Она шла по другой стороне улицы медленно, заложив руки за спину, как ходила бабушка Вера. Обычно всегда резкая, суетливая, а тут - не торопя мысли, как-то очень основательно. Периодически оглядывалась назад - не подошёл ли мой трамвай - и продолжала пЕшить и думать. Не было в её фигуре ни тяжести жизни, ни пережитых несчастий, ни убийственного вопроса, что дальше делать со мной. Именно такой я и запомнила её навсегда. Мою мать. Седую, маленькую, быстроходную, не сидящую никогда на месте, с несложившейся жизнью, но впервые вдруг спокойно - уравновешенную, провожающую меня в больницу. Я приезжала помыться-переодеться и должна была вернуться назад. И у меня на душе было в эти минуты покойно.
Прошло несколько лет. Как многие очень взрослые люди, мама начала всё чаще плохо себя чувствовать. А дальше...
Дальше я называю это проверкой на качественность. Человеческую.
Я знала, что от меня теперь ничего не зависит. Знала, что ничего нельзя планировать. И знала, что впереди ещё и ещё непредсказуемые обстоятельства. Вот там наверху, на небесах, всё расписано.
За меня.
Мне же предоставляется право выбора.
Всего-то.
Взваливая на себя эти самые обстоятельства, казалось, сдюжу. Но день за днём накапливалось самое отвратительное - раздражение. Умирает моя мама. Онкология. Сколько ей осталось, нам не дано знать. Делаю, кажется, всё правильно и без вынужденности. Понимаю, что это непреложная обязанность, помочь родному человеку достойно уйти. Уколы, готовка, уборка, тихие разговоры день за днём теперь не часть, а вся, по сути, моя жизнь.
Но вот что странно: иногда посещают мысли, от которых начинаешь задумываться, а всё ли у тебя в порядке с душой, дорогая? Самое страшное, что делаю всё, как если бы это была не моя мама, давшая мне жизнь, а просто абстрактный старый человек, очень нуждающийся в моей помощи. (Она когда-то нас, троих своих детей, оставила на бабушку и тётку, уехав за красивой жизнью. Потом судьба свела всех опять.) Жизнь моей матери не была лёгкой. А у кого она светла-легка-непринуждённа? Её активность, враньё, обман, отзывчивость, доброта, наконец (намешано всего)- всё от очень простой и ясной мысли, что никто по-настоящему и БЕЗУСЛОВНО её не любил. И она это чувствовала. И всё время нуждалась именно в этом.
Я сижу в другой комнате, пока с ней тихо беседует Санька, брат. Внутри перекатывается комок жалости, усталости, нервов - просто начинаю наполняться слезами. А плакать нельзя-а! В голове разрывающая картина, как она по стенке идёт в туалет, высохшая, на тонких палках вместо ног. Трусики, которые болтаются, т.к. не в состоянии облепить ягодицы - их просто нет! Высохло всё, кроме кистей рук, особенно больших пальцев.
Я буду с ней до конца, и она это знает. И жалеет меня. И я это знаю.
Но я, видимо, всё-таки моральный урод... Когда же душа научится прощать?! "И будет вам суд, по которому сами судите". Моей маме - 85. Мне - 60. У меня трое взрослых сыновей. И шесть внучат.
И я ничего не знаю о жизни...
Октябрь 2013