Декларируя в первых главах цели и задачи сего произведения, автор обещал рассказать о королях и “капусте”. Ему кажется, что предпринятые шаги в этом направлении вполне удались, в отличие от восхитительнейшего О’Генри. Правда, означенные намерения автора с мэтром ставились противоположные. О’Генри только лишь посетовал на отсутствие возможностей осветить эту тему. Мы же, напротив, только ей и посвятили сию поэму, и в результате многих усилий возникла столь обширная книга.
Автор чувствует, – пора, пора остановиться, и не спеша осмыслить этот страстный панегирик, посвящённый силе духа и воли его героев, вернее, паре-тройке героинь. Ибо все остальные персонажи смотрятся на фоне их столь буднично и мелко, что невольно проскальзывает мысль о невозможности существования таких персонажей в реальной жизни. Поверьте, господа, автору и самому порой казалось, что в рассказах Андрея присутствует изрядное количество вымысла. И часто рука просто не поднималась выписывать столь невероятные, грандиозные по замыслу и исполнению ситуации, что порой автор спрашивал себя, а вправе ли он взваливать такую работу на свои плечи? Хватит ли у него таланта и фантазии в своём стремлении донести сию историю до потомков и подняться в её изложении до высот деяний его персонажей? Прости же, многотерпеливый читатель, автору невольные огрехи. Они несомненно замечены тобой и, может быть, вызвали справедливое негодование. Оттого-то, видимо, сам автор чувствует некоторое неудовлетворение, ибо понимает, что не дотянул, не нашёл тех нужных и высоких слов для отдания должного талантам и напору своих героинь.
Но где их взять-то, такие слова? Наше, индустриально-опрощенное время не позволяет прибегать к средствам выражения, которые свободно пользовали наши литературные пращуры. Этот высокий стиль не поймут, осмеют и засвищут, и правы будут! Ведь нельзя же, в самом деле, повернуть время назад и пустить в обиход слова, отжившие своё. Но поверь, как часто автору не хватало таких выражений и слов! И не его вина, что поведанное в сей поэме, изложено простым, докучным языком.
Но самое досадное для автора заключено в том, что прикипевший к его сердцу образ главной героини, (читатель без сомнения отгадает его) поставлен теми же обстоятельствами в единый ряд с прочими персонажами. Поначалу её образ рождает некоторое недоумение. Что же в нём такого, что берёт сразу за душу и заставляет сопереживать всем коллизиям, выпавшим на её долю?! Какими личными качествами она обладает, что так сильно берёт за живое?
Что ж, не размахивала она саблей, как лихие конники с седых времён и до героической Гражданской, не орудовала мастерски пистолетом, словно удалые ковбои из “вестернов” и не была Штирлицем, но её жизнь не показалась автору этих строк от этого менее пресной и яркой. И, без сомнения, читатель по прочтении поэмы понял, почему автору так захотелось запечатлеть эти поучительные рассказы для истории.
Читатель понимает, что деятельность нашей главной героини не ограничивалась только этими, незначительными эпизодами её жизни, показанной автором в меру его сил. Её деятельность, конечно же, многообразнее и обширнее, о чем воображение самого читателя, по предложенной автором канве, нарисует гораздо полнее и красочнее. Тесные рамки повествования были навязаны автору известными обстоятельствами. Его самого так увлекла история нашей могучей матронессы, что он чуть было не впал в грех воображаемого сочинительства, ибо велико было желание раскрыть полнее её жизнь, погрузиться в духовный мир столь самобытной личности! Согласитесь, уважаемые читатели, что таких людей не часто встретишь, а стало быть, поймете меня и не попеняете на столь искусительное желание!
Некоторым читателям покажется, что они, то бишь, рассказы эти, в устах рассказчика Андрея выглядели иногда нетактично, а то и просто скабрезно в отношении светлого и грандиозного образа главной героини! Но, поверьте, автор сделал всё возможное, чтобы сгладить некоторую резкость или, по крайней мере, свести к малому часто выплескивающие через край эмоции рассказчика. Автор не вправе принимать чью-либо сторону. История сама расставит всё на свои места. И уж совсем не годиться дописывать её, как это бывало сплошь и рядом во все времена и эпохи. Будем же честны перед собой, и тогда совесть позволит нам избежать этой роковой ошибки.
А то, что только посетуете на автора, преодолевшего соблазн искушения дополнить воображением сию историю, может быть, есть, уважаемые читатели, и ваше искушение, а оное от лукавого! Мы же, не имея сил остановить нашего героя в изложении его историй, каковых, видимо, в его памяти осталось ещё немалое количество, просто закроем наше повествование и поставим точку. Не будем же тешить помыслы искусителя и расстанемся с нашими героями там, где бог-случай посчитает нужным! Если кому-то покажется мало сих россыпей мудрости, – пусть их продлят эту сагу, но уже без нас!
И всё же, точно ли всё сказано в поэме, не забыл ли автор чего-нибудь значительного, нужного всем нам, как говорено ранее “людям мелким и праздным” для пользы нашей? Что–то хотелось бы услышать ещё, но что? Может быть, есть где-нибудь на земле места исключительные, где, словно рассада для известных садов, появляются люди, подобные нашим персонажам? Какие почвы взращивают их, какие дожди орошают сии славные места? И есть ли среди нас такие, которым ведомы эти сады?
Автору кажется, что сама жизнь отделяет все прочие от тех мест, где так тщательно пестуются когорты этих бесстрашных покорителей её. Пусть останется нам только предаваться несбыточным мечтам об этих райских уголках, где уж не доведется побывать никогда! Но зато люди сих садов, как короли над прочими, властвуют в нашей жизни и тем самым дают знать остальным, что где-то существует такое разделение на касты. И если посмотреть пристальнее, если вглядеться в окружающих нас людей, то проницательный человек сразу отличит их по особой стати.
Вроде ничего нет в нём, и внешность заурядная, да и учёности особой в нём не наблюдается, но что-то выделяет такого из прочей массы. Но вот в чём вся изюминка характера таких людей?! Они всегда властны над окружающими! И эта их черта делает их незаменимыми руководителями. Внешне это выглядит как естественное течение событий, но подспудно всё уже решено там, в садах Мамоны, откуда родом данный руководящий индивид. А по своей сути, предназначенной ему здесь, на этой земле, он определяется как чиновник.
Вспомните, сколько раз вам приходилось в присутственном месте тягаться по какой-либо надобности с ответственным за это место лицом? Если вы таких случаев не припоминаете, значит с вами что-то не так, либо наоборот, вы и есть тот самый чиновник, которому всё достаётся "баш на баш". Прочие же посетители, находясь перманентно в состоянии противостояния с чиновниками, изначально являются, как ни горько это сознавать, их вассалами, и жизнь их протекает, в отличие от этих современных владетелей жизни, по иным законам мироздания. Конечно, автор может заблуждаться насчёт повальной распространенности этого явления, но, как им самим было сказано, личный опыт не есть ещё мерило всех явлений жизни.
А, впрочем, если взять любое учреждение, то и там дотошный читатель сможет обнаружить много такого, каковое автор имел смелость показать в сей поэме. Немало у нас на Руси раскидано таких мест. Загляните в соседний магазин, контору или иное заведение и тебе, мой умудрённый читатель, откроется истина, на которую было потрачено столько слов. Почему так есть, автору неведомо, но так повелось на нашей многострадальной земле и по всему видать, долго ещё будет длиться сия административная тягомотина.