(предыдущее: http://www.proza.ru/2016/02/20/872)
Обсуждение на совете Милошева, как поступить с вином, ни к чему не привело. На веселящее ни у кого рука не поднималась. Не поймут их земляки.
Главным доводом стало: созданное Господом не нам уничтожать! Грех это…
С чем все согласились, позабавив Воцко, свернувшегося клубочком и по виду - спящего.
- Хорошо, - сказал Свят, - в этом посоветуемся с подушкой. Можа, кому свыше видение будет… Тогда и вернёмся. Давайте про перепись! Ты, Всемысл? Говори!
Тот поднялся:
- Очень просто, посчитаем: сколько нас и сколько улиц. А там -- кто какую захочет.
Занялись подсчётами и разделением. Когда договорились, перешли к выбору судьи.
Мстислав первым потянул руку и предложил Всемысла, как борца за справедливость.
Жизномир не возражал.
Всемысл сказал, что благодарен за доверие, но предполагалось, что судей будет трое, включая Остоума с Боголюбом, а решения утверждает ангел Милошева, если свыше нет возражений. И потом нужен женский суд.
- Отлично! – воскликнул Жизномир, - Для Новицы…
Последнее всем понравилось, потому что не знали, как поступить с неразумной.
Встал Лют:
- Я за то, чтобы судьёй был один Всемысл. Причём, главным. Его задумка, ему и следить. Пусть утверждает решения судей в единицах. В том числе, женского суда. А совет оценит. Если ж вопрос дюже важен или ошибка какая, то наш святой поправит или небо через него.
Обведя взором сидящих, Лют поймал удивлённые взгляды Остоума с Боголюбом, а Позвизд с Зайцем грустно опустили глаза. «Все хотят власти… - усмехнулся он про себя, - а не понимают, что Всемысла ждёт. Он за справедливость, а это то, что не понравится никому, если она для всех. Отвечать-то ему придётся. Для всех именно Всемысл будет законом, им и недовольны будут, на него станут жаловаться, а вы лишь рассматривать ябеды на его решения. Потом поймёте от чего я вас спас».
«Интересно, - подумал Свят, - какую игру он затеял на этот раз?» Вслух же ничего не сказал.
Никто против не высказался. Люта слушались, как доверенного лица Свята. Всемысл, не ожидавший такого подарка, тоже был доволен.
- Что ж, - завершил, поднимаясь, ангел Милошева, - являйтесь сытыми поутру. Чернилами здесь запасётесь и перья заточите. Запас у меня имеется. На пергаменте записывать будете! Навечно. О новой истории Милошева… И подумаем ночью о том, что с вином делать.
Ночью приснился Святу сон: кто-то из темноты сказал ему: «Не тревожься об этом! Уже за тебя всё сделано». И будто мурлыкнул в конце.
Проснувшись и вспомнив странные слова, он погладил Воцко, почесал его за ушком, да поломал голову над приснившимся, но что означает не смог уяснить. Ладно, коль сон свыше, то день покажет. И попросил жену, как будет время, проверить состояние их вина в погребе.
Пришедшим же для переписи рассказал, что было видение и о вине более можно пока не беспокоиться.
- Силы небесные не оставляют нас без поддержки в начинаниях!
Все подивились его словам, но спрашивать не решились.
Запасшись необходимым, наши писцы разошлись по городку.
Неожиданно они столкнулись с трудностями.
О переписи никто не оповещал. Для чего она? С чего вдруг? Жили мы без неё… нам она не нужна. Я, может, не желаю, чтоб меня исчилили! И моих.
Подал вдруг голос Стоум, которому полегчало. И его слова разошлись по городку:
- У Бога мы все считаны. Надо будет – Господь откроет то Святу!
Дальше ещё хуже. Откуда-то пронёсся слух, что в Книге сказано, будто исчисление приведёт к Концу Света!
Объяснения не устраивали, не спасала даже ссылка на авторитет Свята. Зная своих земляков, Лют не стал ждать, когда грянет и, дав команду Храбру, побежал к своему дому. Оба успели вооружиться, а по пути предупредить Остоума с Боголюбом, которые потащили с собой протестующего Всемысла. Остальные писцы тоже почуяли чем дело пахнет и ретировались. Но поздно.
Народ с дрекольём кинулся к дому ангела Милошева с воплями и жалобами на своеволие писцов, таща за собой Жизномира, пробовавшего утишить их. Мстислав по нужде спрятался в соответствующем строении и не вылезал оттуда, молясь, чтобы о нём забыли, как и про всю эту всемыслову блажь... При приближении толпы Позвизда, принесшего прежде весть, и Зайца куда-то смыло. Только Лют с Храбром со щитами, с палицами, утыканными шипами встали у входа в дом. Лют не показывал, но был растерян: «Где же ошибка? Почему небо не открыло этого Святу?..»
За ними выглядывали бледные Остоум и Боголюб, а на крыльце стоял Всемысл, пытаясь что-то сказать. Но его заглушали крики из-за забора, хотя пока толпа не решалась вломиться.
Свят, поражённый, сидел внутри, не зная, как поступить. К нему подошла Мила и обняла:
- Дорогой! Надо было объяснить им. Но перепись не нужна, свет мой, если она их раздражает. Можешь так им и сказать.
Удивлённый, он посмотрел на жену.
Та улыбнулась:
- Я знаю каждого в городке. Со его страхами и приязнями. И после продиктую тебе. Без свидетелей. Пусть думают, что это знание свыше. Народа в Милошеве хватает, хотя и не считала, писать придётся долго.
- Мила… - только и смог выговорить Свят, - любовь моя…
- Иди к ним, свет мой. Успокой их, пока не повалили забор. Скажу тебе ещё: у нас почему-то скисло вино… С чего бы это?
Тут у ангела Милошева вырвалось:
- Вот он сон в руку! Думаю, оно скисло, любимая… у всего городка!
И засмеялся, счастливый.
- Иду!
Только на крыльце ему удалось спрятать улыбку. Всемысл посторонился. Ангел Милошева оглядел защитников и подумал: «Мало нас пока…»
Потом он поднял руку и ропот стих.
- Недавно грешившие и не искупившие грех земляки мои! Никто не собирался вас исчислять!
Недоуменный гул прошёл по толпе и затих. Все ждали продолжения.
Свои тоже слушали с растущим изумлением.
- Большинство из вас даже ещё не исповедались у меня, не покаялись… И новый грех на себя принимаете. Готовы всё снести вокруг ради прихоти и недоразумения! То была проверка!!
- Аах… - пронеслось над забором.
- Небо сообщило мне ваше число, о чём узнаете в своё время. А вот веры у вас, как не было, так и нет! Мало было вам даже Зверя… Посланные ссылались на меня, но их не слушали! Кара вас ждёт, неразумные… Небо определит её. Кайтесь, чтоб наказание смягчилось!
Толпа повалилась на колени, протягивая к нему руки в немой мольбе. В наступившей тишине ловили каждое его слово.
- Боже мой… - ангел Милошева поднял к небесам голову, - вразуми неразумных и не будь слишком жесток к ним!
Он ещё что-то шептал про себя, а потом произнёс:
- Идите к себе! Кара ждёт вас там. На этот раз Всеблагой только лишил вас вина… В другой раз так легко не отделаетесь! Пока не скажу, лучше не попадайтесь мне на глаза! А через несколько дней, как извещу, пускай приходят одни женщины… что не исповедовались. Передайте им!
Скоро за забором остался один Жизномир, освобождавший от верёвок руки, да… Богдан с Горицей. Эти трое вошли в сад, и Свят встретил их светлой улыбкой. Потом посмотрел на растерянного Всемысла, вздохнул, но ничего не сказал, погладил по головам коленопреклонённых Боголюба с Остоумом, еле вырвал руку от поцелуя Храбра, Люту показал: «Поднимайся!»
- Это была проверка и для вас, дети мои! Спасибо, что не дрогнули… Где ж остальные?
И тут скрипнула дверь уборной. Все обернулись. Из-за двери высунулась испуганная физиономия Мстислава.
- Вот наш главный резерв, - усмехнулся Жизномир, - стоял в засаде. Точнее, сидел.
Хохот грянул такой, что Мстислав с перепугу захлопнул дверь. Это добавило веселья. Только что они были на волосок от смерти, теперь напряжение спало, и смеялись, смеялись до слёз, не зная как остановиться. На смех откуда-то вылезли Заяц с Позвиздом, перепачканные землёй. В яме какой прятались? Это вызвало новый гром смеха. Смеялась и Мила, наблюдая это в открытое окно. Даже Воцко издал неслыханные для него звуки. «Пожалуй, мне нравится быть судьбоносцем, - подумал он, - Во всяком случае, пускать на самотёк здешние дела нельзя».
Отсмеявшись, стали ждать от Свята, что делать дальше? Тот сказал:
- Мне придётся свершить перепись за вас. Буду указывать сразу не только, где живёт и кто, но и какие привязанности имеет, кого и чего не любит, таланты его. Это займёт время. Зато потом сможете рассудить, как правильнее на единицы разбить, кого с кем.
Вы же рассказывайте в городе, как бы советуясь и удивляясь, что новое устройство жизни было свыше (тут Свят взглянул на Всемысла) даровано нам. Ибо сами можем не понимать, что нами движет и Кто!
Свят поднял перст вверх.
- Милошевцы захотят участвовать и предложат что – привечайте. Это на пользу делу. Объясняйте: для чего небо открывает мне про них всё – для их же блага. Говорите с каждым: как хотел бы обустроить новую жизнь? Не пренебрегайте детьми. Нередко дитя выдаст то, на что взрослый не решится. Женщин не обходите вниманием. Они – труженицы и приметливы. Мечты записывайте!
Рассказывайте и про смысл единиц, для чего нужен календарь, про праздники, соревнования… обо всём, о чём говорено было недавно. Ничего не скрывайте!
Пусть заменит это мысли о вине.
И завершил словами:
- Благословляю вас на спокойную, вдумчивую речь, на терпение и дар слушать. Не как начальники рассуждайте! Беседуйте, от милошевцев желая узнать правду. Я же закончу перепись – извещу.
…Да, Всемысл, поведай по дороге Богдану и Горице о чём я. Ступайте с Богом!
Свят повернулся к входу и у тех, кому он вещал, пооткрывались рты. Его седую шевелюру окружило сияние!
Воцко решил, что так впечатление от слов будет сильнее. Сам ангел ничего не заподозрил, а в доме нимб померк. Любой нимб меркнет перед супругой.
Но зато сияло навстречу лицо жены. Она тянула руки, она не говорила -- пела:
- Ангел мой, а не только Милошева, ты был великолепен!
- Правда, милая?
Они обнялись.
Но вот Свят уже за столом и держит перо. Предстоит большая работа.
- С кого начнёшь, дорогая?
- А с кого лучше, по-твоему, родной?
- Думаю… с одной очень… симпатичной женщины.
- Кто она? – потемнела лицом Мила.
- Это самая красивая женщина не только Милошева – уж поверь – но и прочих миров.
Мила ждала, кусая губы.
- Это… – моя лучшая половина!
- Эх… как был ты разбойником, так им и остался!
- Нет, я серьёзно… - и Свят обмакнул перо в чернила.
- Тогда пиши: Мила, что живёт в доме Свята на Вишнёвой улице, любит общаться…
Воцко, свернувшийся калачиком на подоконнике, внимательно слушал, чтобы в случае необходимости… позже исправить или дополнить текст. Ведь котов не стесняются и в их присутствии могут открыть такое, что ускользнёт от иного наблюдателя.
Оставшиеся у крыльца не сразу пришли в себя. Успел увидеть нимб и Мстислав, тихонько подкравшийся и выглядывавший из-за спин Зайца с Позвиздом. У каждого в глазах был немой вопросом: ты тоже видел? И, выпячивая губы, качали головами друг дружке в ответ.
Молча, думая каждый своё, уходили узревшие чудо через калитку.
Богдан вёл Горицу под руку. Они следовали за Всемыслом в ожидании объяснений. Всемысл же ни на что не обращал внимания, взволнованный ещё и тем, что ныне его предложения одобрены Всевышним, к которому некогда обращался с просьбой простить всех неправильно живущих, а уж «до кучи», если Тот согласится, то и его. Теперь он мысленно благодарил Бога. А потом до него дошло, что Свят даже не упрекнул его… только вздохнул. Ведь нынешнее возмущение вызвала его, Всемысла, ошибка… Он, ратующий за справедливость, за участие всех в управлении даже не подумал объяснить смысл переписи тем, для кого это устраивалось!.. Боже мой… Какой я дурак!
Богдан с Горицей, ничего не понимая, глядели, как всегда рассудительный и степенный Всемысл неожиданно остановился посреди улицы и принялся стучать себя кулаками по лбу…
Храбр шёл, закинув щит за спину, а палицу на плечо, пребывая в состоянии счастливого изумления. Даже наедине с собственными мыслями силач был молчалив.
Жизномир говорил «своему бесу»: «Ну, что? Съел?»
Позвизд с Зайцем вздыхали, не сговариваясь. Придётся каяться Святу за малодушие…
Мстислав не знал, что и думать. Получалось, он поддержал Божье дело, но оказался слаб. Теперь Лют станет его презирать, а одному против Жизномира не выстоять. Нужно просить об отставке.
Остоум с Боголюбом шли, обнявшись, и слегка покачиваясь, будто их вино не скисло. Время от времени, то один, то второй произносил, обернувшись к другому: «Вот оно как, брат… а?» И другой отвечал: «Даа, брат!»
Лют вышел последним и затворил калитку.
Он соображал: «Раз небо открывает святому, что случится… то ангел знал о бунте… Для чего же позволил тому произойти?.. Но ведь он утром сказал нам про вино… что о нём можно не беспокоиться… Свят знал! С вином всё свершилось уже тогда! Однако оставил это известие про запас, чтобы использовать выигрышнее – как кару за возмущение. Ай да Свят! Да… тебе Лют учиться и учиться у него… К тому же ему могут быть и помыслы наши открыты. Эх, Лют, не безгрешны они…»
Погружённый в такие мысли, он вздрогнул и сжал палицу, когда его окликнули. Это была жена.
- Лада?.. что в слезах?
- За тебя испугалась…
- Малышка моя… не плачь… ещё не родился тот, кто мне страшен. Пойдём, моя хорошая… Надо взглянуть, что с вином стало. Дай утру слёзки…
Когда милошевцы вернулись домой, то первым делом полезли в подвалы. Вдруг Свят только пугал, а Бог оказался милостивее? Пробовали и убеждались: ангел не врал… Выражение их лиц после уксуса вместо вина таким и осталось.
Гнетущее настроение воцарилось в городе. Их, ясно дело, проверяли, они же купились на это… Лишиться такого дара Господня! Жители надеялись, что через какое-то время, когда всё уляжется и забудется, вернётся прежняя жизнь. Теперь выходило, что нет. Сильнее всех горевали те, кто отбыл свою очередь дежурить на последнем пиру. Они ждали, что уж на следующем отыграются! Нет в жизни справедливости, - говорили с горечью эти несчастные друг другу.
И ведь действительно нет. Или вы из счастливчиков, которые знали у кого родиться и потому остальным не интересуются?
Горе милошевцев было настолько неподдельно и глубоко, что городок погрузился в траур. Посланцы Свята, чувствуя общее настроение, решили от греха подальше не спешить с рассказом о новой жизни.
Конечно, были и те, кто не горевал. В первую очередь, дети. Но с этих какой спрос? Среди взрослых таких набралось немного, да и те старались не улыбаться, чтоб не вызывать раздражение у соседей. Скажите, тихо радоваться должны жёны? Тоже не все! Многие женщины или сами были не прочь принять участие в весёлом застолье, или относились к непьющим мужчинам с подозрением. «Если не пьёт, значит, замышляет что-то… не иначе, как нехорошее. Тот, кто не пьёт, не наш явно! И что от него, выродка, ждать – неведомо!»
Впрочем, среди милошевцев «выродков» почти не было. Отсюда можете оценить глубину их скорби.
Так продолжалось несколько дней.
Но нельзя же скорбеть вечно, когда сам не умер. И, желая вернуть вкус к жизни мужей, жёны принялись стряпать, используя винный уксус во множестве блюд, что придавало им необычный привлекательный вкус и… некоторую пряность, чтобы не сказать пьяность.
Отдельные умелицы даже создали квасные напитки не меньшей крепости, чем погубленное вино. Рецепт быстро разошёлся по городку, и вскоре жители заметно повеселели. Жизномир, отведав ободряющего напитка, поданного супругой, как новинку, сам воспрял было, но потом понял, что бес опять берёт верх.
«Вот беда-то… - размышлял он, вздыхая, рука же тем временем сама тянулась к добавке, о которой довольная супруга успела побеспокоиться. А после добавки уже обе руки потянулись к жене…
Остоум и Боголюб, ничего не подозревая, тоже отведали нового кваска, и удивились: до чего вокруг стало интереснее. «Если им не злоупотреблять, - делились они друг с другом, - то ничего плохого…»
Храбр, пробуя, опрокинул в себя целый жбан и решил, что то -- божья награда. Ведь без Его ведома ничто не свершается.
Заяц с Позвиздом заметно повеселели и бродили, хихикая, позабыв о вине перед Святом.
Мстислав пил и нахваливал свою хозяйку, давно не приголубленную в связи с работой на благо обчества. Та всё больше расплывалась в счастливой улыбке, а потом сама повлекла в спальню…
Всемысл, желая утолить жажду, думая, что в кружке обычный квас, опустошил её залпом. Крякнул, утёр рот, и посмотрел вопросительно на свою половину.
- Новый рецепт, - отвечала та, - нравится?
- Пожалуй…
А так как выпил он на голодный желудок, то попросил закусить. А где закуска, там и запивка…
К вечеру Милошев запел. Высокие женские голоса поддерживали густые мужские.
Звуки песен заставили Свята поднять голову от пергамента. Прислушалась и диктовавшая ему Мила.
- Отошли от потери вина… - по-доброму улыбнулся ангел Милошева.
Мила, видимо, заподозрив что-то, не поддержала его. Но оставалось совсем немного записать, и они снова углубились в работу. Один Воцко хмыкнул про себя: «Чтоб вы без меня делали! Если б не добавил в состав новшества добрую каплю любви и веселина…»
Когда Лада предложила Люту поставить новый напиток, тот предложил:
- Давай подождём, милая, чтоб увидеть, как на других скажется.
Понаблюдав результат, Лют, уверовавший в ангела Милошева, как в Бога, сделал вывод: «Не зря Свят именно женщин позвал на исповедь, как закончит перепись. Знал, что они найдут замену вину…»
Впрочем, то, что Воцко сделал необходимыми компонентами зелья, не дало милошевцам разгуляться. После каждой порции их не тянуло на подвиги, как после вина, а в зависимости от особенностей тех, кто выпивал, проявлялась доброта или росло веселье. Передозировка как будто не грозила, ибо напиток был и весьма сытным.
Лют решил поделиться со Святом мыслью опробовать средство на Новице, для чего и понёс солидную ёмкость напитка, занятую у подобревших соседей. «Отдам, как у меня созреет, - пообещал он, - Лада уже поставила в несколько раз больше».
«Бери, Лютик! – радостно протянули ему бочонок, - Отдавать не надо, главное, угости ангела нашего… долгих ему лет! Как хорошо… ик! что вина нет. Это куда забористей будет!»
(продолжение: http://www.proza.ru/2016/02/22/795)