Конец двадцатого века.
Действующие лица:
Дарья Ивановна, пенсионерка, редактор многотиражной газеты «За уголь» уходит на пенсию;
Иван Иванович Плешнев, новый редактор многотиражной газеты, предпенсионного возраста;
Семен Иванович Компромиссов, секретарь парткома, 45 лет;
Лера, корреспондент газеты, 28 лет;
Люба, машинистка, 20 лет;
И другие.
Часть первая
Редакция газеты «За уголь». Внутри помещения стоят старые сломанные стулья, обшарпанные столы, на них - графин, пишущая машинка, большие счеты. На стене – портреты вождей пролетариата и политическая карта мира. За столом женщина пенсионного возраста со следами былой красоты на лице. Это редактор газеты Дарья Ивановна. Она заканчивает чертить план газеты и кричит:
- Люба! Макет готов. Вези в типографию. Пусть читают (зевает). Надоела уже эта газета. Наконец-то я ухожу на пенсию. Завтра посплю, если поспится, а вы, девки, что-нибудь придумайте, если меня будут искать. Да, совсем забыла: там, в парткоме просили написать про КТУ. Вроде бы у нас это впервые стали применять на предприятии. Ты, Лера, завтра поезжай в разрез и узнай, что это такое и с чем его едят. Это тебе персональное задание от парткома.
Лера:
- Хорошо. Будет сделано.
Дарья Ивановна:
- Вообще-то я педагог по образованию, как вы знаете. Сюда меня направила партия и уже последние пятнадцать лет я тяну эту лямку. Как же всё надоело. Девки, а давайте отдохнем. Не будем выпускать газету.
Лера:
-Как это?
- А вот как. Люба скоро уезжает на сессию. Я возьму больничный, а ты, Лера, сиди и газету не выпускай.
-Как это сиди, а деньги мне за что будут платить? Газета должна выходить хоть наводнение, хоть землетрясение.
Дарья Ивановна:
- Ну не сиди, если не хочешь, а пиши и материалы складывай в папку.
Лера:
-А как же читатели?
Дарья Ивановна:
- Да мы эту газету обычно летом не выпускали, потому, что типография не справлялась.
Лера:
- А что, нельзя было организовать работу типографии в две смены?
Дарья Ивановна:
- Зачем это? Скажешь тоже. Ты думаешь, что нашу газету кто-нибудь читает? Прям. Ею в буфете продукты заворачивают. От неё одни убытки: зарплату нам надо платить, за бумагу, за набор, за краску, да еще приличная сумма ежемесячно выделяется нам на гонорары. Да если мы несколько номеров не выпустим, то от этого только предприятие выиграет. Тогда зарплату нам надо будет платить и все. Ну, не хотите отдыхать, как хотите. Ой, девки, засиделась я с вами. Побегу. У меня ведь скоро примерка в ателье. Если еще сегодня спрашивать меня будут, скажите, что я поехала за бумагой на склад. Люба, ты еще здесь? Аллюр три креста.
Месяц спустя…
Дарью Ивановну уже проводили на пенсию.
Люба печатает на машинке. Лера пишет. Люба перестает печатать и говорит:
- Лера, ну не славно ли мы с тобой сегодня поработали? Не кажется ли тебе, что пора немного отдохнуть и помечтать. Да оторвись ты от бумаг, посмотри же, за окном ранняя весна, солнце светит, птицы поют, и у нас скоро будет новый редактор. Не правда ли, символично? Все обновляется: в природе и в нашей редакции. Как ты думаешь, каким будет наш новый редактор?
Лера:
- Надеюсь, умным.
Люба:
-Это, безусловно. А как мужчина? Какого он будет роста, телосложения, какого цвета у него будут глаза и волосы?
Лера:
- Надеюсь, что если он будет современным, образованным, эрудированным, талантливым, интеллигентным и с безупречными манерами, то нам понравится в любом обличье. А ты как думаешь?
Люба:
- Я думаю, что это будет молодой высокий блондин, совершенно не падкий на женщин, но к нам с тобой благоволит. Мы к нему тоже весьма расположены. Я уже вижу, как мы окружаем его вниманием и заботой, сдуваем с него пылинки и во всем ему помогаем. А нашу газету все хотят читать и потому торопятся её выписать. Лера, а если он будет совсем не таким, как мы его себе представляем?
Лера:
- Тогда, как в том анекдоте: « Лишь бы человек был хороший», мы же не замуж за него собираемся. Постараемся его любить и беречь, при случае отмечать на стороне все его достоинства, какие обнаружим.
Телефонный звонок.
Люба снимает трубку и заливается счастливым смехом:
– Ой, Семен Иванович, очень рада Вас слышать. Спасибо. Хорошая новость. С нас подарок. Сейчас я Лере сообщу.
Кладет трубку и говорит:
- Как ты уже догадалась, наш благодетель звонил, секретарь парткома Семен Иванович Компромиссов. Сейчас у него в кабинете был наш новый редактор Иван Иванович Плешнев. Он направляется к нам. Надо его хорошо встретить. Семен Иванович говорит, что Плешнев приехал из другой области, из каких-то Кимов. Ну, не политический обозреватель, как мы с тобой хотели, однако, филолог по образованию. Длительное время работал в отделе агитации и пропаганды райкома партии, в последнее время был заместителем редактора районной газеты. У него с собой подшивка этой газеты. Чуть не забыла: ему 55 лет.
- Лера:
- Что ж? Значит, человек умудренный опытом. Будем относиться к нему по-отечески. Быстренько репетируем выражение наших лиц: они должны быть приветливыми, улыбка сдержанной. Ну-ка, скажи по-английски сыр. Хором :«чииз».
Сильный стук в дверь. Девушки хором:
- Что это? Кто это? – (с вытянутыми от удивления лицами).
- Войдите!
Распахивается дверь. На пороге редакции появляется маленький старый и кудрявый мужчина. Под мышкой у него очень потрепанная подшивка районной газеты и такая же затрепанная папка.
Мужчина:
- А это хто к вам пришел? Угадайте!
Люба:
- Хи-хи-хи. Разве что с трех раз. А кто к нам пришел?
Мужчина:
- Ваш новый редактор, которого вы ждете. Иван Иванович Плешнев. Прошу любить и жаловать. Я вас буду править, все ваши материалы и тогда у нас будет хорошая газета. Вы, наверное, Любочка, а Вы – Лерочка. Правильно? Вот и познакомились. Вот и славно.
Люба:
- Иван Иванович, а сколько Вам лет?
- Вам это интересно, Люба? (поднимает очки на лоб и внимательно смотрит на Любу).
Люба:
- Очень.
Плешнев:
- 52.
Люба:
- Как чудесно. Самый цветущий возраст. Можно сказать, мужчина в самом соку.
Лера:
- Располагайтесь, Иван Иванович. Можете складывать свои бумаги на этом столе. Здесь прежде сидела Дарья Ивановна, наш бывший редактор.
Плешнев:
- Уже ложу. А где она, кстати, эта Дарья Ивановна. Пригласите ее в редакцию. Пусть придет сюда и передаст мне дела и материальные ценности (оглядывается по сторонам).
Лера:
- Хорошо. Дарья Ивановна живет по соседству. Я позвоню ей (набирает номер).
Иван Иванович знакомится с подшивкой многотиражной газеты «За уголь» и приговаривает:
- Написание заголовка мы изменим. Все должны заметить, что газета стала другой, обновилась.
Лера:
- Вы полагаете, что она изменится от написания заголовка? Думаю, что содержание должно быть первичным, а оформление вторичным.
Плешнев:
- Вы так считаете? (изучающе смотрит на Леру).
В дверях появляется возмущенная и запыхавшаяся Дарья Ивановна:
- Здрасте. Что за спешка? Дела можно было бы и завтра передать. Я пока на Северный полюс не уезжаю. Да и что тут передавать? Эти старые скрипучие столы, счеты, сломанные стулья?
Выбрасывает из стола на середину комнаты папки с бумагами, на пол летят пластмассовые и металлические клише, фотографии. Забирает книги, словари и приговаривает:
- Это я на свои деньги покупала. Чайник тоже мой. Я его заберу. Словарь Ожегова, девки, вам оставлю. Пользуйтесь. (Плешневу):
- Вот графин, счеты, машинка печатная, столы, стулья. Давайте акт передачи. Я его подпишу. Все в наличии.
Плешнев:
- Нет, не все. Вот здесь значится четыре стола, а я насчитываю только три.
Дарья Ивановна:
- О, Господи! Один же стол стоит в типографии. Все же об этом знают.
Плешнев:
- А должен быть здесь.
Дарья Ивановна:
- Ну, нет его здесь. Он нужен там, где мы выпускаем газету и вычитываем полосы. Пойдите и посмотрите. Стол стоит возле окна в корректорской.
Плешнев:
- Уважаемая Дарья Ивановна! Вы сейчас передаете дела и все материальные ценности должны быть в наличии, в редакции, иначе я не подпишу акт передачи.
Дарья Ивановна хватается за сердце. ( Плешневу):
- Спишите этот стол по акту.
Плешнев:
- Вы его сами сначала спишите, а потом уже дела передавайте, или сюда привезите мебель.
Дарья Ивановна:
-Ха-ха! Мебель! Ща-ас, как же! Разбежалась. Буду я эту рухлядь туда-сюда возить: по дороге развалится. Ну, девки, наплачетесь вы с этим крохобором, помяните мое слово.
Плешнев топает ножкой:
- Вы меня не оскорбляйте!
Дарья Ивановна:
- Нужно больно. ( Уходит, нагруженная книгами и чайником). По дороге ворчит:
Дали медаль «ветерана» Их и так всем дают, кто на пенсию выходит. Я сил не жалела. Всё старалась и никакой благодарности. Еще и этот…
За ней выскакивает Плешнев со словами:
- Я этого так не оставлю.
Люба Лере:
- Ну и как тебе наш сокол?
Лера:
- По-моему, он бойцовский петух, а не сокол, или точнее петушок. Ты ничего не перепутала? У него, действительно, филологическое образование? Почему он говорит, «ложу»?
Люба:
- Да вроде не ослышалась. А возраст он себе явно скостил на три года. Каков, а? Семен Иванович ведь сказал, что ему 55. И что это за глупая затея возить стол взад вперед, когда он, действительно, нужен в типографии.
Лера:
- Тсс! Кажется, возвращается наш голубь.
Заходит Плешнев:
- Девочки, она всегда у вас такая?
Девушки хором:
- Какая – такая?
Плешнев:
- Спесивая и вздорная.
Лера:
- Дарья Ивановна очень корректный и воспитанный человек. Мы с ней неплохо работали.
Плешнев:
- Я думаю, что газета была все же не на должном уровне. Будем его поднимать. И уровень рабочих в разрезе тоже.
Лера:
- Не надорваться бы нам при этом. В разрезах на каждом экскаваторе работают люди с высшим горным или средне - специальным образованием. Нам бы до их уровня дотянуться.
Плешнев:
- И чем они занимаются?
Лера:
- Добывают уголь, отгружают вскрышу.
Плешнев:
- А что такое «вскрыша»?
Лера:
- Это порода разная, горная масса, ее вывозят в отвалы. Кстати, там вся таблица Менделеева.
Плешнев:
- Ну, ладно, девочки, с этим потом разберемся, а пока давайте проведем сейчас планерочку и наметим материалы в следующий номер.
Рассаживаются.
Плешнев:
- Вы, Лерочка, напишите что-нибудь по этой, как её, вскрыше. А Вы, Любочка, что бы вам такое посоветовать? (задумывается).
Люба:
- Может быть, по шефству, Иван Иванович?
Плешнев:
- Очень хорошо. Осветите этот вопрос по шефству. Когда я пришел, Вы, Лерочка, над чем-то трудились, что Вы, писали?
Лера:
- Да, пустяки. Репортаж с проводов зимы. Как раз описывала сценку, как кошка перебежала богатырям дорогу и они дрогнули, затоптались на месте на своих конях.
Плешнев:
- Такое писать нельзя. Как это дрогнули богатыри? Они не могли дрогнуть.
Лера:
- Да почему же они не могли дрогнуть? Весь честной народ на гулянье это видел.
Плешнев:
- Потому что они – олицетворение русского народа, его силы и мощи. Аполитично так писать.
Лера:
- Наши читатели поймут, что это был праздник, веселье, а не дипломатический выезд.
Плешнев:
- Я пока еще здесь редактор и такой материал в номер не поставлю. Вы должны были переписать все лозунги и призывы партии на этом празднике.
Лера:
- Смею Вам напомнить, Иван Иванович, что это была не демонстрация трудящихся, а проводы зимы и никаких политических лозунгов там не было.
Плешнев строго:
- Вы уже получили задание? Выполняйте его, а я подумаю над тем, как нашу газету сделать более живой, читабельной. Возможно, сам напишу что-нибудь занятное.
Лера:
- Ну, что ж, задание я, действительно, получила, иду его выполнять.
Плешнев:
- Всего доброго!
В редакции остаются Люба с Плешневым.
Люба:
- Иван Иванович, расскажите, пожалуйста, о себе подробнее. Вы такой интересный мужчина.
Плешнев, приободрившись и переваливаясь с носочков на пяточки и обратно, спрашивает:
- О чем, Вы, Любочка, хотите узнать?
Люба:
- О Вас. Все-все. Вы, наверное, сердцеед и шалун. Не отпирайтесь! (грозит пальчиком).
Плешнев, просияв:
- Да, когда-то женщины меня любили.
Люба:
-Подозреваю, что они и сейчас от Вас без ума. Ведь Вам всего-то…
Плешнев:
- 50.
Люба:
- Ну вот! Все еще только начинается.
Плешнев:
- Вы проницательны, Любочка, ничего от Вас не скроешь. Были у меня женщины, были, раскрасавицы, а теперь осталась только моя супруга Марья Ивановна, которой я верен.
Люба:
- Счастливая. Наверное, она в Вас души не чает. Вы такой импозантный! А о чем Вы, Иван Иванович, хотите написать в следующий номер?
Плешнев:
- Скажу Вам по секрету, Любочка, это будет фельетон. Моя Марья Ивановна вчера стояла в магазине в очереди за рейтузами, и они ей не достались.
Люба:
- Как это трогательно, когда рядом такой любящий муж. А Вы, значит, и фельетоны пишите.
Плешнев:
- Я все пишу. Могу в стихах и прозе.
Люба:
- Да Вам цены нет, Иван Иванович, особенно в нашей многотиражной газете.
Плешнев:
- Думаю, Любочка, что мы с Вами сработаемся.
Люба:
- Еще как сработаемся. Про рейтузы – это же так интересно, а то мы в газете все больше пишем о производительности, передовиках, соцсоревнованиях, тоннах и кубометрах. Вот она, наконец, свежая струя.
Плешнев:
- Я обратил внимание на то, что у вас газета без глаз: в последнем номере нет ни одного снимка.
Люба:
- Да, надо заказать клише.
Плешнев:
- А разве нельзя поставить эти, которые выбросила ваша вздорная Марья Ивановна? (Вытаскивает из кучи бумаг первое попавшееся металлическое клише и что-то пытается прочитать на обороте, потом радостно):
- Вот написано: «Петухов». Найдите мне его. Сделаем внизу под фотографией этого Петухова подклишовочку. И получится снимок с подписью о человеке. Возможно, он передовик производства.
Люба:
- Иван Иванович, но ведь это старые клише, которые Дарья Ивановна собиралась выкинуть. У нас на предприятии работают десятки тысяч трудящихся. Как Вы себе представляете, надо его искать? Петухов – фамилия распространенная. Может быть, он в Армии сейчас служит или уехал куда-нибудь из города. А может быть, просто плохо работает или даже, страшно подумать, умер.
Плешнев:
- Я, Любочка, Вас не понимаю. А может быть, он учится в училище или занимается спортом. Найдите мне его!
Люба:
- Смею заметить, что Дарья Ивановна делала не так: она брала списки передовиков производства и давала фотографу задание, их сфотографировать, потом заказывала в типографии клише.
Плешнев, перебивая:
- Я не собираюсь делать то, что делала эта вздорная Дарья Ивановна.
Люба:
- Но я до сих пор работала машинисткой и только недавно начала что-то писать. У меня нет еще такого опыта, как у Вас, Иван Иванович, мне трудно найти этого замечательного Петухова, даже если я буду всем показывать клише. Ведь это еще не снимок, а вытравленная серной кислотой металлическая пластина. Он и сам себя здесь не опознает. На первых порах давайте мне задания полегче. Хорошо?
Плешнев:
- Хорошо. Но Петухова, все же, надо найти. Перепечатайте пока это правительственное постановление, а я позвоню в бухгалтерию объединения. Надо разобраться с мебелью. (Ищет по справочнику номер, звонит):
- Эт хто? Я вас спрашиваю: «Эт хто?». Ну, хорошо. Новый редактор газеты. Вас устраивает? Позовите мне девушку красивенькую такую, в юпочке. Сами вы идите туда, а будете дерзить, я приду и с вами разберусь. (Бросает трубку) Хамка! Я не Вам, Любочка.
Люба:
- Догадываюсь, Иван Иванович! Не обращайте внимания. Элементарная невоспитанность. Стоит ли из-за этого портить себе настроение? Тем более что силы физические и душевные Вам ой как понадобятся при взятом курсе на улучшение качества нашей газеты.
Плешнев:
- Вы правы. Умничка. Газетой и займемся, а с этой барышней я потом разберусь. Скажите, Любочка, есть ли сельское хозяйство в системе нашего предприятия?
Люба (игриво и с удивлением):
- А Вы специалист и по сельскому хозяйству?
Плешнев:
- Вот по сельскому хозяйству я как раз и специалист. Работая в райкоме партии в отделе агитации и пропаганды, я иногда посещал отдельные полеводческие и животноводческие бригады, разъяснял людям политику партии и правительства, доводил до них директивные указания, ну и, конечно, под моим контролем были такие вопросы, как сроки начала сева или уборки урожая. Ну, так как же с сельским хозяйством?
Люба:
- У нас есть один большой подхоз, называется «Горняк». Вот номера телефонов всех специалистов.
Плешнев:
- Воспользуюсь Вашей подсказкой прямо сейчас. (Набирает номер) Это подхоз? Ну, как вы там поживаете? Хто? Плешнев. Вам ни о чем не говорит моя фамилия, а ваша какая? Гм. Ну, мне она тоже ни о чем не говорит. Я новый редактор газеты. Да, новый. Давайте перейдем к делу. Как у вас прошла зимовка скота? Записываю. Вы сказали, передохнули коровы после отела? Очень хорошо. Что? Еще не все передохнули? Ах, простите, передохнули. В принципе это не важно. В газете ударения все равно не ставятся. Нет, нет, народ поймет правильно. Всего хорошего.
Люба:
- Иван Иванович, мне кажется, что Вы Леру напрасно отправили сегодня на задание. Ведь надо готовить и засылать в типографию материалы на следующий номер.
Плешнев:
- Что же, мы сами не справимся? Вот, кстати, папка с материалами валяется на полу. Что-нибудь из нее подберем.
Люба:
- Это старые статьи. Факты там не проверенные. К тому же они давно потеряли свою злободневность и актуальность.
Плешнев:
- Ничего. Найдем что-нибудь критическое. Пусть все увидят, что наша газета – это боевой орган. Вот, то, что надо. (Читает) на предприятии плохо работает человек. Заклеймим его позором, чтобы другим неповадно было. Вы знаете, Любочка, силу печатного слова? Это что-то убийственное.
Люба (в сторону):
- Этого-то я и опасаюсь.
Плешнев:
- Поставим и эти поздравления ветеранам с днем рождения. Пусть порадуются. Жаль, что снимок Петухова мы не сможем дать в этот номер. А фельетон я, пожалуй, напишу так, как писал Михаил Кольцов. Вы не знаете, Любочка, как он писал? Без пера и бумаги. Сразу диктовал на машинку.
Люба с удивлением:
- Вы и ТАК можете? У меня просто нет слов от восхищения.
На пороге появляется Лера.
Плешнев:
- Вы уже вернулись с задания?
Лера:
- Да, вернулась. Отвалы на месте.
Плешнев:
- Тогда пишите репортаж, а я посмотрю, что можно в нем поправить. Кстати, Семен Иванович не говорил Вам, что Вы должны мне помогать?
Лера:
- Исключено. Вы же собираетесь править мои материалы, значит, все знаете лучше меня.
Плешнев:
- Это юмор? Я ценю хорошие шутки. Да, пока не забыл, в следующий номер, Лера, подготовьте обзор городской газеты.
Лера:
- Иван Иванович, должна Вам заметить, что в многотиражной газете мы можем делать обзор стенной печати, но не городской. Ее статус выше.
Плешнев:
- Ничего подобного. Речь идет о двух абсолютно равнозначных газетах. Вы боитесь?
Лера:
- Отчего же? С Вами, Иван Иванович, я ничего не боюсь. Предлагаю тогда уж прямо начать с республиканских изданий. Поучим тамошних журналистов как надо писать.
Плешнев:
- Снова иронизируете? Мне некогда вступать с Вами в полемику. Любочка, Вы готовы? Начнем печатать фельетон. Оставьте пока место для заголовка. Я его потом придумаю. Печатайте: «Магазин бурлил, как полноводная река. В воздухе звенела разноголосица…» Успеваете печатать?
Люба:
- Я-то успеваю печатать. Лишь бы Вы, Иван Иванович, успевали думать. Простите, я хотела сказать, диктовать. Хи-хи-хи.
Плешнев поднимает очки на лоб и внимательно смотрит на Любу:
- Продолжим: «Женщины, уже несколько часов протолкавшиеся в очереди, предвкушали удовольствие от предстоящих покупок. Ведь не каждый день в продажу выбрасывали такие замечательные шерстяные рейтузы, как вдруг они заметили, что одна уборщица хотит утащить из-под прилавка коробку с товаром, как будто пустую…»
Люба переспрашивает:
- Хотит?
Плешнев:
- Вам что-то непонятно, Любочка? Я говорю про одну уборщицу. Если бы их было две, то я бы, конечно, сказал «хочут».
Люба:
- Тогда, может, про одну, скажем «хочет», раз две «хочут» или оставить «хотит»? Впрочем, как хочете. Тьфу! Как хотите. Хи-хи-хи.
Плешнев:
- Все-то Вам, Любочка, смешно. Молодость, молодость. Вы меня совершенно запутали. Отдохните пока, а я пойду к себе и набросаю фельетон на бумаге. Все-таки я пока не Кольцов. (Уходит).
Лера:
- Люба, так он окончил филфак или нет, да, кстати, и среднюю школу?
Люба:
- Да я тоже начинаю в этом сильно сомневаться. Такой безграмотный. Лера, представляешь, он нашел клише здесь на полу, с каким-то Петуховым и хочет, чтобы мы нашли его и написали о нем. Идиот какой-то на нашу голову.
Плешнев, возвращаясь из своего кабинета:
- Лера, забыл спросить у Вас, Вы случайно не знаете этого Петухова? (показывает клише)
Лера (внимательно смотрит):
- Кто же его не знает? Это опасный преступник. В розыске был. Рецидивист настоящий. Мы давали его фотографию под рубрикой: «Их разыскивает милиция».
Плешнев:
- А Люба его не знает.
Люба:
- Ну-ка, ну-ка, дайте, я взгляну еще раз. Так и есть. Это же Петухов! Просто местный Потрошитель. А я смотрю, что-то знакомое и не пойму…
Лера:
- А в чем собственно дело? Почему Вы о нем спрашиваете?
Плешнев:
- Да просто так спросил. Запнулся об это клише. На полу валялось (уходит).
Люба:
- Спасибо тебе, а то он меня уже достал. А ты почему так быстро вернулась?
Лера:
- Вспомнила, что в блокноте у меня есть хорошие данные о запасах кластогенных пород в отвалах, которые могут быть использованы для изготовления кирпича, то есть в строительстве. Еще надо написать про сигрант, то есть синтетический гранит. Цех ведь у нас открыли по производству искусственного мрамора. Он пользуется неограниченным спросом за границей. Да и газету же надо сегодня засылать в набор. Ну, а вы о чем тут любезничали?
Люба:
- О! Иван Иванович - тот еще Казанова. Слышала бы ты, как он здесь заливался соловьем. Падок на похвалу и непроходимо глуп.
Лера:
- Очевидно, ты в нем пробудила мужчину, и он от счастья поглупел.
Шлепнев сидит в кабинете и то и дело кричит:
- Любочка! Лерочка!
Часть вторая
Утро в редакции. Декорации те же. Прошла неделя с момента появления нового редактора. В редакции только Люба и Лера. Они перетаскивают стол.
Лера:
- Вот так-то лучше. Буду сидеть возле тебя, а то этот Плешнев меня уже достал. Дергает каждую минуту. Работать спокойно не дает.
Люба:
- Конечно, так лучше. Мне он тоже порядком надоел.
Лера:
- А что тебе не нравится в нем больше всего?
Люба:
- Меня раздражает его ноготь на мизинце. Отрастил, пижон.
Лера:
- А меня просто из себя выводят его каблучки.
Слышатся шаркающие шаги. В редакцию заходит Плешнев:
- Та-ак. Уселись вместе. Заняли круговую оборону. Я хочу вас пересадить.
Лера:
- Пересадить? Мы что? Капуста, что нас надо пересаживать?
Плешнев (Лере строго):
- Зачем Вы оставили свое рабочее место, и перешли сюда, к Любе?
Лера:
- Как Вы могли заметить, Иван Иванович, у меня плохое зрение, а здесь, возле окна гораздо светлее.
Плешнев:
- Но Люба своими разговорами будет отрывать Вас от работы.
Лера:
- Вот как! Вы считаете, что пострадают производительность и качество моих статей. Я чего-нибудь не освещу по вскрыше?
Плешнев (весь кипит от злости):
- Люба! Пересядьте тогда Вы. Немедленно! (топает ножкой).
Люба:
- Я никуда не пойду.
Лера:
- Оставьте ее в покое. Это ведь я сюда пришла со своим столом, а не она. И почему Люба должна портить в полумраке свои глаза? Вы, Иван Иванович, лучше бы озаботились освещением. Уже неделю как не горит свет в моем кабинете, а солнце туда из-за деревьев не пробивается.
Плешнев:
- Я не заметил. Надо было сказать. Возможно, нет фазы. Сейчас посмотрю. ( Берет вилку с неизолированной ручкой и идет к счетчику).
Люба:
- Хи-хи-хи. Иван Иванович у нас мастер на все руки и ничего не боится.
Лера (Плешневу):
- Вы что же, с этой металлической вилкой полезете под напряжение?
Плешнев:
- А Вы полагаете, что это опасно?
Люба:
- Лера! Не отвлекай Ивана Ивановича. Ему не надо сейчас мешать. Он знает, что делает.
Плешнев:
- Пожалуй, я выкручу пробку в счетчике.
Лера:
- А остаточное напряжение? Вы же вилкой его наличие не проверите? Впрочем, как знаете. Вам повезло. Я умею делать искусственное дыхание.
Звонит телефон. Плешнев берет трубку:
- Да, редакция. Иван Иванович Плешнев, редактор. А хто это? Мы должны дать опровержение? Говорите, что человек умер сорок дней назад, а мы пишем, что он плохо работает. Нет-нет, опровержение давать не будем. Что же мы должны писать, что он хорошо работает, если вы только что сами сказали, что он давно умер. (Бросает трубку). Каковы!
Лера:
- Люба, ты предупредила Ивана Ивановича, что материалам в папке уже сто лет в обед и их нельзя ставить в газету.
Люба:
- Естественно, но Иван Иванович оказался таким упрямцем. Захотел поставить в номер что-нибудь критическое и подобрал несколько материалов прямо с пола. Что уж теперь об этом? (Плешневу) Смею напомнить, что Вы, Иван Иванович, собирались заняться освещением.
Снова телефонный звонок.
Люба:
- Как интересно: подписчики получили свежий номер газеты. Настоящий бум начинается. Это успех. Прежде нам так часто не звонили.
Плешнев берет трубку:
- Погодите, погодите. Говорите помедленнее. Вы утверждаете, что в нашей газете вас поздравили с 60-летием, когда вам только 50? Ничего страшного, так бывает. В типографии отлили на линотипе не ту цифру, но это хорошая примета. Вот если бы мы Вас поздравили с 50-летием, а Вам бы исполнилось 60, то этого нельзя было бы уже исправить, а так просто чуть-чуть поспешили. Поздравили немного раньше. Живите на здоровье! Всего доброго!
- ( К Лере) Так куда, Лера, вы хотели меня снова толкнуть?
Лера с возмущением:
- Я? Вас? Толкнуть? А, делайте, что хотите. Я вообще больше ни слова не скажу. Да и искусственное дыхание, пожалуй, делать Вам не буду.
Плешнев:
- Я лучше завтра электрика приглашу. Как Вы, Любочка, считаете?
Люба:
- Можно, конечно, и электрика, но я, ни секунды не сомневаюсь, что у Вас все получится.
Плешнев:
-Спасибо, Вы отзывчивая и добрая, а Вам, Лера, я хотел сделать замечание. Вы иногда ведете себя вызывающе.
Лера:
- Вот как?
Плешнев:
- Вчера, например, на слете пропагандистов вы засмеялись, когда выступала уважаемая Светлана Петровна. Я заметил, что Вам даже погрозили пальцем из президиума.
Лера:
- А мне действительно было смешно, когда уважаемая Светлана Петровна сказала, что в Совет Экономической Взаимопомощи входит одиннадцать стран.
Плешнев:
- Оговорился человек.
Лера:
- Возможно.
Плешнев:
- А Вы полагаете, что их меньше или больше?
Лера:
- А Вы как полагаете?
Плешнев:
- Очевидно, их девять.
Лера:
- Должна Вас огорчить, их больше. Одно время их действительно было одиннадцать, но потом Албания перестала принимать участие в СЭВ. И их осталось десять.
Подходят к политической карте мира.
Люба:
- Лера, не надо подсказывать Ивану Ивановичу. Он сам все знает. Вспомнит и сейчас назовет нам эти страны.
Плешнев Лере:
- Вы считаете, что Китай недавно вошел в СЭВ?
Лера:
- Вовсе нет. Почему Вы решили, что я так считаю?
Плешнев:
- Может быть, Куба?
Лера:
- Она давно в Совете.
Плешнев:
-Тогда Финляндия.
Лера: - Холодно. Она среди стран – наблюдателей.
Плешнев:
- Или Югославия? Конечно же, Югославия. Я уверен, что это именно она.
Лера:
- Уже теплее, даже горячо, однако должна Вас огорчить, это не она.
Плешнев:
- Эфиопия. Нет? Никарагуа или Афганистан?
Люба:
- Иван Иванович все страны знает. Хи-хи-хи.
Плешнев:
- Ну, если это не Корея, то, возможно, какая-нибудь союзная республика на самостоятельных началах. Может, Украина?
Лера:
- Как все запущено. Она же в составе СССР, как она может самостоятельно войти? Двойка вам по политической экономии. Десятый полноправный участник СЭВ – Вьетнам.
Плешнев:
- И все же Вы должны вести себя поскромнее. Пока все в сборе, давайте проведем планерочку. Любочка, подойдите сюда.
Лера Любе (тихо):
- Вообще-то я смеялась на слете, потому, что рядом сидящий сосед рассказал мне анекдот про свистульки и СЭВ.
Все рассаживаются. Плешнев берет в руки свежий номер газеты «За Уголь»:
- Итак, что вы скажете о нашей газете? Я имею в виду последний номер. Мне кажется, газета улучшилась.
Лера:
- Вот как? Это Вам сейчас читатели сказали, которые звонили? Или был опрос общественного мнения?
Плешнев:
- Лера, я просто диву даюсь, как Вы не заметили улучшения. В газете появились новые жанры.
Лера:
- Это Вы про фельетон о рейтузах, которые не достались Марье Ивановне?
Звонит телефон. В трубке голос секретаря парткома Компромиссова:
- Где там ваш редактор? Иван Иванович, ты что пишешь? Человека похоронили, а он у тебя плохо работает? Мне звонят с разрезов. Народ или матом кроет или со смеху катается, читая последний номер газеты. На хрена мне нужны твои хреновые материалы? И передовиц больше не пиши! Зайдешь ко мне. (Бросает трубку).
Лера:
- Кажется, Семен Иванович тоже не заметил, что газета улучшилась. В номере, который Вы, Иван Иванович, выпустили, насчитывается более ста ошибок разного рода. Теперь слово «медицина» у нас пишется через «ы», а «честолюбивый» через «и», а жвачка…
Плешнев:
-Жевачка – от слова «жевать», а чистолюбивый от слова «чисто любить». Это же элементарно проверяется. И вообще …я здесь не для того, чтобы блох ловить, а для осуществления руководства.
Лера:
- Вон как оно оказывается. А составители словарей ошибочно считали, что честолюбивый человек, это жаждущий чести, любящий ее. Теперь понятно, почему у нас в газете слово «нюанс» с мягким знаком, потому что он слышится, а «юрисконсульт», конечно же, «юристконсульт» с буквой «т» в середине, ну и кофе – оно – среднего рода, к тому же склоняем несклоняемую фамилию Лось. Нашу Дарью Ивановну удар хватит, когда она начнет читать последний номер газеты.
Плешнев:
- Закончили свой монолог? Тогда продолжим планерочку. В следующий номер попрошу Вас, Лера, подготовить материал по вскрыше, а Вы, Любочка, напишите что-нибудь по шефству.
Люба:
- Что Вас конкретно интересует по шефству, Иван Иванович?
Плешнев:
- Я же сказал что-нибудь. Вам не понятно?
Лера Любе:
- У нас с тобой узкая специализация. Если планерочка закончилась, то мы пойдем, Иван Иванович. (Поднимаются). Вообще я тоже хотела бы уточнить, о чем мне написать: может быть, о получении глинозема или цемента из селекции.
Плешнев:
- А что такое селекция?
Лера:
-От темы не уходим – это тоже вскрыша, только внутренняя. Либо лучше об изготовлении кирпича из кластогенных пород?
Плешнев:
- Вы уж сами как-нибудь решите, о чем хочете писать.
Лера:
- Если бы я могла писать о чем хочу, но ведь можно же только о вскрыше.
Плешнев:
- А Вы, Любочка, почему ничего не сказали о нашей газете?
Люба:
- По-моему, и без меня о ней уже достаточно сказано. Как заметил в свое время один великий человек, многословие не есть многоумие. Все так не однозначно, Иван Иванович. Я, право, затрудняюсь. Нам всем надо много работать.
Уходят в другую комнату, а Плешнев – к секретарю парткома.
Люба:
- Лера, ты зачем ему все подсказываешь? Пусть все увидят, что король голый: не надо рубить коту хвост по частям. И как такого взяли редактором? Очевидно, где-то сверху у него есть волосатая рука. Лера, посмотри, этот болван в твоем материале отделил Рудный от Алтая запятой. Очевидно, он считает, что такого географического понятия не существует. Есть только город Рудный и Алтайский край. И это еще не все. Он подпись – участковый горнотехнический инспектор - расшифровал, как учащийся горного техникума.
Лера:
- Вот дурень.
Люба печатает, Лера пишет. Возвращается Плешнев (весь взъерошенный):
- Лера, я Вам делаю замечание. Я Вами очень недоволен. Вы мне совсем не помогаете. Утром надо было делать макет газеты, а Вы безответственно уехали на какой-то разрез. Я вас искал по всему объединению.
Лера:
- Иван Иванович, во-первых, Вы меня сами туда отправили, дав задание написать чего-нибудь по вскрыше, а во-вторых, - это моя работа. Я должна бывать на производстве, встречаться с людьми, писать о них, а за макетирование, деньги получает редактор газеты. Почитайте, пожалуйста, должностную инструкцию, кто и что должен делать. Она у Вас в столе. Делая макет последнего номера, я Вам просто помогла на первых порах.
-Плешнев:
- Вы перестали замечать мои ошибки.
Лера:
- Почему же, я заметила, что на второе полугодие вы выписали для редакции только одну газету «Сельская жизнь», а у нас горное производство. Не представляю, зачем она нам нужна.
Плешнев:
- Мне нужна. Так понятно? Этот Ваш материал о передовой бригаде я в номер не поставлю. Как это коллектив может выполнять и перевыполнять задания, без призывов и лозунгов партии. В Вашем материале я этого не увидел. И другой критический материал Ваш я не могу поставить. Либо мы выбрасываем «коммуниста» и «ветерана», либо он не пойдет в номер. И вообще я объявляю Вам выговор за то, что Вы постоянно перечите, дерзите редактору и развалили коллектив.
Лера:
-Простите, чего я развалила?
Плешнев:
- Я заметил, что Вы на Любу плохо влияете. Портите её.
Люба:
- Иван Иванович, давайте я напишу заявление, что Лера меня не портит.
Плешнёв:
- Уже спелись эти две… (уходит в свой кабинет).
Звонит телефон. Люба берет трубку. Слушает, благодарит:
- Лера, звонила секретарь-машинистка из парткома – Лариска. Она говорит, что Плешнев какой-то дальний родственник генерального директора. Тот и сам не знает какой – седьмая вода на киселе. В общем, наш гусь обратился к нему с просьбой взять на работу. Так теперь генеральный не рад. Он ведь совсем его не знал.
Лера:
- Да уж видно, что человек не простой. Иначе бы такого в редакторы не взяли.
Люба:
- Вот почему Компромиссов на него только кричит, а из редакции не гонит.
В редакцию заходит женщина:
- Можно подписаться на вашу газету на полгода?
- У нас только годовая подписка и она будет осенью.
- Жаль. Ваша газета так поднимает настроение. Её читают теперь как «Крокодил».
Лера:
-Спасибо на добром слове. Дожили…
Женщина уходит.
Лера:
- Просто до слез обидно, что один человек может сделать с газетой.
Снова телефонный звонок
Люба:
- Ой, здравствуйте, Дарья Ивановна. Сейчас я передам трубку Лере.
Лера:
- Добрый день. Очень рада Вас слышать. Сами в трансе. Нас теперь читают. Народ просто зачитывается и от смеха не может выполнять принятые соцобязательства. Как нам Вас не хватает. Сигнальные номера? Как обычно рассылаем и в обком партии тоже. Пусть и там порадуются нашему приобретению. Ошибки в газете? Словари переписывать надо. У нас все правильно.
Появляется Плешнев:
- С кем это Вы болтаете?
Лера:
- Фу, как не культурно, вульгарно. Не болтаем, а разговариваем с Дарьей Ивановной. Она тоже заметила, что нас читают (в трубку) до свидания, Дарья Ивановна.
Плешнев:
- Вон откуда ветер дует. Это она на вас дурно влияет.
Лера:
- Иван Иванович, давайте не будем трогать Дарью Ивановну. Она пятнадцать лет отдала этой газете. Ей не все равно, какая она сейчас. Вы уж коли родственник генерального, так лучше бы обеспокоились техническим оснащением редакции.
Плешнев:
- Это Вы так считаете, что я родственник генерального.
Лера:
- Почему только я? Он тоже так считает. Так как же с техникой для улучшения качества газеты?
Плешнев:
- А что надо?
Лера:
- Современную технику. То, как и с чем мы работаем – уже прошлый век.
Плешнев уходит.
Люба:
- Лера, куда ты его опять «толкнула»?
Лера:
- Попросила заняться материальным обеспечением редакции. Нам же нужна техника или так и будем строчки на счетах считать, макеты чертить, кучу времени в типографии убивать.
Часть третья
Люба и очень довольный Плешнев в редакции. Всё заставлено коробками. Появляется Лера.
Люба:
- Лера, посмотри. Иван Иванович у нас такой добытчик. Ему столько всего бухгалтерия навыписывала, и он привез все это со склада. Здесь магнитофоны, телевизор, хрустальная люстра, радиола, самовар на пять литров … Иван Иванович спрашивает, что еще нам надо. Я заказала диван и кресла. Хи-хи-хи.
Лера:
- А где компьютеры, диктофоны, цифровой фотоаппарат? Где то, что нам надо для работы?
Плешнев:
- А Вас не устраивает то, что я привез?
Лера:
- Нет, конечно.
Плешнев:
- А Любе все понравилось. Вам не угодить. Надо было сказать, что именно надо. Завтра поработайте сами. Я хочу съездить в подхоз «Горняк» и написать оттуда репортаж.
Лера:
- Советую Вам, Иван Иванович, все эти материальные ценности вернуть назад, чтобы не пришлось за них потом платить. У нас ведь даже сигнализации в редакции нет. А если все украдут?
На следующий день.
Люба:
- Лера, посмотри в окно. К нам идет собственной персоной секретарь парткома товарищ Компромиссов.
Лера:
-Если власть идет в народ, значит, что-нибудь грядет. Быстро наводим порядок. Иван Иванович везде бросает бумажки. А тут еще эти короба. Не повернуться.
Люба больно ударяется о дверку открытого Плешневым шкафа:
- Ой, как ударилась. Все распахнуто.
Заходит Компромиссов:
- Здравствуйте. А где ваш редактор?
Лера:
- Иван Иванович с утра уехал в подхоз «Горняк».
Компромиссов:
- Что он там забыл?
Лера:
-Он же специалист по сельскому хозяйству. Хочет ознакомиться с делами, узнать про надои молока после отела. Написать репортаж.
Компромиссов:
-Жаль, что я его не застал. Я хотел со всеми вами поговорить. А это что за коробки?
Лера:
- Плешнев выписал для редакции материальные ценности для улучшения качества газеты.
Компромиссов:
- И люстру? И самовар?
Лера:
- Ну да. Будем собирать рабкоров и чай с ними пить под красивой люстрой.
Компромиссов:
- Ладно, я с ним потом разберусь. А пока с вами. Иван Иванович жалуется, что вы ему не помогаете.
Лера:
- Как ему еще помогать? Русский язык за него учить или зарплату ходить за него получать.
Компромиссов:
- Но он же занят. Он макетирует.
Лера:
- Семен Иванович, а Вы знаете, что это такое – макетирование. Это составление плана газеты. Подсчитать строки, выбрать шрифты для заголовков. Полчаса хватит. Для наиболее одаренных – час. Ивану Ивановичу, так уж и быть, дадим полдня. Это делается два раза в неделю, столько раз выходит наша газета. Вообще Вы нам обещали умного и толкового редактора.
Компромиссов:
- Вам же филолога дали. Это как в объявлении я читал: девушка ростом в полметра, а ищет себе жениха за метр восемьдесят.
Лера:
- Ну и что? Я тоже люблю высоких мужчин.
Компромиссов (обижено):
- Ну и люби.
Лера:
- Нам с Любой понятны ваши аллегории. Для многотиражной газеты и такой сойдет, как Плешнев. Вот посмотрите только одну полосу газеты. Когда все ошибки, пропущенные или намеренно допущенные Иваном Ивановичем, я обвела красной пастой, она от стыда покраснела. Вы бы знали, как тяжело нам работать с таким редактором.
В этом месте Люба вздыхает так, что можно подумать, что она пытается подавить вздох, но он вырывается непроизвольно. (Между прочим, вздох отрепетирован прежде много раз).
Лера (бросает благодарный взгляд на Любу и продолжает):
- Иван Иванович совершенно испортил мой материал. Так его «выправил», что упомянутый в династии сын Владимир стал сыном совсем другого человека. Материалы Плешнева, по его же рассказам, не только все время правили в Кимах, но часто редактор выбрасывал их в корзину. Теперь Плешнев сам дорвался до власти. И что он творит? Над каждым номером газеты люди смеются, а иногда негодуют и грозятся в суд подать. Вам ли этого не знать?
Компромиссов поднимается и, уходя, наставляет:
- В общем, мне все понятно, но вы все же, Ивану Ивановичу помогайте. Попался вам человек не того уровня, вы над ним и издеваетесь.
Лера:
- Ничего себе выводы. Это Плешнев издевается над нами и над печатным органом производственного объединения, терсовета профсоюза угольщиков и, между прочим, парткома.
Через месяц.
Заканчивается обычная планерочка. Плешнев:
- У меня через час здесь, в редакции будет важная встреча с обкомовским работником, поэтому я прошу Леру подежурить сегодня в типографии.
Лера:
- Хорошо. Считайте, что я уже в пути.
В конце рабочего дня Лера возвращается в редакцию с сигнальными номерами газеты. Люба, сияющая от счастья:
-Лера, что там, в типографии с телефоном? Никак не могла до тебя дозвониться. У нас такая радость. Я едва тебя дождалась.
Лера:
- Ну не томи тогда. Рассказывай.
Люба:
- Сегодня, как ты знаешь, приезжал секретарь по идеологии обкома партии. Он долго беседовал с нашим редактором за закрытой дверью, так что я почти ничего не слышала, но поняла, что он нашему голубю устроил экзамен, а потом сказал, что у него уши вянут, и ушел в партком. Позже позвонила Лариска и сказала, что второй секретарь обкома велел нашего уважаемого Ивана Ивановича немедленно убрать из редакции, а если дословно, то гнать в шею. Сейчас ему подыскивают место на каком-нибудь предприятии в составе объединения.
Лера:
- Ты мне все это расскажешь потом еще раз, еще много, много раз. Возможно ли такое? Звучит как музыка. Надеюсь, вы тепло попрощались с Плешневым?
Люба:
- Ты знаешь, нет. Он забрал свою газетную подшивку из Кимов и уходя, хлопнул дверью. На меня даже не взглянул. Ой, кажется, Иван Иванович забыл свою папку. Надо ему вернуть (берет папку, она падает из рук и раскрывается). Люба поднимает её и читает, приговаривая:
- Вот гад! Вот гад! Лера смотри, что про нас написано. Оказывается, я его соблазняла, а ты не вступаешь в партию, потому что не «наш человек». Не обращаешь внимания на лозунги и знаешь аполитичный анекдот про свистульки и Совет Экономической Взаимопомощи. Наверное, не случайно его с прежней работы попросили. Какое счастье, что нас, наконец, от него избавили. А на улице совсем весна. Давай снова помечтаем о новом редакторе.
Лера:
- Что-то не хочется. Боюсь, сглазим. Лучше об этом мы подумаем завтра, как Скарлетт О’Хара в фильме «Унесенные ветром». А пока пора домой и под душ. Смоем с себя негатив и начнем новую жизнь. Однако послушай, какой богатый у нас русский язык. Вот взять одно только слово и как меняются его значения даже от разных приставок: поплешивел, заплешивел, отплешивел…
Люба:
- В последнем варианте оно мне больше всего нравится.
Лера:
- И мне тоже (уходят).