Глава – 17
Отвлекусь немного о Технике безопасности, и опишу некоторых работников завода:
Был у нас на заводе некто Филиппов, в то время мне он, конечно, казался стариком, а было ему, наверное 56 - 60 лет, самое замечательное в нем было то, что он обладал огромной памятью и способностями.
Это был «вечный замещающий» по какой – то причине ушел главный инженер завода, его ставят главным инженером завода, до назначения другого, нет кого – либо начальника отдела - он начальник отдела, до подбора другого, ушел начальник кого – либо цеха, он начальник цеха.
На любой работе он был всегда на месте. Когда - то, еще до революции, он закончил, Омский речной техникум, тогда он назывался, Водное коммерческое училище.
Тоже был техник судомеханик, плавал механиком, затем списался на берег и работал на судоремонтном заводе.
По своим техническим знаниям он был выше любого инженера, так как буквально мгновенно в уме делал все технические расчеты, знал на отлично ремонт судов, станочное оборудование и многое, многое другое, но красной книжки у него не было, а потому был он вечный И.О. ( исполняющий обязанности».
Конечно он пользовался большим авторитетом среди всех кто его знал и часто многие руководители, пользовались его консультацией.
Нюнин - Директор судоремонтного завода по образованию Инженер.
Стал директором в 1937 году, после того, как посадили в НКВД ранее работавшего до него.
Я бы сказал довольно мягкий человек, даже слабохарактерный, никогда не кричал на своих подчиненных, разговаривал всегда спокойно, относился к людям с вниманием.
Мне он чем - то нравился, как старший товарищ, так он и работал до войны и после войны.
Но вот в 1954 - 1956 году после того, как подох « корифей» с ним произошел случай:
Шло в его кабинете техническое совещание, присутствовали все начальники отделов, цехов и ведущие специалисты завода.
В конце совещания, вдруг в кабинет, заходит какой - то старик с тросточкой и ничего ни кому не говоря, смотрит прямо на Нюнина и идет к нему.
Все замолчали, следя за ним и Нюниным. Нюнин заметно изменился в лице, тот, старик подошел к нему вплотную, поглядел прямо в глаза ему, размахнулся и дал ему по лицу крепкую пощечину.
Все это происходило в полном молчании. Потом старик, спокойно повернулся и пошел медленно из кабинета.
Стоял Нюнин с бледный лицом и с опущенной головой.
Все хранили молчание, как бы гробовое молчание, но вот Нюнин сел на стул.
Недоуменно поглядел на всех присутствующих, закрыл лицо руками и застыл.
Молчком участники совещания, как бы сговорившись, вышли из кабинета. Нюнин остался один.
Утром директор Нюнин не вышел на работу и чуть позднее на заводе все узнали, что он ночью у себя дома повесился.
Кто же был тот старик? Почему он ударил Нюнина?
Присутствующие на совещании в основном были новые работники, так как с 1937 года до 1954 - 1956 года прошло почти 20 лет.
Но, кое - кто все же вспомнил этого старика, им оказался бывший директор завода, посаженный по линии НКВД, как враг народа в 1937 году, а как я уже сказал после смерти «корифея» был реабилитирован.
Оправдан и признан, как несправедливо оклеветан и выпущен из Гулага с восстановлением его во всех правах.
А, Нюнин, когда - то по слабости своего характера или по настоянию следователей НКВД, подписался под каким - то обвинением бывшего директора.
И об этой подписи, тот конечно узнал по ходу следствия над ним и его осуждением.
Мне все это стало известно много лет спустя, когда я снова был в Омске и работал там.
Безусловно мне было жаль директора Нюнина, не сумел он пережить своего позора и пощечины от бывшего директора.
Одновременно жаль и того старика директора, который совершенно невинный, честный коммунист, провел около 20 лет в Сталинских лагерях и чудом, я бы сказал именно чудом, остался жив.
Жаль, очень жаль и того и другого.
Возвращаюсь опять к 1937 - 1938 году. В те времена, когда «корифейский» террор достиг своего апогея и никто, ни кому не доверял, был заведен порядок:
На каждом совещании или собрания завода, обязательно присутствовал представитель НКВД, к нашему заводу был прикреплен работник НКВД, в звании капитана и вот я был свидетелем такого случая.
Идет техническое совещание в кабинете директора Нюнина, итоги по окончанию месяца или квартала, я сейчас уже и не помню.
На этом совещании присутствовали все ведущие специалисты, начальники судов, а также капитаны и механики зимующих в затоне судов.
Как и положено был и наш шеф « Капитан».
После доклада директора, выступали и начальники цехов, и капитаны и другие работники, каждый высказывал свои успехи и свои недостатки.
На этом совещании выступил и я, о состоянии техники безопасности на нашем заводе, так как хвалится, было, нечем, то я открыто упирал на нарушения.
Мое выступления было почти последним. После меня подвел итог выступлением директор Нюнин.
Но, вот неожиданно после него выступил сам шеф НКВД, он коснулся ряда недостатков в нашей заводской работе, а потом моего выступления, а я до него выступал с жаром пылом, критикуя руководство завода, цехов.
Так вот он , сказал:
- Вот сейчас выступал товарищ Долгирев, он нам всем рассказал, как мы относимся к технике безопасности и надо признать, что мы так безразлично относимся к этому вопросу, что даже в Царской России, так не относились к охране рабочих. Все это надо немедленно исправлять.
Совещание вскоре было закончено, и каждый из нас отправился домой.
Прошло два, три дня и вот мы узнаем, что нашего шефа из НКВД, самого посадили, как «врага народа».
Да, как он смел сказать, что в Царской России лучше к технике безопасности относились, чем у нас на заводе?
Безобразия в этом у нас были очень большие и я сейчас приведу такие примеры:
Весной 1938 году заставили красить сухогрузные баржи внутри горячим кузбасслаком, выделяющих ядовитые вещества, причем без организации вентиляции и защитных средств.
В результате наступило отравление четырех женщин, но правда их спасли.
В Сварочном цехе – отделение, где стояли стационарные ацетиленовые аппараты, происходило обильное выделение газа ацетилена из - за проржавленных аппаратов.
Газ стелился по полу и проникал в основной газосварочный цех, что грозило взрыву всего цеха и гибели рабочих в нем.
Я неоднократно писал докладные об этом, но на мои рапорты - ноль внимания и на конец я не вытерпел и сообщил об этом Старшему инспектору «Баскомреч». ( Бассейновый комитет профсоюза речников)
Горюнову - он был инженер - механик окончил Горьковский институт и был направлен по распределению в город Омск.
Он был старше меня на 4 - 5 года, между прочим, он в то время первый из речников приобрел по мота - обязательству первые наши мотоциклы «Красный октябрь».
Были такие обязательства на велосипеды и мотоциклы, то есть вначале уплатишь все деньги за его стоимость, а потом через год, два тебе вышлют велосипед или мотоцикл «Красный октябрь» стоил 3 330 рублей.
Жил Горюнов, в городке Водников, как и я, даже однажды я впервые в жизни сел на его мотоцикл, поехал, но не мог развернуться на скорости и воткнулся в деревянный забор, хорошо, что хоть ничего ему не погнул.
Так вот, Горюнов приехал на завод. Я объяснил ему, почему его вызвал, он осмотрел сварочный цех, предложил всем рабочим, которые там работали, выйти из цеха и опечатал цех , повесив на него пломбу!
Тут надо оговориться, что тогда профсоюз был более отделен от руководства и имел большую самостоятельность и «не глядел в рот руководству» завода или в целом пароходству.
Тогда он имел больше прав и независимости. После того , как цех был опечатан, он оставил мне, для передачи директору завода предписание и уехал.
Я вручил предписание директору Нюнину. Вот тут и поднялась целая кутерьма…
В затоне стояло несколько судов, срочно требующих сварочные работы, а цех опечатан!
Директор Нюнин немедленно связался с Механико - судовой службой пароходства, оттуда выехал Главный инженер пароходства.
Я, как раз вышел из конторы заводоуправления и вижу, у проходной стоят Главный инженер и директор завода, слышу , первый спрашивает:
- Так кто же виноват, что цех опечатали?
- Да, вот он стоит, - и директор Нюнин кивнул в мою сторону.
- А ты чего смотришь? Отбери у него пропуск, вот и не будет неприятностей.
Сказано это было полушутя, полусерьезно, я промолчал.
В общем, дело было закончено тем, что вновь прибыл Горюнов, снял сам свою пломбу и сразу же приступили к ремонту регенераторов.
Вытащили два на улицу, промыли и залатали. Так была ликвидирована, опасность взрыва и работы по ремонту было, на каких то, 2 - 3 часа, а тянулось это около шести месяцев.
Срывать пломбу никто не решился без Горюнова, так как это грозило очень большими неприятностями вплоть до того, что можно было попасть во врага народа.
Этим же годом, а точнее глубокой осенью, на пассажирской пристани произошел отвратительный случай:
Закончилась навигация и все пристанские помещения стали ставить на консервацию.
Ликвидировалось и общежитие грузчиков, которые летом очень были нужны и многие жили прямо при пристани.
Жил там и один из деревенских, здоровых парней, один грузчик, ему переезжать было некуда из общежития, и он просил дать ему койку в зимнем общежитие, но чем - то он не нравился начальнику пристани.
Предложили ему уйти из общежития, а он не уходил, тогда начальник, а это была женщина, вызвала двух милиционеров, для его насильственного выселения.
Он в это время лег на свою койку, которая уже была без матраса и постели, и заявил им:
- Я никуда не пойду, что хотите, то и делайте.
Время уже было холодное, шел не большой снежок на улице и тогда, два милиционера, да еще двое мужчин – добровольцы, взяли кровать со спинки вместе с лежащим на ней этим грузчиком и вынесли на улицу, поставив ее посредине пристанского двора.
А этот паренек, взял, да и по глупости запел известную всем песню: «Широка страна моя родная….» на этом его вольная жизнь и закончилась.
Дали ему 58 статью, как врагу народа и отправили, бедолагу в корифейско – злодейские лагеря на 7 - 10 лет.
Я уже поминал, что жизнь была как бы мешком из-за угла напуганная, и с питанием стало очень, очень туго, но как - бы в насмешку над народом, на видном месте, над парапетом управления Омской железной дороги.
Потом там был ОМИТ (Омский институт железнодорожного транспорта
Висел огромный светящийся и днем и ночью транспарант « Жить стало лучше товарищи, жить стало веселее», а люди в насмешку читая его, добавляли:
«Да - морда стала тоньше, но за то острее» Ей богу! Не сгущаю краски, так оно и было.
Но не все так мрачно было, было и многое хорошее о котором постепенно люди забыли или их заставили забыть, кто его сейчас разберет.
Вот по линии профсоюзов, то тут было не так, как сейчас.
Во первых, профсоюз не зависел от предприятий, а имел довольно широкие права и порой не директор вызывал к себе председателя месткома профсоюза, а председатель месткома вызывал на свой так сказать «ковер» директора завода, да как не директора , а члена профсоюза.
Во вторых, профсоюз проводил систематические мед осмотры работников завода и тут определялось, кто в чем нуждается, в своем здоровье.
Со мной например получилось так:
Проходил общезаводской мед осмотр, пришел на него и я, так как это было обязательно.
И вот во время осмотра оказалось, что болячек у меня нет, но вот мой рост не совпадал с моим весом т.е. был очень мал, против положенной нормы.
Тут же назначили меня на диет питание, усиленное, на целый месяц в нашей заводской столовой.
Там был даже целый зал для диетического питания, смотря у кого, что за заболевание.
Кому специальное питание, желудочное, кому для увеличения веса, как мне.
И все это совершенно бесплатно, за счет профсоюза. Да еще предупреждали, чтобы дома не завтракали.
А ели в столовой три раза в день. Надо признать, что готовили и вкусно и питательно, я все уплетал за милую душу.
Прошел месяц, я снова явился в Профком, меня снова взвесили, что - то им не понравилось в моем весе и еще на месяц назначили на усиленное питание.
В конце, концов, я действительно поправился на 2,5 - 3 кг, но мне сказали, что через три месяца необходимо мне еще побыть, на диетическом питании.
Был я на одном из профсоюзных собраний, летом 1938 года, к ак правило общезаводские собрания, летом назначались часов в шесть вечера, в саду Водников, который также находился в городке водников.
Что представляет собой сад: - участок береза - осиного леса огороженный двух метровым деревянным забором с входными воротами и калиткой, а также неизменной деревянной будкой – кассой, так как вход в сад после шести часов вечера был только за плату.
Внутри такого парка - сада располагался кино – театр тоже из досок, летнего типа, а также танцевальной площадки, вход на которую тоже был за отдельную плату, если хочешь потанцевать и обязательно помещением – буфетом, где можно было и выпить и закусить.
В те времена в городе очень плохо было с продажей пива, его можно было купить только вечером в садах - парках, да и то не всегда, да и ни во всех.
Вот и объявили, что перед собранием, в саду в буфете будет продаваться пиво, что являлось приманкой для посещения собраний.
Звенит звонок в помещении кино - театра и пивцы, да и остальные, кто уже приложился к пивным кружкам, потянулись в зал кинотеатра.
Как проходили собрания? Да так же, как и обычно проходят и сейчас, разве с той лишь разницей, что большинство предпочитало молчать и поменьше критике.
Так как все знали, что в стране свирепствует чума врага – шпиона – мания.
И не дай Бог! Загреметь туда, где Макар телят не гонял. Вот так и заседали!........
Продолжение следует - http://www.proza.ru/2016/02/22/2027