Возможно, наша личность это мозаика из мыслей и характеров людей, которых нам давилось повстречать в детстве. Во всяком случае, Моника была прекрасным примером выше изложенного. В семье, состоящий из оравы мальчишек, которые были непроходящей головной болью всех близ лежащих домов, Моника была единственной девочкой. Родители были крайне удивлены, когда на свет появилась дочь Евы, а не сын Адама, но решили не переживать по этому поводу, и воспитывали её так, как и всех остальных своих детей. Поэтому Моника любила гонять мяч в саду, разбивая всё подряд, лазать по деревьям и играть в «войну», как и всё мужское население этой планеты в детстве. Она никогда не носила рюши и розовый цвет, не любила куклы, а впоследствии и высокие каблуки. Казалось, ей нравилось быть амазонкой с растрепанными волосами, скачущей на лошади и гордящейся тем, что держится в седле ничуть не хуже, чем её братья.
Наверное, поэтому я был так безумно влюблен в неё уже более трех лет. Я никогда не переносил девчонок, которые кричат при виде мыши и падают в обморок от появления паука, а перед простым походом в магазин выбирают часами подходящую сумочку. Она была идеальна для меня во всём, ну или почти во всём... У Моники было всего два недостатка, которые меня сильно раздражали. Первый и самый обидной моему самолюбию: она не соглашалось стать моей женой. Что я только не делал, чтобы доказать ей силу моей любви, но она так и не решалась пойти со мной под венец. Некоторые мужчины решат, что я глуп, если не счастлив, когда девушка не хочет торопить события, но я желал, чтобы она была только моя, и весь мир об этом знал. Так или иначе, это обстоятельство меня нервировало. К тому же, я наделся на то, что чем быстрее она станет моей женой, тем быстрее я избавлюсь от её второго недостатка. А её вторым недостатком была страсть к путешествиям и всяким историческим артефактам и памятникам. Она была готова отправиться на другой конец света пешком лишь бы увидеть кость кого-то рыцаря, сражавшегося за добычу Грааля. Её отец был очень богатым человеком, и она могла себе позволить быть героиней приключенческого романа. Так как охота за загадками была её основной страстью, мне пришлось стать ярым искателем приключений, этаким Индианой Джонсом, если хотите. Поначалу мне это нравилось, но вскоре я устал. Я стал ненавидеть все эти тайны, письмена и несостоявшиеся находки. Сколько раз я взбирался на горы, мок под дождём в джунглях, умирал от жажды в пустыне. Особенно мне запомнилось совместное купание с крокодилом в Австралии, когда она искала старые поселения каких-то очень важных коренных жителей. Я, конечно, не хочу обидеть коренных жителей Австралии, но, по моему мнению, они не стоили риска быть съеденным заживо. Мне хотелось вернуться к нормальному образу жизни, к прежней работе. Мне частенько недоставало удобной кровати вместо спального мешка на холодной земле, душа вместо ледяного ручейка, и нормальной еды вместо непонятного порошка под названием: «Наш суп-блаженство для вашего желудка». Но, что ни сделаешь ради любви. Я решил терпеть. И ждал, когда она насытится всеми этими приключениями и превратится в женщину, которая будет готовить мне кофе по утрам.
Не помню, какая по счёту эта была поездка, но точно знаю, что я был уставшим, злым и проклинал всё вокруг. Моя дорогая хотела найти полотно какой-то картины, которая была разрезана на части и разбросана по всей Северной Америке. За каким-то куском «великолепного искусства», как выражалась Моника, мы шли по холмистой местности, пробиваясь через дремучий лес. Кто был автором картины, куда мы шли, и что мы вообще делали в лесу, не имело для меня никого значения. Единственное, что я ясно осознавал - это то, что мы заблудились. Уже второй день мы ходим среди деревьев, а признаков «великолепного искусства» я до сих пор не видел. Солнце зашло за горизонт, оставив за собой темноту, которая стала препятствовать нашему историческому путешествию. Ко всему прочему ещё полил дождь, как из Ниагарского водопада. Было очевидно, что ситуация складывалась не в пользу моего терпения и нервов. Я стал настаивать, чтобы мы отдохнули, но милая утверждала, что это кротчайший путь и шла вперёд, а точнее по кругу. А когда я позволил ей намекнуть на то, что мы заблудились, она назвала меня «тряпкой». Наверное, именно это оскорбление послужило толчком к моему последующему неадекватному поведению. Я стал ей нервно объяснять, что никогда не любил приключения, походы за реликвиями и что делал это только ради неё, а она даже не хочет стать моей женой, неблагодарная… Проще говоря, меня понесло. Задетая гордость дала о себе знать, и я, как полный дурак, решил сам найти путь, пошёл вперёд и споткнулся. «Красиво» упав в грязь, которой было полно в речной долине, я порвал штанину и куртку и рукой ударился о камень. Весь грязный и мокрый, я собрал разлетевшиеся во время моего «полёта» вещи в левую руку, так как правая рука решительно отказывалась пошевелиться без причинения мне болезненных ощущений. На Монику всё это произвело неизгладимое впечатление. Опять взяв на себя роль проводника, она стала нервничать и сверять все возможные карты, которые только имела. Теперь она не отходила от меня далеко и постоянно оборачивалась, проверяя, как я себя чувствую. Я в свою очередь, чтобы произвести ещё больший эффект, охал, ахал и кряхтел. Это крайне положительно отразилось на нашем походе, так как уже через три часа мы добрались до какой-то глухой деревушки, откуда нас доставили в небольшой городок, где, к счастью, были все блага цивилизации. Меня отправили в местную клинику, а через некоторое время на моей руке уже красовался гипс. Бесстрашная Моника, увидев меня в таком виде, разрыдалась. Впервые, за всё время нашего злосчастного знакомства, я увидел слёзы в её зелёных глазах. Она обвиняла себя, своё упрямство, свою страсть к приключениям и другие её недостатки в том, что мою руку теперь украшал гипс. Я, конечно, стал её утешать и уговаривал перестать говорить глупости, хотя в душе считал её слова сущей правдой. Но это был мой звёздный час, потому что уже спустя месяц мы поженились. И теперь, каждый день, она приносит мне чашечку свежесваренного кофе...
В той самой клинике, во время обеденного перерыва, стоя у кофейного автомата, два врача беседовали между собой.
- Представляешь, недавно на приеме я помог одному юноше в личной жизни, - сказал молодой медик, и в его речи звучали нотки гордости.
- Как это? – заинтересованно задал вопрос доктор постарше, переливая кофе из стаканчика в большую чашку, белую, как его халат.
- Один молодой человек попросил наложить гипс на простой ушиб, а девушке его сказать, что у него серьёзный перелом. Она так растрогалась, что расплакалась прямо при мне и бросилась к нему на шею. Кстати, только что пришло от него письмо, где он пишет, что она, наконец, согласилась стать его женой.