Достал мундштук
Генерал Кунжутов достал мундштук и вставил в него албанскую сигаретку из коробочки с чёрным орлом на ней. Он сидел на горячем камне у причала. Такая наглая везде и во всём толпа почему-то выделила Кунжутову чуть больше персонального места, отступила, потеснилась, отодвинулась от него. И даже не пытается захлестнуть Кунжутова в своё нутро, а там перемолоть, обчистить и вновь выплюнуть измождённым и жалким. Рядом, но чуть вдалеке сидел на чемодане человек в чёрном. Его тоже не трогали, но, может быть, не из-за физической силы бесстрашного воина, которой в этом человеке не было. Причина в другом. Человек в чёрном смотрел на тебя. Изучающе и понимая всё, что скрываешь внутри.
Их диалог:
- "Я - генерал Кунжутов. Курить будете?"
- "Михаил Афанасьевич Булгаков, врач. Курить не буду, спасибо."
- "Я знаю, кто Вы! Видел Вас в деле, в госпитале. Ждёте баркас на Женеву? Все там будем."
- "Нет. В Женеве нет моря. Там озеро Женевское и горы вокруг"
- "Это не принципиально. Пойдём через Босфор. Турок пропустит, если на Женеву. А там, как течение подскажет, да и что за линию капитан нарисует на карте."
- "Малая ложь рождает ложь-монстра. Я лучше сразу в Геную. Там море есть"
- "В Геную нельзя. Турок не пропустит. У них застарелый конфликт тыщу лет уже. Генуэзцы потопили турецкие лодки с шёлком."
- "Тогда Женева подходит. У меня там брат капельмейстером служит."
- "Уже не служит. Вчера уволился. Характерами не сошлись с первой скрипкой."
- "Тогда дайте сигаретку, пожалуйста!"
Генерал Кунжутов протянул Булгакову коробочку с чёрным орлом на ней. На его руке блеснули новые наручные часы Командирские-Атверстий, точно такие же, как у патриарха Антарктиды (фотография священника, его безумно дорогого аппарата для измерения времени и едкие комментарии были недавно опубликованы в пошлой иммигрантской газетёнке на языке женевской народности Пумбель). Михаил Алексеевич вдруг произнёс: "Ой, я, кажется, тифом заболел. Никуда не смогу уехать. А Вам удачи, генерал, с баркасом на Женеву!"
***
Граф Ди Санта Лючия запихнул рукопись подальше в жерло печи, долго бил по ней, мял, переворачивал её кочергой, чтобы сгорела вся. "Рукописи не горят, говорите?" - заключил он, когда с воспоминаниями Кунжутова было покончено. Вот так в пепел превратились и старый вояка и труд его жизни – мемуары, описывающие ту недолгую беседу с Булгаковым. От Русского генерала остались лишь неновые наручные часы Командирские-Атверстий, точно такие же, как у патриарха Антарктиды на той фотографии, которую опубликовал в своей газете граф Ди Санта Лючия в один из далёких счастливых дней, когда он был молод и верил в лучшее.
***
Когда граф засовывал труп генерала с печку, тот ещё не был трупом, а вскоре перестал быть генералом. Граф же графом никогда не был.
Генерал Кунжутов пытался выбраться из печи, благо он лежал ногами к заслонке. Он бил в эту дверцу с остервенением молодого вепря. С другой стороны граф Ди Санта Лючия подпёр заслонку бревном, а сам уселся на него сверху. "Гад! Предатель! Прихвостень врагов!" - задыхаясь в дыму кричал Кунжутов (это он про графа). " Нихт понимайт ваш Рюззский! Гафарите на Пумбель, силь ву пле!" - Отвечал граф Ди Санта Лючия, закатывая глаза вверх, словно он не творил зло, а и был это зло.
В котельную неожиданно спустилась графиня Ди Санта Лючия. Она никогда такого себе не позволяла, считая работу мужа святым времяпровождением. "Альбертик! Кушать пора! Я беляшей с кониной нажарила по старинному саксонскому рецепту! А что у тебя там за шум в печи? Словно ругается кто-то по-площадному. Ты возьми-ка, милый, саблю востру, да рубани нахрень супостата этого! Там генерал Кунжутов что ли? Так рубани от души да с оттяжкой! А затем сразу же поднимайся в залу беляшу кушать." И ускакала графиня по лесенке вверх.
"Ну и сука же твоя графиня!" - прохрипел из печи генерал Кунжутов. Граф промолчал, но внутри себя согласился о старым опытным воином. Внешне же ничто не отразилось на нём. Внутри печи вскоре всё стихло. Сразу после этого в подвал проник запах беляшей с кониной, что раньше стеснялся, что-ли? Или боялся помешать своим зазывным сытящим мясным ароматом.
"Ты уж прости, генерал! Прости, человечище Кунжутов! Не хотел я... Никак не хотел... Но эта мымра всё пилила меня и пилила: "Не нужен нам генерал этот. Пишет свои мемуары, а пошёл бы лучше дров наколол и кофе намолол." Я ей и так и эдак. И про историческую значимость Вашего жизненного пути. И про Вашу эпохальную беседу с известным русским писателем Булгаковым ей сказал, Михаилом Афанасьевичем. Не помогло. Не любит она читать. Извини, дружище, если что..." - грустно проскрипел граф Ди Санта Лючия в заслонку и пошёл есть беляши с кониной.
***
Когда генерал Кунжутов наконец-то выбрался из потухшей и остывшей печи, он сразу же бросился к заботливо приготовленным для него графом ведру с ледяной колодезной воды, рюмке водки "Барабуллинка - Под Беляши" и поддельным документам на имя купца Блаблаблаева. Генерал долго фурх-фурхал в водой, смывая копоть и думал: "А что бы мы делали без плаща из материала Графен сшитого ООО Танкисты Гор, что в городе Чашки Свердловской области? Теперь скоро все в Женеве узнают, что я умер, а мои мемуары сгорели. Буду не торопясь редактировать свои воспоминания, живя в Брегенце на берегу озера Бодензи. Копии сохранились везде в Интернете в клаудз. Молодец старина граф, не оказался предателем. А мог бы."
***
В печи всё было, как в театре. Лепестки огня сделаны были из пионерских галстуков, СОРРИ за это, товарищи. Огня в топке не было, только красная лампочка ложно мигала. Плащ был со встроенной системой поддува свежего женевского горного воздуха и наушниками для прослушивания классической музыки женевских композиторов. Дым и огонь были так натуралистичны, что графиня даже принесла полведра картошки, чтобы граф её испёк по-пионерски. Он и испёк, но с помощью паяльной лампы Комсомолка Саратова -32.
***
Было бы несправедливо по отношению к моему читателю не упомянуть здесь следующие события. Где-то за двадцать минут до того, как графиня Ди Санта Лючия прискакала в котельную, чтобы позвать мужа отобедать беляшами, в подвал спустился её брат Адам, живущий в доме и порядком уже надоевший графу. Он пританцовывал и напевал куплеты на свои же свеженаписанные стихи:
Вышел на балкон Адам
Юн, но мудр не по годам
Ещё через пару минут кое-что произошло, прозвучал выстрел словно бы из Маузера (именно такое оружие было у генерала Кунжутова). Графу пришлось раскочегарить вторую топку, теперь уже без пионерских галстуков, изображающих пламя. Он едва успел захлопнуть вторую заслонку, как появилась графиня. До того как позвать супруга в гостиную насладиться беляшами (читатель уже знает это, а подробности см. выше) молодая женщина успела завалить графа вопросами: "А что здесь стреляло, как из пушки? Не видел ли ты моего братика Адама? Зачем топить две печки в жаркий летний день?"
Граф ответил на все вопросы спокойно и с достоинством, как и принято в семействе Ди Санта Лючия:
"Помнишь дорогая, я купил тебе новую чугунную сковородку для беляшей производства ООО Танкисты Гор, что в городе Чашки Свердловской области? Тебе ещё она не понравилась, поэтому я повесил эту чугунину на гвоздик здесь. Ты была права, как всегда. Сковородка упала (её не выдержал наш швейцарский гвоздь) и раскололась со звуком выстрела из Маузера. Вон валяются обломки, я поручу их убрать"
"Твой брат, возможно, поехал в город в редакцию литературного журнала. Он прочёл мне свои новые стихи про балкон и мудрость. Талантливый у тебя братец!"
"Меня бил озноб, дорогая, возможно от сильной любви к тебе! Вот и затопил вторую печь на пять-десять минут. Скоро она догорит. Сейчас я согрелся, а после беляшей вообще стану, как огурчик."
***
Следует также уточнить, что же произошло между Адамом и графом Ди Санта Лючия. Адам вошёл в котельную одетый в традиционную одежду северокавказского русского казачества: черкеску с газырями, в которых видны были патроны к Маузеру. "Смотри, шурин, что я нашёл в странной сумке под лестницей дома! Какой классный карнавальный костюм! И патроны, как настоящие, дай-ка я их проверю на пригодность!" - радостно щебетал родственник жены. Он вставил один патрон в тиски на верстаке, прицелился в него зубилом и молотком. Хлопок выстрела и рикошет от висевшей на стене сковородки завершили так и не начавшуюся карьеру поэта.
***
После беляшей под "Барабуллинку - Под Беляши" (простите за тавтологию) граф решил отдохнуть в кресле-качалке на террасе. Графиня же поспешила в свою спальню (у них у каждого своя). Вынула из бюро вечное перо и книгу в дорогом подарочном переплёте. Адамчик подарил. "Мастер и Маргарита" Булгакова. Графиня Ди Санта Лючия подцепила ногтём суперобложку, оттуда вывалилась тонюсенькая брошюрка "Криптографические коды и их использование агентами" издание 2-е, типография ОГПУ 1927 г., Мюнхен. Старательно листая страницу за страницей книги "Мастер и Маргарита", изредка сверяя свои действия с инструкцией, графиня записывала цифры (номер страницы, номер строки, номер слова в ней): " Адам спёкся, пришлите другого брата, Жоржика, легенда - потерялся при перевозке мебели и рояля из имения в городской дом, воспитывался в детдоме, где и научился всему. Когда научился читать и писать, вспомнил о своих корнях, родных и близких, решил воссоединиться с сестрой в Женеве."
Графиня так увлеклась шифрованием, что не заметила как кто-то мягко спрыгнул с яблони, растущей у её окна, и тихо-тихо ушёл куда-то по гнилым яблокам.
Где-то через час она вернулась на террасу и застала графа точно в той же позе, в которой она его оставила. Тонкая струйка свежей крови, вытекшая из уголка рта испачкала белый праздничный сюртук мужчины. В сердце графа торчал кортик. На лезвие, ближе к рукоятке можно было (обтерев кровь) обнаружить гравировку: Генералу К. от боевых товарищей Адмирала В., Генерала Д. и Атамана С.
***
Через два-три часа быстрой воинской ходьбы, когда пропали из виду и сама Женева и её озеро, генерал Кунжутов присел в тенёчке отдохнуть и перекусить. Вода во фляжке нагрелась несмотря на то, что он её заранее заботливо обернул мокрой тряпкой. Генерал вынул из сумки багет, головку лука и мягкий козий сыр бри, по привычке потянулся к сапогу за кортиком, чтобы нарезать снедь. Не найдя своего верного друга с острым проверенным лезвием, Кунжутов тут же понял, что, по-видимому, кортик надо искать там, где осталось мёртвое тело. Лёгкий, но стойкий запах гнилых яблок шёл от генеральских сапог, слегка перебивая острый аромат сыра. "Надо было с собой брать пористый Атверстий." - подумал Кунжутов.
***
"Какую же я ошибку сделал, что оставил свой кортик, не забрал его с собой! По гравировке могут выйти на меня или графа Ди Санта Лючия! Этот придурок Адам, скорей всего нашёл не только патроны, но и кортик. И лежит сейчас мой стальной товарищ в пепле идиота братца графини в печи. От огня кортику не должен был быть большой вред, но оттирать копоть и точить в любом случае придётся. Надо будет послать весточку графу Ди Санта Лючия, чтобы он поискал в печи." - подумал генерал. Он тщательно и с подозрением обнюхал свои сапоги, так как не помнил, что недавно ходил по гнилым яблокам, да и вообще был в саду. Кунжутов вдруг вспомнил, что портянки, которые он обычно свёртывает в рулоны, на этот раз были сложены, как носовой платок (когда генерал надевал сапоги в котельной в Женеве). Он не любил, когда кто-нибудь игрался с его вещами, а тем более надевал их. Похоже, Адам и в сапогах побегал по саду, но затем их снял. "Идиот в квадрате или даже в кубе!" - зло заключил генерал, встал и вновь зашагал в сторону Австрийского города Брегенц.
***
Шоколадкин вызвал Наташу Квадратную к себе в кабинет (мы знаем, что они давно работают в Женеве), попросил её поплотнее закрыть дверь и спросил: "Я случайно видел тебя, перелезающую забор сада графа Ди Санта Лючия. Только что мне доложили, что он убит. Есть ли у тебя какие-нибудь объяснения? Если нет, стреляйся, русский-швейцарский офицер полиции Квадратная!"
***
"Ага! Спешу стреляться, аж вся дрожу! Сейчас только табельное оружие почищу и патроны мягкой тряпочкой от смазки протру. Пожертвуйте свой батистовый носовой платок на протирку!" - отшила Шоколадкина Наташа Квадратная и добавила:"Со своими вопросами силь ву пле к комиссару генерал-полковнику Яков Атверстий. Она отвечала за операцию. Я только на дереве сидела, вела наблюдение за объектом. А сама Атверстий и в дом и в котельную заходила, сапоги меняла, как перчатки, по гнилым яблокам сада ходила-скользила. Один раз вышла сама не своя, бледная, трясётся. Вся в кровище. Заявила, что об осколки сковородки порезалась. И ещё какие-то чашки упоминала. А на кухне она не была, я-то знаю, за кухней тоже следила с дерева своего. Потом снова в своих сапогах пришла и дала сигнал к отходу. Вы её подопрашивайте с пристрастием, а я тут вам стреляться не нанималась!"
Шоколадкин извинился и отпустил боевого товарища: "Иди работай, Наташа! О нашем разговоре никому не рассказывай. Даже мужу и сыну. Особенно сыну. Он у тебя шебутной, ещё и побьёт меня за тебя! Извини, друг, такая у нас служба. Всех подозревать обязаны!"
***
Генерал-Полковник комиссар Яков Атверстий постучала в гулкую полированную металлическую дверь холодильника женевского морга. "Войдите! Не заперто!" - ответили оттуда.
На столах-каталках из нержавейки сидели слегка прикрывшись простынями граф и Адам. Они пили водку Барабуллинка, чтобы не замёрзнуть. "Дверь прикройте! Дует!" - сказали они женщине-полицейскому.
Читатель уже понял, что смерти и графа и его зятька Адама были фиктивными, но хорошо отрежиссироваными и представленными. Всемирно известный режиссёр-постановщик Мурляев уже вернулся к себе в Театр в город Чашки Свердловской области. Он сделал всё классно, даже Шоколадкин поверил. Не говоря уже о графине и генерале Кунжутове. Настоящий Адам уже три года парился на нарах на киче Кресты в Санкт Петербурге (пардон мой Женевский французский народности Пумбель).