Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который
До поезда оставалось еще три с небольшим часа собачьей ноябрьской поры. Провинциальное небо тошнило сверху чем-то водянисто – ледовитым, под ногами хлюпало, и пальцы моих ног в тонких не по погоде ботинках и непродуманно одетых синтетических носках ощутимо подмерзли. Оставив в камере хранения командировочный чемоданчик, я вышел из пропахшего сырыми портянками зала ожидания, где исконная, бомжеватая биомасса чересчур откровенно давила на органы чувств, и теперь тщетно пытался отыскать в окрестностях привокзальной площади защищенное от стужи место с целью бросить там медленно остывающие кости. Кафе “Шоколадница” не манило – от мысли о пятой за день чашке бледного напитка с запахом хлорки желудок угрюмо съеживался под продуваемой всеми ветрами курткой. Подходящий по времени сеанс кинотеатра “Парадиз” равно не вдохновлял. Бродить по лавкам под пристальным взором хозяек, и не имея в целях ничего купить, не хотелось совсем.
После получасового броуновского движения по вокзальным окрестностям, я наконец обрел себя в узком боковом переулке перед заключенным в стеклянный ящик объявлением. “ Народный лекторий “Просвещение”. Доцент АСВМРУ Скворешников У.П. “Женский вопрос в свете современности”. Холл за плотной дубовой дверью выглядел потаскано, но солидно. При входе обнадеживающе пахнуло нагретой батареей. Слева располагалась витрина с бутербродами и буфетчицей. Справа – окошко кассы. Впереди дверь с портьерой вела в зал. Я сунул в окошко мятую купюру, получил билетик, взял у буфетчицы бутерброд с ветчиной, и продвинулся внутрь.
Зал за портьерой, как и следовало ожидать, был уныл, совков и пустынен. Но в нем - о блаженство! - было прилично натоплено. Трибуна для лектора делила сцену классическим золотым сечением, а фреска на стене воспевала радости социалистического сельского хозяйства – дородные колхозницы, у которых явно было все впереди, жали нечто колосистое, чуть дальше вздымались снопы и пахал по целине трактор, а совсем сзади, при самой руководящей роли партии, дымилось нечто наподобие Чернобыльской АЭС. Сохранилась также тумба, с которой в постперестроечном порыве по-видимому сняли бюст товарища основателя Ленина В.И, но затем ничего вместо него поставить не удосужились.
Малочисленная, в основном женская публика, была рассыпана по углам зала. Похоже, здесь я был единственным представителем сильной половины человечества, кроме разве что еще не вышедшего к публике лектора. В последних рядах пристроились две явно столичные штучки, вероятнее всего с моего же поезда и оказавшиеся здесь по моим же мотивам. Они выглядели немного устало и клевали носами. Одна была пониже, а другая повыше. Возможно, что та, которая повыше, была на самом деле пониже, а та, что пониже – на самом деле повыше. Обе красили волосы в умеренный оттенок соломы, и демонстрировали свитера и джинсы одной и той же марки. У одной штаны были коричневые, а у другой синие. Хотя, возможно, коричневые были у второй, а синие у первой. Зато на лицо они точно были одинаковые, хотя у одной лицо было скорее продолговатое, с висюльками в ушах, а у другой скорее круглое, но тоже с висюльками.
Ближе к трибуне разместилась автохтонная аудитория – несколько дам пенсионного возраста в шерстяных платьях, трикотажных чулках и сапогах агрессивно азиатского происхождения. Дамы были раскрашены в цвета телевизионной трубки – красный, зеленый, синий - и сидели в правильном спектральном порядке – зеленый посередине.
Еще десяток женщин был раскидан по помещению, как хлебные крошки вокруг скамейки с бабками. Я успел дожевать бутерброд, когда за трибуной появилась билетерша, выполнявшая по совместительству роль распорядительницы. “Маловато что-то сегодня народу, Марья Власьевна”, – сказала с места одна из телевизионных. “Ничего, по ходу подойдут, - проговорила билетерша. - Лекция, чай, не сразу кончится”. И более официальным тоном объявила: “Наш гость сегодня - хорошо всем известный доцент Скворешников, Улисс Петрович, который как раз прочитает по нашему, женскому вопросу. Напомню уважаемым слушательницам, что лекция идет в формате беседы, комментировать и задавать разрешается по ходу. Это касается и присутствующих в зале мужчин, - она со значением посмотрела в мою сторону, при этом несколько лиц из передних рядов также развернулись в мою сторону. Я вяло сделал ручкой. - А в конце мы устроим небольшое обсуждение. Улисс Петрович, пожалуйста начинаем ! ”
Из портьеры слева вышел слегка сутулый лысоватый товарищ лет сорока. Его мятые брюки парусились на коленях, домашней вязки свитер являл миру два неровных налокотника телесного цвета, так что с первого взгляда мне показалось, что там просто дырки и голые локти торчат наружу. Грубые ботинки были скверно вычищены, хотя щеткой по ним определенно прошлись. Под мышкой он нес тонкую синюю бумажную папочку, очевидно с тезисами.
- Можно сразу вопрос ? - с места в карьер прозвучал тонкий голосок по меня от диагонали через три ряда. Речь вела субтильная девица с хвостиками. -Почему вас так странно зовут? И кто вам свитер вязал?
Доцент не отозвался, положил на пюпитр папку, раскрыл ее, похлопав по карманам брюк, нервным движением извлек оттуда очки в футляре. Казалось, он испытывал некоторую скованность, хотя по своей профессии и должен был бы привыкнуть выступать на публике.
-Добрый вечер, - произнес он неожиданно фальцетом – уважаемые дамы... и господа тоже, хотя последних, как я вижу, совсем немного.
- Так как насчет имени ? – пискнули косички.
- Улиссом, хотя это и не относится к теме сегодняшней лекции, меня назвал папа, бывший профессором античной филологии. Как вам несомненно известно, это латинское имя древнегреческого царя Одиссея, отличившегося во времена троянской войны. Мой отец был в восторге от эпоса Гомера. А еще он обожал Цезаря, и очень интересовался эпохой римского расцвета. Посему решил назвать меня таким несколько необычным образом. Он даже подумывал об имени Алеяктест, от знаменитой цезаревой фразы “жребий брошен...”А свитер мне вязала тетя.
- Еще как относится, - заметила пышнозадая брюнетка чуть позади от меня. А что по поводу вашего имени думала ваша мама?
- К сожалению, мое появление на свет стоило ей жизни.
Легкий шумок пронесся по рядам аудитории, и тотчас же смолк.
- Это очень печально, – проговорила брюнетка.
-Если вы не возражаете, покончим с моей родословной, и перейдем непосредственно к предмету.
- Конечно, - донеслось от штучек в заднем ряду. -К чему зря терять время?
"Человек, – начал доцент, – не только социальный, не только разумный, но еще и биологический вид, и как таковой биологически размножается, то есть рожает детей. Если бы человечество не размножалось, то нас бы здесь попросту не было, и говорить было бы абсолютно не о чем. Женский вопрос в обществе неразрывно связан с вопросом о деторождении, так что он имеет, кроме прочих, биологическую составляющую. Посему логично начать изучение вопроса с роли полов в живой природе, у других видов живых существ.
Выкристаллизовавшиеся в ходе эволюции взаимоотношения полов в конце концов определяются конкретикой быта того или иного животного. Живет оно в стае, или поодиночке, на дереве или под землей. Ночное оно или дневное. Где его пища, и кто его враги. Однако одна закономерность просматривается почти универсально – самка в природе всегда важнее самца."
Легкий шумок удовлетворения прошелестел по аудитории. Билетерша Марья Власьевна, несомненно лучше знакомая с местным колоритом, оказалась права - еще некоторое количество народу подтянулось уже после начала. Странно, но там были одни только женщины - всех возрастов и социальных слоев. Я заметил, что некоторые даже принесли с собой вязанье - носки или шарфики.
"У многих видов вынашивание потомства и уход за ним — сложный, долгий и ответственный процесс. Самец привносит в него лишь несколько клеток — иногда даже всего одну, а производит их обычно миллионами. Один самец способен оплодотворить множество самок. Поэтому существо мужского пола в природе — расходный материал, шлак. Оно представляет минимальную ценность. Важна главным образом самка. Природа охотно экспериментрирует на самцах и разбрасывает их направо и налево. К примеру, она предоставляет самцам павлина вызывающе пышный хвост. Для чего? Очевидно, чтобы любой хищник издалека его заметил, и в результате выжил бы и смог оплодотворить самку лишь самый здоровый и сильный — тот, кто способен быстро улететь несмотря на свою пышную раскраску и неуклюжее оперение. Самки же павлина — серенькие и незаметные. Им вовсе ни к чему привлекать хищников к своей особе. Или соловьи. Заливаются трелями исключительно самцы, что несомненно влечет к ним кошек и сов. Самки такой ерундой как бельканто в принципе не занимаются — у них есть дела поважнее. Подобные примеры можно умножать.
Очевидно, что в природе примат расходного и дешевого самца над ценной и редкой самкой никакого биологического смысла не имеет. А примат самок строится по двум базовым моделям — доминирование и паразитирование. Скажем, у гиены самки в среднем крупнее и агрессивнее самцов. Кроме прочего, анатомические особенности строения гиен ведут к физической невозможности олодотворения при нежелании партнерши заниматься сексом. Поэтому самки там выбирают кого хотят и, как говорят, предпочитают пассивных и ласковых активным и нахальным. Они также командуют в стае, а высокоранговые выдвигают на руководящие посты своих дочек. Такое положение дел — откровенный и незамысловатый матриархат, то есть доминирование в чистом виде.
Паразитирование — процесс более тонкий, и мы дальше займемся им детальнее, ибо по моим представлениям именно он и осуществляется обычно в нашей собственной популяции.
Подводя некоторое промежуточные итоги, самцы никогда не играют у вида первой скрипки. Неважно, сильнее они самок, или слабее — они неизменно запрограммированы природой на то, чтобы обслуживать самку и обеспечивать ее безопасность и комфорт, при необходимости даже ценой собственной гибели. Закон состоит в том, что самка, как и надежда (которая тоже женского рода), питается первой и умирает последней. И поддерживается этот закон тем, что вид, в котором к самкам начинают относятся более наплевательски, чем к самцам, попросту вымирает в ходе эволюции.
Я приведу сейчас несколько примеров... "
В приятном тепле помещения меня слегка разморило. Голос лектора доходил словно сквозь пелену, я устроился в кресле чуть поудобнее, и задремал. Снова разбудил меня голосок : «Здесь не занято?» Две юных морковки собирались усесться сбоку, хотя и впереди было достаточно свободного места. Пока я дремал, зал успел изрядно наполниться. При этом сильно возросло количество вязальщиц. И я по-прежнему был здесь единственным существом мужского пола, помимо лектора.
«Не занято», - сказал я. Одна морковка села слева и сразу задрала юбку на тощей полудетской ноге. Другая села справа, и воткнулась в меня худым локтем. Если сложить их вместе, они пожалуй не потянули бы и на первый размер лифчика. Тем не менее, женский вопрос в свете современности их уже интересовал. Обе достали печенье, и начали хрустеть оберткой.
Оратор, по-видимому уже отмотал живую природу и , насколько я уловил по доносившимся до меня сквозь полусон отрывкам, упомянул про первобытные племена, мифологию, китайский способ калечить девочкам ступни, положение женщин в истории от античности до парижской коммуны и черти что еще.
" … в этом контексте мне хотелось бы немного остановиться на зловещей фигуре Евы Браун. Гитлер устроил миру бойню, как он полагал, с целью восстановить величие Германии, униженной Версальским миром. Ева же изо всех сил подзуживала Адольфа на захват Польши, Норвегии и Дании, Бельгии, Голландии и Франции, вторжение в СССР, геноцид и нарушения договоров лишь для того, чтобы успешнее паразитировать на самце своей мечты. Кто из них более виновен? Мне кажется, ответ очевиден любому непредвзятому человеку. В конце концов, Ева добилась своего и женила-таки на себе господина Шикльгрубера ценой десятков миллионов загубленных человеческих жизней — в подавляющем большинстве мужских, естественно. Но кого, право слово, волнует жизнь самца — оставшимся в живых придется работать больше, только и всего. Адольф и Ева — грехопадение совращенного и облапошенного индивудуума повторяется на новом и трагическом уровне. "
Доцент явно разошелся. Две моих соседки, похихикивая, ели печенье, и стряхивали крошки под стул.
" Перенесёмся, однако, в нынешнее время. В результате научно- технической революции, созданной потом, кровью и слезами многих поколений мужчин, самец наконец-то управляет миром - но женщина управляет самцом. Мужчина прорубается сквозь дикие джунгли, изобретает термодинамику, кристаллографию и электричество - но все это в итоге лишь для того, чтобы жадная самка могла лопать шоколадное мороженное и напяливать на себя алмазы. Мужчина придумывает сотовый телефон с цифровой фотокамерой и выходом в интернет — но это чудо техники служит лишь, чтобы дражайшая половина изобретателя могла фоткать свои молочные железы и выкладывать изображение в ограниченный доступ для внебрачного партнера. И хорошо, если лишь для одного. Вот они — плоды прогресса.
Общеизвестно, что наиболее эффективно то рабство, при котором раб считает свое положение естественным, почетным и приятным. Надо лишь убедить его, что он лезет под ярмо из своих собственных интересов, а вовсе не вкалывает на дядю за похлебку из гнилой кукурузы. Еще лучше, если он будет уверен в том, что дядя сам работает на него не покладая рук. На кого же горбатится современный раб ? На первый взгляд, на капиталиста, инвестора, банкира или менеджера. Но давайте присмотримся внимательнее. Инвестор, капиталист и менеджер в конце концов приносят обществу пользу — они тоже пашут как проклятые, принимая рискованные решения, тратя нервы и силы, вкладывают заработанные ими деньги в новые предприятия, создавая рабочие места, они платят налоги из которых строят для всех бесплатные школы и дороги. Их высокое положение в обществе редко приносит им здоровье и счастье — на вершинах - если это серьезные вершины —холодно и опасно. Кто же реально пользуется выкаченным одними рабами из других рабов трудом, ровным счетом ничего при этом не делая, живя в свое удовольствие, сотнями покупая крокодиловые сумки «Биркин» ценой в пятилетний доход рядового работяги, обвешиваясь драгоценными металлами и камнями, складывая в шкафы тонкие шелка и дорогие безделушки ? Вы уже догадались? Правильно. Самые успешные самки - те, кто паразитирует на лучших из мужчин."
«Кто бы мне подарил сумку из крокодила! — подали реплику из зала.-И мне тоже!!!»
Дамы, спокойно, спокойно. На всех не хватит. Крокодил — животное дорогое, плотоядное, долгое в росте. Не везде водится. Опять-таки, не каждый зверь пойдет на эксклюзивную сумку — нужна кожа экстра-класса. Наберитесь, пожалуйста терпения. Возможно, через полсотни лет мужчина сумеет вывести для вас генетически модифицированного крокодила по цене нынешнего кожзаменителя.
«Чем он тогда будет лучше кожзаменителя? » - возразили из зала.
"Хорошо, продолжаем", — сказал Улисс Петрович, переворачивая листок.
"Да, британская поговорка совершенно права. «За каждым великим мужчиной стоит великая женщина » А зачастую еще и не одна. И делает она это как кукловод в японском театре, умело дергая мужчину за нитки его врожденной биологической и мастерски выпестованной психологической зависимости. Но мужчина - не простая марионетка, отнюдь нет. Скорее, он что-то вроде Голема, способного куда лучше, чем хозяин, перетаскивать тяжести, строить мосты и делать самолеты. Он - хитроумный механический раб, умело направляемый слабой женской рукой, и думающий при этом, что на самом деле это он повелевает тенью, почтительно стоящей за его спиной.
Мы ясно видим, что якобы подчиненное положение женщин при большинстве общественных формаций — пресловутое рабство женщины - фикция; часть изобретенного женщинами мифа об их якобы угнетенном, подчиненном и униженном положении. В реальности, они всегда паразитировали и доныне паразитируют, как биологически, так и социально, и психологически на мужской части нашего вида. Как и в природе, они первыми едят и последними умирают. Как и в природе, самок насилуют в тех обстоятельствах, в которых убивают самцов. Какое это подчиненное положение, если раб по статистике живет дольше хозяина? Если раб в типичной семье расходут на свои личные нужды больше, чем хозяин? Если хозяин выполняет тяжелую, грязную, и ответственную работу, оставляя рабу не требующий квалификации и стоящий минимальных усилий уход за домом, либо же перекладывание бумажек, или сидение за прилавком? Если рабу поручают воспитание подрастающего поколения в его рабском духе — как в семье, так и в школе? Называть такое положение дел рабством — просто-напросто уловка, призванная создать мужчине чувство вины и психологический дискомфорт, и таким образом высосать из него еще больше. Им мало паразитировать на нас — они хотят полного доминирования самок в обществе, политического, сексуального — царства гиен.
Итак, мы подходим к заключительной части нашего доклада. Есть ли выход из нынешнего состояния мужского рабства — так сказать, окончательное решение женского вопроса? Мне кажется, да! И выход видится мне в том, чтобы выбить из рук слабого пола его главное биологическое оружие — монополию на деторождение. Мы должны дать право мужчинам решать, хотят они иметь ребенка от женщины, либо самостоятельно. И кого они хотят - мальчика или девочку. Медицина вплотную подошла к решению задачи выращивания человеческого зародыша вне матки с технической точки зрения — вопрос стоит главным образом в четком осознании приоритетов. Если мы начнем тратить на этот вопрос столько же ресурсов, сколько ушло в свое время на расшифровку генома, поиск гравитационных волн, или строительство адронного коллайдера, я уверен, мы добьёмся успеха в разумный срок. Естественно, права женщин рожать никто отменить не может и не должен, но настоящее равенство в этом вопросе должно состоять в том, что человек любого пола будет иметь возможность иметь ребенка полностью самостоятельно, если только того пожелает. Само собой, он может иметь ребенка и с партнером (или партнерами) своего, либо иного пола — это будет означать скрещивание соответствующего генетического материала с последующим выращиванием плода естественным путем в матке, или же искусственным путем вне ее. Мне видится тут некоторое препятствие, состоящее в том, что никакое количество женщин не сможет при однополом браке родить мальчика,так как у них не будет на это игрек — хромосомы. Мужчины же смогут рожать при желании как мальчиков, так и девочек..."
-То есть теперь вы хотите рожать сами? Без нас? Я не поняла, — выкрикнула с пятого ряда гражданка, отдаленно напоминавшая капустный кочан, обрубленный вокруг кочерыжки.
-Да, — сверкнул очками доцент. -Именно так. И уверен, что мы, мужчины, сможем это сделать, как смогли полететь в космос, построить и свергнуть кровавый коммунистический режим, и изобрести жевательную резинку.
- Не выйдет, — сказала кочанистая дама. - Такого не может быть! Потому что... ни за что быть не может!
-И почему же не может, позвольте вас спросить? Говорили же, что холера не лечится, что летательный аппарат тяжелее воздуха невозможен, что... Да много что еще говорили. Но лечится ведь. И летает.
-Вам никто не разрешит! Это неэтично! Это... подло! Настоящие мужчины так не поступают!
-А кто же нам не разрешит? - приосанился доцент. Если вы хотите для себя права рожать от кого захотите и сможете, и воспитывать ребенка самостоятельно, коли вам так приспичит, то почему же мужчина лишен возможности сделать тоже самое? Где хваленое равноправие, о котором вы так громко заявляете на всех углах?
-Это противоестественно! Мужчина не должен рожать.
-А быть галерным рабом он должен?
- На то он и мужчина, чтобы терпеть...
-Тише, тише пожалуйста! - вступила ведущая Марья Власьевна , громко постукивая ложкой внутри стакана, взятого по всей видимости из буфета.- Господин Скворешников, вы закончили?
- В целом, да — ответил доцент.
-Тогда пора переходить к трибуналу.
-Какому трибуналу?
-У нас обсуждение проходит в форме трибунала. Или трибунал в форме обсуждения. Порядок такой. Разве вас не предупредили? Это не отнимет много времени. Вы торопитесь?
-Нет, не особенно — сказал доцент.
-Прекрасно. Стол, пожалуйста.
Буфетчица и еще кто-то из публики внесли стол, поставив его перпендикулярно задней стенке с колхозницами. Накрыли малахитового цвета сукном, в центре водрузили миниатюрную фарфоровую вазочку без цветка. Прихватив каждая по стулу, три телевизионных дамы гуськом двинулись к столу и заняли за ним места в прежнем спектральном порядке, с зеленой оказавшейся прямо напротив вазочки. Это наши уважаемые судьи — Саша, Даша и Аглаша — представила билетерша. Троица закивала головами.
-Подсудимый — вам сюда.
Улисс Петрович с легкой оторопью опустился на стул, установленный буфетчицей напротив коллегии метрах в пяти.
-А сейчас, прокурор и адвокат Леночка и Наташа. Или Наташа и Леночка? Они специально приехали на наше заседание из центра. Прошу любить и жаловать. Две неразличимые столичные штучки вышли к стене, тоже со своими стульями, и заняли место лицом к публике примерно посередине между столом и доцентом.
-Из какого центра? - спросил доцент.
-Улисс Петрович, неужели вы не знаете, где у нас центр — сказала серединная Даша.- Это столица нашей Родины город Москва!
Доцент не нашелся что ответить.
-Девочки, кто из вас прокурор, а кто адвокат ? - продолжила Даша, очевидно взявшая на себя обязанности председателя.
-Какая разница? - одновременно сказали Леночка с Наташей.
-Пусть адвокатом будет Леночка — сказала Наташа.
-Я думаю, лучше адвокатом будет Наташа — сказала Леночка. У нее лучше получается.
-Хорошо, приступаем к обвинительной речи, — сказала судья. Сначала выступает обвинение, потом защита.
-А мне слово дадут? - спросил Улисс Петрович.
-Конечно, у обвиняемого тоже есть последнее слово. И вам его дадут. Если будете хорошо себя вести.
Судя по выражению физиономии доцента, шутка показалась ему не очень удачной, но прервать этот неумный спектакль своим уходом казалось ему проявлением неуважения перед публикой, битый час выдерживавшей его излияния.
Наташа сразу же вскочила со стула и затараторила. Возможно, впрочем, это была Леночка.
"Подруги! Женщины! Сестры! Вы конечно знаете, зачем мы собрались сегодня здесь. Мы должны обсудить - я бы даже сказала, не столько обсудить, сколько осудить то, что самец называет мыслями. На самом деле, любая женщина прекрасно знает, что любая мысль абсолютно иррелевантна."
-Я бы попросила вас выражаться яснее, Леночка - сказала Даша. -Публике тяжело уловить смысл.
" Я хочу сказать, кто там что думает, даме абсолютно по фонарю. В этом состоит ее сила и величие, ее божественное призвание. Ее, так сказать, квинтэссенция. Женщина дарует Жизнь! Она дает Высший и Единственный смысл!"
- А как она его будет давать без мужчины? - спросил доцент. Почкованием?
-Подсудимый — вам слово не давали! Первое предупреждение! - сказала председатель, постучав кольцом по вазочке.
"Итак, мысль - ничто. А личность — это все. Какая же перед нами личность?"
-Ничтожество! - раздалось из зала.
"Не будем предварять выводов обвинения! Итак, с чего начал свою деятельность в этом мире подсудимый Улисс Скворешников? Прежде всего, он, едва родившись, убил свою маму, в чем лично признался в самом начале собственных жалких оправданий!
Углубимся немного в родословную. Его юридический отец — тоскливое существо, проведшее жизнь за изучением запыленных вокабул мертвых языков. Естественно, мама Улисса изменяла мужу. Могло ли быть иначе? Кто из нас долго выдержит около себя дорический пень с аттическим отливом? Кладезь, так сказать, акрополя?"
-Пожалуйста, выражайтесь яснее, Наташа. Вы, похоже, набрались от мужчин их жаргона.
"Извините... Я попробую проще. К сожалению, извращенное фаллоцентрическое общество социализма прикармливало подобных академических червей. И бедным женщинам не оставалось ничего другого, кроме как идти в профессорское рабство."
-Хорошо, так уже яснее.
"Спасибо. Итак, мама Улисса изменяла мужу — и совершенно правильно делала! Именно в этом — родить от правильного самца и воспитать за счет неправильного и состояла ее материнская обязанность. Но она не сумела как следует ее исполнить, хотя и очень старалась. Бедняжка залетела от ничтожного профессора в один из редких моментов, в которые была вынуждена исполнять супружеский долг. Ей так хотелось югославскую шубку! Она выглядела бы так восхитительно в этой шубке! Она смогла бы подцепить в ней самца своей мечты... Увы. Если бы она твердо знала, от кого этот будущий монстр, то несомненно сделала бы аборт. Но в ней были сомнения. Она до последнего момента не верила, что вынашивает потомство именно от червя - филолога. Конечно, она виновата. Но соизмеримо ли ее наказание — быть убитой отпрыском прямо в роддоме - с виной по неосторожности зачать от законного мужа? Естественно, нет! Почтим ее память минутой молчания."
Леночка замолкла на пару секунд, и начала тараторить в прежнем темпе.
"Что могло вырасти из подобного типа - без любящей материнской опеки, под руководством получокнутого отца, обучавшего незрелого шестилетнего отпрыска классической латыни? Само собой, то, что мы видим теперь перед собой — женоненавистника и извращенца. Конечно, он пошел в школу. И там любящие учительницы всеми силами старались привить ему азы и устои. Нельзя преуменьшать жертвы, на которые идут эти бедные создания во имя великого дела феминизма. Именно они своим самоотверженным трудом в огромной мере воспитывают тех, кто потом будет нас содержать. Упоминая о людях, выполняющих тяжелую работу, обычно говорят про бурильщиков, рыбаков, сталеваров или работников лесоповала. Ерунда. Нет ничего тяжелее, чем стоя час за часом у доски, воспитывать в подрастающем поколении правильное отношение к Женщине как основе всего. И я искренне восхищаюсь труженицами педагогического фронта, которые, не требуя наград выполняют такую незаметную, так скверно оплачиваемую и такую нужную обязанность. Так почему же в случае подсудимого система дала сбой? И можно ли винить в этом - не побоюсь этого слова - педагогов? Мы все знаем, что худший кошмар женщины — это нестандартный случай. Когда самец ведет себя не так, как он должен себя вести, это отвратительно. Это нечестно. Этим проще всего вывести бедную женщину из себя — заставить ее принимать нестандартные решения и потом за них отвечать. Женщина не должна нести ответственность. Она слабая. Она плохая. Она берет на себя тяжесть повелевать, потому что от природы имеет знание относительно того, что нужно делать — а отвечает за последствия всегда мужчина! Да, в школе недоглядели. Но ни в коем случае нельзя снимать вину с истинно виновного — нестандартного самца. И с других самцов, сделавших его таким.
Его отношение к женщине всегда было ужасным — продолжала Леночка. Если он разговаривал с девочками, то немедленно давал им понять, что те не читают Софокла по латыни и не отличают Шатобриана от Ларошфуко. Он что, всерьез думал, что кто-то в здравом уме станет учить латынь ради такого типа, как он?"
-Ларошфуко — это сорт сыра? - спросили из зала
-Я думаю, все же шампанское, - отозвалась Наташа. У меня в деле есть показания девочки, которой Улисс говорил про Ларошфуко и Шатобриана. Бедняжку это травмировало на всю жизнь. В результате она сделалась валютной проституткой, а сейчас у нее СПИД.
-Это Машка Савельева, что ли? - удивился доцент. А я и не знал, что она валютная проститутка. Она же говорила, что замужем за арабом...
-Второе предупреждение! - стукнула по вазочке Даша.
-Во дурак! - раздалось из зала.
"Он не ходил, когда в школе устраивали танцы. Принципиально. И педагоги ничего не могли сделать, потому что непосещение танцев по мужским инструкциям не считается прогулом. Он игнорировал заигрывания другой девочки, которая имела по своим усилиям полное право на то, чтобы субъект делал за нее домашние задания и помогал на контрольных. В результате, бедняжка недобрала средний балл, не смогла поступить в институт и вынуждена была довольствоваться самцами из техникума бумагоделательной промышленности.
Зато наш герой в университет поступил, отобрав место жизненного старта у одной медалистки и отличницы, поставившей на попадание в престижный вуз, но не сумевшей получить пять по первому экзамену. Надо ли говорить, что ее жизнь тоже пошла наперекосяк, она испытала фрустрацию, два развода, восемь любовников, с которыми дружила больше, чем по месяцу, но так и не нашла самца того качества, на которое могла бы в принципе рассчитывать. Мне вообще кажется, что оценка по формальным знаниям в корне порочна. Разве это справедливо, когда самец получает первое место лишь оттого, что лучше других решает никому не нужное уравнение, или же знает на память родословную фараонов третьей династии ? Ведь способности и желание их применять на общее благо — это две разные вещи. Настрой, соответствие своей общественной роли — вот что должно оцениваться в первую очередь — а не абстрактная способность быть полезным при правильных установках. Куда заводит человека неплохой в принципе потенциал при отсутствии должного воспитания мы и видим сейчас на примере субъекта, сидящего на скамье подсудимых.
Посмотрите на него внимательно. Он вполне здоров, не пьет, имеет ученую степень. Заметьте, диссертацию сам написал! При желании вполне мог бы содержать кого-нибудь из нас, девочки. Ему достаточно было бы пошевелить своим благородным пальчиком, поискать халтурку-другую. Хоть бы переводами мог заниматься! Но они брезгуют-с. Сидеть круглыми сутками в читальном зале Ленинской — простите, Российской Государственной - занимаясь древними шумерами - они не брезгуют, а потратить два часа в день на то, чтобы не ходить в драных штанах — брезгуют.
Ему, видите ли, с нами скучно! Он, понимаете ли, все постиг ! Ну и черт бы с ним, если бы он сидел спокойно — в конце концов сколько их кроме него негодных — хрони, пьяни, торчков, маньяков, религиозных фанатиков, изученцев топологии и теории категорий — просто импотентов в конце концов. Но ведь он еще и мутит публику своими мерзкими теориями. Я принципиально отказываюсь обсуждать здесь, правильны его измышления, или нет. Любой здравомыслящей женщине ясно, что единственным критерием правильности является полезность. Если вещь полезна женщине — она правильна! Если бесполезна, то совершенно все равно, что о ней говорить. Это определяется обстоятельствами. Если теория вредна женщине, то она ложная, и чем вреднее, тем неправильнее. Это настолько очевидно, что не нуждается ни в каком обсуждении. Я предоставляю почтенной судейской коллегии, дорогим Саше и Аглаше, а особенно председателю Даше, которую я всем сердцем люблю и уважаю, самим судить о степени вредности суждений подсудимого. Чмоки! Я всех вас очень люблю. Очень-очень!
Итак, вот пункты моего обвинения.
Они сводятся к серьезнейшей вещи - преступлению против Женственности. Это — усугубленное онанизмом воздержание. Это - упорное, обдуманное и умышленное нежелание обожать женщину, лелеять ее и оплачивать ее нужды. Это, наконец, пропаганда людоедских женоненавистнических воззрений и призыв к межполовой розни! Перед нами, сестры и подруги, деградировавший, выродившийся, негодный самец, убийца и потенциальный насильник. Я надеюсь, суд воздаст ему по заслугам."
-Спасибо, Леночка! Ты очень прочувствованно сказала, — отозвалась Даша. Я тебя тоже очень люблю. И Саша с Аглашей тоже очень тебя любят.
Доцент, похоже толком не знал, что ему думать по поводу подобной обвинительной речи.
-Мне можно будет сказать? Я попробую защитить свою позицию...
-Нет, нет — прервала его вторая штучка. Я — ваша официальная защитница, и поверьте, гораздо лучше сумею защитить вас, чем вы это сделаете сами. Вам незнакомы тонкости судебного делопроизводства, принципы рассмотрения доказательств и принятия решений. Меня же всему этому долго учили. Поверьте, гораздо лучше доверить вашу защиту мне.
-Давайте, Наташенька. Только, пожалуйста, побыстрее - сказала председатель.
-Я быстро, - сказала она. Буквально девять слов.
И Леночка, выйдя вперед, сказала:
-Он думает, что здесь его кто-то станет защищать!
В зале поднялся хохот. "Во дурак!" - крикнул кто-то. Наташа тоже хохотала, сгибаясь вперед и болтая головой, отчего висюльки в ее ушах болтались в такт. За столом Саша посмеивалась, прикрывая рот ладошкой, а Аглаша платочком. Председатель Даша сдержанно улыбалась.
Когда раскаты смеха наконец стихли, слегка покрасневший доцент обратился к коллегии: "Насколько я понимаю, у меня есть последнее слово."
-Нет у вас никакого слова,- возразила Даша. -Вам уже сделали два замечания. Для того, чтобы лишить подсудимого последнего слова достаточно одного.
-Но мне об этом не сказали — возразил доцент.
-Незнание законов, как известно, не освобождает... Пожалуйста, чуть -чуть еще. Нам осталось лишь несколько формальностей, и кончаем.
Даша привстала со своего места и спросила: "Есть ли среди публики хоть одна, которой он нужен?"
-К черту! Кому он нужен! - крикнули в нескольких местах.
"Тогда суд удаляется на совещание," — сказала Даша. Но удаляться троица никуда не стала, лишь с минуту о чем-то пошепталась между собой.
-Я пошел -сказал Улисс Петрович, вставая со стула. -Это все-таки переходит границы. Это не смешно.
-Если вы не хотите слушать оглашение приговора, то так оно даже проще - сказала председатель. - Мы можем непосредственно приступить к финальной части. Шарлотта Самсоньевна, принесите пожалуйста диплом для нашего дорогого гостя.
Вошла буфетчица, неся поднос, накрытый салфеткой. Зал притих. Подойдя к Улиссу на шаг, она выхватила из-под салфетки большой кухонный нож с ажурной рукояткой, и одним точным и несильным с виду движением вогнала его доценту между ребер.
Красное пятно расплылось по домашнему свитеру Скворешникова. Он тихо ойкнул и стал оседать на пол, при этом подскочившие Леночка с Наташей поддерживали его с двух сторон, приговаривая : «Ой, бедненький, потерпи — сейчас все будет хорошо.»
"Как собаку!" - закричал кто-то из толпы.
У меня помутилось в глазах, и следующие десять минут я помню нечетко. Кто то орал: «Сердце Дашеньке! Сердце нашей любимой председательнице. Пусть кушает первой. Шарлотточка — член тебе! Исполнительница! Ты у нас прямо виртуоз! » «Практика » - скромно ответила буфетчица. Я потерял сознание. Очнулся от слов : «А с этим что будем делать? Он тут кому-нибудь нужен? » «Я, пожалуй, не побрезгую», - отозвалась на голос пышнозадая брюнетка, на ходу стягивая кофту с могучего бюста, переполнявшего розовый лифчик. «Пусть он лучше лишит меня девственности», - пропищала та, что с косичками. «Тогда он будет четвёртый, кто тебя девственности лишает!»— огрызнулась пышнозадая, угрожающе двинув всей грудью на субтильную с косичками. Пользуясь моментом, я вскочил с пола и бросился к выходу.
За портьерой билетерша попыталась вцепиться меня когтями, но я отбросил ее в сторону, плечом открыл дверь и кубарем вылетел на улицу, чуть не упав. Никто меня не преследовал. Проплутав по узким переулкам, которых почему-то не запомнил по пути к месту судилища и казни я, задыхаясь, выбежал на привокзальную площадь и вбежал в здание вокзала. До отхода поезда оставалось четверть часа.
На лавке дремал мент. Я принялся сбивчиво, суматошно объяснять представителю власти про лекцию, холл, кассу и буфет, сумасшедших баб, которые только что прикончили и съели в лектории доцента и хотели меня изнасиловать, про жуткую Шарлотту с кухонным ножом, двух столичных шлюх и тройку безобидных с виду пенсионерок, отправивших бедного Улисса Петровича в тартарары.
Мент слушал отрешенно — на его физиономии не отражалось ровным счетом ничего.
-Документики, пожалуйста, - попросил он. Я вынул из внутреннего кармана паспорт. Он пролистал.
-Вы, я вижу, из Москвы?
-Да.
-И туда сейчас едете?
Я подтвердил.
-Так вот, нет у нас поблизости от вокзала никакого народного лектория. И ничего с дубовыми дверями. Так что вы лучше спокойно садитесь в свой поезд и уезжайте в центр, столицу нашей Родины город Москву. А когда приедете, запишитесь на прием к хорошему врачу, расскажите эту историю ему. Или, если хотите, пойдем проверимся на наркотики. Но зрачки у вас, похоже, нормальные.
Я взглянул в его профессиональные, стойко-оловянные глаза и вдруг осознал, что рассказал ему про холл, кассу, буфет и портьеру, но словом не помянул дверей из дуба. Возможно, кто-то из вязавших на спицах в зале трибунала был его мамой. Возможно, пышнозадая брюнетка была его супругой. И, припоминая из его уст дашенькину фразу, ужасная председательница вполне могла быть его школьной учительницей географии. Я понял, что если буду настаивать, и поведу полицейского искать недоброй памяти лекторий вместо того, чтобы уехать, то он через некоторое время возвратится на вокзал один, оставив меня выяснять отношения с толпой разъяренных фурий. И я сдался.
Я едва успел вынуть чемоданчик из камеры хранения и запрыгнуть в уже начавший двигаться состав. В вагоне было душно. Пахло углем и кипятком. Зашел в купе. Там было полутемно. Верхние две полки занимали двое, по макушку зарытые одеялами. У меня была нижняя. Я повесил куртку на крючок, сложил вниз чемодан, сел у окошка за столик и задумался, глядя на проплывающие за окном огоньки.
" Молодой человек, а вы нам нижнюю полку не уступите?" - раздался сверху знакомый голос.
На верхних полках сидели, свесив ноги, Наташа и Лена. По причине жары, на них были надеты лишь футболки на голое тело — у одной с медвежонком, держащим в лапах большое красное сердце с надписью «ай лав ю», а у другой с кошкой и надписью «хэлло, китти». Классик российской литературы сомневался в возможности отыскать во всей империи две пары стройных женских ног. Если бы он оказался сейчас на моем месте, то, возможно, сменил бы мнение.
"Привет, красавчик, -сказала Леночка. -Ты и с нами тоже не хочешь?"
И я почувствовал, что на самом деле мне плевать на злосчастного доцента с его теориями, и что я больше всего теперь хочу, чтобы подо мной сейчас раздвинулись эти стройные ноги, и маленькая капелька моего бессмертия проникла в нежное лоно этих двух шкур.
"Кто из вас Наташа, а кто - Лена?" — спросил я, расстёгивая брюки, потому что в купе было действительно жарко.
"Какая разница — главное чтобы нам всем было хорошо", — ответила Наташа. Возможно, впрочем, что это была Лена.