Этот хмурый весенний день начинался вполне обыденно: с раннего утра я отправился в поликлинику. Вообще-то я никогда не болею, и даже грипп обходит меня стороной, поэтому опыта хождения по различным медицинским заведениям у меня почти нет. Многие завидуют моему здоровью, не зная, что я довольно часто болею духовно. Не в смысле сумасшествия или неадекватности, но в смысле острой тоски по чему-то большему, чем то, что нам предлагает обычная жизнь.
Мне пришлось зайти в местную поликлинику, чтобы сделать флюорографию, и пока я стоял в очереди в регистратуру, я автоматически рассматривал длинный список различных врачей-специалистов. В самом конце списка я увидел нечто странное, и вначале подумал, что мне это привиделось. В списке врачевателей значился сюрреалист, что меня весьма удивило. Я часто бываю невнимателен и читаю названия поверхностно, с налётом мрачной мистики. Например, Загородный проспект у меня может превратиться в Загробный, а мобильная связь в могильную… Поэтому я протёр очки и ещё раз прочёл название специалиста-сюрреалиста. С удивлением я обнаружил, что мне не померещилось: в списке действительно значился сюрреалист, сидящий в тридцать девятом кабинете, и когда пришла моя очередь брать талон, я попросил талон не только на флюорографию, но и к сюрреалисту.
Всё ещё не веря в реальность происходящего, я поднялся на последний этаж и робко постучал в самый последний по коридору кабинет. Пока я шёл, пытался себе представить врача-сюрреалиста. Мне виделся какой-то сухой старичок в очках, белом колпаке и с острой седой бородкой. Что-то типа профессора Преображенского, проводящего опыты над всякой живой тварью, желающей преобразиться. Я даже не представлял, как смогу начать разговор с ним и на что буду жаловаться, ведь я в свои тридцать лет практически здоров, если не считать испорченного книгами и компьютером зрения. На что жаловаться и о чём мне просить медицинское светило? Ампутировать мою тоску, наложить швы на рваные раны моих разочарований? Немного помявшись перед дверью странного специалиста, я всё-таки решился и постучал.
У окна в просторном и пахнущем медициной кабинете сидел вовсе не старик, а весьма импозантная личность с чёрными восточными глазами, длинной седой бородой, падающей волнами вниз, и такими же длинными и струящимися локонами седыми волосами. На голове у него, действительно, был белый колпак врача, и я даже немного оробел и потерял дар речи от его потрясающей внешности. Доктор же, не глядя на меня и что-то записывая в своём журнале, буркнул пару слов, приглашая подойти поближе и сесть на стул. Подойдя к нему поближе, я всё ещё разглядывал его лицо мудреца и философа, представляя себе, какие пилюли он может мне прописать. Наконец, док закончил писать и взглянул на меня так пристально, что мне стало не по себе. Я уже было пожалел, что записался к сюрреалисту, но док вдруг улыбнулся и попросил расслабиться.
- На что жалуетесь? – спросил он меня. И тут я стал мямлить и ныть, что меня гложет тоска и весь мир кажется серым и скучным.
- Вам не кажется, он такой и есть, - то ли пошутил, то ли всерьёз промолвил док, и вдруг, откинувшись на спинку стула, закурил толстую сигару, наполняющую кабинет клубами густого и приятного пахнущего дыма. Только тут я заметил, что посередине кабинета стоит некий аппарат, напоминающий то ли саркофаг египетского фараона, то ли аппарат для томографии мозга и прочих частей тела. Док уловил направление моего взгляда и произнёс:
- Эта машина как раз и помогает в вашем случае. Она может не только просканировать ваш мозг, но и снять часть накопившегося негатива. Хотите попробовать?
Я кивнул головой, словно заворожённый. Вмешательство какой-то машины в мою тоску вызывало внутренний протест, но с другой стороны, иного выхода у меня не было, и я согласился. Док, довольный моим согласием, кашлянул и протёр тряпочкой свои очки, а затем стел спрашивать меня, как обычный врач, например, стоматолог, собирающийся выдернуть мне больной зуб: нет ли у меня аллергии, не болел ли я гепатитом С или СПИДом, какие операции я перенёс, употребляю ли я алкоголь или наркотики. Все эти вопросы успокоили меня и настроили на деловой лад. В конце концов, не полостную же операцию мне собираются делать, а всего лишь покопаться в моих мозгах, что совсем не больно и даже, может быть, приятно…
Потом доктор открыл крышку медицинского саркофага и пригласил меня лечь внутрь. Мне стало немного страшно, но док улыбнулся и сказал, что всё будет ОК. И как только надо мной закрылась крышка саркофага, я смирился с судьбой и расслабился: будь что будет! В машине что-то загудело, зажужжало, и я почувствовал, как проваливаюсь в сон без сновидений. Проснулся я только тогда, когда профессор, открыв крышку саркофага, стал меня будить, тряся за плечо. Я встал и, высвободившись из внутренностей чудо-машины, подошёл к столу. Док опять что-то писал, но на его столе я заметил гору каких-то чёрных, дымящихся запахом пряных трав монет. Казалось, от них пышет жаром, и я опасался, что стоит только дотронуться до них, как они обожгут мне ладонь.
Наконец, док поднял голову и посмотрел на меня. Слегка поиграв морщинами на высоком лбу, он снова достал из стола сигару и закурил. Потом он распечатал на принтере какой-то длинный список и протянул его мне, попросив, чтобы я это прочёл. И пока я читал список, док объяснял:
- Наш аппарат просканировал всё то отрицательное и бесполезное, что скопилось в вашей душе за долгие годы вашей жизни. Мы нашли множество проблем, разочарований и незавершённых конфликтов. Всё это бесполезные вещи, не так ли? – В ответ я кивнул головой, а профессор продолжал: - Ну вот, например, у вас накопилось очень много безответной любви, если я не ошибаюсь, более десяти эпизодов. Вы ведь часто влюбляетесь в тех, кто вам совершенно не подходит, или кто для вас совершенно недоступен, не так ли? – Я снова кивнул головой. – И вот эта бесполезная любовь годами лежит в вашем подсознании, бесполезная, потому что компот из неё не сваришь и пирожок не испечёшь. Или вот различные обиды: у вас их накопилось великое множество, и все они бесполезны, потому что вы верите в Бога, а Бог велел прощать. Спрашивается: куда девать весь этот хлам: несостоявшуюся любовь, смертельные обиды, крутые обломы, зарытые в подсознание хрустальные мечты? Выбросить жалко, потому что за всё это когда-то ваша душа платила не просто деньгами, а самой что ни на есть дорогой валютой: собственной сутью. И вот теперь всё это стало бесполезным хламом, который мучит вас и нагоняет тоску, не так ли? – Я снова кивнул, пытаясь уловить, куда он клонит.
- Но с тех пор, как появился этот аппарат, - док указал на саркофаг, - всё стало намного проще и интереснее. С его помощью мы освободили вашу голову от хлама прошлого и даже превратили этот хлам в нечто полезное, - тут доктор жестом руки указал на кучу дымящихся чёрных монет, лежащих на столе. – Мы попросту монетизировали весь этот хлам из отвергнутой любви, зависти и разочарований и превратили его в ценные монеты: чёрные песо. У вас их набралась целая куча, и можно сказать, что теперь вы богатый человек.
Доктор сделал паузу, а я подумал, уж не бредит ли он? В каком банке примут на обмен эти чёрные монетки? И что на них можно купить?
- Понимаю ваш скепсис, - проговорил док, улыбаясь. – Монетки на первый взгляд кажутся весьма бесполезными, и всё же есть целых три способа их применения. Первый, - сказал док, затягиваясь сигарой, - это взять их с собой в ад. Местные черти весьма корыстны и деньголюбивы, и на эти деньги у них в аду можно купить вина, наркотиков, сигарет и даже свидание с чёртовой бабушкой. (Тут док усмехнулся, словно вспоминая что-то из серии отношений с этой особой чертовского звания). Если предложить им целый мешок чёрных песо, то можно даже сбежать из ада, что я, кстати, и сделал в своей прошлой жизни, вернее, после неё, когда горел в аду! Здесь, - док указал перстом на кучу монет, - целое состояние: вилла на берегу огнелавового моря с видом на извергающийся вулкан, с полем для гольфа головами грешников и с бассейном из серной кислоты. Вам, конечно, всё это не нужно, как и мне, но черти только об этом мечтают, поэтому деньги в аду вам ой как ещё пригодятся! – Тут док растянулся на своём стуле, словно собирался погрузиться в блаженство. – Ну а если в ад вы всё-таки не собираетесь, то есть второй способ применения этим деньгам. Их вполне можно обменять на обычные деньги, и один чёрный песо идёт за сто американских долларов. Так что, если предложить эти деньги коллекционерам, вы можете стать долларовым миллионером! Наконец, есть и третий способ монетизировать все ваши скопившиеся в прошлом бесполезности: каждый чёрный песо является живым организмом и его, словно семя растения, можно посадить в почву. Сомневаетесь? Тогда подержите песо в руке, монеты как раз уже остыли. Возьмите песо в руки и скажите, что вы чувствуете?
Я взял в руку монету со стола и сжал её в ладони. Мне показалось, что она пульсирует, словно живой организм, и что внутри этого странного чёрного песо бьётся жизнь.
- Ночью на растущей луне посадите эти монеты в землю, и уже через неделю взойдут удивительные растения, затем ещё через неделю они распустятся, и зацветут прекрасные цветы с тонким ароматом. Постойте, что-то подсказывает мне, что в вашем случае это будут водные лилии, поэтому сажать семена нужно не в почву, а в какой-нибудь неглубокий пруд. Сейчас как раз весна, дождитесь новолуния и бросьте чёрные песо в воду, подальше от людских глаз. Цветы будут весьма специфическими и волшебными, и они обязательно сделают для вас какое-то чудо. Только есть одно условие: вы никому не должны рассказывать ни про чёрные монеты, ни про чёрный пруд, где они будут расти. Расскажете – сила цветов пропадёт, и вы останетесь ни с чем. Итак, понятно, о чём я говорю? – спросил профессор.
Я сказал, что мне всё понятно, и лишь поинтересовался, сколько я ему должен за работу. Док сказал, что его устроит десять процентов от общей суммы монет, и, отсчитав себе своё, он позволил мне забрать всё остальное. Я сгрёб со стола чёрные монеты и поместил их в обычный пластиковый пакет. Потом я попрощался с доктором и неуверенно вышел из кабинета. Под дверью уже сидело несколько посетителей, как бы возвращая меня в реальный мир и говоря, что всё это не было сном.
Придя домой из поликлиники, я высыпал монеты на стол и стал их рассматривать, перебирая одну за другой. Как ни странно, все монеты были немного разные, и ни одна не повторялась. На каждой был отпечатан не только год, но и месяц выпуска, а иногда даже день, и на обратной стороне был изображён какой-то эпизод из моей жизни, либо лицо той девушки, которую я в то время любил, либо на меня смотрело лицо моего злейшего врага, конкурента или обидчика. После того, как все мои тяжелые воспоминания превратились в красивые монеты, я ощущал лёгкость в теле и в уме, словно док избавил меня от тяжёлого груза. Первым желанием было отдать эти деньги меняле, чтобы тот обменял их на новенькие и хрустящие доллары. Но вдруг я почувствовал, что, отдав эти деньги, я навсегда забуду всё то, что было со мной в прошлом, словно отдам часть самого себя. Отдам вечное, а получу взамен временное. Одним словом, менять свои воспоминания на бездушные монеты не хотелось, и так как в ад к коррумпированным чертям я тоже не собирался, то оставался только один выход: найти лесной пруд и посеять туда мои чёрные семена будущих прекрасных цветов. На всякий случай часть монет я всё же запер в своём сейфе, остальные же снова сложил в пакет и стал дожидаться новолуния.
Был как раз конец апреля, снег повсюду уже сошёл и первые листья стали распускаться на деревьях. Я целыми днями бродил по лесам, чтобы найти место, удалённое от человеческих глаз, и в то же самое время чтобы я сам смог всегда найти его и не заблудиться среди лесной чащи. И вот однажды, как раз накануне новолуния, я нашёл прекрасный лесной пруд, почти идеально круглый по форме и с просторной поляной вокруг. Как только наступило новолуние, я бросил в пруд свои монеты, и, пожелав им скорее взойти, удалился.
Через две недели, как и обещал док, на пруду распустились чудесные водные лилии. Обычно водные растения раскрываются днём и закрываются ночью, но мои лилии раскрывались именно к ночи. Я видел, как на закате дня один за одним раскрывались великолепные шелковистые цветы с тонким ароматом, приятнее которого я не чувствовал ничего в жизни. Все цветы были одинаковые по форме, но разные по цвету и размеру: от маленьких огненно-красных до больших лилейно-белых, и я не видел ничего в жизни красивее этих цветов! Казалось, они впитывают лунный и звёздный свет и становятся от этого ещё прекраснее, начиная светиться, словно небольшие водные светильники. Одевшись потеплее, я проводил возле своего чудного пруда целые ночи, общаясь напрямую с тайнами Вселенной. Нет, я не узнал что-то такое, что не известно прочим смертным, но возле пруда я как будто чувствовал связь со всеми созданиями, живущими во Вселенной, пусть я даже и невидимыми глазам.
Наступило лето, любимое мною время года. Я никому не рассказывал о том, куда езжу по ночам, храня свою тайну. На этот раз было снова полнолуние, но было гораздо теплее, чем весной. Я шёл в лес и мечтал искупаться в чёрном пруду, среди светящихся в темноте ароматных лилий. Было немного страшно, ведь даже днём я бы не рискнул искупаться в таком пруду посреди леса: мало ли какие создания его населяют, и ведь не зря люди говорят про разных русалок, леших и водяных. Но на этот раз страх куда-то пропал, и я твёрдо решил искупаться в полнолуние в моём волшебном пруду. Поэтому, не думая о леших, русалках и водяных, я нырнул в пруд, мечтая дотронуться до отражения в нём полной луны.
В лесу было не страшно и светло, можно было разглядеть каждый листик на деревьях и кустах, слышен был их тихий шелест. Вода в пруду оставалась еще тёплой, как парное молоко, и я заплыл прямо туда, где в блеске удивительных и нежных бликов плескалось отражение полной луны. Светящиеся лилии источали тонкое благоухание, мои лёгкие были полны им, и в этот миг я нисколько не жалел, что потратил свои чёрные песо на эти прекрасные и волшебные растения. Вдруг в лунном отражении я увидел промелькнувшее лицо девушки, которое улыбалось мне, проступая сквозь пелену серебристых лунных бликов. Сначала я немного испугался, не русалка ли это, но когда она обняла меня за плечи, я вдруг почувствовал, что земля, а вернее, вода, уходит у нас из под ног и мы куда-то летим по направлению к Луне. Я видел, как мы поднимаемся над лесом, как дрожит лунное сияние в черной воде рек, и чувствовал, что улетаю с лунной красавицей всё дальше от земли.
Почему-то было странно, что я не ощущаю ночного холода и страха высоты, и что мне не нужно дышать. Я растворялся в объятиях красавицы, которая, не говоря мне ни слова, обнимала меня, и от этих объятий я становился лёгким и таял. Через несколько минут мы оказались на Луне, и девушка представилась мне, сказав, что она лунная фея, и что она будет моей возлюбленной, пока цветут лилии на моём волшебном пруду. Мне было уже всё равно, снится ли мне это или происходит наяву. Я влюбился в лунную фею, не думая о том, что рано или поздно цветы на моём пруду увянут или замёрзнут, лишь придёт зима.
Каждый раз, погуляв по Луне, мы спускались обратно в пруд, и фея прощалась со мной долгим, полным смысла и значения поцелуем. Этот поцелуй был нашим разговором и заменял нам тысячу слов…
Надо ли говорить, что я был очень благодарен доку за монетизацию всех моих жизненных страданий, но с той поры я не мог видеть, как страдают другие люди. Я вдруг стал замечать потаённую грусть в их глазах, и мне хотелось подойти к ним и посоветовать обратиться к доку из нашей поликлиники. Правда, услышав мой совет обратиться к сюрреалисту, люди часто крутили пальцем у виска и говорили, что я псих и мне нужно обратиться к психиатру. Они уходили прочь, так и не дослушав меня до конца, да и я не особо распространялся, чтобы не проговориться о моей тайной связи с лунной феей.
Приближалась осень. Я с ужасом думал о том, что мои цветы скоро замёрзнут от холода, а пруд покроется ледяной коркой. Лунная фея забирала теперь меня с берега, потому что вода в пруду стала холодной, в ней уже замелькали жёлтые осенние листья. Я предчувствовал скорое расставание с моей тайной возлюбленной, однако была надежда, что визит к доку сможет всё исправить. Как только меня накроют тоска и одиночество, я снова приду к доку и попробую монетизировать их, превратив в звенящие чёрные песо. Они снова зазвенят в кармане, навевая мне тайные мечты, и в новолуние я посажу их в илистый грунт моего лесного пруда…
В тот день я вышел на улицу, и первый мороз неожиданно обдал меня ледяным кипятком. Я увидел, что замёрзли все лужи, их лёд захрустел у меня под ногами. Это означало, что все цветы на моём пруду замёрзли, и я остался один на один с моей тоской и разочарованиями. Почти бегом я влетел в поликлинику и бросился к списку специалистов. Однако на этот раз сюрреалиста среди них не было. Смущаясь, я подошёл к окошку регистратуры и спросил, работал ли у них доктор такой-то, сюрреалист. Работники поликлиники посмотрели на меня подозрительно и сказали, что такой профессор у них больше не работает. Не поверив им, я поднялся на третий этаж и подошёл к самому последнему, тридцать девятому кабинету. На дверце было написано «Окулист», и мне ничего не оставалось, как спуститься с небес на землю.
Вся тяжесть реального мира как будто навалилась на меня, и я даже испугался, что не смогу этого выдержать. В тоске я побрёл куда-то к реке, где уже плыли первые льдины, и остановился на набережной возле моста, чтобы полюбоваться бегом воды и немного развеяться. Вид бегущей мимо водной глади немного успокоил меня, и я даже стал уже замерзать, как вдруг рядом со мной кто-то остановился. Боковым зрением я уловил что-то давно знакомое, и когда повернул голову, то убедился, что со мной рядом стоит ни кто иной, как уважаемый профессор-сюрреалист!
Вот так встреча!.. Я был несказанно рад вновь увидеть дока, который, как и прежде, приветливо и с хитрецой улыбался мне. В ответ на все мои вопросы док рассказал, что интрига с его внезапным исчезновением тянется из ада: ведь не все, как я, переводят деньги в прекрасные цветочки, многие, не успев истратить чёрные песо при жизни, прихватывают их с собой в ад. Услышав звон чёрных песо, многие именитые черти соблазнились и были подкуплены. В нарушение своих должностных обязанностей они давали грешникам всяческие поблажки: не нагревали котлы до положенной температуры, отпускали грешников в самоволки к чёртовым бабушкам и другим инфернальным дамам, приносили к ним в камеры наркотики, сигареты и спиртное, а некоторые черти и вовсе дали грешникам сбежать из ада, закрыв глаза на побег. После этого в аду начались всякие АДминистративные проверки, многие важные коррумпированные черти были уволены, и спецслужбы добрались вскоре и до самого профессора. У него отобрали саркофаг и должность в поликлинике, но док нисколько не грустил: за время своей деятельности он успел скопить себе приличное состояние из чёрных песо, и если всё это перевести в доллары, то он стал бы крутым миллиардером.
Как это ни странно, док в ту минуту показался мне самым родным человеком на этой планете, и я понял, что не хочу с ним расставаться. Док тоже как будто потянулся ко мне, и в этот день на холодном мосту между нами завязалась настоящая мужская дружба. Я почувствовал, что вместе с доком я не одинок в этом мире, и что всё невозможное становится возможным. И пока мы шли пить пиво, берега холодной городской реки как будто расступались перед нами, а вместо них возникали дальние горизонты тех земель, где живёт любовь, красота, чудеса и приключения.
Мы шли и смеялись, как дети, представляя, что все люди на земле и не только на земле скоро начнут расплачиваться чёрными песо. И чем больше ты возлюбил, пусть даже и безответно, тем больше чёрных песо будет звенеть в твоём кармане, и эти деньги никогда не закончатся. Мы шли вместе с доком, как два пирата, только что сошедшие с корабля на землю с карманами, набитыми чёрными песо, и нас охватило бесшабашное веселье. Я даже представлял белого попугая у него на плече, который повторяет прокуренным голосом пирата: «Пиастры! Пиастры!» Единственное, о чём я его спросил, это почему наши монетки называются именно песо, а не пиастрами, динарами или тугриками. Док сделал умное лицо и стал рассказывать мне о своей прошлой жизни, где все расчёты велись в песо. Он рассказал мне про свою любовь, ревность и про убийство, из-за которого он попал в ад. И пока я слушал его рассказ, моя душа улетала на мировой простор, где бушуют неутихающие страсти, от любви до ненависти, где в любви и надежде трепещет жизнь, и я понимал, что всё это имеет вечную ценность, выраженную в чёрных песо. Ведь на самом деле ценно не только то, что можно купить в магазине или продать на рынке. Наши чувства, желания и эмоции тоже бесценный, даже если это безответная любовь или несбывшееся желание.
В этот миг я и док были самым счастливыми и самыми богатыми людьми на планете, и впереди у нас было ещё много великих чувств и таких же незабываемых, великих приключений...