Они любили друг друга без
памяти: все пламя их жизни казалось будет гореть вечно, их тела нежно сплетались в теплых обьятиях друг друга, казалось, что он будет держать ее руку до самой смерти, казалось, что ее серце будет издавать тепло при виде любимого, из страстных и умиротворенных взглядов можно было понять, они созданы друг для друга, а мир был расцвечен яркими красками, одинаковыми для
обоих.
Этот мир, казалось, открылся им в мгновение первой встречи и даровал спасение от чистилища,
они никогда не предавали себя в объятиях других, они настолько сильно любили, что даже думать об измене не смели.
Даже будучи в разных уголках планеты, они чувствовали друг
друга, чувствовали тепло их сердец. Пространство между ними было заполнено неудержимой любовной
страстью, они звонили друг другу по пять раз в день, розгаваривая по скайпу они ни на секунду не отводили глаз от экрана, их любовь была сумасшетшой: так и хотелось соединить их – ведь яростный пламень алчной стихии мог опалить и зажечь нас
самих. В конце концов они сожгли себя в огне страсти, огонь обжог их душу, серце, все внутренности, не желея нечего, а ветер, которому не терпелось увидеть пепел их любви, загасил этот огонь.
Я понял это неделю назад.
Тому, кто не знал их, могло
показаться, что двое влюбленных заботятся о доме, о том, как бы получше устроить себе гнездышко.
Она говорила ему о цвете обой:
все время после обеда ушло у нее на выбор обой по каталогам – что, если добавить к ярко-красному немного охры, может, тогда получится нужный
оттенок? Они уже облюбовали
лимонно-желтую софу, два кресла густого темно-зеленого цвета, большой темный шкаф, с зеркалом впереди – всё как нельзя лучше подойдет к
современному столу из металла и стекла, и еще книжную полку
светлого, очень светлого дерева, чтобы переплеты их любимых книг выглядели
красивее. "Сто лет одиночества" так красовалось на видном месте на полке, любимая книга, она одновремнно и радовала и наводила грусть на молодою пару.
Ей хотелось побольше света,
яркого света, что бы всегда было лето; он поморщился и
нехотя возразил, что предпочитает полумрак, мягкий, не раздражающий свет, он любил осень, егу душу радовал свежий осенний воздух, он любил гулять по парку и смотреть, как падают на землю разноцветные листья, как ветер приглашает их в танец .
– Не хочу жить как в аквариуме, хочу быть вольной рыбкой океана. И верно. Они сейчас как две рыбы в аквариуме.
Со свойственной ей мягкостью
она настояла на своем, хотя ее
нарисованные брови на миг
недоуменно дрогнули; он согласился, пусть она делает, как хочет, но голос его, точно стальной хлыст, рассек обманчивое спокойствие дома.
Далекие, словно не родные, не глядя друг на друга, они надолго замолчали. Они уходили друг от друга, она уходила к родителям за советом, а он потеряв своих маму и папу давным давно, ишол к морю и слушал шум прибоя.
И пока не пришло время
откровенных упреков, они еще
пытаются удержать убегающий
призрак страстной любви, которую они жадно допили до дна,их чаша уже пустая , – вот
и меняют мебель и цвета вокруг, а в действительности все в их сердцах уже окрашено в тусклый, мучительный, безысходный цвет – цвет пепла.
Можна спросить, чья тут вина, да разве это уже важно.
В доме уже царит одиночество;
они одиноки даже среди лучших друзей, которых зовут к себе в гости, лишь бы не молчать вдвоем. Они страшатся признаться самому себе, что любовь их погасла, они боятся, что так как было, не будет никогда, они мечтали о ребенке, но к их сожелелию, Бог им не дал маленького счастья, не дал смысла дальнейшей жизни.
Теперь лишь случайность, любая, пусть самая нелепая, может вытащить их из этой трясины, куда завело обоих
выжидание, но и тогда горький
осадок исчезнет нескоро. Или
никогда…
Она объявила, что устроит
вечеринку под предлогом перемен в доме. Он снисходительно улыбнулся и
попросил не забыть бутылку виски для него…
Он говорит сухо и горько, и слова его падают, как осенние листья.
Воздух словно рассыпается на
осколки, когда он встает и через всю комнату направляется к портрету, который писали с них два года назад.
Картина уже старше их любви.
– Если рисовать их сейчас,
нужно изобразить тут высохшее
дерево…
– Это надругательство над
деревом…
Он окончив астрономический факультет, мечтал узнать все тайны неба, он торгует техникой, мечтая купить "мерседес", откладывает часть денег в шкатулку, оборачивается и ждет, что
она скажет дальше. Она два курса исторического, один юридического, два раза замужем, первый в девятнадцать, второй в двадцать два, она считает, что больше негогда не выйдет замуж, она уже познала мир, и мечтает, что отец подарит ей маленький домик на окраине Софии, где она проведет всю оставшиюся жизнь, в полном одиночестве, берет сигарету и прикуривает, чиркая спичкой о шершавую кожу сумочки, – как бы поджигая затянувшееся
молчание.