Летел я в США. Попутчиком моим оказался американец. Молодой американец. Я плохо говорю по-английски. Но как-то мы понимали друг друга. Разговорились. Хотелось польстить ему. Сказал я: «Очень нравится мне поэзия Эдгара По». А он о нём ничего и не слышал. Удивился я! А ведь Эдгар По – классик американской литературы. И подумал я: «А мы нашего классика, Пушкина, знаем! Все русские его знают: и интеллигенция, и рабочие, и селяне, и заключённые в тюрьмах. Знали Пушкина и узбеки, и таджики, и туркмены. Сейчас уже не знают».
Как-то встретил я у мусорных баков бомжа. Читает он книжку какую-то. В мусоре, видимо, её нашёл. Спрашиваю: «Что читаете?» «Пушкина», – говорит. Порадовался я за Пушкина. Вот, думаю, прошло сто семьдесят лет, а Пушкина ещё читают. Даже бомжи у мусорных баков читают.
Да. Пушкин наш – национальный гений. Вижу, вы со мной не согласны. Говорите: «Пушкин гений мировой литературы, его весь мир знает». К сожалению, не могу с вами согласиться. Вот что говорит о гениальности энциклопедический словарь: «Гениальность связана созданием качественно новых, уникальных творений, открытием ранее неизведанных путей творчества». И если придерживаться этого определения гениальности, Пушкин ничего нового в мировую литературу не внёс. Да и не мог внести. Невозможно на пустом месте создать что-то принципиально новое. А место было пустое! Не было до Пушкина в России русской литературы. Державин с хвалебными, пафосными одами. Жуковский с подражаниями и переводами западноевропейской поэзии. И всё! А в Европе литература была. И до Пушкина была. И во времена Пушкина была. Шекспир, Сервантес, Вольтер, Байрон, Гёте, Стендаль, Мериме, Скотт… Было у кого Пушкину учиться. И он учился. А учеником он был талантливым. Пушкин демократизировал стародворянскую литературу, создал новый «живой» литературный язык. До Пушкина русские говорили, с трудом ворочая языком. И коряво водили пером по бумаге. Пушкин раскрепостил русский литературный язык, обогатил, придал ему лёгкость, приблизил к разговорному. Он дал русскому языку энергию к развитию. Но, к сожалению, произведения Пушкина непереводимы на иностранные языки. Поэзия Пушкина красива, легка, изящна. Но пуста! Она – яркое отражение противоречивой личности поэта. Его личной жизни. Поэзия Пушкина не затрагивает вопросов общечеловеческих ценностей. И потому не интересна иностранному читателю. А проза Пушкина в переводе – банальна и скучна. И не понятна иностранцу, как и не понятна ему вся русская жизнь.
Но не подумайте, что хочу я принизить, умалить Пушкина. Заслуги Пушкина перед русской литературой велики! Пушкин – наш национальный гений! Но только национальный. А каким был человеком Пушкин? Каким он был в личной жизни? Пушкин не пользовался уважением современников. И действительно: человеком он был во многих отношениях неприятным. Был циником, ловеласом, атеистом. Написал порнопоэму «Гаврилиаду». Пушкин трахал дворовых девок, дам высшего света, закладывал своих крепостных в ломбард. Пушкин предал декабристов, друзей своих, сославшись на зайца. Пушкин пользовался благосклонным вниманием к себе царя: числился на придворной службе, носил царю свои рукописи, прислушивался к его советам. Пушкин был любимцем царя. К Пушкину царь относился по-отечески. Царь обласкал поэта. А если и наказывал, то как нашкодившего мальчишку.
Пушкин был посмешищем в глазах высшего света. Маленький ростом, тёмный лицом, в мундире камер-юнкера, он действительно был смешон. Смешон он был и в своём конфликте с Дантесом. Вёл себя, по мнению света, недостойно, нелепо. И все встали на сторону красавца Дантеса. Даже царь отвернулся от своего любимца-поэта.
Пушкин был эгоистом. Но как-то так случилось, потомки окружили Пушкина ореолом славы борца за свободу, защитника угнетённых. Да и сам Пушкин в своём «Памятнике» говорит о себе: «… восславил я Свободу и милость к падшим призывал». И вот спрошу я вас: какую свободу славил Пушкин? Плечами пожимаете. Говорите, вопрос какой-то странный. А я так думаю: славил Пушкин свою свободу. Только свою! О себе любимом «пёкся». О свободе для всех и не помышлял. Вопросы всеобщей свободы его не интересовали. Всю свою короткую жизнь Пушкин боролся за свою личную свободу, но так и остался несвободным. Так и умер в зависимости от царя, света, обманутым, оскорблённым мужем, в мундире камер-юнкера.
И ещё вопрос: в каких своих произведениях Пушкин «милость к падшим призывал»? Задумались. Трудновато вспомнить. Подсказываю: разве что только в «Станционном смотрителе». Маловато, согласитесь. Далёк был Пушкин от «падших». Да и не до них ему было! Занят был своими личными «разборками» с царём, светом, женой. Но обвинять Пушкина в пренебрежении к общечеловеческим ценностям было бы несправедливо. Пушкин принадлежал своему классу, и жил он в России! И эти два обстоятельства его как-то и оправдывают.
Вижу, смотрите на меня с каким-то осуждением. Даже возмущены. Но поверьте мне, нет у меня желания порочить Пушкина. Да это и не по силам мне. Поверьте, я, как и вы, люблю Пушкина. Да и как нам жить без него! Без нашего национального гения! У всех наций есть свои гении. И у нас, слава Богу, есть – наш Пушкин.
Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный –
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
Как красиво! Какое совершенство стиха! А если в переводе? Поймёт ли в переводе иностранец красоту и совершенство пушкинского стиха? Сомневаюсь. Иностранец (ну хотя бы с которым я в самолёте летел) поймёт только, что был зимний день, морозный, солнечный, и кому-то пора просыпаться. А нам, русским, и понимать ничего не надо. Мы – чувствуем!