Пессимизм -- это роскошь, которую евреи не могут себе позволить! -- Голда Меир. Эту крылатую фразу великой женщины я помню всегда. И как раз накануне моего отлета в Россию ей исполнилось 100 лет
Очередь... к начальнику паспортно-визовой службы Ленинского р-на г.Владивосток...
Нет его, начальника: на совещании он в краевом управлении. Это так называется для близиру -- "совещание", а вообще -- это такое мероприятие не ахти... мягко сказано, там обладают иметь подчиненных без вазелина во все места -- сами проходили в свое время, так что представление имеем...
Причем, за то, за что вчера получил премию, сегодня так вздрючат, что, мама, не горюй! Сразу даже и не дойдет, "об чем гундос, робяты" (не утрирую ни на йоту): вроде, все документы в норме, просроченных материалов нет, а шеф так орет, будто схватки преждевременные у него вместе с потугами, -- только слова несколько другого содержания.
Уйти бы, Ра, а? Ведь все равно сегодня до обеда его не будет, а после -- аж в 15-ть часов, -- это столько ж времени псу под хвост, и опять же, никакой гарантии, что все сложится нормально, а вопрос серьезный очень. Но ты пообещала же Галине Витальевне, что попробуешь утрясти с выпиской дела, так что надо рискнуть -- сиди, Колючая, и жди.
Время много... торчу в приемной, выхожу на улицу на перекурить иногда... вспомнилось, как подавала документы на получение паспорта в домоуправление по месту жительства, т.к. тогда в ментовку не ходили. И было это, страшно подумать, более 38-ми лет назад...
Пришла сама, без мамы; там три женщины сидели в кабинете. Мне показалось, что пожилые. Но это мне тогда показалось, со стороны своей юности. Протягиваю документы. Одна из них проверяет, дает мне бланки заполнить. Я пишу, возвращаю ей назад для проверить уже готовые.
Она на меня глаза поднимает после прочтения и спрашивает, практически траурным голосом:"Детонька, что же ты тут написала?" Я еще не понимаю, что она имеет ввиду, т.к. знаю, что ошибок быть не должно. Смотрю на нее вопросительным взглядом, а она уже обращается не ко мне, а к тем двум инспекторам:"Девочки, вы подумайте, что она в графе национальность написала?"
Те подняли головы от своих документов и смотрят с вопросом на нее, ну, и я, естественно... а она продолжает:
"Посмотрите, что этот ребенок себе написал в анкете --"еврейка" написал! Детонька! Разве такое можно писать, живя в нашем государстве? Давай я тебе напишу "русская", а? Девочки, вы не будете против? Вы же не скажете никому, правда?"
Тем было фиолетово конкретно, хотя в их кивках головами больше виделось одобрения, нежели порицания или возмущения от предложения этой женщины сделать меня русской, хотя бы по документам, которые мне "помогут" в дальнейшей моей жизни.
Я ее поблагродарила за заботу и отказалась, мотивируя тем, что оба моих родителя одинаковой национальности, и, взяв себе другую, я этим просто предам своих маму, и самое ужасное -- отца, т.к. его к тому времени уже 4-е года не было с нами в этом мире.
С тем я и ушла, оставив в недоумении человека с таким добрым сердцем. Маме, конечно, я все рассказала. Она засмеялась и сказала:"Да! Интересно получается в жизни: как-то антисемитизм, в основном, проходит мимо нашей семьи! Ты только, доча, сама никому не рассказывай, что эта женщина тебе предложила, а то, если вдруг кто накллепает на нее, то неприятностей ей не избежать, а то еще и с работы попрут."
Дождалась-таки я этого деЯтеля. Захожу в кабинет и объясняю, в чем вопрос: мне необходимо выписать по генеральной доверенности мужа, сына и дочь, т.к. у них самих нет возможности это сделать -- они живут в Израиле. Он чуть не взвился на кресле, хотя я, на всякий случай, назвала несколько "матершиных" фамилий с двухпросветными погонами сейчас, с которыми когда-то работала в молодые годы, когда еще сама была вольнонаемная, и они -- лейтенантиками.
Видать, совещание оказалось, на самом деле, славным, и ждать положительного решения моего вопроса от этого ВЛАСТЕЛИНА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ СУДЕБ было, по меньшей мере, глупо. Да, я особо и не ждала, ежели что, хотя разговаривала вежливо, более чем, не настаивала ни на чем, даже свою Любочку не назвала, когда он мне отказался помочь (а она, вообще-то, подполковник милиции в отставке, а в настоящий момент председатель Совета ветеранов УВД Приморского края), а я ей вообще на тот момент еще ничего не говорила, своей маманьке названной..
Потом за это от нее по шеям и получила по полной программе, ну а ее Саня Гавнадьич сказал, что после такого моего финта ушами, то и пить со мной не будет вовсе, а еще Ежу наклепает на меня за такое поведение, т.к. они -- друзья, и Витя ему поверит (вообще они и рыбачили одно время вместе), что я должна была именно с Любы и начать делать свои дела, а не херней страдать.
Я уже собиралась уходить, поняв, что мне больше не светит ничего радостного, и, желая собрать документы со стола, протянула руку за бумагами, сказав, что я поняла, что он мне помочь не в силах, так что нервничать ни к чему... И вот, видать, эта фраза ему и не легла на душу совсем.
-- Вы понимаете, что вы говорите? Вы свои бумажки, может, где-то в углу на коленке написали! Не понять, где вы их вообще взяли, а я сейчас должен их рассматривать? И еще не нервничать? Я с уважением отношусь к тем людям, с кем вы работали в молодости, и тем не менее...
А я, ежели что, могу терпеть долго, очень долго, несмотря на свой холерический темперамент, но, как сказал когда-то классик:"Коль долго пар не выпускать, и чайник может бомбой стать!" Вот тот "бомбовый" момент и настал.
До сих я не называла ни места, где сама служила в последние годы, как уйти из органов, ни своего звания, а тут... как в фильме "Белое солнце пустыни" так стало за Державу обидно, что меня просто прорвало: "Слушайте сюда, майор! Я сама тоже -- мент, а как известно, бывших ментов не бывает, между прочим! Капитанские погоны имею. И капитанские всего лишь не потому!!! что я плохо работала, а не подполковничьи, как имеют мои подруги, что боялась, не выпустят сына на учебу в Израиль в свое время, из-за таких, как Вы! Вот и пришлось написать рапорт!
Что касается документов, то Вы сами прекрасно видите, что они оформлены надлежащим образом, а не написаны на коленке, как вы соизволили выразиться, они с подписью нотариуса, с печатью, с апостилем, написаны на двух языках. Так что я бы попросила как-то более уважительнее...
И еще! Я сейчас с Вами разговариваю уже не как гражданка России, не как капитан милиции, а как подданная государства Израиль. Ясно? И будьте так любезны вести себя соответственно, т.е. вопли свои прекратите, чтобы потом не пришлось не вопеть, а скулить у консула в кабинете, извиняясь за свое хамское поведение. Понятно объяснила?
После этих моих слов он так офонарел, что уже ничего произнести не мог, и я спокойно собрала бумаги и вышла из кабинета, гордая вся, как буревестник (идиотка, короче). На пороге меня одна семейная пара ждала, которая стояла за мной. Женщина спросила, услышав через дверь, что не все спокойно в Датском королевстве:"Ну, как? Что он за человек?" И я, Маша Пистолетова, даже не затворив за собой "калитку", вместо слова "хамор" (осел -- на иврите), которым его еще в кабинете хотела угостить, ответила:"Да, мудак конченый!"
То, что он услышал мои слова, я ни на йоту не сомневалась, но меня это нисколько не беспокоило, даже, пожалуй, шкода разобрала, и я ушла, потому что сотовый уже звонил, потому что меня уже ждали, потому что потому!
Прошло всего несколько дней, и мне пришлось снова ехать в ментуру Ленинского р-на. Состояние мое было неважнецкое, бо... я сама помнила тот эпитет, которым окрестила начальника, но опять же, как пел любимый классик:"Ведьмы мы, али не ведьмы, патриотки, али нет!"
А потом! Ведь не Б-ги горшки обжигали, правда... попробуем что-нить придумать, ведь я же вообще сообразительна, ну, просто не по годам...
Узнав, в каком кабинете принимают паспортистки по участку, к которому относится наш дом, я постучалась в дверь. Внутри были две женщины, у которых мог быть мой документ. Я объяснила ситуацию, хотела показать свой билет, что уже послезавтра улетаю, но они мне поверили на слово.
Сказала, что мне завтра утром к нотариусу, и, если они мне не помогут, то хоть волком вой, потому что я их начальника несколько дней назад обозвала "мудаком", причем, он это слышал, так что дорога к нему мне заказана.
Как они смеялись обе:"О! Господи! Хоть один человек нашелся, который этому уроду правду в глаза сказал!"
Меня попросили подождать в коридоре, т.к. им надо было что-то заполнить, и я вышла, т.к. посторонним в кабинете находиться категорически не разрешается..
В первый раз за все эти три недели я расслабилась, не удержалась и заревела... я плакала тихо, как ребенок, боявшийся, что его услышат и застыдят, причем, которому еще и некому пожаловаться... вспомнилась и золотая цепочка, снятая с меня в аэропорту, и задержавшийся рейс из Бен Гуриона, из-за чего я не успела на самолет во Владивосток, и не состоявшаяся встреча в Москве, на которую я как дура, в глубине души до последней минуты надеялась, и все заморочки с документами...
Долго я не обладаю реветь, т.к. надо было сообразить какой-нить сувенир для этих двух моих спасительниц, а бежать куда-то в магазин, когда вот сейчас они меня позовут, уже не было времени, да и некрасиво исчезать, когда только что слезно молила о помощи...
И как же я обрадовалась, когда стала копаться в сумке в надежде хоть что-то найти, и надыбала в ней два карандаша с брахой (молитвой), причем, на русском языке, которая вытаскивалась из серединки этого самого карандаша: на одной стороне этого листика были три картинки с изображением Иерушалаима, а браха -- на другой стороне. Лучшего подарка было и не придумать. Мои ожидания оправдались: женщинам сувениры очень понравились. Ну, а как я была рада и счастлива -- это вообще слов нет!
И уже вечером в ресторане мы праздновали мой отлет. Хотя, конечно, слово "праздновали" как-то не очень клеилось к этому гулянью! Но и грустить особо нечего -- увидимся! Железно, еще увидимся!!!