-Ну, как дальше жить-то будем, Ахмед? - Катя присела на стул и выжидающе посмотрела на мужа.
-Опять двадцать пять. Кать, я только вошел, весь день работал, как проклятый. Ты накорми сначала, дай отдохнуть, потом про жизнь разговаривай!
Ахмед глубоко вздохнул. По усталому лицу едва заметно пробежало раздражение.
Проклятая война! Почему когда паны дерутся, у холопов чубы летят? Жили спокойно, горя не знали, и вдруг, здрасьте вам, война! И между кем? Между славянами! Война беспричинная – одни ненавидят других, сводят счеты меж собой. Так думают многие. И, в частности Ахмед, человек из толпы. Другого объяснения нет! Причем эта зараза, ненависть, пахнула из той самой головы рыбы, которая и тухнет-то сверху. Людей рассорили сами паны. Натравили друг на друга. А ненависть, как известно, порождает войны.
Конечно, есть в конфликте подводные камни, айсберги, разногласия. Но простым людям до всего – фиолетово.
-Чего сидишь? Устал, говоришь, а расселся. – У Кати нарастало раздражение.
-Мать, ну хватит уже, сколько можно! И гудишь, гудишь, гудишь да гудишь…
Катя швырнула на стол хлебницу с нарезанными кусками лепешки, налила в косу красного украинского борща.
-Лепешка при чем, чего зло срываешь на хлебе-то?- Ахмед недобро посмотрел на жену. – Сколько раз говорил – лепешку ломают руками, её не режут, как хлеб. Грех!
Катя махнула рукой, словно отгоняла назойливую муху.
-Ешь, потом поговорим. И про грех тоже…
Ахмед прошел в ванную комнату, заперся изнутри. Пустил воду из крана, присел на борт ванны, задумался. Жена грозит уйти, уехать на Украину. Спрашивается, почему? Потому, что Ахмед поддержал политику России. А как иначе? Россия – вот она, своя. И телепередачи свои, и города свои. И прошлое свое, общее. После распада СССР много таджиков подалось в российские города на заработки. Таджикистан словно расширился. Когда началась война между Россией и Украиной, все каналы объясняли причину ссоры двух некогда дружественных стран. Все вещали – и Миша Леонтьев, и Владимир Познер, и … Да что перечислять – все! Ахмед понял – не права Украина. У таджиков есть пословица – осел перешел грязь, можно делать что хочешь. Нет, кажется, на русский язык трудно перевести. Или можно сказать по-другому – чем шире объятия, тем легче распять. Ну, что-то в этом роде.
«Причем осел, распятье? – выругал себя Ахмед. – Что делать-то будем? Женились еще при Союзе, вырастили троих детей, отпустили в самостоятельное плавание. Всю жизнь счастливо прожили, никогда не ругались. Теперь ультиматум – если ты не со мной, значит - против меня».
-Ты заснул там, чтоль? – за дверью раздался голос Катерины. – Имей ввиду, второй раз разогревать не буду!
Ахмед вымыл руки и вышел. Поужинав, включил телевизор. Катя была в спальной и, как показалось Ахмеду, уже несколько успокоилась.
Но Катя словно выросла из под-земли ,оказавшись на стуле напротив мужа.
-Поговорим?
-Поговорим, Катя, поговорим. Ну, что еще надумала?
-Только не надо мне повторять, что ты порвал отношения с родными из-за того, что на мне женился. Что я не твоей веры и это когда-нибудь скажется.
-Слушай, женщина, я тебя привез не из Украины! Я тебя встретил здесь, в Душанбе! Ты здесь родилась! Ты больше таджичка, чем украинка. Украинского в тебе только борщ! На Украине ты была всего пару раз. Да и то в Трускавце, на лечении. Что за такой пшик-патриотизм?
Катя вспыхнула. На лице появился далеко не кокетливый румянец, глаза налились злобой.
-Ты не должен стоять по другую сторону барьера! Если я тебе дорога.
Ахмед присел на корточки перед женой. Он взял её морщинистые руки и заключил в свои большие натруженные ладони. Коснулся сухими губами. Милая Катюша! Как много он ей прощал в жизни! Нелегко было приспособиться к её укладу жизни, понимании жизни. Но он перестраивался, принимал её законы, которые сама разрабатывала и внедряла в семью. Родные и друзья посмеивались – что ты за восточный мужик, если не можешь на жену цыкнуть! Уселся под каблук, пригрелся.
Чудаки! Ахмед полюбил озорную соседскую девчонку, как оказалось, на всю жизнь.
-Не наше с тобой дело – разборки политиков. Давай займемся своими делами, своей жизнью.
Но Катя была непримирима. Как же так! Молчать на вопиющую несправедливость? Крым отняли, людей убивают. Варвары! Вон, украинское радио и телевидение всю правду рассказывают! Она слушала, смотрела… Словом, Ахмед должен определиться!
Когда таджики, в 90-х, во время гражданской войны убивали друг друга, она же была на стороне его региона! Ахмед возмущался противниками, считал своих правыми. Катя была с ним солидарна. Почему сейчас, когда беда коснулась её народа, он себя ведет по отношению к ней предательски?
Ахмед поднялся, выпрямился. На минуту Кате показалось, что он стал выше ростом.
-Я определился. Я – за дружбу народов. А ты… Не забывайся, Катя, ты не первый посол Советского Союза. Ты не Александра Коллонтай. Помнишь, передачу смотрели? Она из-за политических убеждений ушла от мужа. Но Коллонтай была революционеркой. Твоя позиция непонятна. Ты всю жизнь проработала бухгалтером в горпромторге. И ненавидела директора – Ивана Коваленко. Заметь, фамилия заканчивается на «ко». Хотя он частичка твоего народа. Когда вы все, работники, написали на него анонимное письмо в ОБХСС, ты не подумала, что он тоже украинец.
В то время, когда Ахмед запустил тяжелую артиллерию и решил напомнить Катерине много чего из прошлого, зазвенел дверной звонок. Звенел непрерывно, словно колокол, извещающий о войне.
Гуля вбежала в квартиру, словно за ней гнались маньяки.
-Самолет взорвали! Непонятно чья сторона! В нем летел мой муж, мама! Папа, он араб, причем он? Почему он стал жертвой? Почему?
Гуля, рыдая, медленно, по стенке, сползла на пол. Она закрыла лицо руками и сквозь пальцы заструились слезы.
Катя бросилась к дочери, стараясь поднять её, но Гуля отмахивалась руками.
-Что детям скажу, как скажу? Как жить будем? Будьте прокляты все, кто борется за власть, землю, черт знает за что! Будьте прокляты!
Она распласталась на полу узкого коридорчика и била кулаками пол.
Ахмед хотел было погладить взрослую дочь по волосам, как делал это в детстве, но ни слова, ни жесты не могли утешить вдову.
Он, прижимаясь к стене, прошел к Кате, которая гладила дочь по спине. Ахмед нежно обнял жену, словно боялся разрушить песочную фигуру. Катерина укрылась в его объятиях, словно на голову летели бомбы. Она искала защиты от людей этого жестокого мира, где правда и ложь живут бок о бок.
Гуля подняла заплаканное лицо. Ей показалось, что две застывшие фигуры отца и матери вот-вот окаменеют, потрясенные горьким известием. Она медленно подползла, размазывая слезы по лицу, и прижалась к родителям, ища пощады.
Они молча сидели втроем. Сердца бились громко и часто, качая украинскую, таджикскую, смешанную кровь. Другая, арабская, безвинно пролитая, посылала импульсы горя и отчаяния.
У ВОЙНЫ нет сердца, она не чувствует боли…
2015 год.