- Запомни раз и навечно, от сегодняшней минуты и до конца жизни знай, вспоминай, когда забудешь наглухо - чтобы ни случилось, огонь в твоем доме должен гореть всегда. Грустна ты от того, что выпал последний молочный зуб, болят ли у тебя губы от первых поцелуев или мужчина, казавшийся тебе единственным во всех мирах твоего сердца, только что покинул твой дом, и ты знаешь, что он не вернется - огонь должен гореть. Огонь - он другой, он не живет по прихотливым законам человеческого мира, ему нужно пространство и возможность быть, нам нужен - он. Огонь в домашнем очаге, - говорит Мать, - это маленький кусочек того Огня, что горел в Большой Кузне, когда выковали нас всех - тебя, меня, наших пращуров и потомков, нашу землю и каждую ниточку той грозы что была, есть и будет временами возвращаться погостить в наши края.
Дочь шьет. Полотно облепило колени, в доме темно и густо пахнет мятой и шалфеем, за окном идет снег. За печной затворкой горит огонь. Горит несколько толстых восковых свечей на столе, но глаза уже болят до рези, солнце ушло надолго, шитье отменяется на целый полярный вечер. Дочери хочется плакать: ей бы жить, шить платья из тонкой ткани, наденешь его - и ощутишь себя под летним дождем - веселой, с легкостью в груди, с теплом внизу живота, с жаром на щеках. Ей бы жить в стране лета, цвести с яблонями и вишнями, прятать улыбки в тугие завязи будущих радостей и надежд. Дочь откладывает иголку. Есть только зима, пахнущая травами, да голос
Матери, отдающий крахмальной ноткой снега.
- Никогда, никогда не гаси огонь, чтобы тебе не внушали, когда проснешься в очередной раз, чем бы не предлагали его заменить. Только живой огонь помнит жар ладоней Старых Богов, из него они лепили себе ладью, чтобы плыть по небу, его прятали на зиму подальше и смотрели, как возвращается он по струне темноты, натянутой до звона, вверх, верх! - и снова небо отворяло печную заслонку, светился золотистый краешек свежего солнца, плакал ребенок, приходил рассвет, жизнь начиналась сначала.
- ...Но только если горел огонь на земле, - подхватывает Молодая Богиня, расправляя на коленях беленую ткань. Нет, не летний дождь пока получается, но льняной снег, белым покрывалом до горизонта, - Ведь светло от снега, от слова, от дела, да все не то, если нет на земле огня, если нет его в поступках, в обещаниях, в глазах и окнах. Как хорошо, что он есть!
Обе - старая и молодая - сморят вниз, на спящую землю. В пещерах любовно выложены камнями первые очаги, в темных избах теплятся лучины, в светлых теремах горят свечи на подоконниках. Люди ждут самого большого праздника с надеждой и затаенным страхом - сбудется ли, вернется?.. Но надежды в их сердцах больше, как больше в домах освещенных окон, чем темных, пустых, равнодушных.
Выбегает за околицу рыжий вихрастый мальчишка - молочная улыбка, золотисто-карие глаза, - бежит, проваливаюсь в снег по колено, глядит вверх, кричит:
- Я здесь, братик! Со мной все хорошо! Я со-ску-чил-ся!
Тянет руку в оранжевой варежке. Туда тянет, где на востоке уже зарозовела полоска рассвета, где старший брат выходит из темноты, улыбается младшему, ловит его на руки.
- Век бы спал без тебя, брат мой младший, из века в век не знал бы способа проснуться, если бы ты не будил меня своим смехом, - говорит Старший.
- Я не гасила огонь, - говорит девочка с небесно-синими глазами, что шла за рыжим пацаненком след в след, а теперь стоит, улыбается, держит в руках опустевший жестяной фонарик, и глядит, как после самой долгой ночи встает солнце - как и обещали старики, как всегда на земле было - есть - и пусть и дальше только так и будет.
5. 12. 2015 год.