П. В. Евтеев
З Д Р А В С Т В У Й, М О Ц А Р Т, Я - С А Л Ь Е Р И
В познании внешне-обыденного мы достигли многого. Ни для кого не секрет, что разговор – это не средство общения, а способ скрыть то, что у каждого за душой. И потому истинная немота не в молчании. Зная это, уже Демокрит лишил себя зрения, чтобы лучше видеть.
И настоящее одиночество испытываешь в толпе или карнавале, и все устремляются туда, чтобы «хоть раз в году побыть с самим собой».
И истинная музыка звучит в интервалах между нот. И чем длительнее пауза, тем глубже ее проникновение в сердце.
Да и вообще, мы столько знаем, что знание уже не греет.
Но я не об этом, У меня был друг. И вот этот бывший приезжает. Его встречаю здесь, в Питере, на Московском вокзале в толпе ожидающих. Поезд опаздывает. Жду, прислушиваясь к своему одиночеству.
Ожидание и одиночество - два фундаментальных состояния в жизни и смерти.
Ждут все. И молодые, и старые. Особенно старые. Больной, измученный немыслимым страданием человек, живет потому, что ждет. Спроси, не ответит, не скажет, не знает. Он до смерти сыт мирской мудростью. Ждет прихода в свою жизнь немирской мудрости, чуда, Бога, ведения.
На Боге мы с Борисом разошлись, Самые непримиримые войны ведутся из-за верований, Фанатизм неверия, фанатизм веры.
А тогда, давным-давно, когда познакомились, как у всех молодых балбесов на уме был футбол, поездки в горы и чтение стихов. Он свои, я - чужие - Блок, Ахматова, Цветаева. Он, повторяюсь, свои. Тонкие, блестящие, чувственные, гениальные.
У Сосноры есть наблюдение - гениальный писатель всегда ищет себе такого же уровня гениального читателя. Тогда мы этого не знали, но оказались в нужное время и в нужном месте. На этом была замешана дружба. Мы знали, чувствовали - мерилом ценности человека всегда были и будут талант, способность к творчеству и устремленность за пределы своей обыденности. Ничто в те годы не было проникновенней его стихов, ничто так не трогало и не радовало. Согласен - гениальный писатель и гениальный читатель в любых областях творчества - больше чем поиск в любви двух половинок. Больше, хотя бы потому, что в творчестве задействованы неизмеримо меньше людей - единицы, чувствующие необходимость открывать мир через другого, вглядываясь в его тайны.
Как жаль, что ощутить ты можешь
Проблему Бытия
Так, как ощущаю ее я.
Ни я тебе, ни ты мне не поможешь.
Образец его стихов.
Это тогда мы смотрели в одном направлении. Влюблялись, играли, работали. У каждого до десятка изобретений. Но поэзия была главенствующей над всем.
Если бы не Алла Федоровна. Алла Федоровна видела в стихах наибольшее зло из всех зол на белом свете. Где-то в глубинах своего сердца она знала тяготы гения, его непосильную ношу, крест, Голгофу, смерть при жизни, «кровь из горла стихами».
Одна из самых прекрасных женщин, она спасала его, как могла. И за тридцать лет до самой смерти не позволила написать ни строки.
Ощущение невыносимой боли заставляло ее вставать из кресла в переполненном зале и кричать, стоящему на сцене «мне стыдно за тебя».
Безумие? Или уровень, сопоставимый с его талантом? Скорее, второе. Потом она умерла. И здесь его прорвало. Триста дней - триста стихов как реквием на ее смерть. Ни одного дня без слез, без стихотворения.
Здравствуй Моцарт, я - Сальери.
Тридцать лет нас не сделали старше. Серега Ример утверждает – нам чуть больше десяти, а он знает, что говорит. Он новый гений. Что-то их развелось так много. И с каждым - на равных.
Может быть, ты не только читатель, а? Не лукавь, все может быть. Перерыв в столько лет пошел на пользу. Столько лет не услышать ни одного стихотворения. Забыть Данте, Мистраль, Блока. Алла Федоровна перекрыла вентиль, и энергия гения пошла в ином направлении - может быть, через меня - ей-то все равно через кого течь.
Говорят, люди в присутствии Будды становились просветленными. Может быть, подобное случилось и со мной? И пора подыскивать гениального читателя? Но его нет, и не будет. Потому что связка развалилась. Вот и прозябай себе в этом одиночестве на Московском вокзале без надежды хоть в ком-то найти отклик.
И табло с расписанием прихода поездов высвечивает - поезд задерживается еще на целый час.
Придется пойти по Невскому в сторону Лавры. Туда километр, обратно километр - когда подвернется такой случай.
Иду.
Что ни говори, а Невский проспект благотворен. Он что-то свершает с тобой - больное излечивает, согнутое выпрямляет, упадническое поднимает. Делает внешнюю жизнь чуть совершенней, и ты наполняешься радостью. Правда, и радость сейчас имеет другое измерение, и благотворность - другие оттенки.
И все равно, Невский похож на причесанный тональ. Здесь прикасаешься к недостижимому.
Понятие «тональ» - из области Хуановской магии. Серега у нас был первый из магов, в присутствии которого совершались чудеса. То птица сядет на плечо, то кровь остановит, то окажется на той стороне бурной реки, и не известно, как можно туда попасть. Но в горах мало чему ни приходится удивляться. Главное, говорил он, это совершенный тональ.
Моя попытка подражать была прервана на корню. «С этим рождаются, сказал он, не торопись, ты сможешь еще всмотреться вглубь себя и найти неведомые тайны. Не то что они неведомы, но ничто, кроме открывшихся глубин мира не будет греть тебя, поднимать, наполнять смыслом существование. У тебя к этому есть способности. Только не торопись».
Так он повернул меня в нужном направлении, и я стал другим.
«А магия, добавил он, осуществляет господство над миром через познание таинственных сил мира. Но не люди владеют этими силами, а магия владеет ими. Самыми продвинутыми и сильными. Человеку присуща необходимость впадения в рабство. Даже маги идут на это. Все хотят быть обманутыми и соблазненными. Высокие - высоким, низкие - низменным. Тебе их возня ни к чему».
Он еще поработал с моими способностями, о каких я не помышлял, и ему благодарен на всю оставшуюся жизнь. Научил смотреть не по сторонам, а в глубочайшую сердцевину собственного бытия. И только потом я сам научился вычленять главное и не обращать внимание на второстепенное.
Если до предела всматриваться внутрь, рано или поздно само всматривание становится неотличимым от Бытия, и перестаешь различать великое от малого, мгновение от вечности, материальное от духовного. Видишь - все, что ни случается в мире не может не случиться, все, что движется, не может остановиться, а неподвижное - невозможно сдвинуть с места.
И все это подчинено Программе, действующей за пределами существования и несуществования. В примитивном осмыслении все, что ни случается, называется Богом, и прикасаться частицей своего существования к Его безмерности, воспринимается как высочайшее счастье.
Стал другим.
Но тот первый друг остался первым и единственным на все эти годы. И, казалось, ничто не могло поколебать наших отношений.
Неведение всегда опирается на кажимость. Но мы-то стали другими. Снисходительность переросла в требовательность, терпение - в нетерпимость. Да и вообще, показателем истинной дружбы всегда является вражда. И не мной это придумано.
Особенно, если внедряется творчество. Оно, как ржавчина, разъедает контакты, происходит короткое замыкание, и дружбе, даже если на все закрывать глаза, приходит конец.
В те годы, когда он был занят А. Ф., а я перестал читать других, возникла необходимость строить свой мир, потому что комфортно можно жить только в собственном доме. А потом присоединилось желание поделиться счастьем прикосновения к безмерности, которое открыл Серега.
Так был написан первый рассказ. Потом второй, третий. И все - о прикосновении к вечности и постижении Программы.
Давно произнесена фраза - «мысль изреченная - есть ложь». Самое трудное для мистиков - это способ коммуникации - передачи своего переживания обыкновенным смертным. Словами, практически, невозможно. От сердца к сердцу - да, от молчания к молчанию - да, но не словами.
Кто прикоснулся к безмерности, даже высочайшие образцы искусства не считает достигшими совершенства. Это с одной стороны. Но и со стороны людей, даже очень близких, твои достижения, твое ощущение счастья кажутся ничтожными и глупыми. Встречаешь безразличие, враждебность, неразделенность.
Эта неразделенность сродни с крушением мироздания, болью расторжения с прежде любимыми и родными. Непонимание и боль лишь указуют, что не далеко ушел в страну одиночества, других ценностей, находишься одной ногой здесь, другой там. Да и как можно об этом говорить, если у тебя остался друг, последний друг на этой земле.
Здравствуй Моцарт, я - Сальери.
- Борис, я открыл неведомый источник счастья, открыл то, что человечество неустанно ищет сотни лет и не находит. Открыл Программу, Бога.
Молчание. Нет ответа.
- Борис, нет никого, кто разделил бы мою радость. Во всем мире никого. Ты остался один. Ответь. Не волнуйся, мой Бог не связан ни с какой религией, ни с какими ограничениями или насилием. Он - безмерность, Бытие, Программа, он - Все.
Молчание. Нет ответа.
- Ты же мой друг, Почему отторгаешь мою исповедальную радость?
- Я не приемлю ни твоего и никакого Бога, - раздраженно произносит он.
- Но почему, почему? Откуда такая категоричность, отторжение Его, меня?
- Тогда слушай, - сказал он. - Неверие - это высшая сила в человеке, ответственная за весь спектр его материального существования. Согласен?
- Согласен. Только не надо так агрессивно.
- А если согласен, то этот спектр включает и самое высокое в его творческих исканиях. Не так ли?
- Конечно, так.
- И музыка Бетховена, и сонеты Шекспира, и фрески Рафаэля - все это отражение высшей деятельности человека.
- Безусловно. Видишь, я со всем согласен.
- И эта высшая деятельность принадлежит к духовной. Так считается в мире.
- Нет. Не согласен. Мир обманно присвоил себе право называть ее духовной, но духовностью здесь не пахнет.
- Как?
- А вот так, - утверждаясь в своей правоте, говорю я. - Потому что все виды искусств отталкиваются от чувства - этого сверхматериального инструмента выживания, как животного, так и человека. Все виды искусств - это зримые искажения духовного, видимые через призму своего материального существования. Но истинно духовный мир высвечивается в камне, цветке, дереве, простирается через океаны в небеса, галактики, вселенные. Духовность безмерна и во времени и в пространстве, она неописуема. Ее не ухватить ни мыслью, ни чувством,
А ты хочешь заключить ее в свои стихи.
- Они раньше тебе нравились.
- Раньше и ты, и я играли в футбол, да и сейчас играем. Но тогда были молоды и имели право на глупость.
- Сейчас стихи вовсе не глупы.
- Успокойся, мне всегда они нравились, нравятся и сейчас. Но они - вчерашний день. Они - поиск желательного, но не поиск сущностного - истины. И чем больше нанизываешь слова на слова, тем меньше уверенности, что в них можно найти точку опоры. Твои стихи - не более чем поппури на одну и ту же тему - нереализованное сексуальное влечение - либидо. Одно и то же, одно и то же. Говоришь о любви, а ее нет, задействован только озабоченный сексуальный центр. Но любовь не втиснуть в рамки. Она требует полноты своего пребывания. И в точности как ты, поступают те, кто пишет музыку, рисует картины, поет или танцует. Примитив на примитиве. Вами движет дух чувственного наслаждения, и это называете духовностью - смешно.
- А ты думаешь легко вытаскивать, нет возрождать слова из небытия и каждому вручать в подарок жизнь. И снова умирать и падать в бездну за новым словосочетанием, одушевляя Бытие ценой своей погибели. Сколько непохожих слов, столько новых душ высвечивается в страсти. И не известно, кто господствует над кем.
- Браво! Вот уж, правда - искусство нам дано, чтобы не умереть от истины, - говорил любимый тобой Ницше. Он тоже, как и ты, нанизывал слова, нет, сотни слов, нет, тысячи - красиво, безудержно, бессмысленно. И с ваших оценок он - гений. С моей - гений безумия. Из тысяч его фраз никто не стал счастливее. Вы все привносите в наш невежественный мир ложное и ограниченное знание, которое все люди воспринимают за реальность, тем самым еще больше погружаясь в невежество и страдание. Им нужен свет истины. А вы утверждаете ненужность света, на все лады раскрашивая музыкой, картинами и стихами пошлую обыденность, в которой они создаются.
Спотыкаюсь о бордюр проспекта. Совсем рядом площадь Александра Невского, видна каменная ограда некрополя Лавры. Вместо расслабления прокручивается последний разговор там, на Украине, в его квартире, уставленной картинами, книгами, видеотеатром, и мне не вырваться из- под завалов рушащейся дружбы.
Сворачиваю направо в Лаврский переулок.
- Почему ты так ополчен против искусства? - спросил он, удивляясь моему напору.
- Я не против искусства. Против насаждения им ложных ценностей. Против пира во время чумы. Лженаслаждение, выдаваемое вами, заставляет человека быть у корыта, А искусство должно давать направление в небеса, бескрайность, искать истину. Думаешь, почему заурядные люди тянутся к талантливым? Хотят прикоснуться их способности творить. Им кажется, хоть на мгновение этот дар наполнит истинным содержанием их беспросветное состояние. Но и это еще не все. В процессе истинного творчества исчезает двойственность, воссоединяются ты, творение твое и переживание, происходит синтез человеческого и божественного. А это - наивысший дар, отпущенный
человеку.
- Им я и пользуюсь.
- Тебе дан песенный талант, но не объяснено, зачем. Повторяю - пользуешься им бездарно - только бы забыться в кайфе написания, как наркоман, только бы уйти от поиска истины, потому что нет ничего болезненней и уничижительней ее прикосновений. Истина - это взлет. А у вас любое творческое озарение придавлено грузом собственной жизни, нацеленной на поражение, потому что движителем является самовлюбленность и лелеяние своей чувственности.
- Ты не понимаешь, чтобы войти в контакт с людьми, нужно чем-то зацепиться. И нет ничего более эффективного, чем чувственность. А она в избытке только в стихах. Да, это мой путь. Да, я дарю миру чувственность и приобщаюсь к нему через нее. Что с тобой случилось? Какая-то религиозность, боги, ты - эстет - и вдруг против искусства. И еще читаешь мне мораль.
- Я давно не эстет, занят проблемой страдания, а неведение - его питательная среда. Пойми, в мире что-то произошло не без помощи искусства. Случилось не сейчас, давным-давно. Безмятежность и покой, доверие и ощущение счастья ко всему, происходящему в мире, исчезли с лица земли. Что-то случилось, и мир влачится в непреходящем страдании. Агония длится тысячелетия и не видно ей конца. Что-то внедрилось в эволюцию развития человека - вирус ли, инородная энергия, но необходимо найти эту причину. Поиск должен быть приоритетным в жизни каждого, особенно талантливого, как ты. А вместо этого прокаженные люди еще тогда взялись за перо, и отравленная жидкость стала расписывать бумагу в виде стихов, нотных знаков и картин. Вам бы замолчать, но такие же прокаженные стали хвалить и раздувать ничтожную значимость ваших способностей до небес. И вы понеслись как обезумевшие лошади вперед к прогрессу, даже не подозревая, что восхваления, стихи и песни - продукт этого вируса, этой болезни.
- Ты это серьезно?
- В высшей степени, Серьезней жизни и смерти.
- Так что же является причиной сбоя?
- До этого мгновения не знал, но напряженность разговора высветила проблему. Это интеллект, идущий в обнимку с чувственностью.
- Поясни.
- Сбой произошел в расцвет античной культуры. Как раз тогда витийствовали Сократ, Аристотель, Эпикур и десятки, нет, сотни философов. Тогда же писали трагедии Эсхил, Софокл, Еврипид, комедии - Аристофан.
- И что?
- Нежданно для эволюции дремлющий интеллект вырвался на волю, как в сказках Джин вырвался из бутылки. Интеллект заполонил все вокруг и подчинил себе чувства, эмоции, инстинкты. «Я мыслю - значит существую». Человек из нормы превратился во всемогущего на земле. Весь прогресс в мире - благодаря нему, все достижения - космос, компьютеры, генетика - благодаря нему. Сейчас даже людей оценивают коэффициентом IQ. Но какая цена! Разрыв с естественностью, природой.
- И это вся беда?
- Беда в том, что жизнь на земле стала развиваться не в соответствии с эволюцией, не согласно законам Бытия, а по примитивному мышлению человека. Именно интеллект стал носителем неведения, неверного направления, неверного знания, силой, активно противодействующей истинному знанию, подобно тому, как враждебность противодействует дружелюбию, а ложь - правде. Отсюда непреходящее страдание, агония и беды.
- Это твоя гипотеза. И боги твои тоже из области гипотетического.
И рассказы твои из области мечтаемого, и все, о чем мы говорим, внутренне мне чуждо и противно. Особенно Боги. Они так же ненавистны, как в свое время были ненавидимы Ницше. И если он для некоторых делал исключения, мне все они на одно лицо.
- Но они - главное в моем мироощущении. Только они приносят радость и свет. Ответственны за естественность существования.
- Давай не будем, - снова раздраженно сказал он и крепко выругался
- Не будем.
Мы замолчали. Я знал - его не разубедить. Мы разлетались в разные стороны, как астронавты после катастрофы в рассказе Бредбери.
А теперь он приезжает, и я уже перехожу деревянный мостик через Монастырку, и впереди виден Троицкий собор.
Пора поворачивать обратно. Ведь не успеть. Придется воспользоваться станцией метро.
В голове сумбур. Смешались в один клубок Боги, Программа, чувственность, интеллект.
Что скажу ему, чем подвигну, чем ознаменуется встреча?
Говорят, современный мир возник из антирелигиозного движения.
Но откуда взялось религиозное сознание?
Его не было в древней Греции, не было у народностей, поклоняющихся языческим богам. Богов насчитывалось сотни, тысячи, на каждую ситуацию, они вписывались в естественный рельеф чувств, ощущений, мышлений древнего человека.
Экспансия интеллекта оказалась столь катастрофичной, что Программа как саморегулируемая система призвала более эффективных богов для борьбы с этой напастью. Так появились индуизм, буддизм, христианство и другие высокие религии, предписывающие кодекс поведения, нравственность и мораль человечеству.
Да, современный мир возник из антирелигиозного движения и потерял смысл.
В каждом из нас интеллектом выхолащивается душа - начисто, бесповоротно. Она исчезает, как исчезли с лица земли стихалии и языческие боги.
Люди, все без исключения, заняты одним и тем же - изучением и описанием внешнего мира под давлением интеллекта.
Все виды искусства - живопись, литература, музыка, все виды науки и техники - от проникновения в космос, живую клетку и атомное ядро - все подчинено этому внешнему описанию. Интеллекту не известна беспредельность и ее глубина. Его устраивает только результат. Так утрачивается смысл Бытия.
Люди разделились на верующих и неверующих.
Борис среди тех, неверующих. Он боится. Признание бога нанесет его независимости ущерб. Он чувствует - религия - всегда против гениев. Гений же, всегда нацелен на результат. На чувственность и результат, на сверхчувственность и результат. И если с нормальным или просто талантливым человеком можно справиться, изменить круг его интересов, то здесь работает стихия, ураган, неподвластный никакому воздействию. Отсутствует ген обуздания, напротив, превалирует необузданность.
Все религии направлены на обуздание разнузданности, но цивилизация всегда одерживает очередную победу.
И ты остаешься ни с чем. Ни смысла существования, ни души, ни друга. Беспросветное одиночество.
Но жить по истине - это не поражение.
Ты знаешь, сознание, направленное на поиск утраченной связи с подлинным, естественным существованием, исполнено и обретением души, и смысла Бытия, и возвращением утраченного друга.
Здравствуй, Борис, здравствуй, Моцарт.