(предыдущее: http://www.proza.ru/2016/02/18/1908)
С Ву теперь никто не общался. При его приближении раздавалось: «Членистоногий!» и остальные ангелы делали вид, что новичка не существует. Даже встреченные им чёрный и белый Оджи молча отвернули маски в сторону.
Ву вновь и вновь возвращался в мыслях к той ночи, когда устроил своё представление. Он пытался понять: правильно ли поступил? И не находил другого способа, не потеряв лица (которого уже не имел, - с грустной иронией думал Ву), сохранить самоуважение. Но в итоге он стал изгоем для всех. Весёлый Архангел-Посвятитель тоже не объявлялся, и что делать было неясно.
Ву чуть было не впал в отчаяние. Стоило стольким пожертвовать: родными, Милошевом, любящей его Сияной, жизнью, пройти учение в пустыне, чтобы оказаться в таком положении! А он ведь пошёл на это ради помощи Всеблагому в улучшении мира… Бог Сам его позвал, и что же?.. Даже ангелы оказались жестоки и злы.
Ву еле сдержался, чтоб не заплакать.
И тут из каких-то посторонних шумов, стука подков, криков разносчика воды, лошадиного ржания, других звуков города вдруг начала складываться… Музыка. Это была другая Музыка, не та, что вела его через пустыню, омывшая и очистившая душу, впервые будучи им услышана. Сейчас поначалу звуки преобразовались в хоры, повторявшие на разные голоса тревожную мелодию, затем к хорам прибавился мощный рёв инструмента, на котором Всеблагой играл в ещё не построенном храме. Мелодия усиливалась, росла, поднимаясь в самые выси, пока не стала греметь с небес… Ву замер, весь обратившись в слух. Музыка оборвалась. Образовавшуюся тишину вновь заполнили шумы города.
Что это было? Недовольство? Предупреждение? Не сумев найти ответа, он махнул рукой, понадеявшись на подсказку в будущем, и решил вести себя осторожнее.
Ву попытался разобраться, почему хранители таковы.
Они были лишены прошлого и собственных имён, а тот, кто не знает прошлого, живёт настоящим, совершая те же глупости, что и прежде, так как о них не помнит. Кем бы они ни были в прежней жизни, здесь им приходилось начинать с белого листа. Их, вероятно, сразу «посвящали» -- как поступили б и с ним, позволь он -- и униженные новички воспринимали это, как должное. А обретя опыт, совершали те же «посвящения» в отношении других, что поднимало «бывалых» в собственных глазах и являлось развлечением в довольно скучной хранительской жизни. С этим было понятно.
Тогда его заинтересовало другое. Ангелы могли пройти сквозь любое препятствие: стену, наверное, даже гору. Их не касались любые предметы. Как же они воздействовали на события, чтоб подогнать судьбу подопечного? «Узнаю, когда придёт время самому это делать, - решил Ву, - Чего попусту ломать голову, понаблюдаю лучше за горожанами».
Те, с лицами, словно вырубленными из скал, называли себя чакцами. Помимо того, что они торговали, лепили глиняные сосуды, создавали женские украшения, шили одежды и ткали ковры, чакцы ходили войной на соседей, акцев, приводя их рабами и рабынями. Как раз теперь чакцы вернулись из такого похода, в котором добыли немало пленников. Акцы имели птичьи лица, были худы и измучены. Вражды между их хранителями и чакскими не существовало, хотя эти народы поклонялись разным богам. Хранители их понимали друг друга. «Посвятитель говорил правду, - сделал вывод Ву, - для ангелов не важно, что вытворяют опекаемые. У них свои заботы…»
Однако в результате появления новых сестёр и братьев издалека его положение несколько изменилось. Ву, а точнее, его маску стали показывать вновь прибывшим. Их специально приводили смотреть! Он, безымянный новичок, превратился в некую местную достопримечательность. Хранители и хранительницы акцев такого раньше не видели. Общаться с Ву они не решались, потому что его показывали после предупреждений об опасном характере. «Так значит, его прозвище: «Членистоногий»?» – донёсся однажды до Ву вопрос акской ангелицы в довольно милой маске и услышал её смех. «Такие же идиоты, как и здешние хранители», - сделал вывод наш ангел и упорхнул оттуда, не желая являть собой развлечение для кретинов. Характер его заметно стал меняться.
Однако перемещаясь в или над толпой, находясь в толчее на базаре, следуя за похоронной процессией, он обратил внимание, что ангелицы ведут себя по отношению к нему иначе, чем ангелы. Хранительницы не делали вид, что не замечают Ву. Узрев его маску, одни начинали качать головой, другие сначала не верили увиденному, а потом всплёскивали руками. А однажды он неспешно пролетал мимо довольно богатого дома и приметил ангелицу с забавной маской в веснушках. Она болтала с хранителем в белом, который, увидев Ву, поспешил откланяться. Веснушчатая ангелица в чёрно-белом домино, глядя тому вслед, пожала плечами и повернулась к зависшему над оградой Ву:
- Безымянный брат хочет познакомиться с Нимой?
Поражённый Ву оказался в состоянии лишь склонить свою маску.
Из последовавшей за этим беседы, в ходе которой поначалу говорила только она, да и потом трещала за двоих, нашему ангелу стало известно, что, по мнению Нимы, остальные собратья его побаиваются, а для хранительниц он – герой и гонимый. Поэтому ангелицы, в основном, полны к нему сочувствия и восхищения.
Они разговаривали уже за оградой, куда Нима его пригласила. Её опекаемая была богатой вдовой с детьми, а сбежавший от Ву белый хранитель – ангелом её будущего мужа.
- Он моложе на 15 лет! – поражалась ангелица, - Но очень набожный, неглупый и порядочный. У них будет три дочери и до самой смерти Нимы он не возьмёт другой жены! Потом-то у него будет немало жён и наложниц. И он станет великим! О нём будут помнить спустя тысячелетия и благоговеть, произнося его имя…
Ву посчитал невежливым дольше молчать и вставил вопрос в возникшую паузу:
- А когда он станет великим? В браке с благородной Нимой?
- Нет, - ответила хранительница той, - думаю, в этом браке ему и без того будет хорошо.
- И в чём он достигнет величия? – поинтересовался Ву.
- Он получит откровения свыше и создаст новую религию.
Наш ангел даже подался вперёд:
- Это будет религия любви? Многие за ней последуют?
- Это, как обычно, будет религия любви к Всевышнему и к тем, кто её разделит. Не разделивших ничего хорошего не ждёт.
- Аа… - разочарованно протянул Ву, - значит, крови ещё прольётся…
- Не без того, - подтвердила ангелица, - Но чего стоит любовь, за которую не проливается кровь?
Ву удивился, не зная, что сказать.
А хранительница Нимы добавила:
- Когда мужчина не готов отдать жизнь за женщину или отнять её у другого, чего стоит его чувство? Любовь – очень ревнивая вещь и строгая.
Ву опять удивился:
- Я думал, она – счастье и добрая.
Нима посмотрела на него и сказала:
- Безымянный брат – странный… и употребляет запрещённые слова. Мне придётся для его блага указать об этом в сегодняшнем отчёте. Брат просто не знает здешней жизни. На земле любят только своих, и любят для того, чтобы сделать своими. Сразу видно, что брат – новичок здесь.
- Так и есть, - невольно согласился Ву и, стараясь подбирать слова, спросил: … хотел узнать у… Нимы: как удаётся… помочь… опекаемому следовать его судьбе?
Хранительница уже более благосклонно ответила:
- Ты на верном пути, брат. Но Ниму ли спрашивать об этом? У неё, как видит безымянный брат, всего одна полоска. В первый раз нам дают простую судьбу и опытного помощника. Им был ангел ныне умершего мужа опекаемой. Но воздействовать приходится. Например, проведаешь о грозящей беде там, куда Нима завтра собирается отправиться. Посылаешь ей плохой сон-предвестник, рождаешь нехорошее предчувствие. Она обращается за его толкованием к гадалке, а той подсказываешь отговорить от поездки. Позже Нима узнаёт о камнепаде на перевале с гибелью несчастных и благодарит пославшего спасительный сон.
- Так просто?..
- Придумай что-нибудь получше, когда придётся, - засмеялась ангелица и стала прощаться:
- Ниме пора, безымянный брат. До свидания!
- До свидания, - пробормотал Ву, глядя ей вслед. Ему было над чем подумать. На этой земле всё, похоже, не так, как в Милошеве. Умудрённый белый Одж предупредил, что не стоит доискиваться причин, ибо всё равно ничего изменить нельзя. Поэтому де следует принимать всё, как есть. Нима объяснила, что любовь здесь – совсем другая штука. Это – опасная вещь и оружие делания своими других. Нда… И любая новая религия любви умножает ненависть и страдания. Поистине проклятье какое-то! Бедный Всеблагой…
Он подумал, что ангелы, наверное, выполняют то, что от них ждут наверху, но не в состоянии что-либо изменить к лучшему… Хранители проникаются представлениями опекаемых, судя по словам белого Оджа и Нимы. Хотя эти представления идут от здешней жизни… Что сказал бы учитель из пустыни, знай он об этом? Жив ли он ещё…
И будто услышал того:
- Эти отчёты-доносы на своих и опекаемых не для того ли, чтобы занять время хранителей и создать видимость работы? Потому что… для какого суда это пишется? Как после земной жизни те, кто знал о каре, перевоспитаются? Под страхом смерти? Она уже свершилась. Мук бестелесное не ощущает. А если б ощущало, то прикинулось раскаявшимся ради их прекращения, только и всего. В описаниях преисподней, где терзают грешников, рассказывается, что их стоны услаждают слух праведных… у которых не получилось свести с ними счёты при земной жизни.
Чем хуже тогда представление о переходе душ в иные тела? Негодяй рождается вновь гиеной или шакалом, скажем. В кого превращать праведных, вот вопрос? Ведь в таком мире ты или ешь сам, или съедают тебя.
«Сложно с подобным спорить… - вздохнул Ву, - Но насколько терпим Всеблагой, оставляющий этот ум, который обличает Его творение… В этом мудрость Создателя. Ведь именно обличитель, а не льстец, вскрывает слабые стороны мира».
Он вспомнил, как учитель объяснял происхождение веры в жизнь вечную.
- Что, по-твоему, рождает эту веру? Страх смерти? Стремление к справедливости? Желание объяснить причину страданий?
Да, жизнь во многом несправедлива. Как сказано: «Праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников». И познать это – огорчиться. Ибо нет у нас преимущества перед скотом, как он умирает, так умираем и мы. Нет преимущества и у праведного перед грешным, ибо оба уйдут туда, откуда нет возврата… Нет справедливости ни сейчас ни после.
А раз нельзя ничего изменить, то можно помыслить… что подобное возможно. Иначе -- каков смысл существования, в чём доброта Сотворившего такой мир? В самом деле, не негодяй же создал его, чтобы ему просто поклонялись и благодарили за это!
И не лучше ли учение о перерождениях, которому не нужен Творец с Его воздаянием после, когда ничего исправить уже нельзя? В этом учении исправление каждого – мучительное, долгое и непростое -- целиком в его собственных руках. Другое дело, что в подобном мире – оно скорее доступно монахам, нежели обычным смертным. Ибо мир – место соблазнов, страданий и греха.
Теперь возрази мне на это!
И Ву нашёл возражение:
- Если любое наше предположение спорно и не доказуемо, то почему б не помыслить, что мы – не то, чем внешне являемся, порой переживая духовный опыт, а -- духовные существа, переживающие опыт подобного бытия в разных, «чужих» шкурах? За что или зачем – нам знать не дано.
Учитель помолчал, а затем несколько раз соединил ладони, аплодируя Ву.
- Молодец… Из твоего допущения следует, что история для подобных нам существ не закончится. Кстати, ведь ты – бестелесное существо и доказательство своего допущения. Поэтому, может быть, ты ближе всех подойдёшь к истине.
Для смертных вопрос о ней преждевременен, и наши робкие попытки заглянуть в будущее обычно лишь смешат грядущее. А посему, что прежде, что сейчас каждый выбирает себе сказку, в которой предпочитает жить.
Ву очнулся от воспоминания. Духовные существа? Что-то чакцы, да и их пленники, не слишком отвечали этому званию… Имея свободу выбора, они нарушали заповедь: «Не делай другому то, что не хотел бы в отношении себя», ангелы же исполняли указанное, но это ничего, видимо, не меняло в опекаемых существах…
Однако ж находились у тех смиренные и терпеливые, которых потом определяли в хранители… Это и было воздаянием?
Сам Ву отнюдь не был смирен и терпелив. Почему же его выбрал Создатель?
Ангелица упорхнула от Ву для того, чтобы поделиться с сёстрами – хранительницами дочерей Нимы – новостью. А новостью и являлся сам Ву, с которым удалось, наконец, пообщаться.
- Он такой странный… - щебетала она товаркам, - ничего не знает о нашей жизни! Ему непременно нужна в помощь сестра-хранительница.
А Ву в это время пытался представить себя опекаемым своими ангелами в Милошеве, как те читают линию его жизни и обсуждают его… Или милошевцы, живущие в раю, хранителей не имеют?
(продолжение: http://www.proza.ru/2016/02/20/872)