День катился колобком торопливым,
Я совсем один остался в коробке.
«На фига мне сдался этот сопливый?» –
Надо мной старик склонился неловкий.
Сам небрит, усы торчат, дух чесночный,
Пробурчал: «Вишь, мелковата натура!
Цвет неважный…непородистый, точно!
Ну, короче, это всё авантюра!»
Прикоснулся к лапам сухоньким пальцем,
Потрепал тихонько правое ухо
Повздыхал: «Мальчишке надобен кальций…
И к тому же есть проблемы со слухом…»
Протянул тому, кто рядом, бумажку,
А меня засунул быстро подмышку.
«Буду звать тебя по имени Сашка,
Как погибшего недавно сынишку…»
У меня теперь есть коврик и чашка,
И красивый поводок, вон, у двери.
Я окреп, соседка-такса, Милашка,
В то, что я был захудалым, не верит!
Хорошо Степаныч кормит, как надо,
Только сам почти не ест, это плохо.
Каждый день я прохожу вдоль ограды,
Даже краешек за чертополохом –
Охраняю! Ем свой хлеб не задаром!
Сдал старик, ему не спится ночами…
Говорит, что сыну стал я под пару,
Он обеих нас зовёт сыновьями.
Нет, конечно, мы совсем не похожи –
Я блондин, а сын, видать, тёмной масти,
И причёска у него – бритый ёжик,
Недотяг ни по хвосту, ни по пасти.
«Так на Санечку похож ты глазами!
Кареглазый!» – восклицает Степаныч.
Жаль, что мы с тобой не свиделись, Саня,
Жаль, что были слишком страшными раны…
Не волнуйся, за отцом есть пригляда,
Ты ведь знаешь, не предам и не брошу.
Заворочался Степаныч... Я рядом!
«Только ты меня и держишь, хороший…»