Это я
Сижу на балконе дачной мансарды, вижу тихий осенний пейзаж и думаю, зачем у меня всегда такие экзотические решения? С отчаяния «Достали все! Достало всё!», на пределе эмоций вдруг примчалась на дачу уже к ночи, бухнулась на кровать и спала почти до обеда. Теперь виновато осознаю, что в городе копятся срочные дела, надо ехать обратно.
На природе, конечно, замечательно. Нежаркое нежное солнце предлагает взгляду все краски осенней живописи – сиди и наслаждайся. Тихо. Людей нет. Летние дачники вернулись к городским делам, на зиму мало кто остался, разве что несколько пенсионеров. Вот одну из них вижу на дальней улице - стоит на своей веранде, невысокая, широкая, в чем-то коричневом, похожа на старый трухлявый осенний гриб. К дому старухи подъехал автомобиль, из него шустро выскочила тетка, спросила у старухи, видимо, дорогу, потому как та указала рукой куда-то вправо, тетка спешно впорхнула обратно, машина развернулась и уехала. Старуха на веранде села на ступеньку лестницы. Наверное, греется на солнышке. Скука. Осень.
_____________
Нина.
Я стояла на веранде, пыталась внушить себе радость жизни, собрать себя в кучку и мобилизовать на созидательные действия. Две противоречивых мои сущности постоянно соперничают, выталкивая на первый план то одну, то другую - мизантроп борется с гуманистом. Диалектика предписывает борьбе противоположностей пособничество развитию. В моем случае прогрессирует только неврастения. Приходится компенсировать созерцанием внешней гармонии, что на некоторое время помогает, побеждает одна из сущностей и начинаешь действовать в соответствии с ней, то есть либо идешь работать за компьютер, либо придаешь себе более или менее приличный внешний вид и выходишь за пределы усадьбы. Второе случается во много раз реже первого.
Может быть, это нормальная рефлексия для моего возраста, всё таки скоро шестьдесят, как говорится, иду «с горы». А была ли гора? Не было. Я никуда не поднималась, поэтому спускаться неоткуда. Меня вообще как бы нет, человек – невидимка. О том, что я есть, точно знает только сын, который уже двенадцать лет живет в Америке и сюда не хочет. Я не хочу туда. Поэтому мы близки в рамках виртуального общения.
Внезапная смерть мужа, климакс и отъезд сына случились одновременно, что плохо сказалось на моем характере. Но об этом знаю только я, потому что круг общения сузился до точки, из которой я и наблюдаю каждое утро красоту природы без человека.
Сегодня утром в знакомом пейзаже возник человек. Женщина. У моей дачи остановился красивый автомобиль, открылась задняя дверь, вышла расфуфыренная баба примерно моего возраста. Если честно, то выглядела она замечательно. Одета, причесана, намакияжена – всё в тренде, как принято выражаться. Баба подошла к моему штакетнику, поздоровалась и спросила, как ей проехать на улицу Березовую. Сегодня во мне с самого утра победил мизантроп, я ответила сухо и коротко: «Направо до упора, затем налево». Видимо, ей было достаточно этой информации, потому что, бросив почти на бегу «спасибо», она скрылась в своем авто, но машина поехала совсем не туда, куда я указала, а в противоположную сторону, то есть туда, откуда только что приехала.
Ну и черт с ней, с это дурой Яшкиной. Да – да. Я узнала ее сразу, как увидела. Несмотря на явную пластику, она была прежней Лариской Яшкиной – красивой модной подвижной и немного суетливой. Может быть, теперь она мудрый рассудительный деятель какой-то сферы – мне об этом ничего не известно. Я даже не знаю, какая у неё теперь фамилия.
Ну, допустим, я бы ее остановила и пригласила к себе. Обе изобразили бы радость узнавания, и пошло: «а помнишь, как мы то…», «а помнишь, как мы это…». А потом бы каждая начала рассказывать, как у неё сложилась жизнь, чего я допустить решительно не могу. Тогда мне пришлось бы сознаться, что Яшкина была абсолютно права, когда на выпускном банкете сказала: «Дура ты, Нинка». Что мне дадут эти воспоминания? Бессоницу и самокопание. Этого добра мне хватает без Яшкиной.
Я ни когда не мучилась проблемой счастливой жизни, но всегда чувствовала себя уверенной в правильном пути, наверное, под влиянием комфортности бытия и постоянной занятости. Когда Вадик внезапно умер, я ощутила себя разлитой жидкостью. Была жидкость в сосуде, имела форму сосуда, с удовольствием плескалась внутри. Сосуд упал и разбился. Жидкость разлилась в бесформенную лужу и постепенно высыхает, не в силах собрать себя во что-то определенное. Около года я пребывала в прострации, потом решила приспособить то, что во мне еще есть, к новой жизни. Вот тогда и поняла, что Яшкина была права – я дура, каких мало. Я редкая дура.
Мы вместе учились на филологическом. Он был старше, после армии, веселый красивый балагур. В него влюблялись все студентки, и я не исключение. Года три я наблюдала за его краткосрочными романами со стороны, потому что была закомплексованной отличницей и боялась быть навязчивой. Многого боялась неопытная девочка из семьи известного советского генерала, воспитанная в строгости и скромности. На четвертом курсе то ли я повзрослела, то ли он что-то разглядел, но между нами начались особые доверительные дружеские отношения, а к концу учебы состоялась свадьба. Злые люди говорили, что он на мне женился, потому что папа генерал. Вадика точно послали бы на работу в деревенскую школу, потому что он троешник. Я его сильно любила и, как теперь понимаю, оказалась однолюбом в самом радикальном проявлении – была готова отдать всё. А что у меня было, чтобы отдать? Душа, тело, родители и знания. Это всё одним комплектом я и отдала ему.
Папа устроил его в аспирантуру, родители перебрались на дачу и оставили нам московскую квартиру, я забеременела и, сидя дома с токсикозом, писала Вадику рефераты и статьи для научных журналов. Так что через три года он стал кандидатом филологических наук, а еще через пять доктором и заведующим кафедрой. Я никогда не ходила на работу как все, но числилась сотрудником этой же кафедры в должности личного референта Вадима, кем фактически и была всю жизнь. Только мы с ним знаем, что сам он не написал ни строчки. Статьи и диссертации написала я, отдав ему свою любимую тему скандинавского фольклора. Надо отдать Вадиму должное, заведующим кафедрой он был замечательным, его одинаково любили и сотрудники и руководство, потому что у него вообще был административный талант. Если бы экономическая революция совершилась лет на десять – пятнадцать раньше, он, наверное, стал бы удачливым бизнесменом. Вадим имел уникальный талант организатора и абсолютную неспособность к научной работе. Совершенно разные, мы хорошо дополняли друг друга и всегда ладили. Я думаю, случались у него мелкие интрижки на стороне, но меня это не беспокоило, говорю абсолютно искренне. Я откуда-то знала наверняка, что он придет домой вовремя, а если и задержится, то объяснимо, ненадолго и с обязательным предупреждением.
Вадик относился ко мне с большой нежностью, не подпускал к житейским проблемам, если они появлялись – все решал сам. Я полностью погрузилась в свою любимую работу, и когда говорила Вадику: «Знаешь, у меня есть одна замечательная тема, которую пока никто не рассматривал подробно. Может быть, нам стоит ей заняться?», он целовал меня в лоб и говорил: «Ты как всегда права. Мне удивительно повезло с женой». Я была счастлива и самозабвенно собирала и анализировала материал для новой научной работы.
Вадика не стало пять лет назад. За это время я собрала все свои неопубликованные и частично опубликованные работы и издала большую монографию, естественно, под его фамилией. Вот еще одна ирония судьбы – фамилию при замужестве я оставила свою, так хотел папа. Сейчас я заканчиваю вторую монографию, которая тоже будет принадлежать Вадику. Что буду делать потом, пока не решила, но что-нибудь придумаю. Может быть, пойду в школу в ближней деревне, может быть появится новая тема для новой книги.
Я хочу понять и не понимаю, состоявшийся я человек или нет. Поэтому Яшкина права, я прожила жизнь абсолютно бездарно, по-дурацки. И я не хочу, чтобы она знала, что она права. Так что пусть катится успешная и красивая Яшкина в свой мир, а я останусь в своем. И не надо нам пересечений.
___________
Лариса.
Сегодня явно не мой день. С утра позвонила риэлторша Марина и велела срочно ехать смотреть дачу, иначе уведут. Что делать, поехала, хотя мне очень не нравятся внезапные решения. Тем более, что вчера поставила свою машину в гараж как минимум на неделю, надоело стоять в пробках. Гараж далеко, а мне действительно надо купить дачу срочно, пока Кристоф в Москве. Он благородно решил, что мне как человеку порядочному и не претендующему на его имущество надо после расставания сделать достойный подарок. Он сказал: «Я хочу купить тебе дом». Зачем мне большой дом, у меня прекрасная квартира в тихом центре. А вот дачи нет. Дачу я оставила дочери Дмитрия, когда он умер. Я никогда не допускала конфликтов по разделу имущества – все получали своё и были довольны друг другом. У Кристофа жизнь распланирована на годы вперед, и если он сказал, что надо уложиться в недельный срок, то это не обсуждается. Он не хочет просто оставить мне деньги, потому что не уверен, что я их потрачу с умом. Он прав. Поэтому я с утра, едва собравшись, остановила на улице более или менее приличную машину и сразу назвала сумму, чтобы не сопротивлялся. Мужик попался угрюмый немногословный, но покладистый. Я сказал, куда поедем, и больше мы не общались. Внутри поселка слегка заблудились, людей нигде не было, и тут я увидела на веранде какую-то несуразно одетую старуху: из-под обширного толстого мужского махрового халат торчали кроссовки огромного размера, сверху бейсболка с огромным козырьком. Я выскочила из машины, чтобы спросить у неё, как ехать дальше, подошла к штакетнику и чуть не грохнулась в обморок от неожиданности. Нинка Булыжникова собственной персоной! Я растерялась, пролепетала заготовленный вопрос и дернула назад. Слава богу, она меня не узнала. Я быстро зарядила водителя на обратную дорогу в Москву, потому, что жить с Булыжниковой в одном поселке это слишком.
Ну, допустим, я бы ей сказала, кто я. Она человек интеллигентный пригласила бы меня к себе. Мы бы изобразили радость, и давай друг за дружкой: «а помнишь, как мы то…», «а помнишь, как мы это…». А потом бы каждая начала рассказывать, как у неё сложилась жизнь. Тогда мне пришлось бы сознаться, что я была абсолютно не права, обозвав ее дурой. Она как раз всё сделала правильно. Она вовремя проявила активность, когда Вадик был загнан в угол. Ему явно светила деревенская школа и шанс остаться могла реализовать только генеральская дочь. Она не прогадала. Никто из нас не представлял, что наш веселый Вадик станет верным мужем и научным гением. Я как-то случайно забрела на одну научную конференцию еще в активной фазе своей карьеры, а там всеми почитаемый Вадим Михайлович профессор и уникальный специалист в центре внимания. Мы потом перекинулись в перерыве парой фраз. Я спросила, как Нина. Он ответил остроумно и в самую точку: «Она не изменится никогда, у неё для этого нет причин».
С какого перепуга ей меняться? Муж в порядке и, как ни странно, в адюльтерах не замечен. Я бы это знала. Общие знакомые могут забыть сообщить про что угодно, но про это – никогда.
Что могла рассказать ей я, случись эта встреча по-человечески? Что жизнь странным образом прошлась по мне тяжелым катком и размазала по длинной трассе Москва – Берлин, не оставив в целости ни одной иллюзии. Детей не получилось, мужья, числом два, тоже теперь отсутствуют.
Надо признать честно, с мужчинами мне везло. Я человек влюбчивый, но избирательно. Я всегда влюблялась с пользой для себя, даже при безответных чувствах. Не с выгодой, а именно с пользой – большая разница. Когда мне было 10 лет, я влюбилась в артиста оперетты. Мама повела меня на дневной спектакль, он был в роли принца. Уже на следующий день я записалась в школьный хор и в танцевальный кружок во Дворце пионеров. Пением я занималась недолго, а танцы мне понравились. Танцевала лет до пятнадцати и даже выступала на концертах школьной самодеятельности, пока не влюбилась в нового учителя математики, который пришел к нам в 9 классе. Он был похож на Алена Делона только в очках, всегда тихий и задумчивый, говорил мало, коротко и негромко. Я училась говорить медленно и тихо, перестала учиться по всем предметам, готовила уроки только по математике, что отнимало у меня уйму времени. Сначала было до тошноты трудно – я ничего не понимала. Потом постепенно стала разбираться, в чем там дело, и даже получать удовольствие от задачек про пункты А и Б. В общем, к концу года я вышла на твердую четверку по математике, но на следующий год моего кумира уже не было в школе. Сказали, что он поступил в аспирантуру. Но к этому времени я его почти разлюбила, потому что полюбила одного журналиста, которого увидела по телевизору. К окончанию школы я точно знала, что пойду на факультет журналистики и пошла. Но не прошла по конкурсу, а прошла с теми же оценками на филологический факультет. Этой же зимой я случайно познакомилась в театре с гидом – переводчиком из Интуриста и опять влюбилась. Он редко бывал в городе, ездил с разными группами туристов, ко мне был абсолютно равнодушен. Мне было обидно, и я пошла на курсы переводчиков при Интуристе. Ходила туда 2 года, поэтому сносно знала два языка, английский и немецкий. При этом про гида я уже забыла, зато смогла иногда подрабатывать переводчиком, за что неплохо платили, то есть, у меня появились деньги на шмотки. Однокурсники считали меня легкомысленной вертихвосткой, потому что я была подвижной, быстрой, и, главное, никогда не имела подруг, потому что не умела, как они выражались, «делиться» своими переживаниями. Женщины меня не интересовала ни в каком статусе.
В начале пятого курса я влюбилась в парня, заканчивающего энергетический института, в будущего строителя ГЭС. В те времена это было очень романтично. Мы даже говорили о женитьбе, но я вовремя остановилась, потому что его распределили инженером на какую-то стройку в Сибирь. Зачем мне Сибирь, когда в Москве столько интересного?! Энергетик был пройденным этапом, и на романтическом фронте образовалась пустота.
Мамина подруга через какую-то тётю устроила меня корректором в театральный журнал. Плохо разбираясь в сути театрального дела, я сидела тихо как мышка и, не особенно задумываясь над содержанием статей, исправляла ошибки в текстах.
В этот период мне было двадцать четыре, и я абсолютно не знала, как строить дальше свою жизнь. Однажды, после новогодних праздников в мою каморку заглянул Дмитрий Сергеевич, светило театральной критики, и лично поблагодарил за хорошую работу. Он был красавец, интеллигент, аристократ и светский лев в одном лице. Я потеряла голову, он тоже не был равнодушен. Месяца через три мы поженились, разница в возрасте в 34 года меня абсолютно не пугала, я его искренне любила, потому что он был для меня всем – муж, отец, учитель, открыватель мира. Началась настолько интересная и насыщенная событиями жизнь, что иногда я сомневалась, явь ли это. Он ввел меня в театральный мир и научил писать. Я уже не была корректором, перешла в более солидный театральный журнал, где публиковала свои статьи как театральный критик и эссеист. Самое главное, он научил меня строить свою репутацию из ничего. Или, как теперь говорят, имидж.
Он говорил: «Ты можешь забросить любую работу, но никогда не теряй статуса знатока, это совсем не трудно. Вот например, как будто невзначай в удобной обстановке затей свободный разговор с признанным мэтром вроде бы на случайную тему. На самом деле тему ты должна продумать заранее и не только тему, но и как к ней подъехать ненавязчиво. Не надо скупиться на дифирамбы, люди искусства это любят. Потом, на досуге, взгляды метра оформи в свою позицию своими словами. Это «своё» мнение выскажи в среде более молодых, но уже состоявшихся. Один согласится, другой поспорит. Запомни и то и другое. И третья аудитория – начинающие. Они оспорят всё и выскажут много оригинального. Далее ты проводишь аналитическую работу и на основе высказываний молодых выбираешь новую интересную конструкцию, слегка смягчив её приближением к реальности. О своем «новом озарении» пишешь статью, которая взрывает театральную общественность. В итоге одни тебя превозносят, другие – хают. Укрепляется твоя устойчивая репутация профессионала с оригинальным, смелым и современным мышлением. Эти «твои» взгляды затаскаются по сборищам, они всем надоедят и постепенно уйдут в ноль. Надо затаиться и терпеливо ждать, пока их совсем забудут. Но не надо доводить до того, когда забудут тебя, пока надо просто мелькать с загадочной улыбкой и загадочными фразами. А потом всё сначала и о другом. Это не трудно. Основная трудность в том, чтобы все стороны, делающие реальную текущую погоду были за тебя. То, что ты женщина, и красивая женщина, сильно облегчает процесс. Так что, вперед, девочка. Надо так себя подавать, независимо ни от чего, будто ты обладаешь какими-то уникальными знаниями, которых нет ни у кого».
Дмитрий учил меня не только профессии, он учил меня жизни. «У всех есть свои принципы, но мы так часто вынуждены ими поступаться, что без искусственных приемов сохранить репутацию человека с устойчивыми моральными принципами не очень-то получается. А надо. Для этого периодически, продуманно надо организовывать показательные выступления. Например, так. Выбираешь в качестве временной жертвы человека, которого считают твоим близким другом. Главное, чтобы все знали, что он тебе доверяет и тебя ценит. Еще важно, чтобы человек этот был не склонен к скандалам и интеллигент по воспитанию. Так вот, выбираешь момент, когда твоя жертва находится в обществе одного или нескольких личностей, которые должны о тебе думать хорошо. В их присутствии не скандально, но очень строго, так сказать, принципиально, отчитываешь своего друга за какие-то несуществующие оплошности. Например, можно строгим голосом сказать: «Знаешь, дружба дружбой, а дело есть дело. Разгильдяйства и безответственности я не прощаю никому. Надеюсь, что впредь этого не будет». Пока жертва соображает, про что это было, ты, как будто в сердцах покидаешь кружок и скрываешься из поля зрения. Немного погодя сама находишь ошарашенного бедолагу и уже наедине просишь прощения, уверяешь, что тебя ввели в заблуждение и виноват совсем не он. Твоя жертва счастлива, что всё так удачно разрешилось, и вы опять друзья.
Но для аудитории ты осталась принципиальным человеком, болеющим за дело».
Кто, когда, где преподал бы мне такие бесценные уроки? Я была хорошей ученицей.
Потом Митя тяжело заболел и в течение полугода угас на моих руках. Всё кончилось. Занавес. Ушел мой единственный судья и советчик. Я продолжала жить в той же, по сути, колее, но без всякого интереса, по инерции. В моих статьях появились сарказм и злость. Писать оптимистично, восторженно, искать алмазы гениальности в кучах навоза - не было соответствующего настроя. Круг общения постепенно сужался.
Пришел Горбачев, открылись границы, и я поехала. Я стала участником всех околотеатральных тусовок в разных странах, объездила весь мир, пока в Берлине не встретила Кристофа, роман с которым случился мгновенно и страстно, причем настолько всё казалось серьезным, что через две недели мы уже были мужем и женой. Страсть закончилась через три недели, что делать дальше, мы оба не знали, и думали об этом, но каждый про себя, стараясь внешне сохранять всё как было. У нас неплохо это получалось целых семь лет. Крис классный кинооператор, он часто в отъезде. Я тоже имитировала деловую активность и уезжала в Москву. Общих интересов у нас никогда не было. Единственный практически полезный момент этой истории – статус жены деятеля европейского кино. Это совсем не маленькая деталь при некоторых обстоятельствах. Спасибо Кристофу и за это.
При обоюдном согласии и к радости обоих месяц назад мы развелись, Крис захотел детей и имел на примете подходящую для них мамашу молодого возраста. Я приветствовала это решение, при этом категорически отказалась от раздела имущества. Зачем мне его имущество, когда своё не знаю, как использовать. В благодарность Кристоф решил подарить мне дом.
Отношения с театром тоже перестали складываться, как я привыкла. Я не принимаю новые тенденции и не понимаю многих современных режиссеров. Оглушительное разнообразие мнений и кратковременность их существования не дают мне возможности сформулировать внятную собственную точку зрения, поэтому я совсем перестала писать. Буквально из последних сил охраняю свою репутацию знатока, но силы, а главное, средства на исходе. Видимо придется принять предложение Института культуры и взять на себя курс истории театра. Других предложения я могу и не дождаться в моем-то возрасте.
Чего я всегда не могла выносить, так это рассказы о себе. Тем более, сейчас. Тем более, кому? - Катьке Булыжниковой?! Заевшейся успешной профессорше?! Правильно сделала, что «не узнала» её.
______________
Алексей.
Соратнички по цеху, черт возьми. Тебе же, зеленому, лучше, дорога не занята, пиши, наслаждайся. Зачем тебе надо меня кусать? Да, я давно я не пишу ничего путного. Когда-то мои сценарии летели в производство, что называется, с пылу, с жару. Потом волна пропала. Кайф, драйв, как это теперь называется? Я не вижу темы. Герои не толкаются в моей голове и не просятся на бумагу, вытесняя друг друга, как было раньше. Я не очень понимаю молодых, в том числе и собственных детей. Вот, позвали преподавать молодым сценаристам, я отказался. Что я могу им сказать, если сам не могу толком осмыслить действительность? О чем я им расскажу, если молодежь ближе к реальности, чем я?
Утро началось стрессом. Я отказался быть соавтором одного сексуально озабоченного придурка, и он не поскупился солью на мои кровоточащие раны. Я тоже в долгу не остался. Жена старалась успокоить, пригладить картину, но у неё это вышло плохо. Я еще больше взвинтился, взял машину и поехал никуда.
На краю тротуара стояла прилично одетая женщина и махала обеими руками как взбесившаяся мельница. Я подумал, что ей плохо и остановился. Она шустро вкатилась на заднее сидение и тут же определила мне маршрут. Раньше я бы обернулся и вежливо ей объяснил, что не занимаюсь извозом и не смогу ее доставить так далеко, как ей надо. Сегодня я испытывал стойкое нежелание произносить слова, поэтому, не оборачиваясь, буркнул: «Понятно», и поехал, куда она сказала, тем более, что собственного маршрута всё равно не было.
На пассажирку я не смотрел и даже не вслушивался в её непрерывное говорение по телефону, я продолжал диалог с самим собой. Пассажирка умолкла, и перемена фона отвлекла меня от себя. Я посмотрел на свою заказчицу в зеркало и чуть не въехал в автобус. Это была Лариска Яшкина, которая потом стала знаменитой критикессой Лорой Реголь, выйдя замуж за мэтра Дмитрия Реголя. Этого мне только не хватало! Я нашарил в кармане куртки темные очки и нецепил их на нос, что выглядело вполне уместным, потому что солнце светило по-летнему. Козырек кепки я опустил пониже, типа спрятался. Очень не хотелось быть узнанным сегодня, тем более такой выдающейся однокурсницей.
Интересно, подумал я, почему это светские дамы ловят случайные авто на улице? Неужели нет своего? Ни за что не поверю. Я стал вспоминать, что мне известно про госпожу Реголь сегодня и не мог ничего вспомнить. Давненько она не встречалась мне в общих кругах. Да я и сам никогда не был активным тусовщиком. В другой день, при других обстоятельствах я бы поговорил с хорошим профессионалом, но только не сегодня. Сегодня я не готов к телячьим восторгам как атрибуту редких встреч. Выглядит она на все сто. Молодец. Но даже это не заставит меня открыться.
Мы приближались к старому дачному поселку советской элиты, о котором я знал, как и многие, но никогда здесь не был. Я проехал по первой улице до развилки и спросил: «Куда?», она ответила: «Пока прямо». Людей не было видно. Зеленые, желтые, красные осенние пятна вперемешку и много солнца – красота.
Я двигался прямо, как велела Лариса. В поле зрения появился человек. Пассажирка попросила остановиться и шустро выскочила из машины. На высокой веранде большого старого дома стояла угрюмая старуха в молодежной бейсболке с огромным выпирающим вперед козырьком. Я не слышал, что Лариса спрашивала, но когда старуха отвечала и показывала рукой вправо, козырек ее кепки приподнялся, и я увидел, что это еще одна моя старая знакомая Нина Булыжникова, тихая отличница на нашем студенческом курсе. Её я не встречал ни разу после выпуска. То, что я увидел теперь, добило меня окончательно. Боже мой, день еще только начинается, а впечатлений уже сверх меры, пережить бы.
Лариса вернулась в машину слишком поспешно и велела ехать обратно в Москву, что меня почему-то не удивил. Я даже не удивился, что они разговаривали как абсолютно незнакомые люди. Я уже ничему не удивлялся.
До магистрали я ехал медленно, постепенно выползая из странного состояния абсурдной нереальности. Когда выехали на трассу, имитировал поломку, остановил для Ларисы другую машину, договорился с водителем, заплатил, сколько он сказал и отказался от денег Ларисы, которые она пыталась мне вручить. Потом, проехав немного в том же направлении, нашел подходящий съезд с трассы, остановился, откинул сидение и долго лежал с закрытыми глазами, переживая и пережевывая весь букет впечатлений. Погружаясь в оценки и домыслы, я даже слегка вздремнул. Меня разбудило противное тарахтение старого трактора и звяканье его железок
.
Я поехал домой. Дома, слава богу, никого не было, потому что я приехал не один. В моей голове опять толпились герои, которые очень спешили попасть на бумагу. Я приехал почти с готовым новым сценарием, и мне не терпелось открыть новый файл и записать ключевые моменты.
Это будет сценарий о параллельных судьбах двух женщин, как они начали жизнь в одной точке, никогда не пересекались явно, но постоянно соперничали дистанционно, помня друг друга. Изменения, произошедшие в них с течением жизни, не были очевидными, наоборот, логично было бы в те времена предсказать совсем иное развитие моих героинь.
Умная отличница, вроде была нацелена на науку, но вот она выходит замуж и оказывается, этого ей достаточно для счастья. Муж растет, трудится, приобретает известность, а она, спрятавшись за его спиной, становится просто клушей, далекой от высоких материй, деревенской бабой в узком мире своей усадьбы.
Синхронно судьба другой женщины. Вертихвостка в юности, легкомысленная красотка, она одумалась и нашла свой путь. Сохранив шарм и красоту, сумела развиться как личность и стать заметной фигурой в обществе.
Вот такой намечается замечательный сценарий, и я уже знаю, кому буду его предлагать для производства. Может получиться отличный фильм. Это вам не замызганная тема провинциальной простушки, которая находит благородного, а главное, богатого рыцаря.
Добавлю несколько интригующих побочных линий - друзья, враги, слегка обозначится линия детей, которые сегодня уже вполне самостоятельны. Кстати, а на самом-то деле них есть дети или нет? Да, в общем, не важно. Это не главное. Надо подобрать колоритное окружение, у меня есть в запасе пара интересных персонажей из театральных. Обязательно надо продумать вероятность пересечения по жизни, которое не состоялось. Это интригует. Всё! Процесс пошел! Я всегда говорил, что ничего придумывать не надо, герои ходят рядом, ты только посмотри широко открытыми глазами, увидишь и судьбы, и характеры.
___________________
Опять я.
Я спустилась с мансарды вниз, чтобы выпить чашку кофе на дорожку, вышла не веранду. Пейзаж не изменился. Старуха по-прежнему сидела на своей лесенке, других живых существ не наблюдалось. Скука. Осень.