К И Н О Й Р Е А Л Ь Н О С Т И
П.В.Евтеев
О Н А
И все-таки это случилось.
Я пошла против своей природы, против собственных убеждений.
Я – полюбила.
Но мое против идет еще дальше.
Продолжаю считать ценнейшее для людей – презреннейшим для меня – любовь.
Убей Будду, убей обыденное, непознанное в себе, - что-то кричит во мне.
Неизбежные потери преврати в праздник, поднимись на неведомый ранее уровень бытия во имя иной формы любви.
Людям свойственно смотреть за горизонт. Смотреть в небо. Даже не поднимая глаз, даже ослепшим.
В каждом человеке присутствует небесное. И оно своим зрением заставляет смотреть в собственные горизонты, в собственные выси.
Я не понимала. Всю жизнь жила и не понимала присутствие этих далей. Не понимала простираемость их за пределы видимого и слышимого и неотделимость себя от бескрайних космических пространств.
Туда меня вбросил Великий обман. И чем больше занималась им, тем явственнее прикасалась первосущности существования.
Взаправду говорят, прикоснешься к пошлости, погрязнешь в пошлости. Я же прикоснулась к небесному.
Не верилось логике Великого обмана, не верила небытию Древней Греции, Древнего Рима. Античного мира.
Не верила возникновению Христианства в эпоху средневековья. Их выдуманности в застенках средневековых монастырей.
Не верила, и оказалась не права.
И вот ищу, читаю и буду читать документы и книги, смотреть на Египетские пирамиды, искать в них и в сердце своем все за и против.
Мои знания уже простираются к космосу, инопланетным посещениям, к их информационным полям.
Глубинно не понимаю смысла моих устремлений, моего познания.
Но уже находиться в поле притяжения Земли и только Земли, не могу.
Гонит другое знание.
Прикоснешься к небесному, завладеешь небесным, или оно завладеет тобой, заставит жить по своим законам. Вот тогда возврата точно не будет.
Жаль, это небесное с каждым десятилетием исчезает из мироощущения людей. Женщина еще может хранить эту способность. Мужчина же утратил её начисто. Так печально. Ведь только в необычайности может цвести духовность каждого.
Давно известно – жизнь – это медленное умирание, движение к смерти.
В преклонном возрасте она в максимуме ускорения, во временном квадрате. И для многих – это начало прозябания. Я же только начинаю жить. Интенсивность в той же квадратичной степени подключает мироощущение, какое не снилось в далекой молодости. Вычленяет важнейшее от обыденного, второстепенного.
Так, будто вступила на территорию Всевышнего, где цветут другие ценности.
Впервые ощущаю свою исключительность в потерянности этого мира, свою планетарность, независимость и отсоединенность от проблем окружения.
Мой разум как бы угас. Что-то покинуло меня, не принадлежу своей бренной оболочке. Будто развеществилась. Так благостно.
У меня есть друзья и близкие, но общается с ними моя далекая тень. А главному существу – все некогда. Оно вглядывается в глубины бытия, боясь хоть на миг утратить сладостность прикосновения к неведомым, неосознанным, непередаваемым тайнам.
К тому же, я полюбила. Но моя любовь не имеет ничего общего с той, прежней, презреннейшей.
Тут же пробудились необычайные способности. Пишу другие стихи, их сотни, играю на скрипке, хотя раньше не прикасалась. Рисую. Но ручку, смычок и кисть держит не моя рука. Наитие.
Необычайные способности? Могут также бесследно исчезнуть.
Все в мире подвержено изменениям. Ни на мгновение не прекращается процесс превращения вечнотекущей, самоизменяющейся реальности, устремленной к полноте существования.
Люди утратили этот принцип. Застыли в надуманном, неизменном устройстве мира и потеряли даже понятие о необходимости жить в полноте многообразия бытия.
Утратили. Не живут. Не знают.
Начисто отсоединились от осознания и общения с живой Вселенной, отталкиваясь от нее как от инородного тела.
Прикоснулась к Вселенной.
К нему.
Еще раньше, зацепившись за маленькую статью о Великом обмане, прочла книгу его рассказов. И поняла, что умерла для прежней жизни. Потрясла возможность черпать знания из неведомого доселе источника. Каждое слово отзывалось в сердце светом постижения позабытого, с которым была сродственна всегда.
Конечно же, он не понимал, что писал всю жизнь, каждую строку, каждое слово для меня, и понять его могу только я, писал по мне, клеймил, выжигал каждое слово на моем теле.
И впервые за тысячи лет одиночества почувствовала в нем то, что искала все жизни прошлые и настоящие – свою сродственную половинку.
Да, искала. Сколько их было у меня! Наверное, не так уж много. Но никто не потряс, никого не назвала любимым. И опротивели они все до единого. И заставила уйти в себя, забыть этот поиск. И тридцать лет никого не подпускала даже близко. И ходила, опустив глаза.
Понимаю, в поиске этой половинки заложены все разочарования в любви. Она же, истинная половинка, может прийти только из
заземелья.
Ты думаешь, ласка – не чудо? – говорю я себе, - когда ее нет тысячи лет. Потому что нет возлюбленного. Оттуда. Но он пришел. И вдохнул в меня новую жизнь. И она – ласка – стала чудом. Думаешь, смотреть на него не чудо? Когда каждая линия устремлена в неземное. И улетаешь в неведомое и долгожданное, как никогда не улетала в тончайшую мечту?
А прикосновения? Как будто погружаешься в субстанцию счастья. И не можешь надышаться его присутствием.
И это говорю я, коей так много лет, что и подумать стыдно. Но говорю потому, что не было этой ласки, не видела, не дышала, не прикасалась. Только предчувствовала. Но состояние счастья неизбывно.
С этого времени не принадлежу земному существованию. В моем мире пью из источника, из которого ничто не вытекает. Дороги, которые никуда не ведут. Растут деревья без корней, готовые взлететь под облака. Я прозреваю свою причастность к Космосу.
Во мне открылась способность видеть, чувствовать, прикасаться на расстоянии. Я, наконец, вспомнила, кто он и кто я. В нас течет кровь пришельцев. Любовь прорвала пелену неведения.
И вот теперь он умирает. Вернее, близок к смерти, как никогда.
О Н
Не знаю, жизнь или смерть обтирают об меня ноги. Пусть. Понимание придет позже.
А сейчас лежу в кардиоцентре на операционном столе, и мне, такому беспомощному, вводят стент через руку в область сердца, чтобы устранить тромб. Абсолютно безболезненно.
- Смотрите на экран. Такого не увидите никогда, - говорит врач.
Не смотрю. Нельзя смотреть на своего двойника. Это из учения дона Хуана. Не смотрю.
- Стент поставлен успешно. Всю физику забудьте. Ходить только прогулочным шагом. Два-три километра в день. Никаких нагрузок. Про бег на десять километров и не думайте. Километры сделали свое дело. Без них вы бы отправились туда. – Он посмотрел вверх. – Звоните. – И оставил визитку.
Вся жизнь учила тебя смирению. Перед обстоятельствами. Но одно дело, когда обстоятельства поднимают вверх, другое, как сейчас, - вниз.
Безразличие ко всему и ко всем. Не написал ни строки. В глазах близких и друзей читается – растение.
А ведь нам кажется – будем жить вечно.
Даже Великий обман отодвинулся в сторону.
Месяц, другой, третий смотрю на мир, как на отстраненную субстанцию. Через стекло. Ни звука, ни запаха.
И вот тогда она написала первые слова восхищения, на которые не ответил. Не ответил ни на второе, ни третье.
А потом позвонила, ждет на Ладожском вокзале.
Встретились. Он сказал все о хвори тела и души, и невозможности общения с кем-либо через завесу безразличия.
- Знаете, - сказал он еще, - унизительность беспомощности усугубляется осознанием, что в свои годы еще не жил, не любил, не чувствовал, не ведал.
- Не мудрено, ведь вы не принадлежите земному существованию. Даже не знаете об этом. Здесь все – не ваше, все чуждо вам. Но с этого мгновения, не знаю, сколько – дни, месяцы, годы будете жить в своем мире. Жизнь станет игрой мнений, знаний, энергий, истин. Игрой, а не серьезным занятием. Одно будет перетекать в другое. Впервые прикоснетесь к беззаботному, счастливому существованию.
Смотрю на нее, думаю. «Зачем ты пришел сюда и слушаешь чуждый, бредовый треп».
- Все человечество считает страдание неотъемлемой формой существования. А почему, не знаете?
- Не знаю.
- А потому, что из сознания удалена начисто сродственность их с богами. И разнесенность доведена до немыслимых пределов.
- Зачем-то в этом была необходимость.
- Чтобы у человечества даже мысли не возникало о своем неземном существовании.
- И что?
- В каждом присутствует зов неземного бытия. И жажда единения с Богами, и невозможность встречи.
- Подумаю, - сказал он.
- Да, - сказала она.
И оставила тетрадь сонетов.
- Это все написала еще раньше, до вашей болезни. Под впечатлением от ваших рассказов. Так не писала никогда.
Встреча длилась не более получаса. Но после нее пошло выздоровление.
Писала каждый день. Отвечал. Простая переписка. Но сонеты! Вначале – не Шекспир. Потом он. Потом лучше него.
Они втягивали в неведомую любовную субстанцию дряхлеющее тело, долго, очень долго, сопротивляющееся этому мороку. Но талант, даже не талант, а бытие, собранное воедино в каждой строчке, завораживали своей самоотдачей, жертвенностью и красотой. Стихи могут взорвать Вселенную, растопить солнце в солнечный расплав, а уж растопить твою стареющую плоть, им было нипочем.
Выздоровление. Лекарства, разжижающие кровь, благотворно действовали и на нейроны мозга.
Вернулся к Великому обману. Но это был уже не обман, а поиск истины, поиск первоистоков возникновения цивилизации, глубинное осмысление работы Пришельцев в Средние Века, привнесших людям тех времен Знание.
Прошло еще немного времени, и начал жить в мире других отношений. С удивлением стал замечать в себе равнодушие к утратам и потерям ценностей, которые ранее приносили радость.
Прикоснулся к тайне создания нашей цивилизации. Да, невероятно, да – за гранью полуправды или выдуманной неправды. Но возникшие вопросы потрясали новизной, а что нужно человеку в этом скучнейшем времяпрепровождении?
Например, картины Леонардо, Джото, Рубенса, Микельанджело были написаны красками, о которых с горечью писал наш современник Сальвадор Дали – красок нет, не осталось даже намека, невозможно даже приблизиться к рецепту, не определить химический состав. А этими красками писали все художники тех времен. Красок было больше грязи (по Дали).
А непревзойденность самих картин? Античный мир не знал объемного рисунка. Откуда такое мастерство, недостижимое до сих пор? А сохранность до сих пор?
А музыка? Античность помнила только арфу. А здесь скрипка, орган, виолончель. Бах, Гендель. И никакой нотной грамоты. Ее не
существовало.
А Платон? До сих пор непревзойденнейший философ во всех областях бытия, Аристотель, Плутарх. На чем они писали? На шкурах. Смешно. Не было печатного станка, да и бумаги не было.
Не было плуга, пшеницы, ткацкого станка. А какая тончайшая ткань на всех мадоннах!
Все они – либо пришельцы, либо их произведения созданы вне земли и здесь воссозданы.
Разве трудно более продвинутой цивилизации смоделировать культуру от Гомера до Библии и привнести ее на землю в готовом виде в Средние Века?
Да и что такое молитва? Это воспоминание о собственном доме там, за пределами земного существования.
Религии – чтобы утишить зов неземного бытия оттуда, оттуда. И жажда соединения с Богом – прикоснуться к своим близким и любимым.
Вот откуда издревле заложен поиск истины, поиск в любви своей половинки? Картины, музыка, поэзия, философия – это только небольшой срез деятельности пришельцев, одаривших нас знанием, оставив после себя потомство творчески одаренных людей, нацеленных на развитие цивилизации?
М Ы
Мы больше не виделись. Но срослись намертво, как и суждено двум половинкам. Живем в разных городах.
Но фантасм слияния настолько необычен, что невозможно ничего отнять, ни прибавить.
Даже возможность встречи видится как страх утраты идиллии.
Конечно же, мы не пришельцы. Мы играем роль существ, наделенных, предположительно, частицей их присутствия.
А что, если это, взаправду, так?
А что, если они, прибыв сюда, смешались с землянами, и мы, их потомки, несем их зов в небеса?
Не зря, ведь, кровосмешение было и остается в сознании людей самым греховным актом поведения. Отсюда Эдипов комплекс, отсюда недопустимость смотреть на самых достойных людей, например, родителей, с вожделением.
Так же нельзя было смотреть и тогда на пришельцев. Но что-то случилось, не сдержались, согрешили.
И потому, мы, их потомки живем, опираясь на величайшее несбыточное – мечту, чудо, Бога.
Все христианство зиждется на чуде – хождение по водам, исцеление неизлечимых, воскрешение из мертвых. Но за тысячи лет не произошло ни единого повтора.
Без подпитки чудесным самое высокое приходит в упадок, самое ценное обесценивается. Даже религии ветшают, теряют свою необычайность и притягательность, превращаются в невроз.
Но всегда тяга к необычайному присутствует в каждом человеке. Почему? Никто не знает. Так было всегда.
Такая притягательность присутствует в каждой влюбленности. Что-то срабатывает и говорит, а вдруг – это моя другая половинка? Вдруг кончится многовековое одиночество на этой планете, и я обрету целостность существования?
Но влюбленность кончается, слияния не происходит. И какая бы счастливая семейная идиллия супружества ни продолжалась, одиночество остается одиночеством. А ожидание чуда остается таким же непреходящим.
И начинаешь постигать, что любовью называется жажда целостности и устремленности к ней. И только в любви происходит слияние и узнавание, непреходящее блаженство, абсолютная безмятежность и желание никогда не разлучаться. Все настолько переполняет тебя, что становится самым дорогим, неведомым и близким на свете. Переполняет потому, что в твое мелкое земное существование вливается непомерная внеземная
энергетика.
Но это может произойти только с теми, в ком присутствует частица внеземного.
Кто считает, как мы, ценнейшее для людей, презреннейшим для нас – любовь.
Неизбывность Бытия подсказывает нам нашу неправоту и заставляет возлюбить презренное. И в этой любви к презреннейшему и вновь возлюбленности, найти покой, ценность и цельность Бытия.
24 апреля 2015 г.