таблицы перевода слов по большей части утрачены. Так и с этой надписью: сохранилась лишь её огласовка, а звучит она подобно злому заклятью: «раухен ферботен». Известно, что на табличке начертано какое-то предостережение входящим, но от чего конкретно оно предостерегает – знание об этом давно утеряно, так же, как утерян смысл многих селенитских надписей. Впрочем, жрецам смысл большинства подобных надписей и не нужен: они знают ровно столько, сколько должно знать для успешного междумирового путешествия.
Сам учитель Рамбун неоднократно говорил мне, что любые знания о технике космоплавания были бы для него чрезвычайно полезными. Я даже как-то помогала ему в поисках старого текста, эпохи селенитов – а точнее книги из тех далёких времён, когда люди заполонили свой мир соблазнительной, но по большей части бесполезной техникой. Содержание книги должно напоминать эпос или сказку, и я тогда ещё думала, что там, наверное, описано особое заклинание, или обряд, позволяющий путешествовать между мирами. Хотя это довольно странно – ведь селениты не путешествовали по мирам, – но некий Антоний Превосходный сумел понять или узнать секрет таких путешествий и зашифровал его в нехитрой сказке. Сказка Антония, как известно, была издана когда-то немалым тиражом, и даже не на одном, а на нескольких языках, в том числе на языке карапов. Не смотря на это, текст пока что не нашли. За долгие годы поисков немало обнаруженных в книжных собраниях Симбхалы селенитских текстов приписывали Антонию Превосходному, но в итоге оказывалось, что у них иное авторство, и это обычные сказки или легенды. Карапы искали таинственный текст в библиотеках Теократии Хетхов, и даже в хранилище знаний на самой Селене, но поиски так и не дали результатов...
И вот теперь я пребываю в мире, где путешествия подобного рода – дело совершенно обычное. Мне и самой было бы интересно узнать тайну путешествий между мирами, но я пока даже не представляю, как мне это сделать, задача эта видится мне слишком сложной. Впрочем, даже если у меня нет ни единого шанса понять что-нибудь об эорианском космоплавании, я уж точно могу внести свой вклад в его познание другими, просто собрав в своей летописи как можно больше относящихся к этой теме сведений. И я постараюсь это сделать!
Но закончу уже с Пирамидой.
В монастыре, непосредственно перед путешествием сюда, мы с долговязым Салинкаром целый месяц читали трактаты об этом мире, постились и медитировали, а также приносили жертвы. Ещё мы регулярно принимали снадобья, очищающие тело, успокаивающие дух и проясняющие ум. Главная цель медитаций и других действий заключалась в том, чтобы избавиться от излишних забот и желаний. На самом деле очистить живой разум от желаний невозможно, но одно заветное должно было тогда затмить собой все другие: это желание попасть в прекрасный мир Эоры. Когда, наконец, подошёл срок и нас повели в Пирамиду Странствий, я всё равно так волновалась, что едва не падала в обморок. Нас сопровождали шестеро жрецов в золочёных касаях, на церемонию собрались все наши учителя, наставники и однокашники, и всё это выглядело, очевидно, торжественно и красиво, но мне было не до церемоний. Заботливый наставник Рамбун поддерживал и успокаивал меня до самого конца. Уже в чреве корабля жрецы дали мне и Салинкару испить сонный эликсир и помогли лечь в саркофаги. Лежать в саркофаге не страшно: в нём пусто и просторно, а сделан он из прозрачного природного кристалла так, что изнутри, хотя и смутно, видно окружающую обстановку. После того, как жрецы удалились, корабль с помощью механизмов был погружён в кипящий бассейн, или озеро, которое находится прямо под Пирамидой Странствий. Кипит там не вода, а некая субстанция, которая обволакивает и как бы запечатывает корабль – в этом смысл обряда. Я надеялась поскорее отключиться, и помню лишь ощущение, что нас куда-то двигают. Что происходило дальше, я не знаю. Нам уже не нужно было ничего делать: в саркофагах мы с Салинкаром заснули, и так проспали, пока нас не разбудил наш наставник уже здесь. А вот самому мудрейшему Рамбуну пришлось всю дорогу бодрствовать, чтобы корабль не сбился с пути. Нас предостерегали об этом тысячу раз: горе тому путнику, кто хотел попасть с Геи на Эору, но по дороге передумал и возжелал иного места назначения. Душа такого несчастного потеряется в низших и мучительных мирах, или вовсе пропадёт в том, что называют Хаосом или Внешней Тьмой.
Светлые Чертоги – не место для мрачных мыслей! Тени прошлого, во время медитации погрузившие мою душу в холод и мрак, растворились в благостном сиянии этого волшебного мира. Дух мой сейчас спокоен и силён, как никогда.
Я посчитала, что далее будет уместным изложить такой занятный эпизод.
Дело в том что, используя заклятый медальон, я вольна знакомиться с живыми картинами, какими только пожелаю, также и запечатлёнными Галшем или Айкой – антиподы наши ничего не скрывают. Хозяева Светлых Чертогов – эориане – которых многие гости называют здесь величайшими магами, так же открыты и благожелательны, как мудры и непостижимы. Ученики профессора, конечно, мастерски владеют искусством создания таких картин, они удачно соединяют кусочки воспоминаний, исключая лишнее, а образы их так чисты и выразительны, что кажутся живее самой реальности, а комментарии настолько остроумны, что даже самые незначительные эпизоды выглядят ярко и вызывают живейший интерес. Я нашла и просмотрела некоторые из живых картин Галша и Айки уже ранним вечером, сразу после сегодняшнего заседания, но помещу их описание всё же до своих записей об этом собрании мудрецов, так как картины эорианских антиподов относятся по времени к началу нашего визита в мир Эоры. Почти сразу я нашла у Галша Талесы описание-зарисовку первой встречи с нами – про то, какими он увидел меня и Салинкара на церемонии представления. Я не знаю, кому эориане адресуют подобные зарисовки, но это был первый образ с моим участием, с которым я ознакомилась целенаправленно и, признаться, при знакомстве с собой со стороны кровь ударила мне в голову и я готова была сгореть со стыда! Мой медальон легко трансмутирует такие зарисовки в рунный текст, и я приведу этот текст целым отрывком, чтобы вам проще было понять мои чувства:
Профессор нам представил учеников магистра Рамбуна – практикантов, прибывших по обмену. Это юноша и девочка, на вид совершенно разные.
Парень – карап из Симбхалы. Он высокий, даже выше своего наставника, только худощавый, и кожа у него светлая, в отличие от пигментированной меланином кожи самого магистра. Бледное вытянутое лицо оканчивается расширяющейся книзу массивной челюстью, и эта челюсть так сочетается с чисто выбритым яйцевидным черепом, что в итоге голова парня похожа на шлем штурмовика эпохи Освоения. Из естественной нательной растительности на парне видны только аккуратно расчёсанные рыжеватые брови. Как нам объяснил профессор, борода и усы ученику магистра не положены по статусу, но, по-моему, они просто не успели бы вырасти – из-за слишком юного возраста. И если у самого Рамбуна поверх густой тёмной шевелюры красуется причудливая шляпа, которую я в первый момент принял за гигантский цветок, то у его ученика отсутствие шляпы и волос компенсирует витиеватая татуировка, покрывающая выбритую голову до линии затылка, ушей и бровей. Руки у юноши длинные, в кожаных перчатках с отворотами, а поверх перчаток на пальцы надето несколько огромных перстней. Один перстень мне показался особенным, возможно, он очень древний, а вставленный в его оправу камень пирамидальной формы не смог распознать <…> (такого или похожего устройства на Гее нет). Надо будет отдельно уточнить про этот перстень. Юноша одет в обтягивающие трикотажные штаны (бежевые, но рискну предположить, что когда-то они были белыми), короткую свободную рубашку из плотной мягкой ткани и длинный плащ-хламиду. На ногах высокие кожаные сапоги. На плетёном ремне вокруг пояса у него висит небольшая сумочка-несессер, а также какие-то украшения или амулеты – коробочки, пузырьки в плетёнках и другие штучки. На рубашке и плаще золотыми нитями вышиты знаки и символы – я их уже занёс в каталог. Полное имя этого ученика Макрас Салинкар Матит Карап. Держался он с нами поначалу холодно и отчуждённо, пытаясь то ли скрыть так собственную застенчивость, то ли придать своей персоне больше достоинства, но Айка Масс быстро растопила этот лёд. Имена своих питомцев магистр Рамбун первоначально просил перевести на общий язык, «дабы не обременять слух досточтимых коллег оригинальным их звучанием», но оргкомитет нынешнего факультета (состоящий по большей части из таких же учёных мужей, как и сам Рамбун), отверг просьбу, мотивируя отказ тем, что «Длинный Слизень, ученик магистра из касты Карапов звучит слишком помпезно и может быть воспринято как неуместное бахвальство».
Девочка-ученица – низенькая (чуть выше, чем по пояс магистру Рамбуну), косолапая, с большими выпуклыми щеками, забавным плоским носом и глазками-щёлками. Кожа у неё темнее даже, чем у магистра, и ровная, в отличие от бугристой кожи Макраса Салинкара, и (наконец-то!) без грязных пор и гнойников, которые на прошлом факультете можно было заметить у многих <...> (Галш упомянул здесь некую разновидность или тип гостей Чертогов). Более округлый, чем у юноши, череп ни у кого не оставит сомнений: эта ученица Рамбуна относится к совершенно другой, чем карапы, расе своего мира. Что и не удивительно: ведь она не из Симбхалы, а с поверхности Геи. Во время нашей встречи на «Тай-Та», девочка была одета в подогнанное по фигуре, немного выцветшее платье, сшитое из голубой ткани, с красным воротником и большими красными манжетами, тоже покрытое символической золотой вышивкой (часть символов у них с Макрасом совпадает). Короткопалые ладошки были затянуты перчатками из той же серой с зеленоватым оттенком кожи, что и у паренька-карапа, а на ногах красовались точно такие же сапоги, только размером они, конечно, гораздо меньше. Похоже, у них один сапожник. Теперь она подобрала себе наряд из тех, что предлагают гостям, и по нему можно сделать заключение, что вкус у девочки самый скромный. Хотя её чёрные жиденькие волосы так и заплетены в две косички с вездесущими золотыми нитями и ленточками, как при первой нашей встрече, в итоге смотрится она довольно мило. Двигается девочка суетливо, её жесты порой кажутся спонтанными, я вначале подумал, что она просто нервничает, хотя при этом её круглое лицо остаётся спокойным, только чёрные зрачки в щёлках глаз снуют туда-сюда. Однако похоже, что она вообще такая по жизни. В исходном её наряде тоже был пояс с сумочкой вроде несессера или косметички, она заботливо хранила там различные предметы гигиены. Пока нас знакомили и высказывали всякие пояснения, девочка раза три или четыре, совершенно не к месту, извлекала из сумочки какой-нибудь нехитрый инструмент и принималась то чистить ногти, то ковырять в ухе, то, глядя в крохотное зеркальце, выщипывать себе брови. Она и новую одежду экипировала целой обоймой объёмных карманов, по которым всё это разложила. Девица была представлена нам как Виланка Пал Гея. Имя «Виланка» это название насекомоядной птицы, хотя, на мой взгляд, девочке в качестве имени гораздо больше подошло бы название какого-нибудь маленького суетливого зверька – что-то в её внешнем виде и повадках есть от этого. «Пал Гея» это «ученица с Геи». Профессор сказал, что её разум оптимизирован и усилен под наши задачи. Что ж, посмотрим, что из этого вышло...
Способ сохранения воспоминаний и впечатлений, который практикуют эориане, не идёт ни в какое сравнение с нашим по своей краткости, ёмкости и выразительности. В оригинале эта зарисовка лаконична и сочна, тогда как её изложение на древнем языке получилось пространным и довольно пресным (да и не слишком-то точным). С другой стороны, даже в таком виде она остроумна и наивна, забавна и обидна – всё это вместе!
И ещё там же Галш добавил: «Мне искренне жаль, что девочке уготовано такое печальное испытание.» Что он имел в виду? Или я чего-то не знаю про себя, или это заклятый медальон неверно трансмутировал мысли эорианина... Боги! Я с радостью приму любое испытание – как от моего добрейшего учителя и наставника, так и от хозяев Светлых Чертогов. Я здесь не боюсь никого и ничего, ведь в таком мире, как Эора, страх просто не может родиться! Мне лишь немного обидно, что меня держат в неведении по поводу моей собственной судьбы. Впрочем, наверняка это потому, что так нужно.
Я также предположила, что и почтеннейшему наставнику Рамбуну будет интересно, или хотя бы в чём-то полезно, узнать, как описали ученики профессора Хиги его персону. Такую зарисовку я легко обнаружила у Айки Масс, не найдя её, впрочем, оскорбительной даже в самой малой мере:
Магистр Рамбун – маг с Геи, из расы карапов, людоед-вегетарианец и дамский угодник – он мне ещё с прежнего визита приглянулся, хотя тогда мы не были друг другу представлены. Фигура и осанка, костюм и украшения, манера речи и манеры за столом – я всем этим была очарована ещё на прошлом факультете. Почаще бы приглашали в наш центр таких колоритных гостей! Как и в тот раз, магистр прибыл к нам при полном параде: балахон из плотной ткани, расшитой металлическими нитями, не скрывает его могучей фигуры, в том числе огромного живота, на котором покоится длинная борода, заплетённая по меньшей мере в два десятка косичек. Косички украшены кольцами из циркония (интересно, где он их взял?), и когда какое-нибудь движение головы тревожит бороду, кольца соударяются и звенят. Как же это замечательно! Вокруг необъятной шеи вновь обвивается змея-телохранитель, только теперь она яркой расцветки – красная в изумрудную крапинку. Даже не знаю, какой из неё охранник: по-моему, рептилия эта постоянно спит. Кстати, расцветка змеи практически совпадает с текстурой горной породы, из которой сложены стены Кровавого Дворца. К чему бы это? Спросила у Галша, но у него пока нет соображений на этот счёт. Самая восхитительная часть костюма Рамбуна – роскошный головной убор, похожий на экзотический цветок или бутон. А ноги магистра обуты в просто чудовищного размера сапоги! Я много бы отдала, чтобы посмотреть на эти ноги без сапог. Левой рукой он обычно опирается на длинный посох, вершину которого венчает высушенная человеческая голова, а с неё тоже свисают волосяные косички (и тоже с колечками, только с медными). Профессор Хиги сказал, что это голова мага-наставника, который обучал молодого неофита Рамбуна, и что всю остальную часть – помимо головы – возмужавший и прошедший посвящение карап, как и полагается у них, съел, укрепив таким образом педагогическую преемственность. Забавно, что такая утилизация наставников действительно имеет у них место, в том числе поедание, профессор лишь немного преувеличил размер порции... Он также намекнул, что в этот раз магистр привёз с собой особый артефакт, который поможет нам в опытах. Наш профессор редко что-то недоговаривает, значит и вправду сюда доставили что-то ценное, и нас ждёт сюрприз. Пока что подарками обменялись только я и Галш с прибывшими вместе с магистром Рамбуном учениками, но это лишь обычные сувениры... Когда мы встретились с этим безразмерной красоты гостем в зале управления на «Тай-Та», правая его рука тоже была занята – бокалом с вином, по вместимости как нельзя лучше подходящем фигуре его пользователя, и в паузах общения магистр не забывал отхлебнуть из этого бокала глоток-другой – к нашей обоюдной радости, он и без модификации метаболизма вполне хорошо усваивает наши напитки. Я уже неплохо знакома с его страной, которая называется Симбхала, а перед встречей специально изучила принятые там приветствия. Поэтому не раскачивала головой (ни в коем случае!), не приседала и не трогала его руками – что-то из такого обычно приходится делать на подобных церемониях, а, когда профессор Хиги произнёс моё имя, просто приподняла правую руку, показав магистру Рамбуну свою ладонь. В ответ карапский маг пристально посмотрел на меня, и в его глазах вдруг загорелся огонёк. Нет сомнений, что он меня узнал! Не отрывая от меня взгляда, он протянул бокал стоявшему чуть поодаль худому лысому парню с татуировкой во всю голову – Макрасу Салинкару – и тот поспешно, но бережно принял этот бокал. А Рамбун собрал вместе все пальцы освободившейся руки и поднёс их кончики к своим губам, затем развернул и раскрыл ладонь в мою сторону. На их языке жестов это означает, что я ему понравилась, но это было также – я уверена – намёком на наше обычное касание ладоней. Вот только вряд ли мы смогли бы проделать его с таким гостем: у нас с ним разное количество пальцев... Ну как тут можно остаться равнодушной? Каков мужчина!
Как девушка, непосредственно ознакомленная с этими воспоминаниями юной эорианки, а также лично наблюдавшая нашу встречу с антиподами, позволю себе добавить, что главный смысловой оттенок её отношения к моему наставнику можно передать словами «восторженно восхищена». Медальон при переводе в рунную запись не делает подобных обобщений, поэтому некоторые моменты могут быть истолкованы превратно.
Даже с учётом неравнозначности оригинального образа и его перевода на древний язык, обе эти зарисовки наших антиподов выглядят ироничными и вообще довольно эмоциональными, они основаны на поверхностном взгляде и простых чувствах, тогда как нам в Симбхале говорили про здешних людей, что в основе их мышления – непосредственное видение истины и строгая отвлечённая логика. Так что для меня подобная их оценка – двойная неожиданность. Я постараюсь как-нибудь разрешить эту загадку.
Пожалуй, мне стоит подробнее описать внешность эориан, в том числе Айки Масс, какой я её увидела, пока есть время и свежи впечатления – ведь первое впечатление, а именно свежий взгляд, подмечает много истинного. Разумеется, словами сделать это в точности вряд ли в моих силах, никакие слова не смогут достоверно обрисовать эорианина. В Симбхале я видела немало изображений здешних людей: художники глубинных земель Геи неоднократно бывали в Светлых Чертогах. Но их тханги мало что расскажут несведущему как о самих эорианах, так и о здешней обстановке, и вызвано это тем, что сама школа живописи Обители Просветлённых, при том, что очень красочна и наполнена глубоким смыслом, вместе с тем далека от реализма. Представление о подлинном образе скорее дали бы какие-нибудь документальные картины, но они, как мне сказали, в полной мере недоступны вне этого мира.
Начну со сравнения – так мне проще. Если Галш ростом лишь немногим ниже долговязого Салинкара, то Айка уже заметно пониже моего однокашника, хотя пропорции её тела, если сравнивать с моими, немного вытянуты. Пожалуй, не все про это знают, поэтому замечу, что «долговязый» – не часть имени и даже не официальное прозвище Салинкара, просто с ним в Агарти обучается ещё один юноша по имени Салинкар, и для различия школяры называют его «малый» – потому, что он поменьше. Точнее говоря, это Салинкар чересчур высок даже для карапа: его рост больше гексапода. Но в сравнении со мной и малый Салинкар долговяз – я едва достану макушкой до середины его плеча. Сегодня я убедилась, что большинство моих соотечественников, точнее, большинство жителей Геи, живущих на её поверхности, относительно невелики ростом – если сравнивать с людьми других миров. Я здесь, среди хозяев и гостей Светлых Чертогов, если не самая низкая, то уж во всяком случае оказалась ростом куда ниже среднего. Вместе с тем, я бы не сказала, что эориане и карапы сильно похожи сложением тел. Руки карапов длинны и обильно снабжены мышечной и жировой плотью, а ладони и ступни ног велики, причём на ногах и руках обычно бывает по шесть пальцев. Возмужавшие карапские мужчины по меркам моего народа тучны, в особенности животами, а массивные подбородки глубинных мудрецов щедро украшены бородами. Карапские женщины сложением почти такие же, только заметно ниже, уже в плечах, и у перешедших в почтенный возраст матрон то место, где у мужчин отрастает живот, занимают груди, и все женщины, конечно же, безбороды. Эориане сложения более тонкого, чем карапы, они даже могут показаться вам хрупкими и нежными, при том, что обычно люди большего, чем мы сами размера, напротив, должны бы производить впечатление фигур грубых и неуклюжих. Но рядом с эорианами грубой и неуклюжей ощущаю себя я! Внешность мужчин и женщин у них разная, но половые различия не сильно выражены. Как и у нас, их мужчины ростом повыше, немного пошире в плечах и поуже в бёдрах, и даже волосы у мужчин лежат как-то иначе. Хотя бород и усов эорианские мужчины не носят, а густотой и длиной волос соперничают с женским родом, черты лица их выражают твёрдость и мужественность, впрочем, довольно утончённую, тогда как черты женщин мягки и нежны. То же можно сказать об отличиях в походке и тембре голоса. У женщин, что я здесь встретила, включая Айку, грудь лишь немного выдаётся, их ладони и ступни поменьше мужских... В общем, всё примерно так же, как у нас. И не смотря на то, что одеваются эориане бесхитростно и на мой взгляд почти одинаково, гримом и ароматами вовсе не пользуются (уж кому-кому, а им-то точно нет нужны казаться лучше, чем они есть на самом деле), даже увидев одного из хозяев Чертогов мельком среди толпы гостей, сразу понимаешь, мужчина это или женщина – пол эорианина словно его лучистая аура, видимая издалека. Но вернусь к Айке. Оттенок её тёмных волос лишь чуть теплее моего, однако их фактура совсем иная: они густые и гибкие, а их совершенно свободные пряди, как бы не легли, украшают голову и лик этой девушки. Странные, необычные волосы, они выглядят одновременно и запущенно, и слишком уж красиво – и когда покоятся, и когда колышатся, потревоженные движениями тела и поворотами головы. Они не заплетены и никак не уложены, но при этом находятся в идеальной гармонии с их носительницей. Вообще, именно по поводу волос эориан мне пришлось крепко задуматься – как же их описать словами. Хотя волосы на их головах растут примерно так же, как у нас, я не могу назвать их стрижкой, причёской или, тем более, укладкой – настолько естественно они выглядят. Такое впечатление, что они изначально растут так, чтобы образовать ансамбль безупречной в своей естественности, завораживающей красоты. В чём-то это сродни тому, каким бывает мех в периоды между линьками у молодых и здоровых диких зверей: их мех естественно красив и не требует стрижки, а лишь простейшего туалета. Разглядывая украдкой волосы Айки Масс, я застеснялась своих кос – те представились мне нелепо топорщащимися обрывками просмолённых верёвок. Брови у Айки, кажется, совсем не щипаны, но они и без того тонкие, и линия их длинна – куда длиннее, чем у меня. Уши эорианки скрыты волосами, но если судить по Галшу, волосы которого откинуты назад, по форме эти уши напоминают листок птелеи. Нос и особенно глаза юной эорианки по моим меркам слишком большие, а рот широковат, но всё это не такое огромное, как у карапов, и смотрится складно. У карапов глаза почти круглые и выпирают наружу, у эориан же они скорее похожи на глаза аборигенов островов Европы. Существенное их отличие заметно лишь вблизи, и я это хорошо рассмотрела как раз у Айки: у людей этого мира очень большие ирисы глаз – занимают почти всю видимую часть глазного яблока, и они какого-то неуловимого цвета – то он кажется синим, то зелёным, то даже пурпурным, но чаще я бы затруднилась назвать этот цвет. И зрачки у них крупнее наших. У меня также сложилось впечатление, что взгляд хозяев Чертогов не выражает их чувств, он излучает лишь отрешённую, холодную и неколебимую мудрость. Во всяком случае, вы далеко не всегда можете в этом взгляде что-либо другое прочесть, и это при том, что мимика у эориан, хотя по моим представлениям весьма сдержанная, не только имеется, но и во многом напоминает нашу. Я сомневаюсь, что мне посчастливится наблюдать какие-либо гримасы на бесстрастном лице профессора Бора Хиги, но вместе с тем мои антиподы, в особенности Айка Масс, улыбаются и смеются, хмурятся и удивляются, и многие эмоции отражаются ни их лицах и в их повадках, юные питомцы профессора созвучны ситуации, открыты и искренни – они явно не умеют стесняться и не привыкли сдерживаться. И всё-таки, каким-то непостижимым для меня образом, в глубине их взгляда остаётся нечто огромное, холодное и безмятежное, словно вечные льды Имаоса. Я заметила это не сразу и потом ещё раздумывала, как бы это объяснить. Это словно некто чужой там, внутри их головы, сидит и наблюдает за вами бесстрастным, но при том внимательным взором. В детстве меня пугали взгляды малаянских торговцев – цепкие, наглые и лукавые, они словно говорили мне: «Городская дурочка! Таких, как ты, мы легко обманываем. И тебя обманем!» А здесь я уже успела обменяться взглядами с самыми разными, порой очень странными людьми, но их глаза смотрели на меня лишь с лёгким мимолётным интересом, а чаще и вовсе скользили равнодушно, и ни один из гостей Чертогов не оставил столь необычного о себе впечатления. Кто-нибудь, прочитав про такое, подумает, что смотреть эорианину в глаза неприятно, но это не так. Немного пугающим, но скорее из-за ощущения необычайного могущества, таящегося в нём, мне показался взгляд анака «Тай-Та». Но я не чувствовала ничего неприятного, когда встречалась глазами с профессором и, тем более, с его учениками. Напротив! Не смотря на холодный отрешённый взгляд, Айка, к примеру, излучают мощную энергию уверенности и оптимизма, и эта энергия каждый раз проникает мне в самое сердце и очищает его от всякой тревоги. Хотя даже во взгляде ослепительной эорианки невозможно не заметить это странное свойство: так смотрела бы на мир разумная, но бесчувственная машина, если была бы сокрыта где-то в сокровенной глубине её личности... Стоит непременно упомянуть ещё одно во внешности хозяев Чертогов. Их кожа – она изумительна и великолепна, и словно бы сияет изнутри. Кожа эориан здорова, чиста, упруга и ещё всё, что можно припомнить из эпитетов, характеризующих идеальную человеческую кожу, но даже этих эпитетов не хватит. У неё приятный тёплый бежевый оттенок, непривычно светлый. То есть он не холодно-голубоватый, как у жителей островов Европы, и не сероватый, как у Салинкара Матита и других молодых карапов. Кожа это главное, что оставляет об эорианах впечатление, будто перед тобой потустороннее светлое существо вроде ангела. На их коже, как и у нас, имеются крохотные волоски и поры, и где-то они больше заметны, а где-то меньше, но всё это тоже на своих местах и придраться здесь не к чему. И ещё. Походка, и вообще все движения и повадки у виденных мной сегодня эориан, с одной стороны, будто бы беспечные, а с другой демонстрируют владение телом, которому позавидовал бы самый ловкий лесной кучин! Эта необычайная ловкость, обусловленная совершеннейшей кинестезией, находит применение и в своеобразном их приветствии. Перед тем, как все мы расстались на прозрачной галерее, Галш Талеса и Айка Масс переглянулись, вскинули навстречу руки – он левую, а она правую – и на мгновение соприкоснулись кончиками, а точнее подушечками, всех пяти пальцев. Так я впервые увидела этот жест, которым, по свидетельству посещавших Светлые Чертоги симбхальских мудрецов, тут изредка обмениваются все эориане. Это не обязательный ритуал, хозяева Чертогов используют его далеко не всегда и не сказать чтобы часто, но он, как я убедилась, символ согласия и в чём-то сродни нашему рукопожатию или малаянскому сложению ладоней. Иногда эориане обмениваются им прямо на ходу, не встретившись даже взглядами – такое я замечала уже в зале для заседаний. Жест этот очень быстрый, мимолётный, и если заранее о нём не знать, можно и не обратить на него внимание. Человеку вроде меня проделать подобное будет весьма затруднительно. Я думаю, что на моей родине любые желающие повторить такое не попадут друг другу палец в палец так быстро и точно, даже если у них будет сотня попыток. Именно это эорианское приветствие имела в виду Айка Масс, когда описывала встречу с моим учителем.
В общем, жители мира Эоры удивительны и выглядят существами высшими, но всё же людьми. И они, не смотря на такие отличия, больше похожи на нас – на меня и на Салинкара, чем на большинство прибывших в Светлые Чертоги гостей. Это на самом деле очень приятно.
Перед тем, как добавить в мои записи ещё две речи с сегодняшнего заседания, я поделюсь некоторыми впечатлениями от первого моего выхода в здешний свет. Я знала, что в Чертогах можно встретить представителей множества типов живых носителей разума, я была готова к тому, что увижу много необычного, самых разных существ со всех уголков Мироздания. Конечно, слова моего учителя о тысяче миров это лишь гипербола, призванная передать представительность и значимость этого грандиозного собрания мудрецов, однако в действительности в большом зале сегодня собрались гости из не менее чем сотни разнообразных ойкумен и сообществ, и большинство из них прибыли не поодиночке, а со свитой или целыми делегациями. Наставники в Агарти говорили, что в масштабах Вселенной внешность мудрецов более разнообразна, чем простых смертных. В книгах, написанных жителями Симбхалы, посещавшими этот мир в давние времена, я прочла про обжигающих огненных существ, про крохотных карликов, про людей с птичьими и собачьими головами и про других чудовищ. То, что я увидела в большом зале, было совсем не так. Возможно, когда-то раньше, в прошлые посещения Эоры, кто-то и встречал здесь подобных созданий, но в этот раз я не заметила ничего такого, хотя в зале собрались, очевидно, почти все прибывшие в Светлые Чертоги мудрецы. Да, многие из них выглядят необычно и даже странно, вокруг двоих или троих я видела оболочку вроде скафандра, за которой скрывается нечто не совсем ясное, но никого из гостей Чертогов, встреченных мной сегодня, я бы не отнесла к разряду чудовищ. Размеры их тоже не слишком отличаются: мне не попалось ни слишком больших, ни крохотных существ. Как выяснилось позже, некоторые из прибывших получили от эориан новые, подходящие для этого мира тела, но большинство, я думаю, явилось в своём естественном виде и, судя по всему, их физиология чувствует себя комфортно в местном благодатном климате. Те из гостей, кого мне удалось рассмотреть украдкой (пялиться на них в открытую я не могла!), выглядели если не людьми, то чем-то похожим, хотя порой в теле, подобном человеческому, угадывались признаки какой-то иной сущности, чуждой моему представлению о том, что такое человек. Я бы сказала, что внешние различия между людьми из разных миров безусловно имеются, но на уровне, который гораздо тоньше разницы между понятиями «человек» и «чудовище». Помимо живых людей, здесь могут присутствовать похожие на нас андроиды – электромеханические куклы с искусственным разумом. Я читала, что у них нет души, а их разум работает за счёт очень сложной машины. Конечно, любой житель Геи, узнав про таких кукол, сразу припомнит электрическую технику селенитов: древнейшее человечество владело секретом создания искусственного мозга, и до нас дошли сведения об их попытках сделать на его основе искусственных людей – этих самых андроидов. А вот карапы ставят таких созданий в один ряд с воплощённым злом и называют механической нежитью. Для себя же я сразу решила, что вряд ли смогу отличить андроида от живого человека, коль скоро вокруг такое разнообразие людей необычных, но вполне живых и одухотворённых. В итоге, насытившись впечатлениями, я вдруг поймала себя на мысли, что большинство гостей Светлых Чертогов словно несёт на себе невидимую печать, которую можно описать как «разум и достоинство». В Симбхале мне попадалось записанное кем-то наблюдение, будто в некоторых мирах учёные люди, посвятившие себя поискам истины, выглядят как базарные шуты: они вызывающе неряшливо одеваются, суетятся, порой кривляются и придуриваются, даже когда разговаривают на серьёзные темы. Но здесь, в Светлых Чертогах, мудрецы одеты аккуратно, порой пышно, хотя чаще строго, и все они не суетятся и не спешат, оставляя суету своим ученикам, секретарям и слугам; они важно стоят, солидно восседают или чинно прохаживаются, уделяя много внимания обстоятельным взаимным приветствиям, хотя приветствия эти порой выглядят так, что вынуждают меня подавить неуместную улыбку. Отмечу также, что здесь все разговаривают на своих языках, но при этом понимают друг друга, как если бы разговаривали на одном языке, притом языке родном и естественном для каждого. Точность перевода и достоверность его понимания связаны с какими-то семантическими сетями, но мне не хватает знаний, чтобы уловить здесь суть. Интонация голоса при этом сохраняется, во всяком случае, она индивидуальна и ярко выражена, а артикуляция выглядит так, как будто твой собеседник и правда говорит на родном для тебя языке. Для меня всё это – лишь одно из чудес Эоры.
Провожая нас в большой зал для заседаний, учитель Рамбун показал нам с Салинкаром окружённого кольцом свиты самого знаменитого чёрного колдуна известных миров – Призрачного Рудокопа. Визитом этого могущественного и грозного владыки мало кем виданной страны Каменных Земель здесь многие интересуются, но ещё больше здешних гостей испытывает перед владыкой страх и трепет. Я немало слышала и читала об этом колдуне, когда постигала премудрость в монастырях Симбхалы. Досточтимый Рамбун и Рудокоп были представлены друг другу во время одного из предыдущих посещений Светлых Чертогов: тогда чёрный колдун на короткое время оказался здесь с миссионерской целью, но очень скоро вернулся в свой мир, возбудив лишь большой к себе интерес. Теперь же, при желании, можно посетить его личные покои – целый небольшой город, заселённый советниками, прислужниками и телохранителями колдуна, и даже попросить личной аудиенции у самого Призрачного Рудокопа. Наставник поведал нам, что внушающий боязливый трепет владыка обозначил границы своего временного пристанища особой чертой, сочащейся скверной. Конечно ни я, и ни один из гостей не дерзнули бы её переступить по собственной воле. Эориан жуткая слава колдуна, похоже, ничуть не смущает: они не стесняются сновать туда-сюда, более того, они посещают и мрачную его вотчину – сами Каменные Земли. А прибывшие в Чертоги гости нимало не удивляются этому, так как большинство из них почитает исконных обитателей Эоры за величайших магов Вселенной, а то и вовсе принимает за божеств, которым всё позволено и всё сойдёт с рук. Но я готова лишний раз засвидетельствовать: хозяева Чертогов – люди, и кто считает иначе, тот не понимает сущности божественного. А вот Призрачный Рудокоп, пожалуй, сродни больше тёмным демонам... даже если истинна лишь небольшая часть из рассказов о нём.
Внешне Рудокоп оказался довольно красив. Он выглядит как высокий и статный, крепкого сложения мужчина на исходе четвёртого возраста. Я не ожидала, что он будет одет во всё белое: владыка явно предпочёл местные одежды, и его платье отличает лишь замысловатый покрой. С белым одеянием хорошо сочетаются длинные распущенные волосы с сильной проседью, а чёрные пронзительные глаза гармонируют со смоляной бородкой, аккуратно ухоженной – очевидно, этому колдуну не чужды изысканность и эстетические чувства. Но на внешнем лоске всё хорошее в нём, похоже, и заканчивается. То, как он себя держит, как пригибаются служки под его жёстким властным взглядом, сама его аура – всё это выделяет Призрачного Рудокопа на общем благодатном фоне контрастным тёмным пятном, и белые одежды его в этом ничуть не маскируют. Впрочем, именно так и положено выглядеть злу: снаружи лоск, изысканность и соблазн, а внутри ложь, алчность и жестокость. Таков этот повелитель придалёкого сумеречного мира.
Эориан в зале оказалось не так много, как я ожидала. Айка и Галш подходили к нам ещё до начала выступлений мудрецов, но сделали они это скорее из вежливости. Галш сказал мне несколько успокаивающих и подбадривающих слов по поводу предстоящего мероприятия и, если я всё верно поняла, примерно то же сделала Айка, подойдя к долговязому Салинкару. После общения с моим однокашником, ослепительная эорианка прошла рядом со мной и так мне улыбнулась, что, с одной стороны, заставила меня смутиться, а с другой сердце моё тут же наполнилось чистым и тёплым светом. Впрочем, я тогда действительно чувствовала себя неловко и волновалась, но было это из-за непривычной мне обстановки. Антиподы не остались с нами и вскоре покинули зал, а наш высокочтимый учитель Рамбун наоборот, отправился от нас к самой трибуне, близ которой располагалось его место – рядом с другими именитыми и почётными гостями.
1-е заседание
Я перехожу к речам с сегодняшнего заседания, которое сами эориане называют «симпозиум», тогда как всё мероприятие – «временный факультет». Рунную запись речи моего учителя Рамбуна, по его просьбе, я поместила в преддверии всей моей летописи, поэтому далее привожу остальные две речи из тех трёх, о фиксации которых он меня просил: это, во-первых, вступительное слово мудрейшего Бора Хиги, а именно та существенная часть, что непосредственно относится к Смутному Куполу, а во-вторых – речь Призрачного Рудокопа, которая, признаюсь, была для меня далеко не самой приятной. Выступления других ораторов я не стала включать в эту летопись, хотя, очевидно, учитель не возражал бы против такого самоуправства. Все сегодняшние речи, безусловно, достойны того, чтобы быть увековеченными в рунах или каких-то других записях, но я считаю неуместным превращать свою летопись в архив этого грандиозного заседания мудрецов – у меня другие задачи. В качестве оправдания всё же приведу короткий отрывок, который мне представляется достаточно характерным для доброй половины случившихся сегодня выступлений. Судите по нему сами, многое ли мной упущено:
(произвольный фрагмент речи с 1-го заседания)
...О различных свойствах, присущих обсуждаемым существам, мною будет сказано вообще, а особо о принадлежащих их роду, когда-то обосновавшемуся у нас – каким образом существует каждое из них в силу одной и той же причины, причем под таковой я разумею причину их назначения, поскольку в основе явлений лежат четыре причины: назначение как конечная цель, и определение сущности, хотя их обе следует считать приблизительно за нечто единое, и затем третья и четвертая – существо и его движущая сила. И теперь, когда относительно первых трех причин уже сказано, а именно: что определение сущности и конечная цель – тождественны, а материальная составляющая этих существ суть их отдельные части – так называемые элементы тел – пребывающие в гармоничной совокупности, остается еще сказать только о движущей силе, служащей означенным существам для порождения, насчет которой не производилось раньше внятного расследования, и в связи с этим – вновь о природе их назначения...
Для моего не слишком высокого уровня познания, подобный стиль изложения мыслей представляется мне чересчур витиеватым.
Всего я насчитала за сегодня восемь выступлений, лишь два из них длились дольше получаса, и в каждом выступлении на разные лады говорилось о той напасти, что поразила мою родную Гею. Главным образом в речах звучали духовные мотивы, но один из мудрецов посвятил своё выступление особенностям экономики, и ещё один неким научным свойствам, но последние остались для меня вовсе непостижимыми. Помимо голоса оратора, над залом возникали различные картины – образные иллюстрации к тому, о чём он говорил. Некоторые речи имели продолжение в форме дискуссий, когда выступивший мудрец отвечал на вопросы или растолковывал детали, показавшиеся кому-то неясными, но у меня также нет ни желания, ни поручения это записать, а сама я, признаться, мало что поняла из содержания таких дискуссий.
(вступительное слово Председателя оргкомитета)
В первой части своего обращения к гостям досточтимый профессор Бор Хиги поведал об организации всего этого собрания мудрецов, напомнил о том, как представляться перед произнесением публичной речи, куда обращаться в случае затруднений, а также он немного рассказал о Светлых Чертогах, которые сами эориане называют «исследовательским центром на Эоре», и пригласил всех желающих посетить планету, что простёрлась далеко внизу. Всё это я пропускаю и записываю рунами лишь вторую половину его обращения. Из первой приведу только краткий отрывок, который содержит нечто необычное и для меня новое: «Многие из вас, – сказал профессор, обращаясь к мудрецам в зале, – Любезно согласились обрести здесь новые, модифицированные физические оболочки, в частности, биохимические тела. Кому-то эти новые тела могли показаться непривычными, а кто-то, наверное, до сих пор испытывает неудобство и неловкость. Прошу вас проявить терпение и относиться к этому как к необходимым и временным издержкам, так как предоставленные вам модификации наилучшим образом приспособлены для наших условий.» Я не припомню, чтобы мне в Симбхале попадалось описание чего-то подобного обретению новых тел. Надо будет подробнее об этом разузнать.
Привожу вторую часть выступления, где профессор говорит о Смутном Куполе, точнее о его причине – о Шал Гур:
Шал Гур не этнос и не организация, как некоторые здесь полагают, тем более, совершенно беспочвен тезис о том, что их появление инспирируется какими-либо третьими силами. У шалгуров нет своего родного мира, где они жили бы изолированно и откуда могли бы осуществлять экспансию. Это явление совсем иного рода, и оно непосредственно относится к предмету проводимого нашим центром временного факультета – то есть шалгуры, коллеги, это облигатные цивилизационные эндопаразиты. Данная разновидность паразитизма проявляется у разных типов цивилизаций, на любом этапе их развития, почти по всей известной нам обитаемой Вселенной. В классическом виде Шал Гур представлены общественными сущностями, личностная индивидуальность которых слабо выражена. Для них характерно преобладание мышления рассудочного типа с элементами коллективного разума, и по этой причине они не в состоянии создать самобытную культуру или даже пригодную к независимому развитию цивилизацию. Однако сообщества шалгуров, адаптировавшись в среде нового хозяина, легко и успешно имитируют культуру принимающей цивилизации, включая её религию, искусство, науку и технику, и в сосуществовании они не только конкурентны своим содержателям, но и сильнее большинства из них.
Среди учёных не стихают дискуссии, стоит ли считать такого рода паразитов людьми. Одни полагают, что их некорректно относить к людям, так как шалгурам чужда человечность, и при всём их сходстве они лишь используют настоящих людей как носителей, кроме того, у этих паразитов отсутствуют какие-либо созидательные творческие способности. Другие учёные причисляют их к людям, основываясь на том, что шалгуры разумные сущности, которые обладают самосознанием и волей, и приспосабливаются ко многим типам культур. На наш взгляд, провести строгую и однозначную границу между человеком и паразитом так же затруднительно, как определить нижнюю границу разума, это зависит от той системы научных понятий, в которой эти границы рассматриваются, так что мы имеем здесь сугубо терминологический спор. Но вместе с тем хочу напомнить вам, драгоценные коллеги, что для явления классического паразитизма характерен огромный филогенетический разрыв между хозяином и паразитом, а в случае цивилизационного паразитизма мы имеем ещё и существенный разрыв по типу мышления. Этому вопросу посвящён ряд предстоящих докладов.
Тем не менее, Шал Гур можно считать вершиной цивилизационных эндопаразитов, причём имеется ряд обстоятельств, делающих их уникальным предметом для изучения. В частности, для репродукции шалгурам необходимы глобальные военные конфликты в мире хозяина. Другими словами, в качестве среды их размножения выступает полномасштабная война. Как именно идут боевые действия, какая из сторон выиграет или проиграет, для них не имеет значения, шалгурам нужен сам процесс, без этого невозможен полный цикл воспроизводства колонии. Так как присутствие этих паразитов в мире чаще латентно и далеко не всегда доходит до конечной стадии, а состояние войны перманентно для большинства цивилизаций, размножение шалгуров до сих пор слабо изучено. От имени оргкомитета я выражаю надежду на то, что начавшийся факультет продвинет всех его участников в понимании данного важного аспекта.
Стадия размножения Шал Гур начинается, как известно, с появления яйцевого кокона, в котором формируются временные формы – планидии. Их назначение – поддержать активные боевые действия в среде принимающей цивилизации, то есть они своего рода страховка на деликатном этапе размножения. Эти формы чаще всего оказываются филогенетически отличными от людей. Большинство специалистов склоняется к гипотезе, что матрицу для таких форм шалгуры заимствуют у одной из предыдущих хозяйских рас, в среде которых успешно завершился цикл их размножения. Среди прежних хозяев Шал Гур может оказаться цивилизация из отдалённого и даже древнейшего мира, поэтому морфология шалгурских планидий, как правило, существенно отличается от морфологии их нового вида-хозяина. На этом этапе проявляется и шалгурская техника военного назначения, которая несёт следы заимствования у прошлых хозяев и поэтому выглядит инородной. Должен отметить, что изучение самих планидий и техники Шал Гур представляет собой отдельную тему, относящуюся к области исследований древних культур Вселенной, но тема эта по большей части находится за пределами интересов нашего факультета. Для нас же важно, в частности, что появление планидий сигнализирует о завершающей фазе цикла размножения. Продолжительность этой фазы существенно варьируется, а многие её особенности неполно описаны, поэтому мы надеемся, коллеги, на вашу активную помощь в её описании, изучении и понимании.
Прогресс заражённой Шал Гур цивилизации, как правило, замедляется или принимает патологические формы, а с появлением кокона биосфера под ним обречена, при этом вместе с биосферой гибнет цивилизация-хозяин. Это связано и с масштабной войной, и с тем, что после отмирания планидий и отделения полиэмбриональных капсул, проницаемость брошенного кокона начинает снижаться, и почти всё живое под ним успевает погибнуть прежде, чем приливные силы разрушат прочную структуру кокона и его обломки выпадут на поверхность планеты. В дальнейшей судьбе мира возможны разные варианты, но ни один из них нельзя назвать благоприятным для исконно населяющих этот мир людей. Так что наше исследование имеет и определённый гуманитарный аспект.
На данном факультете мы подробно рассмотрим один частный случай: как вы все уже знаете, вокруг планеты Гея образовался полноценный яйцевой кокон Шал Гур, что и определило основную тематику докладов на ближайшие три заседания. Я и двое моих студентов, Айка Масс и Галш Талеса, наблюдали формирование кокона с самого начала и построили на основе наблюдений подробную модель этого случая, с которой желающие могут ознакомиться. Хочу обратить ваше внимание на то, что данный кокон возник в условиях редкого явления: рецидивной цивилизации второй технической ступени. Вы знаете, коллеги, что в основе экономики таких цивилизаций лежит интенсивная эксплуатация природных ресурсов, и следующему человечеству, как правило, не хватает этих ресурсов, чтобы успешно развиться. Но на Гее в новейшее геологическое время значительно обновилась планетарная кора и вместе с ней обновились ключевые природные ископаемые, что и позволило рецидивной цивилизации развиться подобным образом. Мы не смогли найти связь между этими явлениями, но вполне возможно, что она всё же имеется и будет выявлена позднее. На третье заседание запланирована серия наглядных опытов над коконом, которая относится как раз к финальной стадии размножения Шал Гур. Опыты будут демонстрироваться в этом зале в рамках отдельных докладов, согласно расписанию. Желающих наблюдать демонстрацию непосредственно у Геи прошу заранее обратиться с заявкой в оргкомитет.
В заключении моего выступления хочу выразить уверенность, что здесь, в исследовательском центре на Эоре, в условиях свободного и открытого сотрудничества, мы с вами, драгоценные коллеги, не только значительно продвинемся в изучении цивилизационных эндопаразитов, включая актуальный паразитический феномен Шал Гур, но также научимся эффективно решать прикладные задачи. Пожелаем же этому симпозиуму и всему факультету интересной и плодотворной работы.
А теперь я с удовольствием уступаю это место и приглашаю сюда достопочтенного мэтра прецептора, который любезно вызвался торжественно открыть наше первое заседание...
С началом вступительного слова Председателя большой зал стал меняться: почти незаметно, исподволь он принял форму огромного вытянутого блюда или чаши и наполнился множеством предметов мебели – разнообразных, но предназначенных для одной цели – размещения в зале гостей с наивозможными удобствами. Стулья, скамьи, кресла, маты, ложа, иногда с небольшими столиками в придачу, отдельные столики и конторки, а некоторые предметы вообще походили на ящики или какие-то ёмкости – всё это выстроилось в непостижимом для меня порядке и полукругом охватило зал, наподобие амфитеатра. Места сами распределялись по рангам: каждому из присутствующих предлагался подходящий ему предмет мебели, в котором или подле которого он мог с удобством расположиться, и далее гость и полагающийся ему предмет оказывались в той части зала, которая была им заранее отведена. Каким способом происходило это перемещение – не спрашивайте, это выглядело как волшебство! Неофиты, секретари и ученики вроде меня и Салинкара (а таких в зале присутствовало немало), сместились к периферии, за нами же, ещё дальше от фокуса амфитеатра, очутились всевозможные слуги и другие лица из тех, что составляют свиту некоторых гостей. Нам достались удивительно удобные кресла, больше похожие на мягкие ложа. Помимо белого цвета – матового или чуть сероватого – только чтобы не слепить глаз белизной, при всём многообразии форм и размеров, мебель в главном зале объединяет отсутствие излишеств. Я имею в виду даже не украшения, а само её устройство – независимо от того, насколько замысловаты функции предмета мебели, они обеспечены самой лаконичной конструкцией из всех возможных. Отмечу ещё, что выступавших ораторов и сопровождающие их речи образы было слышно и видно очень хорошо каждому гостю, в каком бы месте зала он не расположился.
Мэтр прецептор, которого достойнейший Председатель Бор Хиги пригласил выступить после себя, оказался немолодым на вид мужчиной в пышных одеждах, с гладким, почти круглым лицом и очень скромной растительностью на макушке. Он не произносил речи, а прибег к магии. Вообще-то, почти все виды магии в Чертогах запрещены, более того, многие магические приёмы здесь попросту не работают, например потому, что в своих родных мирах основываются на катархической астрологии, а в этом мире свои, совсем другие планеты. Но этот искусный чародей использовал то, против чего никто не возражал: гармоническую магию в форме элегии. Ему аккомпанировало более десятка музыкантов на различных инструментах. Элегия была посвящена героической и в то же время трагической теме – легендарному периоду истории эориан, который называют Освоение. Тогда хозяева Светлых Чертогов, точнее их предки, сами сражались с шалгурами, а затем переселились, если не сказать бежали, в новый мир. О тех событиях я читала ещё в Симбхале. В одном из трактатов их даже сравнивали с древнейшей историей народа карапов. На самом деле история эориан сложна и многое в ней кажется непонятным и даже противоречивым, но я посчитала полезным, да в общем-то и просто мне захотелось – изложить вкратце хотя бы эпизоды, озвученные в этой элегии - эпопеи о далёком прошлом жителей мира Эоры.
Музыка была прекрасна и она звучала около четверти часа. Хотя я его тогда не видела, я подумала, что мой высокочтимый учитель Рамбун наверняка наслаждается этой элегией – сидя где-то там, у трибуны выступающих – ведь он любит музыку, в особенности ту, которая касается духовных сфер, и нередко приглашает музыкантов в свой дом в Агарти, чтобы ублажить такой музыкой свой слух...
Мировой ойкуменой нередко движет война, она подобно горному селю стремительно несёт её к тёмной пропасти отчаяния, вот и здешние хозяева тоже вышли из такой войны. Только война между мирами идёт не из-за каких-то материальных богатств, а за людские души. Предки нынешних эориан в большинстве своём были учёными мудрецами и умельцами-техниками из целого ряда разбросанных по Вселенной, порой чуждых друг другу, но имевших одну общую прародину миров. Над совершенным двойником этой прародины теперь парят Светлые Чертоги. А тогда предки хозяев Чертогов оказались по разные стороны в нескончаемой битве могущественных держав, по которым распространялась инвазия Шал Гур. Постепенно, но неуклонно миры скатывались к взаимному уничтожению и, казалось, ничто не в состоянии это остановить.
Новый эон эорианской истории начался, когда космические путешественники случайно обнаружили во Вселенной удалённую аномалию – огромную область, которую не то чтобы освоить, а даже пытаться проникнуть в неё означало почти неминуемую погибель. Первые же исследователи этой аномалии выяснили, что несколько спиральных звёздных скоплений окружены непроходимым барьером. Барьер этот никуда не делся, и называют его просто – «Сфера» – поскольку имеет он именно такую форму. Замечено, что Сфера постепенно расширяется, захватывая собой всё больше пространства, а на её границах происходит явление, известное как «пространственная мозаика». В пространственной мозаике бесследно исчезает всё, что пытается проникнуть за барьер: и космические корабли, и даже планеты и звёзды. Вскоре после открытия Сферы она обросла множеством слухов и легенд. Говорили, например, что за её барьером находится мир без страданий, населённый богами, и что только избранные – те, у кого чистая совесть и благие помыслы – могут попасть туда. Другие версии, напротив, помещали за барьер что-нибудь вовсе не совместимое с человеческим бытием, вроде Хаоса. Постепенно возобладали версии второго рода, и в итоге область внутри Сферы стали считать самым гиблым местом во Вселенной. Первооткрыватели вряд ли догадывались, что на самом деле нашли идеальное укрытие.
В те же легендарные времена в одном из миров работала группа учёных, которая придумала способ тайного общения в форме прямого обмена мыслями. Первоначально это был заказ военных. Но вместо того, чтобы использовать его на благо войны, учёные организовали такое общение между коллегами как союзных, так и враждующих сторон. А у мудрых людей есть общий язык – язык разума. Обмениваясь мыслями, они в итоге пришли к идее, как остановить и войну, и инвазию Шал Гур, причём радикальным способом: им самим предстояло исчезнуть, со всеми своими знаниями, из миров, погрязших в нескончаемых распрях. Война миров идёт при запредельном напряжении не только человеческих сил и промышленных мощностей, она жадно высасывает из каждого воюющего мира его научный и технический творческий потенциал. Гонка вооружений, – постоянное совершенствование и разработка всё более надёжных и смертоносных орудий – вот главный эликсир, вливающий жизнь в такую войну. Поэтому, оставшись без источника этого эликсира, без важнейшего своего ресурса – научно-технической элиты – война сама сходит на нет. Для этого невероятного заговора мудрецов как раз и пригодился мир за барьером пространственной мозаики: в нём можно было укрыться, не боясь преследования. Но вначале пришлось отыскать способ безопасно проникнуть за барьер, а также придумать, как за ним выжить. Ведь мир внутри Сферы считался тогда непригодным к освоению разумной расой. Десятки экспедиций, отправленных для изучения таинственного мира, посылали через барьер пространственной мозаики тысячи беспилотных зондов, но лишь единицы из них вернулись обратно. Более того, многие предки эориан – отважные исследователи – положили там свои жизни, чтобы их товарищи научились выживать.
Прошло немало времени, и вот воюющие стороны в одночасье остались без своих учёных, наставников и лучших техников – почти все они просто сгинули в самом, как считалось, гиблом месте во Вселенной. Немало военных стратегов и опытных воинов, которым опостылели нескончаемые распри, примкнуло тогда к беглецам. И беглецов этих даже не подумали преследовать или искать – слава Сферы была столь зловещей, что в мирах, которые они оставили, сложилось мнение, будто их умнейшие и достойнейшие люди таким способом совершили массовый акт самоубийства, и всё лишь для того, чтобы остановить войну. Случившееся сильно нарушило политическое равновесие: популярность войны упала, и это к тому, что воюющие миры лишились своих мыслящих элит, а с ними львиной доли знаний и умений. Те из миров, что были уже под властью шалгуров – существ, не способных творить какой-либо прогресс, – замкнулись на себя и вскоре погибли, а другие начали переговоры, и бесконечная война в самом деле прекратилась.
А беглецы освоили мир за барьером, создав там собственную культуру, в основе которой – чистый разум. Именно их прямых потомков мы видим теперь как хозяев Светлых Чертогов и наших гостеприимных друзей. Чтобы не терять связь с собственным прошлым, они создали внутри Сферы копию своей прародины – планеты Эоры, с которой их предки в незапамятные времена начали осваивать бескрайнее Мироздание. Новая эорианская культура намного обогнала те, что остались в покинутых беглецами мирах. Приютивший и защитивший их мир по сей день так и остаётся загадкой. Поселившись внутри Сферы, эориане обрели уникальный дом: исследовав затем почти всю Вселенную, они не нашли ничего похожего на это явление. Сейчас границы Сферы безопасны как для хозяев, так и для их гостей. То ли в барьере проделаны защищённые проходы, то ли есть способы избежать смертельных клешней пространственной мозаики – я не смогла понять, ясно лишь, что никто не сможет попасть к эорианам без спроса и проводника.
После того, как отзвучали последние звуки и строки героической элегии, а музыканты и руководивший ими мэтр прецептор изящно поклонились слушателям, весь зал замер в молчании. Не сразу он начал оживать, и когда в нём раздались первые одобрительные возгласы и хлопки, был объявлен перерыв. Короткий перерыв, во время которого большинство гостей принялось перемещаться по залу, при этом мудрецы встречались со своими секретарями и учениками, а некоторые и вовсе зал покинули. Мы с Салинкаром Матитом тоже воспользовалась перерывом, чтобы встать со своих мест и немного размяться.
Я называю место, откуда выступают ораторы, «трибуной», однако на самом деле специально оборудованной трибуны в большом зале заседаний нет, там просто находится некое меняющееся словно по волшебству возвышение. Каждый, кто обращается к собравшимся, выступает с такой высоты и из такого положения, которые считает для себя удобными: так, Председатель лишь присел на краешек небольшой скамьи (возникшей перед ним, словно из воздуха!), и слегка жестикулировал одной рукой, а в другой у него был некий предмет, назначение которого я не поняла. Когда перерыв закончился и речи вновь зазвучали, я стала свидетелем самых разнообразных манер выступления: кто-то из ораторов прохаживался из стороны в сторону по прозрачной площадке, похожей на лоджию, некоторые просто стояли на месте, а иные даже парили в воздухе с расчётом, чтобы их было хорошо видно, но большинство всё-таки задействовало какое-либо удобное для себя сиденье. Мой досточтимый учитель и наставник, восседая во время своей речи на широком клизмосе с высокой спинкой, с посохом в правой руке, безусловно, привлёк самое пристальное внимание слушателей. Его достойную восхищения речь гости Чертогов слушали с интересом и почтением.
Когда же на месте оратора появился Призрачный Рудокоп, волна оцепенения прокатилась по собравшимся. Я же в очередной раз выражу сожаление, что у моего читателя не будет возможности ознакомиться с живой картиной этой речи, потому что такая форма, как рунная запись, значительно умаляет тот эффект, который произвело на слушателей выступление чёрного колдуна. Например, образы, возникавшие над залом как иллюстрации к его словам, были не просто выразительными, но мрачными и даже пугающими, а без них сказанное колдуном, я полагаю, многие воспримут немного пресным. Колдун этот выступал стоя. И пусть руны его речи станут завершением этой части моих записей, потому что я изрядно утомилась за такой насыщенный день. Тело моё ещё бодро, но душа устала от непривычного обилия ярких впечатлений, и даже та лёгкость, с которой здесь работается, не избавляет меня от сильного желания наконец-то отдохнуть.
(речь Призрачного Рудокопа)
Собравшиеся под сенью Чертогов, внимайте нам!
Каждому выходящему сюда принято представляться лично, и при том, что нам нет резона делать это, поскольку наша слава простёрлась по Вселенной во все земли, мы всё же начнём с исполнения сего долга. Нас тут именуют по-разному: Каменным Колдуном, Мрачным Проктором, а чаще того – Призрачным Рудокопом, хотя мы, как видите, не призрак, и не уступим в открытом бою славнейшему из воинов. И лишь немногим из вас известно наше истинное имя, но знающий его никогда не посмеет произнести это слово: ужас придавил его язык подобно каменной горе, ибо произносящий наше истинное имя даже в помыслах, рискует быть проклятым навеки... Не тревожьтесь и расслабьте свои оцепеневшие тела: мы пощадим вас и не станем здесь его произносить. Пусть мы останемся для большинства из вас Призрачным Рудокопом и пусть это бессмысленное прозвище послужит нашим личным представлением...
Итак, когда величайшие маги предложили нам союз в борьбе с древнейшим врагом, мы решили проявить милость, и прибыли в Чертоги, как и было договорено. И здесь мы застали также ваше сонмище, о самопровозглашённые мудрецы. Мы давно уже надзираем, как жалкое тщеславие подстрекает вас на дерзость стучаться во все запретные двери, в которые случайно утыкается ваш близорукий взор, и не утруждать себя при том мыслями, что случится, если вам вдруг откроют. А вам бы не следовало высовываться из своих затхлых раковин, которые вы почитаете за свои миры, ибо во вне их вас поджидают хищники, что сильно поубавят ваше самомнение. Едва вы им покажитесь, они выдернут вас из раковин и растерзают – такова уж их природа... Мы пребывали в недоумении, не понимая, к чему магам Эоры вы – слепые мягкотелые черви, копошащиеся в зловонии собственных предубеждений. Но недоумение наше смягчил, не дав ему стать обидой, тот особый приём, что был нам оказан хозяевами Чертогов, те роскошные комнаты, та божественная забота, что мы встретили здесь по отношению к нашей персоне, и та свобода, что была нам здесь любезно предоставлена. Мы не знали такой свободы даже в собственных владениях, ибо там много насущных дел, эту свободу крадущих. Поэтому мы пользуемся случаем и благодарим здешних хозяев – величайших магов Вселенной – за их предупредительность без навязчивости, за их почтительность без раболепия, за их уважение без подобострастия. Воистину, такой приём не оценишь никакими сокровищами.
Но мы обещали поведать о явлении Шал Гур в подвластных нам Каменных Землях и истолковать наш взгляд на это бедствие, поэтому перейдём же теперь к фабуле, ради которой мы приглашены в Светлые Чертоги, также ради которой и вас тут собрали.
Есть сущности, которые живут повсеместно в обитаемых сферах, хотя могут воплощаться там в разные формы. Это, конечно же, люди, что, при разнообразии разновидностей своих, представлены почти во всех мирах. Это драконы, что исполнены неукротимой энергии и истинного благородства. Это бесчисленные категории младших тварей. И хотя мы рассматриваем здесь лишь одну из форм воплощённых существ, мы не знаем более гибельной напасти, чем инвазия её в земли, населённые людьми. Сущности этого рода прорываются в девственный мир во время опустошительных эпидемий, всеобщих войн, могучих стихийных бедствий. Когда страдания людей и их проклятья богам сливаются в единый чёрный поток, они приплывают в мир по этому потоку. Порой они надолго затаиваются, потому что земля не приемлет их пришествие и пытается сразу же отторгнуть их. Но они приспосабливаются, расползаются по тайным притонам и копят там яд ненависти. Они образуют замкнутые сообщества, вроде каст или даже племён людей. Дух их чужероден любому месту, и как земля не приемлет их, так и они её, и их зависть и злоба ко всему людскому сочится из них, тот яд они не в состоянии сокрыть, поэтому их и можно распознать под любой личиной. Им неведомы честь или совесть, потому-то они преуспевают везде в подмене, воровстве, глумлении и лжи. Они не в состоянии творить новое, но скоры присваивать чужое. Пользуясь тем, что к ним все испытывают справедливое отвращение, почитая всё связанное с ними нечистым и порочным, они метят то, что им не принадлежит, своим присутствием или предъявлением, как гиена метит своим анусом найденную ей падаль. И как звери избегают помеченного гиеной не потому, что боятся её, а потому, что им противен запах её ануса, так же и люди отчуждают от себя всё то, где найдут следы их присутствия. Сущности те весь мир, в котором оказались, стремятся переписать под свою природу, и делают это с одной лишь похотливой целью. Когда, наконец, приготовление к ней заканчивается, то настаёт черёд им воплотиться. И тогда они разжигают нескончаемую войну и строят свой кокон, что становится для того мира погребальным саваном.
Подобное случилось и в нашей стране – очень давно. Мы были тогда юношей и мало свидетелей осталось, кто смог бы подтвердить наши воспоминания о тех временах, когда уходило, разрушаясь в чёрном пламени забвения, старое закостенелое время, а сквозь его обломки и пепелище пробивалось новое – юное и свежее. Как и бывает в такие времена, люди отринули умеренность и погрязли в неистовстве, растоптали и предали поруганию устои, на которых зиждилась жизнь многих поколений их предков, и принялись рушить их и искоренять, возомнив себя богами, что сами могут построить, словно новое жилище, новый мир. Их умы смущали исповедники диковинной, из небытия времён вдруг возродившейся касты: искусно прилагая слабости человеческие, они натравливали сына на отца, а страждущего на его благодетеля, мерзость их лжи опутала все закоулки так, что ещё до того, как небеса укрыл туман, тьма укрыла разум людей. Разразилась война, да такая, какую не знали мы до того, и кровь и дым стали доминантами нашего мира, где каждая монада горела жаждой мщения и разрушения. Казалось, всё у нас ополчилось против всего. Мы не знали тогда, что это не апогей, а лишь прелюдия.
В этой касте Шал Гур обрели себе плодородную почву, они перестали быть лишь бесплотной химерой, а стали вдруг неудержимой лавиной воплощаться в существ, видом как чёрные кожистые шары. Шары те достаточно податливы телесно, чтобы принять в себя предметы, и так удерживать и манипулировать ими посредством расположенных внутри органов. Существа-шары были безлики, бессловесны, по одиночке жалки и беспомощны, но они заполонили и вскоре погубили мир, что был для нас родным домом. В те времена злоба выжгла изнутри души людей, и стали люди объединяться в противоборствующие когорты и истреблять друг друга, а их в свою очередь истребляли вооружённые странным оружием чёрные шары. Один воин мог легко противостоять десятку таких шаров, но он более полагался на истребление не их, а людей себе подобных. Затем шары вдруг стали умирать сами по себе, но к тому времени небеса наши помутнели, а просторы опустели и стали непригодны для жизни и мы – те немногие, что остались – вынуждены были покинуть отчие края. Изгнанные и исполненные скорби, мы задались тогда вопросом: по какой же причине столь жалкие существа стали такой напастью, что безвозвратно обречён оказался наш мир, в который пришло их безликое воинство?
Как мы услышали из других речей, лишь самые мудрые из вас догадываются, будто шалгуры подобны скрытой болезни: пока организм живёт размеренно и здраво, болезнь та угнетена и почти незаметна, и уж по крайней мере не доставляет носящему её в себе существенного беспокойства. Но стоит человеку ослабнуть, попав меж жерновами рока или же предавшись какому-то непотребству, тут-то болезнь открывает свой оскал и пожирает нечестивца. Пророки и мудрецы, достигшие духовных высот и узревшие оттуда суетность человеческой жизни, вещали нам о той напасти, но люди так же понимают пророков, как и избегают следовать прямыми путями, ими указанными. Когда люди лишены почтения к миру, бездумно нарушают его равновесие, не помышляя о последствиях, будто расшалившиеся дети, когда им кажется, что эта часть мира сплошь чёрная из тьмы, а другая из света, и они с упорством тщатся делать то, что считают добром или злом, знайте: те люди ослепли духовно и вскоре падут. Познать добро можно, лишь познав зло, ведь добро и зло суть разные движения одного маятника рока, и как уклонился он в первое, так уклонится и во второе. Друг без друга добро и зло не способны проявиться: так чёрная краска хорошо видна лишь на белой бумаге, а белую фигуру различишь лишь на тёмном фоне. И чем мрачнее зло, тобой совершаемое, тем пышнее окажется в результате возросшее на нём добро, и чем дальше твои благие устремления утянут маятник в сторону добра, тем глубже на обратном ходе отдастся он злу. Те, кто это понимает, нередко ратуют за равновесие, имея в виду невмешательство в дела добра и зла и призывая не раскачивать маятник, и тогда колебания его постепенно затухнут, он встанет и знаменует конец всем бедам. Безумцы! Остановить те колебания нельзя! Если маятник рока встанет, то закончится и жизнь. Маятник должен двигаться, но спокойно и равномерно, его назначение – приводить в движение механизм вашей судьбы, и не для того был создан богами этот механизм, чтобы вы пинали его как вам рассудилось или же взирали на него со стороны безучастно, но для того, чтобы вы использовали его для своего духовного возвышения.
Лишь потеряв свою родину, мы узрели истину: сила или слабость Безликого Воинства не суть, и инвазия Шал Гур не причина, они – лишь знамение последних времён. Истина в том, что мы тогда сами разрушили свой мир. Не возмутили недвижный его покой, но разломали исправно работавший механизм, как любопытный ребёнок ломает попавшую ему в руки музыкальную шкатулку. Мы думали, что сбрасываем старые оковы, а бросили надёжные духовные опоры. Мы мнили себе, что воспарим, а низверглись на острые скалы...
Не станем же более предаваться рассуждениям, и так довольно слышали мы их сегодня и ещё услышим, а огласим напоследок нашей речи одну древнейшую легенду. Она известна нам как Легенда о Птичьем Алтаре и никому не ведомо, когда и в каком из миров её впервые рассказали, но легенда та верно дополняет сказанное нами и указывает на духовный изъян, что привёл прекраснейшую когда-то страну Каменных Земель к падению:
(Легенда о Птичьем Алтаре; Призрачный Рудокоп сопроводил её выразительными образами)
Стоял на берегу моря большой алтарь из красного гранита, и были высечены на нём имена богов и героев, и приходили рыбаки из близлежащих селений к алтарю, чтобы принести дары в виде свежей рыбы, и поклониться мудрости и заботе богов, и вспомнить и почтить честью своих героев. Тот алтарь облюбовали и крикливые морские птицы, что воровали рыбу – они садились передохнуть и поклевать на его удобных гранитных выступах. Минуло время, и позабыли люди дорогу к алтарю, а птицам он был удобен и многие поколения их засидели алтарь, и покрылся весь он белыми испражнениями, а подножие его усеяли белые перья и выбеленные птичьи кости так, что ничто уже не напоминало о красном граните.
И тогда рассудили птицы между собой: «Этот белый алтарь – это наш алтарь, он весь составлен из трудов наших, и в подножие его – кости предков наших. Предки наши и есть те герои, чьи имена тут высечены, и боги эти – наши боги! Рыбаки же испокон века работали на нас и приходили к нашим алтарям, чтобы поклониться нам». И разнесли крикливые птицы весь об этом по всему побережью. Некоторые люди сказали: «Наши прадеды приходили сюда и чтили тех, чьи имена высечены на птичьем алтаре – из уважения к ним будем же и мы чтить этих птиц и их богов» – и стали вновь ходить к алтарю и кланяться богам и героям, и тем птицам. Другие же сказали: «Это не наши боги и герои, а птичьи, и пусть у нас нет своих богов, мы не станем поклоняться птичьим костям» – и прокляли тех богов и героев, и стали жить как звери.
Души тех героев, чьи имена носил камень алтаря, обратились к богам, прося разрешить несправедливость, истребив крикливых птиц морских. Но боги отвечали: «Разве глупые птицы в том виноваты? Это люди позабыли нас так, что перестали узнавать.»
Ответили так боги и оставили тот мир.