Середина девяностых. Алма-Ата. В ту пору я был издателем – достаточно известным, но недостаточно, по мнению американского посольства, независимым: был близок к семье. Конкурентов у меня тогда было много – от семьи далеких, абсолютно независимых, по большей их части тихо роняла теплыми южными ночами светлые слезы психбольница на улице Каблукова.
Издатель «Вестника НЛО» выявлял инопланетных пришельцев. И по тому, как он к вам присматривался, менял тактику похожего на допрос разговора, было понятно, что вы тоже в круге подозреваемых.
Другой мой конкурент переживал коллизии монгольского ига так, будто оно случилось вчера и с его родственниками.
Третий положил живот на святое дело разоблачения жидомасонов.
Четвертый ходил в шортах даже зимой и тоже кого-то разоблачал, уже не помню кого.
Пятый предотвращал землетрясения.
У каждого была своя армия горячих и преданных поклонников.
А еще была газета, которая боролась с буквой «е».
Ее издавала дама в вязаной шапке. Шапку она не снимала даже в августе, когда алматинский асфальт становится от жары мягче пластилина в детских руках. Первую половину жизни дама просидела в корректорском бюро заводской газеты. По первоначальному плану творения ей полагалось, видимо, сидеть в этом бюро и вторую часть жизни, но буйные воды перемен вознесли ее, как Афродиту, на самый верх, на гребень волны независимого издательского бизнеса. В американское посольство ее звали гораздо чаще, чем борца с пришельцами, борца с монголами, борца с масонами, не говоря уж про меня, грешного.
Долю комизма этой истории придавало то обстоятельство, что именно из Америки исходила угроза буквы «е». В посольстве дама в шапке держала себя гордо и неприступно, как настоятельница монастыря в портовом кабаке, но от приглашений не отказывалась. У нее была своя цель.
Я приятельствовал тогда с посольским советником по культуре. Советник был большим ценителем русской литературы. Одного его пса звали Федором Михайловичем, другого – Иваном Сергеевичем.
Однажды посольство устраивало фуршет. Усилиями советника по культуре, которому, наверное, не хотелось коротать время в компании разнообразных местных борцов, я тоже был зван, несмотря на недостаточную независимость.
Там-то все и случилось.
Посольский сад за высокой стеной. Охрана – морские пехотинцы. Обманчиво простецкий посол. Гости. И вдруг…
Дама в вязаной шапке, только что беседовавшая с борцом с масонами и человеком в шортах, по случаю приема отглаженых, вдруг замечает нечто в дальнем углу посольского сада.
Глаза ее стекленеют. Секунда – и, оттолкнув коллегу, она бросается туда, в угол (там стоял буфет), расталкивая по пути встречных, отпихнув морского пехотинца и разметав очередь за калифорнийским шардонне, вырывает у опешившего бармена банку колы.
И начинает ее пристально изучать.
Кажется, только я и понял, что происходит.
Газета странной дамы была посвящена одной теме. Против нас, трубила она из номера в номер, ведется тайная биологическая война. Ведет ее Запад посредством скармливания зараженных продуктов зарубежного происхождения. Выглядят они, как настоящие. Чтобы эти продукты ненароком не употребили сами иностранцы, их маркируют тайными знаками, а именно буквой «е». Каждый иностранец проходит инструктаж и подписывает бумаги, обязуясь тщательно изучать упаковку и при виде роковой буквы от употребления продукта отказаться любой ценой. Без такой подписи иностранцев за границу не выпускают. В разделе «Нам пишут» бдительные читатели сигнализировали, что там-то и там-то действительно видели иностранных граждан, подозрительно внимательно изучавших упаковки.
И теперь, впервые в жизни, дама в шапке держала доказательство своей стройной, как любая паранойя, теории. Банку колы из посольского буфета.
С минуту она изучала добычу. Потом вдруг поникла, выронила банку и с видом человека, мир которого только что рухнул, распугивая тени (в саду только что зажгли фонарики) сомнамбулой побрела к выходу. Борец с масонами бросился было ее утешать, но на полпути передумал и устремился за шардонне.
Несколько месяцев газета не выходила, но потом возродилась рупором борьбы с католическими ересями и сатанинским соблазном экуменизма.